Уроки – беседы для детей и для тех, кто уже не ребенок

По мнению самих учеников лучше всего проводить уроки в виде игры или беседы. Предлагаю просто варианты таких уроков. Одни из них реальные, другие выдуманные, третьи-из книг. Вы можете придумать свои. В любом случае на уроке должна быть творческая атмосфера. Например, урок по географии можно вести так: вместе с детьми разрабатывать туристические маршруты по тем странам, которые изучаются. Таким образом изучая природу, обычаи местных жителей, подсчитывая стоимость поездки и способы разных вариантов путешествия (от «автостопа» до путешествия на самолете или воздушном шаре). Это рекомендации, а не призыв к бездумному копированию

ШКОЛА, ИЛИ УРОК БОГОВ (из книги «Сотворение» Владимира Мегре)

После последнего посещения дольмена на земле Бам­бакова и разговора с его сыном ещё ярче стал вспоми­наться разговор с Анастасией о родине, о её проекте уча­стка. Всплывали в памяти и палочкой начертанные Ана­стасией на земле отдельные участки будущих прекрасных поселений. И так всё увлечённо и с необычными инто­нациями в голосе она о них рассказывать пыталась, что будто слышалось как шелестит листва садов, покрывших пустыри, и чистая журчит в ручьях вода, и виделось, как среди них живут красивые счастливые мужчины, жен­щины. И детский смех и песни на закате дня. Меж тем от необычности и множество вопросов возникало:

— Но почему ты чертишь так, Анастасия, что будто бы участки не соприкасаются между собой?

— Так надо же, чтоб в поселении прекрасном прохо­ды были, тропинки и дороги. Со всех сторон, от каждого участка до следующего, должно быть расстояние не мень­ше метров трёх.

— А школа в этом поселеньи будет?

— Конечно, посмотри, вот школа — в центре всех квад­ратиков она.

— Интересно посмотреть, какие в школе новой будут учителя, занятия как будут строиться. Наверно, так, как в школе Щетинина я видел. Теперь туда множество едет людей. Всем школа нравится лесная, что в Текосе. Много людей хотят такую же в своих местах создать.

— Школа Щетинина прекрасна, она — ступенька к школе, в которой в новых поселениях учиться будут дети.

Выпускники Щетинина их будут строить помогать и бу­дут в них преподавать. Но главное не только в педагогах образованных и мудрых. Родители своих детей в тех новых школах будут обучать и сами у своих детей учиться.

— Но как родители вдруг все учителями могут стать? Разве у всех родителей будет высшее образование, да ещё специальное? Предметы разные, математику, физику, химию, литературу кто в школе будет детям объяснять?

— Образование у всех неодинаковым, конечно, будет. Но ведь познание предметов и наук не нужно самоцелью делать. Как стать счастливым главное познать, такое только родители своим примером могут показать.

Совсем не обязательно родителям в традиционном понимании школьный урок вести. К примеру, могут уча­ствовать родители в дискуссии совместной или экзамен коллективно принимать.

— Экзамен? У кого экзамен могут родители принять?

— Экзамен у детей своих, а дети проэкзаменуют их, родителей родных.

— Родители у детей — экзамен школьный?! Да это ж просто смех какой-то. Тогда отличниками будут дети все. Какой родитель будет двойку ставить ребёнку своему? Конечно же, пятёрку любой родитель поставит сыну или дочери своей.

— Владимир, с выводами не спеши. Среди занятий, на сегодняшний школьный урок похожих, будут другие, глав­ные, уроки новой школы.

— Другие? Какие?

И вдруг меня догадка осенила. Если Анастасия с лёг­костью показывает картины тысячелетней давности, не­важно как у неё это получается, — с помощью луча, гип­ноза или ещё чего-то, но получается. Значит... значит, она может показать и ближайшее будущее, и я спросил:

— Ты можешь показать, Анастасия, хоть одно заня­тие в той будущей школе, что в поселениях новых будет? Урок нетрадиционный можешь показать?

— Могу.

— Так покажи. Я их сравнить хочу, что видел у Щети­нина. И с теми, на которых сам учился в школе.

— А спрашивать не будешь и пугаться, какой силой я картины будущего сотворю?

— Мне всё равно, как сделаешь ты это. Мне посмот­реть уж очень интересно.

— Тогда ляг на траву, расслабься и усни.

Анастасия на ладонь мою свою ладонь тихонько по­ложила и...

