XV. РОБЕРТ-ДЬЯВОЛ

Ссылка на Оперу была тем более основательной, что в этот вечер в ко-ролевской Музыкальной академии должно было состояться большое торжество.Левассер, впервые после долгой болезни, выступал в роли Бертрама, и про-изведение модного композитора, как всегда, привлекло самое блестящее па-рижское общество. У Альбера, как у большинства богатых молодых людей, было кресло в ор-кестре; кроме того, для него всегда нашлось бы место в десятке лож близ-ких знакомых, не считая того, на которое он имел неотъемлемое право вложе светской золотой молодежи. Соседнее кресло принадлежало Шато-Рено. Бошан, как подобает журналисту, был королем всей залы и мог сидеть,где хотел. В этот вечер Люсьен Дебрэ располагал министерской ложей и предложилее графу де Морсер, который, в виду отказа Мерседес, передал ее Дангла-ру, уведомив его, что попозже он навестит баронессу с дочерью, если дамысоблаговолят принять ложу. Дамы, разумеется, не отказались. Никто так непадок на даровые ложи, как миллионеры. Что касается Данглара, то он заявил, что его политические принципы иположение депутата оппозиции не позволяют ему сидеть в министерской ло-же. Поэтому баронесса послала Люсьену записку, прося заехать за ней, -не могла же она ехать в Оперу вдвоем с Эжени. В самом деле, если бы дамы сидели в ложе вдвоем, это, наверно, сочлибы предосудительным, но если мадемуазель Данглар поедет в театр с ма-терью и ее возлюбленным, то против этого никто не возразит, - приходитсямириться с общественными предрассудками. Занавес взвился, как всегда, при почти пустой зале. Это опять-такиобычай нашего высшего света - приезжать в театр после начала спектакля;таким образом, во время первого действия те, кто приехал вовремя, не мо-гут смотреть и слушать пьесу: они лишь созерцают прибывающих зрителей ислышат только хлопанье дверей и разговоры. - Вот как! - сказал Альбер, увидав, что отворяется дверь в одной изнижних боковых лож. - Вот как! Графиня Г. - Кто такая графиня Г.? - спросил Шато-Рено. - Однако, барон, что за непростительный вопрос? Вы не знаете, кто та-кая графиня Г.?.. - Ах, да, - сказал Шато-Рено, - это, вероятно, та самая очарова-тельная венецианка? - Вот именно. В эту минуту графиня Г. заметила Альбера и с улыбкой кивнула, отвечаяна его поклон. - Вы знакомы с ней? - спросил Шато-Рено. - Да, - отвечал Альбер, - Франц представил меня ей в Риме. - Не окажете ли вы мне в Париже ту же услугу, которую вам в Риме ока-зал Франц? - С удовольствием. - Тише! - крикнули в публике. Молодые люди продолжали разговор, ничуть не считаясь с желанием пар-тера слушать музыку. - Она была на скачках на Марсовом Поле, - сказал Шато-Рено. - Сегодня? - Да. - В самом деле, ведь сегодня были скачки. Вы играли? - Пустяки, на пятьдесят луидоров. - И кто выиграл? - "Наутилус". Я ставил на него. - Но ведь было три заезда? - Да. Был приз Жокей-клуба, золотой кубок. Произошел даже довольностранный случай. - Какой? - Тише же! - снова крикнули им. - Какой? - повторил Альбер. - Эту скачку выиграла совершенно неизвестная лошадь с неизвестным жо-кеем. - Каким образом? - Да вот так. Никто не обратил внимания на лошадь, записанную подименем Вампа, и на жокея, записанного под именем Иова, как вдруг увидаличудного гнедого скакуна и крохотного жокея; пришлось насовать ему в кар-маны фунтов двадцать свинца, что не помешало ему опередить на три корпу-са "Ариеля" и "Барбаро", шедших вместе с ним. - И так и не узнали, чья это лошадь? - Нет. - Вы говорите, она была записана под именем... - Вампа. - В таком случае, - сказал Альбер, - я более осведомлен, чем вы; язнаю, кому она принадлежала. - Да замолчите же, наконец! - в третий раз крикнули из партера. На этот раз возмущение было настолько велико, что молодые люди, нако-нец, поняли, что возгласы относятся к ним. Они обернулись, ища в толпечеловека, ответственного за такую дерзость, но никто не повторил окрика,и они снова повернулись к сцене. В это