Национальный вопрос

Национальный вопрос - очень сложный вопрос. Сложности начинаются прямо с самого начала: что такое нация? Как ее определить правильно? Например, всем известно, что русская нация возникла под воздействием такого фактора, как Православие. Но если мы посмотрим на карту мира - увидим, что Православие исповедуется не только на территории России, но и в Греции, в Болгарии и даже в Палестине, но от этого ни греки, ни болгары, ни арабы русскими не стали. Более того: за время от Крещения Руси до наших дней можно проследить возникновение новых наций на "русской" территории – украинцев, белорусов. Получается, Православие здесь абсолютно ни при чем.

А что «при чем»? Может – происхождение, корни, генетика? Здесь (даже здесь!) тоже - увы, не все гладко. Все знают Великого русского писателя Пушкина, чьи предки родом из Африки. Страшно представить – целая Африка русских! Или не вся Африка – а только та часть, откуда предки Пушкина? Но тогда что делать с Великим русским мореплавателем Беллинсгаузеном Фаддей Фаддеевичем, открывшим Антарктиду? Исключим его из русских? Но тогда вслед за ним из русских придется исключить и… династию Романовых, начиная от Екатерины Великой, которая никакая не Романова по происхождению, а принцесса Ангальт-Цербская. Есть, конечно те, кто это пытается делать, но как-то они уж очень «не по-русски» пытаются - возникает острый соблазн самих этих пытающихся насчет происхождения подсветить.

Как видим, проблема определения нации в большей степени состоит даже не в том, чтобы найти необходимые признаки, а в том, чтобы исключить лишние. Самое лучшее определение нации, на мой взгляд, дал человек, еще более страшный, чем Маркс – И. В. Сталин. Впрочем, как пишут в энциклопедиях «это определение стало общепринятым в науке СССР и постсоветской РФ», а, как известно, и в СССР, и особенно в «постсоветской РФ» культ личности Сталина обличен и развенчан окончательно и бесповоротно, так что если уж в "постсоветской РФ" согласились определение Сталина оставить - значит оно действительно заслуживает самого пристального внимания[15]. Вот определение нации по Сталину:

Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры.

Как видим, нет здесь ни генетики, ни религии – поэтому Пушкина и Беллинсгаузена мы можем называть Великими русскими людьми совершенно свободно. Давайте разберемся с тем, что есть.

«Сложившиеся устойчивые общности людей», то есть нации, возникли на безе следующих общностей: языка, территории, экономической жизни и психического склада. С языком, я думаю, все понятно. Язык объединяет людей в общность, в то же время выделяет эту общность из массы людей, к ней не принадлежащих. Выше мы немного ругали наших современных экономистов (дальше будем ругать больше) за то, что они используют свои профессиональные словечки, сильно затрудняющие понимание того, что они говорят. Есть свой жаргон у уголовников, у молодежи и тому подобных групп. Ну, а у наций – вообще целый отдельный язык.

Дальше идет территория, здесь тоже все ясно. Для того, чтобы возникла и укрепилась общность, необходимо, чтобы люди проживали компактно, рядом, находились в общении и взаимодействии. Также все ясно и с «общностью экономической жизни» - люди должны не только жить рядом, но и иметь общее дело, общий интерес. «Нация землепашцев», «нация мореплавателей» - есть такие красивые выражения. Это не к тому, что у кого-то генетическая предрасположенность пахать, а у кого-то плавать. Просто одна нация жила на плодородных почвах и имела общее дело для выживания и укрепления – земледелие, а другая нация, например, англичане, жила на острове, и чтобы выжить и укрепиться, обязана была освоить мореходство.

Самый сложный вопрос – это «общность психического склада». Как мы выше выяснили общественное бытие определяет общественное сознание. Поэтому возьму на себя смелость перефразировать общепринятое определение Сталина следующим образом:

Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, выработавшая общность психического склада на базе общности территории и экономической жизни, проявляющуюся в собственном уникальном языке как сигнальной системе.

Это определение коррелирует с определением одного глубоко проникшего в понимание нации современного ученого - В. М. Сидорова. В вопросе относительно наций я буду часто на него ссылаться, так как он единственный исследователь, не считая переведенного им же немца Герберта Хана, которому вопрос нации и особенно русской нации «дался».

«Общность культуры» я убрал, так как согласен с В. М. Сидоровым, утверждающим, что эта общность культуры есть тавтология с «психическим складом». Но что же такое этот «психический склад» и о чем нам сигнализирует язык? Перед тем, как дать определение, мы говорили, что общественное бытие определяет общественное сознание. А это общественное сознание – в свою очередь определяет психический склад нации. Вернемся к нашим землепашцам и мореплавателям. Ясно, что успешный мореплаватель должен быть намного авантюрнее успешного землепашца. Если землепашец будет страдать авантюризмом – он рискует наделать ошибок и не получить урожай, но если мореплаватель не будет проявлять авантюризма – он никуда не приплывет. При этом заметим, что и мореплаватели пашут землю, и земледельцы не лишены способностей к тому, чтобы научиться хорошо управляться с кораблями. Здесь важно главное, за счет чего нация «зацепилась» за эту жизнь, отвоевала у нее пространство и время для своего существования.

