О молитве Иисусовой устной, умной и сердечной

Желающему непогрешительно заниматься молитвою Иисусовою надо поверять себя, свое упражнение ею, частым чтением следующих оте­ческих писаний: 1) Слова о трезвении Исихия пресвитера Иерусалимского¹⁴¹,2) Глав о трезве­нии преподобного Филофея Синайского¹⁴², 3) Слова о сокровенном делании во Христе свя­того феолипта, митрополита филадельфийско­го¹⁴³, 4) Сочинений святых Симеона, Нового Бо­гослова, и Григория Синаита, помещенных в пер­вой части Добротолюбия, 5) Слова Никифора Монашествующего и сочинения святых Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, помещенных во 2 час­ти Добротолюбия, 6) Предания преподобного Нила Сорского, 7) Цветника священноинока Дорофея, и других. Читатель найдет в Добротолюбии, в Слове Симеона, Нового Богослова, о трех образах молитвы, в Слове Никифора Мона­шествующего и в сочинении Ксанфопулов — на­ставление о художественном ввождении ума в сердце при пособии естественного дыхания, ина­че, механизм, способствующий достижению ум­ной молитвы. Это учение отцов затрудняло и зат­рудняет многих читателей, между тем как тут нет ничего затруднительного. Советуем возлюблен­ным братиям не доискиваться открытия в себе этого механизма, если он не откроется сам со­бою. Сущность дела состоит в том, чтобы ум со­единился с сердцем при молитве, а это соверша­ет Божия благодать в свое время, определяемое Богом. Упомянутый механизм вполне заменяет­ся неспешным произношением молитвы, крат­ким отдыхом после каждой молитвы, тихим и неспешным дыханием, заключением ума в слова молитвы. При посредстве этих пособий мы удоб­но можем достигнуть внимания в известной сте­пени. Вниманию ума при молитве начинает весь­ма скоро сочувствовать сердце. Сочувствие серд ца уму мало-помалу начнет переходить в соеди­нение ума с сердцем, и механизм, предложенный отцами, явится сам собою. Все механические средства, имеющие вещественный характер, предложены отцами единственно как пособия к удобнейшему и скорейшему достижению вни­мания при молитве, а не как что-нибудь суще­ственное. Существенная, необходимая принад­лежность молитвы есть внимание. Без внимания нет молитвы. Истинное благодатное внимание является от умерщвления сердца для мира. По­собия всегда остаются только пособиями. Те же святые отцы, которые предлагают вводить ум в сердце вместе с дыханием, говорят, что ум, полу­чив навык соединяться с сердцем, или, правиль­нее, стяжав это соединение по дару и действию благодати, не нуждается в пособии механизма для такого соединения, но просто, сам собою, своим собственным движением соединяется с сердцем¹⁴⁴. Это так и быть должно. Разъединение ума с сердцем, противодействие их друг другу произошли от нашего падения в грех: естествен­но Божественной благодати — когда она про­стрет перст свой для исцеления сокрушенного и раздробленного на части человека его падени­ем — воссоединять разделенные его части, вос­соединять ум не только с сердцем и душою, но и с телом, давать им одно правильное стремление к Богу. Вместе с соединением ума с сердцем под­вижник получает силу противостоять всем стра­стным помыслам и страстным ощущениям. Мо­жет ли это быть следствием какого-либо меха­низма? Нет! Это последствие благодати, это плод Святого Духа, осенившего невидимый подвиг Христова подвижника, непостижимого для плот­ских и душевных человеков. Читая в отцах о сер­дечном месте, которое обретает ум молитвою, надо понимать словесную силу сердца¹⁴⁵, поме­щенную Творцом в верхней части сердца, силу, которою сердце человеческое отличается от сер­дца скотов, имеющих силу воли или желания и силу ревности или ярости, наравне с человеками. Сила словества выражается в совести или в со­знании нашего духа, без участия разума, в страхе Божием, в духовной любви к Богу и ближнему,” ощущении покаяния, смирения, кротости, в со­крушении духа или глубокой печалив грехах и в других духовных ощущениях, чуждых животным, Сила души — ум, хотя и духовна, но имеет мес­том пребывания своего головной мозг так и сила словества, или дух человека, хотя и духовна, но имеет местом пребывания своего верхнюю часть сердца, находящуюся под левым сосцом груди, около сосца и несколько выше его. Соединение ума с сердцем есть соединение духовных помыс­лов ума с духовными ощущениями сердца. Так как человек пал, так как его помыслы и ощуще­ния изменились из духовных в плотские и душев­ные, то надо при посредстве евангельских запо­ведей возвести ум и дух к помышлениям и ощу­щениям духовным. Когда ум и дух исцелятся, тог­да они и соединятся о Господе. Образуется в свое время, в отделе сердца, где помещается сила сло-вества или дух, чудный, нерукотворенный, духов­ный храм Божий, Святая Святых: туда нисходит ум, хиротонисанный Святым Духом во священ­ника и архиерея для поклонения Богу Духом и Истиною. Тогда познает христианин блаженным опытом сказанное в Священном Писании: Вы еств церкви Бога жива, якоже рвче Бог: яко все-люся в них, и похожду, и буду им Бог, и тии бу­дут мне людие (2 Кор. 6:16). — Ниже силы сло-вества, в средине сердца, помещается сила рев­ности; ниже ее, в низшей части сердца, помеща­ется сила желания или воли. В животных эти две силы действуют очень грубо, как нисколько не связанные словесностью; в людях они действуют сообразно тому, насколько и каким образом раз­вит дух их. Но действовать правильно и быть в полном подчинении духа или силы словества они могут только в истинном христианине, низло­жившем не только явно греховные, но и все ес­тественные помыслы и ощущения пред разумом Христовым — Евангелием. ум и сердце иначе не возмогут соединиться как при посредстве Духа и Истины. Это значит, ум и сердце не возмогут соединиться, если не отвергнутся вполне падше­го естества, если не предадут себя вполне руко­водству Евангелия, если за постоянное и усилен­ное последование евангельским заповедям не привлекут к себе благодати Всесвятого Духа, не исцелятся и не оживут от прикосновения ее, от осенения ею¹⁴⁶. Не только всякое греховное чув­ствование и всякий греховный помысл, но и все естественные помыслы и ощущения, как бы они ни были тонки и замаскированы мнимою пра­ведностью, разрушают соединение ума с серд­цем, поставляют их в противодействие друг дру­гу. При уклонении с духовного направления, до­ставляемого Евангелием, тщетны все пособия и механизмы: сердце и ум никогда не соединятся между собою.