время отворилась дверь в ложу министра, и г-жа Данглар, ее дочьи Люсьен Дебрэ заняли свои места. - А вот и ваши знакомые, виконт, - сказал ШатоРено. - Что это высмотрите направо? Вас ищут. Альбер обернулся и действительно встретился глазами с баронессойДанглар, которая движением веера приветствовала его. Что касается маде-муазель Эжени, то она едва соблаговолила опустить свои большие черныеглаза к креслам оркестра. - Право, дорогой мой, - сказал Шато-Рено, - если не говорить о ме-зальянсе, - а я не думаю, чтобы это обстоятельство вас очень беспокоило,- я совершенно не понимаю, что вы можете иметь против мадемуазель Данг-лар: она очень красива. - Очень красива, разумеется, - сказал Альбер, - но, признаюсь, всмысле красоты я предпочел бы что-нибудь более нежное, более мягкое,словом более женственное. - Вот нынешние молодые люди, - возразил ШатоРено, который с высотысвоих тридцати лет обращался с Альбером по-отечески, - они никогда ничемне бывают довольны. Помилуйте, дорогой мой, вам предлагают невесту, соз-данную по образу Дианы-охотницы, и вы еще жалуетесь! - Вот именно, я предпочел бы что-нибудь вроде Венеры Милосской илиКапуанской. Эта Диана-охотница, вечно окруженная своими нимфами, немногопугает меня; я боюсь, как бы меня не постигла участь Актеопа. В самом деле, взглянув на эту девушку, можно было, пожалуй, понять точувство, в котором признавался Альбер. Мадемуазель Данглар была красива,но, как сказал Альбер, в красоте ее было что-то суровое; волосы ее былипрекрасного черного цвета, вьющиеся от природы, но в их завиткахчувствовалось как бы сопротивление желавшей покорить их руке; глаза ее,такие же черные, как волосы, под великолепными бровями, единственным не-достатком которых было то, что они иногда хмурились, поражали выражениемтвердой воли, не свойственным женскому взгляду; нос ее был точно такой,каким ваятель снабдил бы Юнону; только рот был несколько велик, но затопрекрасны были зубы, еще более оттенявшие яркость губ, резко выделявших-ся на ее бледном лице; наконец, черное родимое пятнышко в углу рта, бо-лее крупное, чем обычно бывают эти прихоти природы, еще сильнее подчер-кивало решительный характер этого лица, несколько пугавший Альбера. К тому же и фигура Эжени соответствовала лицу, которое мы попыталисьописать. Она, как сказал Шато-Рено, напоминала Диану-охотницу, но тольков красоте ее было еще больше твердости и силы. Если в полученном ею образовании можно было найти какой-либо недоста-ток, так это то, что, подобно некоторым чертам ее внешности, оно скорееподошло бы лицу другого пола. Она говорила на нескольких языках, милорисовала, писала стихи и сочиняла музыку; этому искусству она предава-лась с особенной страстью и изучала его с одной из своих школьных под-руг, бедной девушкой, обладавшей, как уверяли, всеми необходимыми данны-ми для того, чтобы стать превосходной певицей. Некий знаменитый компози-тор относился к ней, по слухам, с почти отеческой заботливостью и зани-мался с нею в надежде, что когда-нибудь ее голос принесет ей богатство.Возможность, что Луиза д'Армильи - так звали эту молодую певицу - высту-пит впоследствии на сцене, мешала мадемуазель Данглар показываться вмес-те с нею в обществе, хоть она и принимала ее у себя. Но и не пользуясь вдоме банкира независимым положением подруги, Луиза все же была более чемпростая преподавательница. Через несколько секунд после появления г-жи Данглар в ложе занавесупал: можно было во время получасового антракта погулять в фойе или на-вестить в ложах знакомых, и кресла оркестра почти опустели. Альбер и Шато-Рено одними из первых покинули свои места. Одну минутуг-жа Данглар думала, что эта поспешность Альбера вызвана желанием при-ветствовать ее, и она уклонилась к дочери, чтобы предупредить ее обэтом, но только покачала головой и улыбнулась; в эту самую минуту, какбы подкрепляя недоверие. Эжени, Альбер пошлея в боковой ложе первогояруса. Это была ложа графини Г. - А, вот и вы, господин путешественник! - сказала графиня, протягиваяему руку с приветливостью старой знакомой. - Очень мило с вашей стороны,что вы узнали меня, а главное, что предпочли навестить меня первую. - Поверьте, графиня, - отвечал Альбер, - если бы я знал, что вы в Па-риже, и если бы мне был известен ваш фее, я не стал бы ждать так долго.