Я увидел, словно сверху, посреди множества участков один, отличающийся своей внутренней планировкой от всех остальных. На нём было несколько больших, дере­вянных домов, соединённых между собой дорожками, по бокам которых разные цветочные клумбы. Рядом с ком­плексом построек природный амфитеатр: пригорок, на котором полукругом сверху вниз спускались ряды ска­меек. На них сидело примерно человек триста людей раз­ного возраста. Были среди них пожилые, уже с сединой люди и совсем юные. Похоже, расселись они семьями, так как сидели вперемешку взрослые мужчины, женщины и дети разного возраста. Все между собой возбуждённо раз­говаривали. Как будто им предстояло увидеть нечто необычное, концерт суперзвезды или выступление прези­дента.

Перед аудиторией на деревянной площадке-сцене стоя­ли два столика, два стула, сзади большая доска. Рядом с площадкой группа детей, человек пятнадцать, в возрасте от пяти до двенадцати лет о чём-то оживлённо спорили.

— Сейчас начнётся похожее на симпозиум по астро­номии, — услышал я голос Анастасии.

— А дети здесь зачем? Не с кем оставить их родите­лям? — спросил я у Анастасии.

— Один из группки спорящих детей сейчас станет де­лать основной доклад. Они пока выбирают, кто это будет. Видишь, два претендента: мальчик, ему девять лет, и девочка, ей восемь лет. Теперь дети голосуют. Большин­ством выбрали мальчика.

Мальчик деловой, уверенной походкой подошёл к столику. Он доставал из картонной папки и раскладывал на столе какие-то бумажки с чертежами и рисунками. Все дети — кто степенно пошёл, кто побежал вприпрыжку к своим родителям, сидящим на скамейках. Рыжеволосая, вся в веснушках девочка — претендентка на выступле­ние — шла мимо стола с гордо поднятой головкой. В её руках была папка побольше и потолще, чем у мальчика, наверное, в папке тоже были какие-то рисунки и чертежи.

Мальчик у стола попытался что-то сказать проходив­шей мимо него девочке-претендентке, но малышка не ос­тановилась, поправила свою рыжую косичку, и прошла мимо, демонстративно отвернувшись. Мальчик некото­рое время растерянно смотрел вслед удаляющейся гордой рыжеволосой малышке. Потом снова стал сосредоточенно перекладывать свои листочки.

— Кто же этим детям успел до такой степени астро­номию преподать, чтобы доклад перед взрослыми де­лать? — спросил я у Анастасии.

А она в ответ:

— Никто им не преподавал. Им было предложено са­мим поразмыслить, как всё устроено, подготовиться и представить свои умозаключения. Они больше двух не­дель готовились, и теперь настал ответственный момент. Их умозаключениям может оппонировать, кто захочет, они будут отстаивать своё мнение.

— Так это игра, получается?

— Можешь расценивать происходящее как игру. Толь­ко очень она серьёзная. У каждого из присутствующих сейчас будет включена и ускорена мысль о планетарном устройстве, а может, и о чём-то большем мыслить при­сутствующие начнут. Дети ведь мыслили две недели, думали, а их мысль ничем, никакими догматами не ограничена, никакие версии о планетарном устройстве над ними не довлеют. Ещё неизвестно, что они выдадут.

— Нафантазируют своим детским умом, хочешь ты сказать?

— Хочу сказать, представят свою версию. У взрослых ведь тоже нет аксиомы планетарного обустройства. Цель этого симпозиума не выработать какие-то каноны, а ус­корить мысль, которая впоследствии и определит исти­ну, или подойдёт близко к ней.

К второму столику подошёл молодой человек и объя­вил о начале доклада. Мальчик начал говорить.

Выступал он уверенно и увлечённо минут двадцать пять-тридцать. Его речь, как мне показалось, была сплош­ной детской фантазией. Фантазией, не обоснованной ни­какими научными теориями или даже элементарными знаниями курса астрономии средней школы. Мальчик говорил примерно следующее:

— Если вечером посмотреть на небо, там светится очень много звёзд. Звёзды бывают разные. Совсем малень­кие звёзды бывают, и побольше. А совсем маленькие звёз­ды тоже могут быть большими. Только мы думаем сна­чала, что они маленькие. А они очень большие. Потому что самолёт когда летит высоко, маленький, а когда на земле мы к нему подойдем, он оказывается большой и много людей в нём могут поместиться. И на каждой звез­де может много людей поместиться. Только нет сейчас на звёздах людей. А они вечером светятся. И большие светятся, и маленькие тоже. Они светятся, чтобы мы смот­рели на них и думали о них. Звёзды хотят, чтобы на них мы так же хорошо всё сделали, как на земле. Они немнож­ко завидуют земле. Они очень хотят, чтобы на них росли такие же, как у нас, ягоды и деревья, чтобы речка такая же была и рыбки. Звёзды ждут нас, и каждая старается светиться, чтобы мы обратили на неё внимание. Но мы ещё не можем к ним полететь, потому что у нас много дел дома; Но когда мы всё дома переделаем, и везде, на всей земле будет хорошо, мы полетим к звёздам. Только мы полетим не на самолёте и не на ракете. Потому что на самолёте долго лететь, и на ракете долго и скучно. И ещё на самолёте и на ракете все не поместятся. И много раз­ного груза не поместится. И деревья не поместятся, и речка. Когда мы сделаем на всей земле всё хорошо, мы полетим к первой звезде всей землёй. Ещё некоторые звёзды сами захотят к земле прилететь и прижаться к ней. Они уже посылали свои кусочки, и кусочки их прижимались к зем­ле. Люди сначала думали, что это кометы, но это кусочки звёзд, очень сильно захотевшие прижаться к красивой земле. Их послали звёзды, которые нас ждут. Мы можем подлететь к далёкой звезде всей землёй, и кто захочет, останется на звезде, чтобы там было, как на земле, кра­сиво.

Мальчик поднимал свои листочки, показывал их слу­шавшим его. На листочках были рисунки звёздного неба, траектории передвижения земли к звездам. На последнем рисунке две цветущие в садах звезды и удаляющаяся от них в своём межгалактическом полёте Земля.

Когда мальчик закончил говорить и показывать ри­сунки, ведущий сообщил, что желающие могут выступить в качестве оппонентов или высказать свои соображения по поводу услышанного. Но никто выступать не спешил. Все молчали и, как мне показалось, почему-то волновались.

— Чего это они волнуются? — спросил я у Анастасии. — Никто из взрослых астрономии не знает, что ли?

— Волнуются потому, что нужно говорить аргументированно и понятно. Ведь здесь присутствуют их дети. Если выступление будет непонятным или неприемлемым детской душе, к выступающему возникает недоверие или, ещё хуже того, — неприязнь. Взрослые дорожат отно­шением к себе, волнуются и не хотят рисковать. Боятся выглядеть нелицеприятными перед собравшимися, а глав­ное перед своими детьми.

Головы многих присутствующих стали поворачиваться в сторону сидящего в середине зала пожилого седеющего мужчины. Он обнимал за плечи маленькую рыжеволосую девочку, ту, что была одной из претенденток на доклад. Рядом с ними сидела молодая и очень красивая женщина. Анастасия прокомментировала:

— Многие смотрят сейчас на седеющего мужчину в центре зала. Это профессор университета. Он учёный. Он сейчас на пенсии. Личная жизнь у него вначале не лади­лась, детей не было. Десять лет назад он взял себе учас­ток, обустраивать его один начал. Его полюбила моло­дая девушка и родилась у них рыжеволосая девочка. Мо­лодая женщина рядом с ним — его жена и мать его до­чери. Бывший профессор очень любит своего позднего ребёнка. И рыжеволосая девочка, его дочь, относится к нему в большим уважением и любовью. Многие присут­ствующие считают, что профессор должен первым выс­тупить.

Но седеющий профессор медлил со своим выступле­нием. Было видно, как он теребил руками от волнения какой-то журнал. Наконец профессор встал и начал го­ворить. Он сказал что-то о строении Вселенной, о коме­тах, о массе Земли и в конце подытожил:

— Планета Земля, конечно, движется в пространстве и вращается. Но она неразрывно связана с Солнечной си­стемой, и не может самостоятельно, без своей Солнечной системы передвигаться к удалённым галактикам. Солнце даёт жизнь всему живому на земле. Удаление от солнца повлечёт за собой значительное похолодание на земле и, как следствие, омертвление планеты. Все мы можем на­блюдать, что происходит даже при относительно неболь­шом удалении от солнца. Происходит зима...

