О внутреннем мире

Четвёртый фантазёр сменил пятого, третий сменил четвёртого, второй – третьего, а первый, напоследок, сменил второго, и мы полетели …

Что может дать тебе одному ощущение твоего одинокого высокого полёта? Ты вышел из своей уютной квартиры на Рабочей улице и направился на поиски неограниченной свободы и умиротворения? В твоей голове всё ещё сидела мысль о суетности современного города, хотя временами, во время полёта, ты совершенно забывал о ней? Когда тебя какая-то неведомая сила пыталась заставить думать о житейских делах и вопросах, её опережала странная, но приятная внутренняя обстановка ракеты. И в этой ракете ты нажимал кнопки на пульте её управления, и очень разочаровывался, если команда, которую ты выдавал, не выполнялась. Но не успокаивался на этом, а нажимал эту кнопку ещё и ещё раз, до тех пор, пока…

Ты вышел за первую черту, когда поднялся в небо и закрепился там на несколько долгих и прекрасных минут. Что дало тебе ощущение высокого полёта? Твои мысли, если они даже и были, имели беспорядочный и бессвязный характер. Твоя голова отошла в сторону от всего, что окружало тебя прежде. Ощущение твоего полёта было сравнимо с последней фазой медитации, когда самого себя ты не ощущаешь, а бренное тело твоё находится отдельно от твоей головы. Только тогда ты и осознаёшь свою абсолютную незначительность для этого огромного мира, а твой внутренний стержень, название которому alter ego, подобен обесточенному электрическому шнуру.

За второй чертой тебя, как всегда, не ждало ничего необычного: всё те же реки, горы, леса и поля с высоты птичьего полёта из окошка иллюминатора тесной бутафорской ракеты – обычные и привычные пейзажи усталой матери-природы, перевернувшей все стулья в сознании общественных масс.

Шагнув за самую главную и самую последнюю черту, ты стал сам на себя не похож. Не оттого ли, что ощущение высокого полёта что-то качественно изменило в тебе? Ты смеялся и пел от этого, когда вернулся на грешную землю. Твой порох вспыхнул внутри тебя, и превратился в настоящий пожар: засияла жизнь в острие меча!

Начинающий писатель Васильев обратился к начинающему музыканту Невасильеву. Последний понял суть обращения по-своему, и попросил немного подождать: вот-вот должен был начаться самый важный в его жизни футбольный матч. От досады Васильев оскорбил Невасильева, тот не удержался в ответ, и началась самая настоящая перебранка: Васильев обозвал Невасильева «гитарным бездарем», а тот, в свою очередь, назвал его «бумагомаракой». В дело вмешался Проказенко, приказавший им обоим замолчать. И они замолчали, правда, каждый остался при своём мнении. Они разошлись каждый по своим углам, но позже ещё не раз встречались и обменивались своими различными мнениями по самым разным событиям.

Поезда «Мурманск-Находка» и «Магадан-Новороссийск» никогда не пересекались, хотя всегда ходили по-диагонали. Когда они всё же пересеклись двое пассажиров неведомо как оказались в одном купе и начали красиво обсуждать что-то некрасивое.

Это были две женщины, затем к ним присоединились и двое мужчин: их дискуссия иногда прекращалась, для того, чтобы один поцеловал другую, а третья – последнего. Но после всего загадочно случившегося, загадочно-странным образом, первая женщина приехала, куда и направлялась, в Находку, второй мужчина, как и хотел, приехал в Мурманск; первый мужчина, как ему и было велено, - в Магадан, а вторая женщина, как и планировала, приехала в отпуск, в славный черноморский город Новороссийск.

Налейвухочерезносов обиделся на Языкова-Ноздрёва, когда тот поздоровался с Десницыным. Когда тот начал так же, как и с ним, общаться на равных первый вообще ушёл в тень, и кто-то даже пустил слух, что он покончил жизнь самоубийством. Но это было не так.