Но разрешите мне представить вам моего друга, барона Шато-Рено, одногоиз немногих сохранившихся во Франции аристократов; он только что сообщилмне, что вы присутствовали на скачках за Марсовом Поле. Шато-Рено поклонился. - Вы были на скачках? - с интересом спросила его графиня. - Да, сударыня. - Тогда не можете ли вы мне сказать, - живо продолжала она, - комупринадлежала лошадь, выигравшая приз Жокей-клуба? - Не знаю, - отвечал Шато-Рено, - я только что задал этот самый воп-рос Альберу. - Вам это очень важно, графиня? - спросил Альбер. - Что? - Узнать имя владельца лошади? - Бесконечно. Представьте себе... Но, может быть, вы его знаете, ви-конт? - Графиня, вы хотели что-то рассказать. "Представьте себе" - сказаливы. - Да, представьте себе, этот чудесный гнедой скакун и этот очарова-тельный маленький жокей в розовом с первого же взгляда внушили мне такуюсимпатию, что я от всей души желала им удачи, как будто я поставила наних половину моего состояния, а когда я увидела, что они пришли первыми,опередив остальных на три корпуса, я так обрадовалась, что стала хло-пать, как безумная. Вообразите мое изумление, когда, вернувшись домой, явстретила у себя на лестнице маленького розового жокея! Я подумала, чтопобедитель, вероятно, живет в одном доме со мной, но когда я открыладверь моей гостиной, мне сразу бросился в глаза золотой кубок, выигран-ный сегодня неизвестной лошадью и неизвестным жокеем. В кубке лежала за-писка: "Графине Г. лорд Рутвен". - Так и есть, - сказал Альбер. - То есть как это? Что вы хотите сказать? - Я хочу сказать, что это тот самый лорд Рутвен. - Какой лорд Рутвен? - Да наш вампир, которого мы видели в театре Арджентина. - Неужели? - воскликнула графиня. - Разве он здесь? - Конечно. - И вы видитесь с ним? Он у вас бывает? Вы посещаете его? - Это мой близкий друг, и даже господин де ШатоРено имеет честь бытьс ним знакомым. - Почему вы думаете, что это именно он взял приз? - Его лошадь записана под именем Вампа. - Что же из этого? - А разве вы не помните, как звали знаменитого разбойника, которыйвзял меня в плен? - Да, правда. - Из рук которого меня чудесным образом спас граф? - Да, да. - Его звали Вампа. Теперь вы сами видите, что это он. - Но почему он прислал этот кубок мне? - Во-первых, графиня, потому, что я, можете поверить, много рассказы-вал ему о вас, а во-вторых, вероятно, потому, что он был очень радвстретить соотечественницу и счастлив тем интересом, который она к немупроявила. - Я надеюсь, что вы ничего не рассказывали ему о тех глупостях, кото-рые мы болтали на его счет! - Откровенно говоря, я за это не поручусь, а то, что он преподнес вамэтот кубок от имени лорда Рутвена... - Да ведь это ужасно! Он меня возненавидит! - Разве его поступок свидетельствует о враждебности? - Признаться, нет. - Вот видите! - Так, значит, он в Париже! - Да. - И какое он произвел впечатление? - Что ж, - сказал Альбер, - о нем поговорили неделю, потом случиласькоронация английской королевы и кража бриллиантов у мадемуазель Марс, -и стали говорить об этом. - Дорогой мой, - сказал Шато-Рено, - сразу видно, что граф ваш друг,вы к нему соответственно относитесь. Не верьте ему, графиня, в Парижетолько и говорят, что о графе Монтекристо. Он начал с того, что подарилгоспоже Данглар пару лошадей, стоивших тридцать тысяч франков; потомспас жизнь госпоже де Вильфор; затем, по-видимому, взял приз Жокей-клу-ба. Что бы ни говорил Морсер, я, напротив, утверждаю, что и сейчас всезаинтересованы графом и еще целый месяц только о нем и будут говорить,если он будет продолжать