Исполнение заповедей, предшествующее со­единению ума с сердцем, различествует от испол­нения заповедей, последующего соединению. До соединения подвижник исполняет заповеди с ве­личайшим трудом, насилуя и принуждая свое пад­шее естество: по соединении духовная сила, соеди Зияющая ум с сердцем, влечет к исполнению запо­ведей, делает его удобным, легким, сладостным. Путь заповедей Твоих текох, егда разширил. еси Сердце мое (Пс. 118:32), сказал псалмопевец.

Делателю Иисусовой молитвы весьма полез­но прочитать Примечания (Предисловия) схи-Монаха поляномерульского Василия на книги святых: Григория Синаита, Исихия Иерусалим­ского, Филофея Синайского и Нила Сорского¹⁴⁷. Но прочтении сих примечаний чтение всего Доб-ротолюбия делается более ясным и полезным. При чтении отцов не должно упускать из виду и того, что меры новоначального их времен суть уже меры весьма преуспевшего в наше время. Применение отеческих наставлений к себе, к сво­ей Деятельности должно быть совершаемо с боль­шою осмотрительностью.

ГЛАВА 27 О Богомыслии

Святые Димитрий Ростовский и Тихон Во­ронежский занимались богомыслием, то есть святым размышлением о вочеловечении Бога Слова, о дивном пребывании Его на земле, о страшных и спасительных Его страданиях, о преславном воскресении и вознесении на небо, также о человеке, о его назначении, о его паде­нии, о его обновлении Искупителем, и прочих подобных глубоких тайнах христианства. Свя­тые размышления упомянутых святителей пре­восходно изложены в их сочинениях. Такие раз­мышления святой Петр Дамаскин, согласно с другими аскетическими писателями, относит к видениям духовным и в разряде этих видений дает им четвертую степень¹⁴⁸. Всякое духовное видите есть зрение известного рода таинств, яв­ляющееся в подвижнике соответственно его очищению покаянием, -как это можно видеть в книге Петра Дамаскина¹⁴⁹. Покаяние имеет свою постепенность, и духовные видения име­ют свою постепенность. Тайны христианства от­крываются подвижнику постепенно, соответ­ственно его духовному преуспеянию. Богомыс­лие или благочестивые размышления святите­лей Димитрия и Тихона служат выражением их духовного преуспеяния. Желающий упражнять­ся в богомыслии пусть читает сочинения святи­телей. Такое богомыслие будет самым непогрешительным и самым душеполезным. Напротив того, богомыслие соделается самым неправильным и душевредным, если подвижник, прежде очищения покаянием, не имея точного понятия о учении христианском, позволит себе самоволь­ное размышление, которое не может не быть ошибочным и потому не может не принести душевредных последствий и самообольщения, не может не вовлечь в пропасть гибельного заб­луждения. Святители были обучены со всею точ­ностью и подробностью православному богосло­вию, потом святою жизнью вознеслись на вы­соту христианского совершенства: богомыслие было для них естественным. Оно неестественно для подвижника, не имеющего основательных, точных познаний в богословии, не очищенного покаянием. По этой причине святыми отцами оно воспрещено для новоначальных иноков, да и вообще для всех иноков, не приготовленных, к нему наукою, не достигших к нему житель­ством. Святой Иоанн Лествичник говорит: “Не­зрима глубина догматов, и уму безмолвника не небедственно погружаться в нее. Очень опасно плавать в одежде: столько же опасно находяще­муся в плену у страстей касаться богословия”¹⁵⁰. Такое делается предостережение безмолвни-кам: известно, что к безмолвию допускаются мо­нахи, уже преуспевшие. В древности весьма многие из монахов впадали в гибельную про­пасть ереси единственно потому, что допуска­ли себе рассматривание догматов, превышавшее их способность понимания. “Смиренномудрый монах, опять наставляет Лествичник, не позво­лит себе любопытного исследования тайн; гор­дый, напротив того, стремится испытывать и судьбы Божий”¹⁵¹. Очень верно! Желание пус­каться в богомыслие не способного и не созрев­шего к нему есть уже внушение самомнения, есть желание безрассудное и гордое. Упражняй­ся в молитве, в душеназидательном чтении, и это упражнение будет упражнением в богомыслии правильном, безопасном, богоугодном. Как чув­ственные глаза, исцелившись от слепоты, видят по естественному своему свойству, так и ум, очи­стившись от греховной болезненности, есте­ственно начинает видеть тайны христианства¹⁵². Положись в подвиге твоем на Бога. Если нужно для тебя и для общей пользы христианства, чтоб ты был зрителем глубоких тайн и проповедни­ком их для братии твоей, то Бог непременно подаст тебе этот дар. Если же этого не благоугодно Богу, то стремись к тому, что существенно нужно для твоего спасения и что вполне удов­летворяет требованию этой нужды твоей. Стре­мись к стяжанию чистой молитвы, соединенной с чувством покаяния и плача, с воспоминанием о смерти, о суде Божием, о страшных темницах адских, в которых пылает вечныи_огонь и при­сутствует вечная тьма: такая молитва, соединен­ная с такими воспоминаниями, есть непогреши тельное, превосходное, душеполезнейшее Богомыслие.