Профессор неожиданно замолчал. Мальчик-доклад­чик растерянно то перебирал свои рисунки, то смотрел вопросительно на своих сверстников из группы, с кото­рой готовил выступление. Но, видно, для всех аргумент с зимой и похолоданием был весьма весомым и понятным. Этот аргумент разрушал красивую детскую мечту о совместном полёте. И вдруг в наступившей тишине, длив­шейся уже с полминуты, снова зазвучал голос седеющего профессора:

— Зима... Всегда жизнь замирает, если не хватает земле солнечной энергии. Всегда! Не нужно никаких научных теоретических изысканий, чтобы видеть это... убедиться... Но, возможно, такая же, как у солнца есть энергия и на самой земле. Только она ещё не проявила себя. Её ещё никто не открыл. Возможно, когда-нибудь вы откроете... Возможно, земля самодостаточной может быть. Эта энер­гия проявится в чём-то... Проявится на земле энергия сол­нца, и она будет раскрывать, как солнечная энергия, ле­пестки цветков. И тогда можно путешествовать на земле по галактике... Да, тогда...

Профессор сбился и замолчал. В зале послышался не­довольный ропот. И началось...

Выступающие взрослые поднимались со своих мест и высказывались, опровергая профессора в части возмож­ности жить без солнца. Говорили что-то о фотосинтезе, который происходит в растениях, о температуре окружаю­щей среды, о траекториях движения планет, с которых ни одна планета не может сходить. А профессор сидел, всё ниже опуская седеющую голову. Его рыженькая дочь по­ворачивала головку в сторону каждого выступающего, иногда она привставала — казалось, хотела собой защи­тить отца от его оппонентов.

Пожилая женщина, похожая на учительницу, взяв сло­во, стала говорить о том, что нехорошо потакать, льстить детям ради расположения их к себе.

— Любая ложь будет выявлена со временем, и как по­том мы все будем выглядеть? Это не просто ложь, это малодушие, — говорила женщина.

Рыжеволосая девочка вцепилась ручками в полы пид­жака своего отца. Она стала трясти его, чуть не плача, приговаривая срывающимся голосом:

— Ты, папочка, соврал про энергию... Ты соврал, папочка? Потому что мы дети? Тётя сказала — ты смало­душничал. Смалодушничал — это плохо?

В зале под открытым небом наступила тишина. Про­фессор поднял голову, посмотрел своей дочери в глаза, положил руку на её плечико и негромко произнёс:

— Я поверил, доченька, тому, что сказал. Рыжеволосая малышка сначала замерла. Потом она быстро забралась ножками на сиденье и высоким дет­ским голоском выкрикнула в зал:

— Мой папа не малодушничал. Папа поверил! Поверил! Девочка обвела взглядом притихших в зале. Никто в их сторону не смотрел. Она повернулась к своей матери. Но молодая женщина отвернувшись, опустив голову, то расстёгивала, то застёгивала пуговицы на рукаве своей кофты. Девочка снова обвела взглядом молчавший зал, повернулась к отцу. Профессор по-прежнему как-то бес­помощно смотрел на свою маленькую дочь. В абсолютной тишине снова, но уже негромко и ласково зазвучал голос рыжеволосой девочки.

— Люди не верят тебе, папочка. Они не верят потому, что не появилась ещё на земле энергия, которая может, как солнышко, раскрывать лепестки цветочков. А когда она появится, все люди тебе поверят. Потом поверят, ког­да появится. Потом...

И вдруг рыжеволосая дочь седого профессора попра­вила быстрым движением свою чёлку, спрыгнула в про­ход между сиденьями и побежала. Выбежав к краю зала под открытым небом, она устремилась к одному из ря­дом стоящих домов, вбежала в дверь, через секунды две снова появилась в дверях. Девочка держала в руках гор­шок с каким-то растением. С ним она и побежала к уже пустующему столику докладчика. Она поставила горшок с растением на столик. И детский голосок, громкий и уве­ренный, зазвучал над головами присутствующих:

— Вот цветок. Закрылись его лепестки. Лепестки цве­точков всех закрылись. Потому что нет солнышка. Но они сейчас откроются. Потому что есть на земле энер­гия... Я буду... Я превращусь в энергию, открывающую лепестки цветков.

Рыжеволосая девочка сжала свои пальчики в кулачки и стала смотреть на цветок. Смотреть не мигая.

Сидящие на своих местах люди не разговаривали. Все смотрели на девочку и стоящий перед ней на столике гор­шочек с каким-то растением.

Медленно встал со своего места профессор и пошёл к дочери. Он подошёл к ней, взял за плечи, пытаясь увести. Но рыжеволосая подёрнула плечиками и прошептала:

— Ты лучше помоги мне, папочка.