оригинальничать; впрочем, по-видимому, это егообычное занятие. - Может быть, - сказал Альбер. - Кстати, кто это занял бывшую ложурусского посла? - Которая это? - спросила графиня. - В первом ярусе между колонн; по-моему, ее совершенно заново отдела-ли. - В самом деле, - заметил Шато-Рено. - Был ли там кто-нибудь во времяпервого действия? - Где? - В этой ложе. - Нет, - отвечала графиня, - я никого не заметила; так что, по-ваше-му, - продолжала она, возвращаясь к предыдущему разговору, - это вашграф Монте-Кристо взял приз? - Я в этом уверен. - И это он послал мне кубок? - Несомненно. - Но я же с ним не знакома, - сказала графиня, - я бы очень хотелавернуть ему кубок. - Не делайте этого: он пришлет вам другой, высеченный из цельногосапфира или вырезанный из рубина. Он всегда так делает, приходится сэтим мириться. В это время звонок возвестил начало второго действия. Альбер встал,чтобы вернуться на свое место. - Я вас еще увижу? - спросила графиня. - В антракте, если вы разрешите, я зайду осведомиться, не могу ли ябыть вам чем-нибудь полезен в Париже. - Господа, - сказала графиня, - по субботам, вечером, я дома для сво-их друзей, улица Риволи, двадцать два. Навестите меня. Молодые люди поклонились и вышли из ложи. Войдя в партер, они увидели, что вся публика стоит, глядя в одну точ-ку залы; они взглянули туда же, и глаза их остановились на бывшей ложерусского посла. В нее только что вошел одетый в черное господин леттридцати пяти - сорока в сопровождении молодой девушки в восточном кос-тюме. Она была поразительно красива, а костюм ее до того роскошен, что,как мы уже сказали, все взоры немедленно обратились на нее. - Да это Монте-Кристо со своей албанкой, - сказал Альбер. Действительно, это были граф и Гайде. Не прошло и нескольких минут, как Гайде привлекла к себе внимание нетолько партера, но и всей зрительной залы: дамы высовывались из своихлож, чтобы увидеть, как струится под огнями люстры искрящийся водопадалмазов. Весь второй акт прошел под сдержанный гул, указывающий, что собравша-яся толпа поражена и взволнована. Никто не помышлял о том, чтобы восста-новить тишину. Эта девушка, такая юная, такая красивая, такая ослепи-тельная, была удивительнейшим из зрелищ. На этот раз поданный Альберу знак ясно показывал, что г-жа Дангларжелает видеть его в своей ложе в следующем антракте. Альбер был слишком хорошо воспитан, чтобы заставлять себя ждать, еслиему ясно показывали, что его ждут. Поэтому, едва действие кончилось, онпоспешил подняться в литерную ложу. Он поклонился обеим дамам и пожал руку Дебрэ. Баронесса встретила его очаровательной улыбкой, а Эжени со своейобычной холодностью. - Дорогой мой, - сказал ему Дебрэ, - вы видите перед собой человека,дошедшего до полного отчаяния и призывающего вас на помощь. Баронессазасыпает меня расспросами о графе и требует, чтобы я знал, кто он, отку-да он, куда направляется. Честное слово, я не Калиостро, и, чтобыкак-нибудь выпутаться, я Сказал: "Спросите об этом Морсера, он знает Монте-Кристо как свои пятьпальцев". И вот вас призвали. - Это невероятно, - сказала баронесса, - располагать полумиллионнымсекретным фондом и быть до такой степени неосведомленным! - Поверьте, баронесса, - отвечал Люсьен, - что если бы я располагалполумиллионом, я употребил бы его на что-нибудь другое, а не на собира-ние сведений о графе Монте-Кристо, который, на мой взгляд, обладаеттолько тем достоинством, что богат, как два набоба; но я уступаю местомоему другу Морсеру: обратитесь к нему, меня это больше не касается. - Едва ли набоб прислал бы мне пару лошадей ценой в тридцать тысячфранков, с четырьмя бриллиантами в ушах, по пять тысяч каждый. - Бриллианты - его страсть, - засмеялся Альбер. - Мне кажется, что унего, как у Потемкина, ими всегда набиты карманы, и он сыплет ими, какмальчик-с-пальчик камешками. - Он нашел где-нибудь алмазные копи, - сказала госпожа Данглар. - Вызнаете, что в банке барона у него неограниченный