Социология и общество

Знание об обществе и социология

Говорят, что социология - это новая наука на очень старую тему. Или иначе: социология имеет короткую историю, но длинное прошлое. На самом деле, как отдельная область научного знания она появилась только в первой половине XIX в. Наименование «социология» было введено в 1838 г. французским философом Огюстом Контом, который построил эту словесную конструкцию, соединив латинское socius (социум, общество) с греческим logos (мудрость, знание). В середине века первые книги, в названия которых входит термин «социология», пишет британский мыслитель Герберт Спенсер. Но должен был пройти и миновать весь XIX в., чтобы социология появилась в университетах как признанная академическая научная дисциплина.

Несмотря на то, что свои интеллектуальные корни она имела в Европе, полное институциональное признание она получает прежде всего в Америке. В Соединенных Штатах уже в 1892 г. возникает первый социологический факультет в Чикагском университете (им руководит Альбион В. Смол, который был в то же время основоположником «Американского социологического журнала» (American Journal of Sociology), остающегося до настоящего времени ведущим периодическим изданием в области социологии в США). В 1909 г. формируется Американская социологическая ассоциация (ASA), которая и поныне является самой крупной профессиональной организацией социологов.

В Европе первая кафедра социологии создается во Франции в 1895 г. в Университете Бордо (ее возглавляет Эмиль Дюркгейм, который в 1898 г. начинает также издавать и редактировать очень влиятельное периодическое издание «Социологический ежегодник» (L'Annee Sociologique)). В Германии значительно позже, только в 1919 г., первую кафедру социологии в Мюнхенском университете возглавляет Макс Вебер, к тому времени уже известный профессор политэкономии и истории хозяйства, который в 1909 г. вместе с Фердинан-

дом Тённисом и Георгом Зиммелем был основателем первого германского объединения социологов («Немецкое социологическое общество» - Deutsche soziologische Gemeinschaft). В Великобритании только после Второй мировой войны социология получает признание и обретает статус в главных университетах, Оксфордском и Кембриджском, поначалу она выступает здесь как социальная антропология или социальная и политическая философия. В Польше создателем первого университетского социологического центра был Флориан Знанецкий, который основал кафедру в Университете в Познани в 1920 г. и был редактором первого польского социологического журнала «Социологическое обозрение» (Przeglqdu Socjologiczny), который издается до настоящего времени.

Организация и сотрудничество социологов в международном масштабе начались в 1893 г., когда французский ученый Рене Вормс основал элитарный, небольшой по числу сотрудников Международный социологический институт (Institut International de Sociologie, IIS). Однако массовая организация всемирного радиуса действия возникла только в 1949 г. Это Международная социологическая ассоциация (International Sociological Association, ISA), которая представляет социологов почти ста стран и имеет сейчас свыше 3 тыс. членов.

Таким образом, социология является относительно молодой научной дисциплиной. Именно это я имею в виду, говоря, что социология имеет короткую историю. Однако размышления на тему общества сопутствовали людям с самого начала их истории, их деятельности, несомненно, восходят к глубокой древности и имеют вечный характер, ибо жизнь в окружении других людей, контакты с ними, сотрудничество, конкуренция, борьба составляют основу существования человеческого рода. Мы относимся к существам такого рода, которые ведут стадный образ жизни, мы живем в коллективах, группах - от семьи через род, племя, общину, совокупность соседей, товарищей, сотрудников, сослуживцев до народа и, наконец, континентального или глобального сообщества, например, европейского или мирового, что сегодня обозначается все более явно благодаря расширению коммуникаций, экономическим, культурным связям, а также целевой интеграционной политике. Все это замечали еще древние философы (например, Аристотель), которые определяли человека как «существо общественное» (homo socius или homo politicus).

Никогда мы не остаемся в одиночестве, от рождения до смерти нас окружают другие, и мы должны как-то справляться с этим, общаться с ними, устраивать свою жизнь среди других. Мы извлекаем различный опыт из таких контактов, сравниваем собственный опыт с опытом близких и знакомых людей, обобщаем его, выводим из него разные жизненные стратегии, которые применяем в повседневной практике. Стало быть, каждый человек в известном смысле является социологом. Только не социологом в академическом, научном плане. Это я и имею в виду, говоря, что социология имеет длинное прошлое.