Профессор, наверное, совсем растерялся и остался сто­ять рядом с дочерью положив руки на детские плечики, и тоже стал смотреть на цветок.

Ничего с цветком не происходило. И мне было как-то жалко и рыжеволосую девочку, и седеющего профессора. Ну надо же ему было так вляпаться со своими высказы­ваниями о вере в неоткрытую энергию!

Вдруг из первого ряда встал мальчик, делавший док­лад. Он повернулся вполоборота к молча сидящему залу, шмыгнул носом и пошёл к столу. Степенно и уверенно он подошёл к столу и встал рядом с рыжеволосой девочкой. Как и она, направил свой пристальный взгляд на расте­ние в глиняном горшочке. Но с растением по-прежнему, конечно же, ничего не происходило.

И тут я увидел! Увидел, как из зала начали подни­маться со своих мест дети разного возраста. Дети один за другим подходили к столу. Они молча вставали рядом и смотрели внимательно на цветок. Последней девочка лет шести тащила, обхватив двумя ручками, совсем ма­ленького своего братика. Она протиснулась вперёд стоя­щих, с трудом, с чьей-то помощью поставила братика на находящийся перед столом стул. Малыш, поозиравшись на стоящих вокруг, повернулся к цветку и стал на него дуть.

И вдруг, на растении, в горшке стали медленно рас­крываться лепестки одного из цветков. Совсем медлен­но. Но это заметили притихшие в зале люди. И некото­рые из них молча вставали со своих мест. А на столе рас­крывал свои лепестки уже второй цветок, одновременно с ним третий, четвёртый...

— Ииии... — закричала восторженным детским голо­сом пожилая женщина, похожая на учительницу, и зах­лопала в ладоши. Зал разразился аплодисментами. К ото­шедшему в сторону от стоящих у цветка, ликующих де­тей и потирающему висок профессору бежала из зала мо­лодая красивая женщина, его жена. Она с разбегу под­прыгнула, бросилась ему на шею и стала целовать его щёки, губы...

Рыжеволосая девочка сделала шаг в сторону своих це­лующихся родителей, но её удержал мальчик-докладчик. Она выдернула свою руку, но, сделав несколько шагов, повернулась, подошла к нему вплотную и стала застёги­вать расстегнувшуюся на его рубашке пуговичку. Застег­нула, улыбнулась и, быстро повернувшись, побежала к своим обнимающимся родителям.

Из зала к столу подходило всё больше людей: кто брал на руки своих детей, кто жал руку маленькому доклад­чику. Он так и стоял, протянув для рукопожатия руку, а ладонью второй руки прижимал только что застёгнутую рыжеволосой пуговичку.

Вдруг кто-то заиграл на баяне что-то между русской и цыганочкой. И притопнул ногой на сцене какой-то ста­рик, а к нему выходила уже как лебёдушка толстоватая женщина. И зашлись в залихватской присядке двое мо­лодых парней. И смотрел цветок раскрывшимися лепест­ками на залихватскую, завлекающую удалью всё больше народу, русскую пляску.

Картина необычной школы резко исчезла, словно эк­ран погас. Я сидел на траве. Кругом таёжная раститель­ность, да Анастасия рядом. А внутри какое-то волнение, и слышен смех люден счастливых, и звуки музыки весё­лой пляски, и со всем этим не хотелось расставаться. Когда затихло постепенно звучащее внутри, Анастасии я ска­зал:

— То, что сейчас ты показала, совсем не похоже ни на какой школьный урок. Это какое-то собрание семей, жи­вущих по соседству. И не было ни одного учителя, всё само по себе происходило.

— Учитель был, Владимир, там мудрейший. Ничьё внимание учитель тот собой не отвлекал.

— А родители зачем присутствовали? Из-за их эмоций переживания получились.

— Эмоции и чувства многократно ускоряют мысль. Подобные уроки в этой школе еженедельно происходят. Учителя, родители едины в устремленьях, и дети рав­ными себя считают среди них.

— Но как-то необычным всё равно кажется участие родителей в обучении детей. Родители ведь не учились специальности учителя.

— Печально то, Владимир, что привычным стало для людей своих детей передавать другим на воспитанье. Кому — неважно. Школе иль другим каким-то заведе­ниям. Передавать своих детей, не зная даже зачастую, ка­кое им внушать будут мировоззренье, какую уготовит им судьбу чьё-то ученье. Своих детей отдавший в неизвест­ность сам лишается своих детей. Вот потому и забывают матерей те дети, которых отдают матери кому-то в обученье.