Он увидел мрачную картину: его друзья, взявшись за руки, куда-то торопились на фоне заката. На небе мерцали синие огни, в углу его комнаты стояли пустые бутылки. Он не хотел в это верить и всячески избегал этих ужасных мыслей: когда-то Языков-Ноздрёв был для него самым близким человеком, он заменил ему и отца и мать, когда тех не стало. А вот сегодня он узнал и осознал о нём самую горькую правду.

Прошло около года, когда между ними всё-таки состоялся откровенный диалог. Они всё выяснили и всё же перестали общаться. Дело было в Тьмутаракановке.

Зуев и Протасонов спешили, но на их лицах всё, же была задумчивость. Разные их мысли переносили сознание одного из них в две тысячи третий год: именно тогда он впервые поцеловался с девушкой; другого – в конец девяностых: именно тогда он окончательно и здравомысляще осознал своё истинное предназначение во внешнем мире. Зуев сказал что-то невнятное, и они отправились в путь.

Путь был неблизкий: в совершенно другой район области. Когда они подъехали к какой-то деревушке, Протасонов вздрогнул – здесь всё было ему незнакомо, и он ощущал себя как-то странно. Даже плеск воды в мелкой реке и шум ветра казался ему каким-то чужим, совершенно незнакомым. Зуев сказал, что ехать до места назначения им ещё двадцать километров. Протасонову стало как-то не по себе: они ещё даже не приехали, а ему уже сейчас хотелось обратно. Эти оставшиеся двадцать километров растянулись для них обоих, в целую вечность: два раза автомобиль ломался. В первый раз что-то стукнуло в передний бампер – им пришлось остановиться. Бампер буквально висел на волоске, в него что-то попало, и его пришлось прикручивать ловким движением, иначе он вообще бы отвалился. Остановиться во второй раз пришлось, когда прокололось колесо. Протасонов даже проклял этот день: было затрачено много усилий непонятно для чего. Зуев молчал, он лишь попросил друга успокоиться.

Подъезжая к злосчастной деревне, Зуев попросил Протасонова пойти с ним. Тот не осмелился противиться просьбе друга. Он лишь тихо спросил его: «а что там?» Но Зуев ничего не ответил. Он торопил Протасонова в какой-то полуразрушенный гнилой опустошённый домик без двери, но всё ещё с окнами, в которых на их удивление даже были на месте все стёкла. Этот домик, как и вся эта маленькая деревня, была заброшена и пуста. Максимум кого в них можно было встретить – одну-двух, доживающих свои последние месяцы, старушек.

Они вошли в этот дом с гнилым скрипучим полом. На кухне стоял старый обеденный стол и две табуретки. Они стряхнули с них пыль, присели – с дороги присесть так просто благодать. Протасонов, молча, смотрел на Зуева, выражением лица повторяя свой вопрос. Зуев многозначительно молчал, затем встал, прошёлся по комнатам, под раскрытым полуразваленным шкафом он нашёл какую-то пожелтевшую и без обложки детскую тетрадку с матерными стишками, взял её подмышку и вышел во двор. Протасонов вышел за ним следом.

Стоя во дворе на не заросшем травой пятачке земли, они переглянулись. Протасонов никак не мог взять в толк: зачем они находятся здесь и чего ждут. Они стояли, молча, около десяти минут, осматриваясь. Затем Зуев зашёл обратно в дом и начал судорожно что-то искать в старой мебели, но ничего не нашёл. Он выбежал во двор, Протасонов всё ещё стоял во дворе, среди высокой травы и смотрел по сторонам. Зуев подошёл к нему поближе. Протасонов всё же негромко спросил друга: «Зачем мы сюда приехали?»

После непродолжительной паузы Зуев неожиданно чётко и на редкость внятно произнёс: «Я родился тут. Здесь прошла бóльшая часть моего детства».