кредит? - Нет, я не знал, - отвечал Альбер, - но меня это не удивляет. - Он заявил господину Данглару, что собирается пробыть в Париже год иизрасходовать шесть миллионов. - Надо думать, что это персидский шах, путешествующий инкогнито. - А какая красавица эта женщина! - сказала Эжени. - Вы заметили, гос-подин Люсьен? - Право, вы единственная из всех женщин, кого я знаю, которая отдаетдолжное другим женщинам. Люсьен вставил в глаз монокль. - Очаровательна, - заявил он. - А знает ли господин де Морсер, кто эта женщина? - Знаю лишь приблизительно, как и все, что касается таинственной лич-ности, о которой мы говорим, - сказал Альбер, отвечая на этот настойчи-вый вопрос. - Эта женщина - албанка. - Это видно по ее костюму, и то, что вы нам сообщаете, уже известновсей публике. - Мне очень жаль, что я такой невежественный чичероне, - сказалАльбер, - но должен сознаться, что на этом мои сведения кончаются; знаюеще только, что она музыкантша: однажды, завтракая у графа, я слышалзвуки лютни, на которой, кроме нее, некому было играть. - Так он принимает у себя гостей, ваш граф? - спросила г-жа Данглар. - И очень роскошно, смею вас уверить. - Надо заставить Данглара дать ему обед или бал, чтобы он в ответпригласил нас. - Как, вы бы поехали к нему? - сказал, смеясь, Дебрэ. - Почему бы нет? Вместе с мужем! - Да ведь он холост, этот таинственный граф! - Вы же видите, что нет, - в свою очередь рассмеялась баронесса, ука-зывая на красавицу албанку. - Эта женщина - невольница; помните, Морсер, он сам нам об этом ска-зал у вас за завтраком. - Согласитесь, дорогой Люсьен, - сказала баронесса, - что у нее ско-рее вид принцессы. - Из "Тысячи и одной ночи", - вставил Альбер. - Согласен, но что создает принцесс, дорогой мой? Бриллианты, а онаими осыпана. - Их даже слишком много, - сказала Эжени, - без них она была бы ещекрасивее, потому что тогда были бы видны ее шея и руки, а они прелестны. - Ах, эти художницы! - сказала г-жа Данглар. - Посмотрите, она ужезагорелась. - Я люблю все прекрасное, - ответила Эжени. - В таком случае что вы скажете о графе? - спросил Дебрэ. - По-моему,он тоже недурен собою. - Граф? - сказала Эжени, словно ей до сих пор не приходило в головувзглянуть на него. - Граф слишком бледен. - Вот именно, - сказал Морсер, - как раз эта бледность и интересуетнас. Знаете, графиня Г. утверждает, что он вампир. - А разве графиня Г. вернулась? - спросила баронесса. - Она сидит в боковой ложе, мама, - сказала Эжени, - почти противнас. Видите, вот женщина с чудесными золотистыми волосами - это она. - Да, вижу, - сказала г-жа Данглар. - Знаете, что вам следовало бысделать, Морсер? - Приказывайте, баронесса. - Вам следовало бы пойти навестить вашего графа Монте-Кристо и при-вести его к нам. - Зачем это? - спросила Эжени. - Да чтобы поговорить с ним; разве тебе не интересно видеть его? - Нисколько. - Странная девочка! - пробормотала баронесса. - Он, вероятно, и сам придет, - сказал Альбер. - Вон он увидел вас,баронесса, и кланяется вам. Баронесса, очаровательно улыбаясь, ответила графу на его поклон. - Хорошо, - сказал Альбер, - я принесу себя в жертву: я покину вас ипосмотрю, нельзя ли с ним поговорить. - Пойдите к нему в ложу; нет ничего проще. - Но я не был представлен. - Кому? - Красавице албанке. - Но ведь вы говорите, что это невольница. - Да, но вы утверждаете, что это принцесса... По, может быть, увидав,что я иду, он выйдет тоже. - Это возможно. Идите. - Иду. Альбер поклонился и вышел. Действительно, когда он проходил мимо ложиграфа, дверь ее отворилась и вышел Монте-Кристо; он сказал несколькослов по-арабски Али, стоявшему в коридоре, и взял Альбера под руку. Ализакрыл дверь и встал перед нею; вокруг нубийца в коридоре образовалосьцелое сборище. - Право, - сказал Монте-Кристо, - ваш Париж очень странный город, иваши парижане удивительные люди. Можно подумать, что они в первый развидят негра. Посмотрите, как они столпились около