Урок по науке образности из романа «Дети юной России»

—Вот моя мама. Ее зовут Анна. Садись, пожалуйста – он подвинул Ане стул. Все поздоровались. Паша продолжил:

—Образ надо творить душой, а не только умом. Сила образа зависит от скорости мысли и чистоты помыслов творящего, и от правдивости и продуманности до мелочей образа. Но образ должен быть продуман до деталей, тогда он воплотиться. Надо продумать развитие образа, чтобы он не был разрушительным для живого мира Творца и Вселенной. Тот, кто сотворит разрушительный образ, сам пострадает от него, и может даже погибнуть! Если несколько человек творят, то образы не должны соперничать, иначе они могут воевать начать. А это уже разрушение. Надо тогда продумать взаимосвязь образов, из этих образов сотворить вместе образ лучший для радости всех и творчества! Наука образности создана была, чтобы вернуть людям мечту и силу мысли, и чувств красоту первозданных! Ведь тогда люди, воюя, разучились мечтать о прекрасном. А поэт их научил мечтать и воплощать мечты! Именно этому ведь стараются отучить в обычной школе—умению мечтать! Ведь учителя говорят—не мечтай! Не летай в облаках! А ведь всё началось с мечты! И Земля, и звезды, и мы, и птицы и звери и даже облака в лужах! Надо смело мечтать и верить своим мечтам! Только мечты должны быть основаны на правдивых знаниях о мире, а иначе, это все равно что решать задачу с неверными данными. И результат получится не верным. А знания эти зависят от связи со всей вселенной и всем живым миром, от открытости человека новому и прекрасному, от чувствительности. Талантливые люди очень чувствительны. Я думаю, бездарных людей не бывает, но система старается втиснуть их в рамки программ и стандартов и тогда человек теряет талант и становится дураком. Вот и всё, что я могу рассказать о науке образности. Она проста как все гениальное.

—Почему тогда жрецы не могли постичь ее до конца?—спросила девушка.

—Потому, что они сотворили мысль сомнения, что могут ее постичь, и эта мысль воплотилась. А потом они начали строить разрушительные образы и у них исчезла связь со вселенной.

—Почему поэт не остановил жрецов? Почему он не предвидел такого развития событий?—спросил мужчина с усами.

—Мне кажется, он просто мечтал, что жрецы передадут знания и умение окружающим, поэтому обучил жрецов. Но они пошли другим путем, и поэт дал возможность им самим понять ошибку свою и исправить ее. Хотя для этого ему пришлось умереть. Возможно он мог выступить против них. Ведь его скорость мысли была больше. Когда его заточили в башню, он имел достаточно времени, чтобы продумать план восстания против жрецов. И мог начать действовать даже оттуда. Ведь не случайно в последний день песен поэта появился его сын. Это было воплощением желания-мечты поэта увидеть сына и поговорить с ним. Мечта осуществилась. Но поэт мог также и спланировать и осуществить восстание против жрецов. Он не сделал этого, так как он мог победить жрецов, но это привело бы к кровопролитию. Погибли бы люди и государство Египет раскололось бы на два лагеря: за жрецов и за поэта. И часть людей бы осталась верной жрецам. Тогда либо поэт ушел бы со своими сторонниками в другие земли, либо жрецы покинули бы Египет со своими единомышленниками. Но в любом случае это принесло бы много горя и войны, так как жрецы бы не смирились с поражением. Поэт всё это предвидел. У него было время задуматься и всё осмыслить. Когда главный жрец за три дня до праздника запретил давать пищу поэту, то он только усилил способности поэта. Жрец просто не знал, что голодание, очищая организм, усиливает чувствительность и в некоторых случаях скорость мысли. Поэтому поэт всё мог обдумать и он принял свое решение осознанно: он не стал бороться со жрецами. Он дал возможность им всё осознать самим. И ради этого он умер сам.

—Мне кажется это несправедливо!–сказала юная ученица.

—Мне кажется, теперь все, кто хочет, сможет возродиться на Земле для новой счастливой жизни. —сказала Аня.—Так как о них люди вспомнят.

—И те, кто в дольменах?

—Мне кажется тоже.—сказал Паша.

Урок по истории из сценария фильма «Колдун»

-Ну вот и пришли -говорит Миша. И окидывает взглядом поляну.