Есть и обратная сторона этого явления. Например, нация монголы сформировалась как нация кочевая и воинственная – и в Средние Века монголы завоевали половину мира. Но после того, как завоевали – потребность в воинственности и умении управляться с особенностями кочевой жизни престали быть востребованными. Зато необходимыми стали навыки «землепашеские» - чтобы организовывать огромную и весьма разнородную империю. Обстоятельства изменились – и в управлении Монгольской Империи стали лучше проявлять себя «местные», не завоеватели, а завоеванные. Итог известен: сегодня Монголия абсолютно рядовое государство.

Особенности психического склада «закодированы» в языке, как бы посылая сигналы о своем наличии. Поэтому и язык – «сигнальная система». Если вы позвоните на мобильный телефон украинцу, а он в это время будет говорить еще с кем-то, то можно услышать приятный женский голос, который скажет вам, что «почикайте, абонент развмовляе». Очень интересное слово – «размовляе»! Русский аналог какой-то бледноватый – «говорит». Английскому «speak» вообще здесь «ловить» нечего. Английский язык - это язык мореходов, он должен быть лаконичным, понятным и емким. Ну, а украинский землепашец может себе позволить и «размовлять» тихими украинскими ночами на хуторе.

Вообще, из языка можно понять про нацию очень многое. В. М. Сидоров уделяет подобным упражнениям в своих работах много места и читать их весьма интересно. Но самое интересное и важное упражнение Сидорова в этом смысле – это описание им слова «МИР», как главного сигнального слова русской нации. Что такое «мир»? Мир – это когда нет войны. Мир – это общество, община. Мир – это одно из составляющих Церкви, помимо «клира». Мир – это вся планета и в некотором случае – вся Вселенная. Очень много смыслов в одном слове из трех букв! Вот, что об этом пишет сам Сидоров:

«Это и есть, собственно говоря, русская национальная идея. Слияние нескольких великих понятий в одном коротком слове – это и есть тот лингвистический код, в котором эта идея заключена».

Хорошо сказано, только пока непонятно, что с этим сигналом делать. Возможно, у тебя, читатель, появятся какие-нибудь мысли на этот счет? А, может, последние главы этой книги прояснят этот вопрос. Пока же сфокусируемся на иных, более "практических" изысканиях в области формирования психического склада русских. Как известно, Россия страна весьма холодная, соответственно, для земледелия пригодная гораздо меньше, чем другие страны. Более того: она настолько непригодна к земледелию, что на России цивилизации и заканчиваются – за нами только народы Севера, которые к земледелию так и не пришли. И, тем не менее, русская нация смогла в таких суровых условиях сформироваться и создать собственную цивилизацию. Как такое могло произойти? Ясно, что земледелие должно было отвлекать все силы, все ресурсы людей. Оно должно было стать самым «нужным» и «главным» делом для русского человека. Оно таким и стало! Русское «крестьянин» совпадает с понятием «христианин» - то есть самым хорошим, самым нравственным человеком. В русских былинах крестьянский труд ценится намного выше, чем, например, военная служба. Вся княжеская дружина не может поднять плуга, которым пашет Микула Силунянович! Впрочем, иногда и он вынужден бросить пахать и отправиться на войну, чтобы защитить землю от врага, но война для него – это несерьезно, игрушки, отвлекающие от главного дела, к которому он норовит вернуться, закончив дела на войне. А как называют человека, который совершил быструю карьеру, поднялся в начальственные сферы? Говорят, что он «оторвался от земли». Интересно, да? При этом говорят пренебрежительно, так, как будто он не приобрел что-то, а… потерял! Что говорят про какого-нибудь оперуполномоченного, который всю жизнь отработал в районных отделениях, держа контакт с населением и непосредственно отлавливая преступников, раскрывая преступления? Говорят, что он работал «на земле».

Еще одно интересное наблюдение на тему особенностей русского национального характера, мне удалось сделать на экскурсии в Кижах. Все знают, что Кижи – это такой островок в Онежском озере, на который свезли ото всюду из Карелии дома местных жителей разной степени «старинности», но не позже самого начала 20-го века. Есть здесь еще и знаменитая деревянная Церковь, сделанная без гвоздей, которую часто можно видеть на самых разных фотографиях и буклетах.