бедного Али, которыйне понимает, в чем дело. Смею вас заверить, что, если парижанин приедетв Тунис, Константинополь, Багдад или Каир, вокруг него нигде не соберет-ся толпа. - Это потому, что на Востоке люди обладают здравым смыслом и смотряттолько на то, на что стоит смотреть, - по, поверьте, Али пользуется та-ким успехом только потому, что принадлежит вам, а вы сейчас самый модныйчеловек в Париже. - В самом деле? А чему я обязан этим счастьем? - Да самому себе. Вы дарите запряжки в тысячу луидоров; вы спасаетежизнь женам королевских прокуроров; под именем майора Блэка вы посылаетена скачки кровных скакунов и жокеев ростом с обезьяну уистити; наконец,вы выигрываете золотые кубки и посылаете их хорошеньким женщинам. - Кто это рассказал вам все эти басни? - Первую - госпожа Данглар, которой до смерти хочется видеть вас всвоей ложе, или, вернее, чтобы другие вас там видели; вторую - газетаБошана; а третью - моя собственная догадливость. Зачем вы называете своюлошадь Вампа, если хотите сохранить инкогнито? - Да, действительно, - сказал граф, - это было неосторожно. Но скажи-те, разве граф де Морсер не бывает в Опере? Я внимательно смотрел, нонигде не видел его. - Он будет сегодня. - Где? - Думаю, что в ложе баронессы. - Эта очаровательная особа рядом с нею, вероятно, ее дочь? - Да. - Позвольте поздравить вас. Альбер улыбнулся. - Мы поговорим об этом подробнее в другой раз. Как вам нравится музы-ка? - Какая музыка? - Да та, которую мы сейчас слышали. - Превосходная музыка, если принять во внимание, что ее сочинил чело-век и исполняют двуногие и бескрылые птицы, как говорил покойный Диоген. - Вот как, дорогой граф? Можно подумать, что при желании вы можетеуслаждать ваш слух пением семи ангельских хоров? - Почти что так, виконт. Когда мне хочется послушать восхитительнуюмузыку, такую, которой никогда не слышало ухо смертного, я засыпаю. - Ну, так вы попали как раз в надлежащее место; спите на здоровье,дорогой граф, опера для того и создана. - Нет, говоря откровенно, ваш оркестр производит слишком много шуму.Чтобы спать тем сном, о котором я вам говорю, мне нужны покой и тишинаи, кроме того, некоторая подготовка... - Знаменитый гашиш? - Вот именно. Виконт, когда вам захочется послушать музыку, приходитеко мне ужинать. - Я уже слушал ее, когда завтракал у вас. - В Риме? - Да. - А, это была лютня Гайде. Да, бедная изгнанница иногда развлекаетсятем, что играет мне песни своей родины. Альбер не стал расспрашивать, замолчал и граф. В эту минуту раздался звонок. - Вы меня извините? - сказал граф, направляясь к своей ложе. - Помилуйте. - Прошу вас передать графине Г. привет от ее вампира. - А баронессе? - Передайте, что, если она разрешит, я в течение вечера буду иметьчесть засвидетельствовать ей свое почтение. Начался третий акт. Во время этого акта граф де Морсер, согласно сво-ему обещанию, явился в ложу г-жи Данглар. Граф был не из тех людей, которые приводят в смятение зрительную за-лу, так что никто, кроме тех, кто сидел в той же ложе, не заметил егопоявления. Монте-Кристо все же заметил его, и легкая улыбка пробежала по его гу-бам. Что касается Гайде, то, чуть только поднимали занавес, она ничего ужене видела вокруг. Как все непосредственные натуры, ее увлекало все, чтоговорит слуху и зрению. Третий акт прошел, как всегда; балерины Нобле, Жюлиа и Леру проделалисвои обычные антраша; Роберт-Марио бросил вызов принцу Гренадскому; на-конец, величественный король, держа за руку дочь, прошелся по сцене,чтобы показать зрителям свою бархатную мантию; после чего занавес упал,и публика рассеялась по фойе и коридорам. Граф вышел из своей ложи и через несколько секунд появился в ложе ба-ронессы Данглар. Баронесса не могла удержаться от возгласа радостного удивления. - Ах, граф, как я рада вас видеть! - воскликнула она. - Мне так хоте-лось поскорее присоединить мою устную благодарность к той записке, кото-рую я вам послала. - Неужели вы