<Псевдонаучное восприятие жизни по В.О.П.>

|Настоящий день сменил псевдореальность: оборотня Александра сменил чудак Сердюк на вилле мистерий. Они оба были взъерошены, в сонном состоянии, в полутьме – полусне. Это и были настоящие сегодняшние Солдаты Империи. |

Самая новая Бентли камаринской девушки подъехал к дому номер «34» на Малой Бронной. Там, в режиме on-line несколько мифических грешников беседовали о лабиринте, смеялись и оскорбляли друг друга, никак не обозначая свою истинную сущность, кроме ххх.

Все пустые комнаты в том доме как были, так и по настоящее время заполнены материальными объектами – какими-то портьерами, складками, тазиками с красной жидкостью и ещё Бог знает чем. Где-то вдали слышен голос молодого Гребенщикова: «… пока не начался джаз» и оттуда же слышен голос Леонарда Коэна… И вообще всё здесь говорит о том, что пустота – это некое неоднозначное состояние души, дающее ему какое-то особое ощущение неограниченно свободного полёта мысли.

| Копирайтеры есть сегодняшние управленцы и менеджеры главных звеньев. |

Отражение реальности есть очередная залихватская выдумка. Граф и известнейший писатель великой державы Лев Толстой, вместе с Достоевским, переворачивается в гробах. Куда интереснее выдумана и описана жизнь олигарха Ботвинника. И прочих…

[ Псевдореальность в очередной раз сменяет настоящие дни: оборотни, вампиры, летучие мыши, дети, сонная Вера Павловна и прочие неудачники Степаны вот-вот посыплются с наступлением ночи, как из рогов изобилия шлема ужаса через лабиринт-сепаратор, сквозь решётку сейчас…] Везде воняет, но не как у Сорокина, а более специфично, почти как у Набокова [аристократичнее]. И в этом самом уме «Б» культивируется авангардная деятельность – всё более приближая нас к истокам того, что Венедикт Ерофеев называл своим путешествием. // great ring-90,93…/prize-bonus/advancement maker/donkey 34/big book 2010/runet.rambler.ru

Игрушечный кустик посмотрел своими глазами в глаза маленьких зрителей, отчего те очень сильно перепугались. Затем на импровизированную сцену вышел ещё один кустик, слепленный руками неизвестных взрослых людей из кусков тёмно-зелёной пластмассы. Чуть позже появился ещё один кустик. И тогда детям стало очень страшно за то, что будет происходить дальше. Но кустики, проквакав какую-то непонятную иностранную песню, удалились с линии горизонта детских глаз, уступив место телекарапузикам.

Довольно долго дети не знали, как реагировать на их появление: синий, зелёный, красный и жёлтый карапузы с антеннами на головах никаких слов не говорили. Они только восклицали, когда чему-то были несказанно рады и негромко стонали, когда чем-то очень сильно были недовольны.

Затем кто-то из детей засмеялся, а кто-то заплакал. Затем все засмеялись. А позже, когда телекарапузики попáдали в искусственный ров и не стали вылезать оттуда – все дети начали плакать навзрыд одновременно и очень громко. И этот их плач остановить было уже невозможно. Появление игрушечного кустика в такой момент могло только усугубить ситуацию, особенно если учесть, что он был надет на руку не кому попало – это был небезызвестный интернет-геймер Gerrr Zaxxxer Mozzzox. И он, отнюдь, не собирался останавливать своё отрицательно непредсказуемое страстное дыхание…

Часто стоя в определённом месте, я смотрю сквозь запотевшее стекло на, вечно проезжающий мимо куда-то вдаль, поток автомобилей. И зачастую одновременно с этим, я задаю себе множество (интересных и не очень интересных) риторических вопросов.

Например?

«Где я?»

Откровением явился и, неожиданно пришедший в голову, ответ на волнующий вопрос: «Об этом знает только муха, что сидит сейчас на мне».

Темник-хан,

2001, правый берег Амура