ГЛАВА 28 О памятовании смерти

Инок должен воспоминать ежедневно и по. нескольку раз в день о предстоящей ему неизбеж­ной смерти, а в свое время достичь и непрестан­ного памятования смерти. ум наш так омрачен падением, что мы, если не будем принуждать себя к воспоминанию о смерти, можем совершенно забыть о ней. Когда забудем о смерти, тогда начи­наем жить на земле как бы бессмертные, жерт­вуя всею деятельностью нашею для земли, нис­колько не заботясь ни о страшном переходе в веч­ность, ни о участи нашей в вечности. Тогда с ре­шительностью и бесстрашием попираем запове­ди Христовы; тогда совершаем все самые ужас­ные грехи; тогда оставляем не только непрестан­ную молитву, но и установленную в известные часы, — начинаем пренебрегать этим существен­но и необходимо нужным занятием, как бы де­ланием маловажным и малонужным. Забывая о смерти телесной, мы умираем смертью душев­ною. Напротив того, кто часто воспоминает смерть тела, тот оживает душою. Он пребывает на земле, как странник в гостинице, или как уз­ник в темнице, непрестанно ожидая, что его по­требуют из нее на суд или для казни. Пред взора­ми его всегда открыты врата в вечность. Он по­стоянно смотрит туда с душевною заботою, с глу­бокою печалью и думою. Постоянно занят он раз­мышлением, что послужит оправданием его на Страшном Суде Христовом и какое произнесено будет о нем определение! Определение это реша­ет участь человека на всю беспредельную загроб­ную жизнь. Никакая земная красота, никакое земное обольщение не привлекает к себе внима­ния и любви его. Он никого не осуждает, памят-ствуя, что на Суде Божием изречено будет о нем такое суждение, какое он здесь изрекал на ближ­них своих. Он прощает всем и все, чтоб и самому получить прощение и наследовать спасение. Он снисходит всем, милосердствует о всех, чтоб и ему оказаны были снисхождение и милосердие. Он с радостью приемлет и лобызает всякую приходя­щую скорбь как возмездие за грехи его во време­ни, освобождающее от возмездия в вечности. Если бы пришел ему помысл вознестись своею добро­детелью, то памятование смерти немедленно ус-тремляется против этого помысла, посрамляет его, уличает в нелепости, отгоняет. Какое может иметь значение наша добродетель на суде Божи­ем? Какую может иметь цену наша добродетель пред очами Бога, пред которыми и небо нечисто? (Иов.'15:15). Напоминай и напоминай себе: “Умру, умру непременно! Умерли отцы и праот­цы мои: никто из людей не остался всегда на зем­ле, и меня ожидает участь, постигшая и постига­ющая всех”. Не теряй напрасно времени, данно­го на покаяние! Не заглядывайся на землю, на ко­торой ты — деятель минутный, на которой ты — изгнанник, на которой милосердием Божиим предоставлено тебе одуматься, принести покая­ние для избежания вечных темниц ада и вечной муки в них. Краткий срок странничества на зем­ле употреби на приобретение приюта спокойно­го, приюта блаженного в вечности. Ходатайствуй о стяжании вечного стяжания отвержением вся­кого временного стяжания, отвержением всего плотского и душевного в области падшего есте­ства! Ходатайствуй исполнением Христовых запо­ведей! Ходатайствуй искренним раскаянием в содеянных согрешениях! Ходатайствуй блогода-рением и славословием Бога за все посланные тебе скорби! Ходатайствуй обильным молитвословием и псалмопением! Ходатайствуй молитвою Иису­совою, соединяя