еще помните об этой безделице, баронесса? Я уже совсемзабыл о ней. - Да, но нельзя забыть, что на следующий день вы спасли моего дорого-го друга, госпожу де Вильфор, от опасности, которой она подвергаласьиз-за тех же самых лошадей. - И за это я не заслуживаю вашей благодарности, сударыня; эту услугуимел счастье оказать госпоже де Вильфор мой нубиец Али. - А моего сына от рук римских разбойников тоже спас Али? - спросилграф де Морсер. - Нет, граф, - сказал Монте-Кристо, пожимая руку, которую ему протя-гивал генерал, - нет; на этот раз я принимаю благодарность, но ведь выуже высказали мне ее, я ее выслушал, и, право, мне совестно, что вы ещевспоминаете об этом. Пожалуйста, окажите мне честь, баронесса, и предс-тавьте меня вашей дочери. - Она уже знает вас, по крайней мере по имени, потому что вот уженесколько дней мы только о вас и говорим. Эжени, - продолжала баронесса,обращаясь к дочери, - это граф Монте-Кристо! Граф поклонился; мадемуазель Данглар слегка кивнула головой. - С вами в ложе сидит замечательная красавица, граф, - сказала она, -это ваша дочь? - Нет, мадемуазель, - сказал Монте-Кристо, удивленный этой бесконеч-ной наивностью или поразительным апломбом, - это несчастная албанка; яее опекун. - И ее зовут? - Гайде, - отвечал Монте-Кристо. - Албанка! - пробормотал граф де Морсер. - Да, граф, - сказала ему г-жа Данглар, - и скажите, видали вы ког-да-нибудь при дворе Али-Тебелина, которому вы так славно служили, такойчудесный костюм, как у нее? - Так вы служили в Янине, граф? - спросил МонтеКристо. - Я был генерал-инспектором войск паши, - отвечал Морсер, - и нескрою, тем незначительным состоянием, которым я владею, я обязан щедро-там знаменитого албанского владыки. - Да взгляните же на нее, - настаивала г-жа Данглар. - Где она? - пробормотал Морсер. - Вот! - сказал Монте-Кристо. И, положив руку графу на плечо, он наклонился с ним через барьер ло-жи. В эту минуту Гайде, искавшая глазами графа, заметила его бледное лицорядом с лицом Морсера, которого он держал, обняв за плечо. Это зрелищепроизвело на молодую девушку такое же впечатление, как если бы она уви-дела голову Медузы; она наклонилась немного вперед, словно впиваясь вних взглядом, потом сразу же откинулась назад, испустив слабый крик, всеже услышанный ближайшими соседями и Али, который немедленно открылдверь. - Посмотрите, - сказала Эжени, - что случилось с вашей питомицей,граф? Ей, кажется, дурно. - В самом деле, - отвечал граф, - но вы не пугайтесь. Гайде оченьнервна и поэтому очень чувствительна ко всяким запахам: антипатичный ейзапах уже вызывает у нее обморок, но, - продолжал граф, вынимая из кар-мана флакон, - у меня есть средство от этого. И, поклонившись баронессе и ее дочери, он еще раз пожал руку графу иДебрэ и вышел из ложи г-жи Данглар. Вернувшись в свою ложу, он нашел Гайде еще очень бледной; не успел онвойти, как она схватила его за руку. Монте-Кристо заметил, что руки молодой девушки влажны и холодны, каклед. - С кем это ты разговаривал, господин? - спросила она. - Да с графом де Морсер, - отвечал Монте-Кристо, - он служил у твоегодоблестного отца и говорит, что обязан ему своим состоянием. - Негодяй! - воскликнула Гайде. - Это он продал его туркам, и егосостояние - цена измены. Неужели ты этого не знал, мой дорогой господин? - Я что-то слышал об этом в Эпире, - сказал МонтеКристо, - но не знаювсех подробностей этой истории. Пойдем, дитя мое, ты мне все расскажешь,это, должно быть, очень любопытно. - Да, да, уйдем, мне кажется, я умру, если еще останусь вблизи этогочеловека. Гайде быстро встала, завернулась в свой бурнус из белого кашемира,вышитый жемчугом и кораллами, и поспешно вышла из ложи в ту минуту, какподымался занавес. - Посмотрите, - сказала графиня Г. Альберу, который снова вернулся кней, - этот человек ничего не делает так, как все! Он благоговейно слу-шает третий акт "Роберта" и уходит как раз в ту минуту, когда начинаетсячетвертый.