Церковь, конечно, хороша, но вблизи заметно разрушающее действие сурового Карельского климата. Впрочем, есть там что посмотреть и более интересного, чем Церковь. Остров Кижи прекрасно иллюстрирует прошлое нашей страны – не в виде героических сводок с полей сражений и из парадных дворцовых зал, а с «заднего крыльца», давая отличные примеры быта самого простого русского человека, мужика, на котором Россия и держалась.

Здесь проводятся экскурсии, очень подробно про этот быт разъясняющие - какие горшки куда ставили, как топили печь, где держали скотину. Мне сразу бросилась в глаза одна просто удивительная, вопиющая вещь: вроде, изба, построенная в 1909 году. Вроде – небедная. Но топят – по-черному! Причем в середине избы стоит самая настоящая русская печь! Что могло помешать жителю севера Карелии начала XX-го века приделать к этой печи трубу и вывести ее за пределы дома? Ведь топить по-черному – это хлопотно и неприятно. Но поди ж ты – все дома, как один, не имеют труб! И это на Севере, где топить приходится часто и много!

Экскурсоводы объясняют этот удивительный факт склонностью русских людей соблюдать традиции. Мол, староверы были – вот и чтили установленное предками. Установил предок русскую печь без трубы в далеком Средневековье потому что не знали тогда трубы – и последующие поколения повторяют за ним, несмотря на то, что труба уже известна. Хорошо, допустим так. Но староверы-то от чего такие «традиционалисты» были? Откуда вообще на Руси взялось такое меднолобие и мракобесие?

Ответ этот умещается в одно слово: климат. На Руси люди не жили, люди выживали. Отсюда и воспетая классиками неприхотливость и нетребовательность русского мужика – потому что то, что он выжил, уже само по себе для него достаточный повод считать себя удовлетворенным.

Отсюда и склонность к традициям, точнее – предвзятое отношение ко всякого рода экспериментам, даже самым простым. То, что один раз сработало, пусть и плохонько, дало пережить зиму, воспитать новое поколение – то и хорошо. А будешь сильно экспериментировать – погибнешь. Поэтому в русской избе начала XX века, наряду с некоторыми предметами быта фабричного производства – отопление по-черному.

Также погибнешь, если будешь тратить свое время на лишние украшения и изыски. Погибнешь, если будешь выделяться, тянуть одеяло на себя. В этом случае ты ставишь под угрозу не только себя, но и свою общину, ведь, работая на себя, ты ослабляешь ее на целые одни рабочие руки! И такая малость в условиях климата может стать решающим фактором в борьбе за выживание. Отсюда знаменитое «быть как все», «не выделяться».

Так наши предки выжили и так появились мы. Если бы они «выделялись», тянули своими «стартапами» одеяло на себя, не думая об окружающих – нас бы, просто-напросто, не было. Точнее говоря, тех, кто тянул, на самом деле не стало и потомства их не сохранилось. Суровый естественный отбор - мы все потомки "меднолобых консерваторов". Если подумать, сколько каждый год в нашей стране начинается самых разных реформ – остается только удивляться, как мы еще все живы до сих пор. Видно, крепкий задел оставили нам строители СССР, остатками экономики которого мы, собственно, и живем, раз мы эти остатки в наших не располагающих к экспериментам условиях, так и не додолбали пока!

Как я уже упомянул выше, еще одна особенность психического склада русской нации – это общинность. В одиночку выжить было положительно невозможно. Община всегда могла подстраховать, поставить хату, выделить немного продуктов в случае, если урожай погибал. От этой общины – неразвитый у русских инстинкт собственности. Англичанин говорит на своем английском языке, если перевести буквально: «Я завладел вещью». Немец говорит «Я имею вещь», т.е. подчеркивает ее юридическое значение. А русский говорит просто: «У меня есть вещь». Фиксируется только наличие вещи в определенный момент.

Думаю, с нациями и их особенностями более-менее понятно. Как проявлялись эти особенности, что из них сыграло решающую роль в деле становления России, я расскажу в следующей главе, в которую постараюсь поместить необъятное – всю историю нашей страны. Конечно, я не буду перечислять правящих князей и царей с их краткими биографиями. Помните, в самом начале мы говорили про благотворное влияние обобщения на возможность получать новое знание из огромного фактического материала? Глава «Краткая история России» будет как раз первым реальным опытом на этом поприще, с которого я открою практическую часть книги, давно уже мною обещанную. В этом опыте я буду оперировать теми базовыми вещами, которые изложены в первой теоретической части этой книги. И если мне не удастся удачно произвести этот опыт – мои неудачи никак не отменяют методику, вот что важно знать и понимать. Не получится у меня – получится у другого. Все, чего я хочу сейчас, это чтобы процесс исследования общественных явлений, наконец, запустился и запустился не на уровне древнего жреца, норовящего пробелы в знаниях заполнять гипертрофированным мужским половым органом, а на уровне научном, позволяющем получить новое знание – повторяемое и проверяемое на практике!