с нею воспоминание о смерти. Эти два делания — молитва Иисусова и памято-вание смерти — удобно сливаются в одно дела­ние. От молитвы является живое воспоминание о смерти, как бы предощущение ее, а от предо­щущения смерти сильнее возжигается молитва. Необходимо подвижнику помнить смерть! Это воспоминание необходимо для самого подвига. Оно предохраняет подвиг инока от повреждения и растления самомнением, к которому может привести подвижническая и внимательная жизнь, если она не будет ограждена памятовани-ем смерти и Суда Божия. Великое душевное бед­ствие — дать какую-нибудь цену своему подвигу, счесть его заслугою пред Богом Признавай себя достойным всякого земного наказания, достой­ным вечных мук. Такая оценка себя будет самою верною, самою душеспасительною, самою бого­угодною. Часто исчисляй вечные бедствия, ожи­дающие грешников. Частым исчислением этих бедствий соделай их как бы предстоящими пред очами твоими. Стяжи предощущение адских мук, чтоб душа твоя при живом воспоминании о них содрогалась, отторгалась от греха, прибегала к Богу с смиренною молитвою о помиловании, в на­дежде на Его неограниченную благость и в безна-дежии на себя¹⁵³. Вспоминай и представляй себе неизмеримую страшную подземную пропасть и темницу, составляющие собою ад. Пропасть име­нуется бездною: точно такова она относительно человеков. Адская обширная темница имеет множество отделов и множество различного рода томлений и мучений, которыми воздается каж­дому человеку по делам его, совершенным им в течение земной жизни. Во всех отделах заключе­ние — вечно, муки — вечны. Там господствует томительный, непроницаемый мрак, и вместе горит там огнь неугасающий, всегда одинаково сильный. Нет там дня: там вечная ночь. Там смрад нестерпимый, с которым не может сравниться никакое земное зловоние. Лютый адский червь никогда не усыпает и никогда не дремлет, точит он и точит, снедает адских узников, не нарушая их целости, не уничтожая существования, и сам не насыщаясь. Такое свойство имеют все адские муки: они тяжелее всякой смерти, и не приносят смерти. Смерть во аде столько вожделенна, сколь­ко вожделенна на земле жизнь. Смерть была бы отрадой для адских узников. Ее нет для них: удел их — бесконечная жизнь для бесконечных стра­даний. Терзаются во аде от нестерпимых казней, которыми преизобилует вечная темница отвер­женных Богом; терзаются там невыносимою скорбью; терзаются там лютейшим душевным недугом — отчаянием. Признавай себя пригово­ренным во ад на вечную муку, и из этого созна­ния родятся в сердце твоем такие молитвенные неудержимые вопли, которые непременно скло­

нят Бога к помилованию тебя, и введет тебя Бог в рай, вместо ада. Признающие себя достойными наград земных и небесных! Для вас опасен ад, бо­лее нежели для явных грешников, потому что тяг­чайший грех между всеми грехами — гордость, самомнение, грех духа, невидимый для чувствен­ных очей, прикрывающийся часто личиною сми­рения. В воспоминании и размышлении о смер­ти упражнялись величайшие из преподобных от­цов. О Пахомии Великом говорит писатель жи­тия его, что он “содержал себя постоянно в стра­хе Божием воспоминанием вечных мук и болез­ней, не имеющих конца, то есть воспоминанием неугасимого огня и того червя, который никогда не умирает. Этим средством Пахомии удержи­вал себя от зла и возбуждал к лучшему”¹⁵⁴.

ГЛАВА 29