Чем отличается это предсоциологическое знание об обществе? Это знание выступает в трех ипостасях - обыденного опыта, художественных впечатлений и философской рефлексии. Обыденное знание — это прежде всего набор

наблюдений, достаточно случайных и индивидуальных. Каждый живет в несколько отличных, своеобразных группах, в разных условиях, имеет свою, чем-то отличающуюся от других жизненную судьбу, успехи и поражения, и в то же время каждый имеет склонность к обобщению этого личного опыта, рассмотрению его в качестве всеобщего и типичного. Наша перспектива, наша собственная точка зрения кажется нам единственно правильной. Поэтому второй особенностью обыденного знания, так называемой жизненной мудрости, является фрагментарность, отрывочность. Даже тогда, когда это знание формулируется в человеческих поговорках, повседневно употребляемых пословицах или наиболее распространенных легендах, мифах, рассказах, оно не создает системы. Самое большее, что удастся сделать, - это систематизировать это обыденное знание в форме словаря пословиц, расположенных в алфавитном порядке, при этом каждая из таких пословиц будет иметь отношение к предмету, ничего общего не имеющему с другими, соседними, и, кроме того, окажется, что порой эти пословицы не согласованы друг с другом, а, напротив, утверждают противоречащие друг другу вещи. В-третьих, обыденная мудрость нередко оказывается поспешным, опрометчивым суждением, авторы которого не слишком обеспокоены серьезным обоснованием своих выводов, солидной базой аргументов провозглашаемых ими истин, иногда они удовлетворяются ссылками на единичные факты и даже факты мнимые, являющиеся вымыслом, мифом или обманом. Наконец, в-четвертых, знание, основанное на так называемом здравом смысле, часто оказывается категоричным, его носители не останавливаются перед самыми решительными оценками, рекомендациями, аксиологическими суждениями. Они легко впадают в морализаторство, проповедуют свои партикулярные правила и директивы.

Знанием об обществе располагает также искусство. Это наиболее очевидно для литературы, особенно реалистической прозы (в самом деле, не являются ли превосходными социологами Бальзак, Золя, Фолкнер, Стейнбек, Грасс, Фуэнтес, Маркес? - назовем лишь несколько имен). Социологическое содержание мы находим и в поэзии, в драматургии, а также в публицистике. Особым, недискурсивным образом связанные с темами жизни общества наблюдения и интуицию выражает также живопись (Гойя, Босх), даже музыка, например опера. Неисчерпаемой сокровищницей социологического знания являются киноискусство, искусство фотографии, телевизионный репортаж.

И в этом нет ничего удивительного. Ведь главным предметом и ведущей темой искусства является судьба человека, а эта судьба, как уже говорилось, неразрывно связана с обществом. Таким образом, посредством искусства осуществляется важный вид социологического познания. Но, разумеется, эта задача реализуется как бы попутно, при удобном случае. Ведь цели и намерения искусства совсем другие, и ценность искусства не измеряется (во всяком случае не главным образом или прежде всего) его познавательными функциями. Поэтому искусство не связано строгими правилами и стандартами соответствия объективной истине. В этом плане искусство скорее ближе обыденному мышлению, нежели научной социологии.

Третий вид досоциологического познания общества - это социальная (или политическая) философия, представляющая собой один из самых главных

разделов философии с древнейших времен. Она уже существенным образом отличается от обыденного знания и от художественного познания (познания посредством искусства). Прежде всего, это отличие заключается в том, что она ставит своей целью выявление правды о мире. Во-вторых, эта рефлексия осуществляется на профессиональной основе, профессиональными философами-мыслителями, а не между прочим, побочно или случайно, среди повседневных дел или в процессе художественного творчества. Благодаря этому она позволяет выйти за рамки индивидуального опыта и ограниченного, субъективного горизонта. Она опирается на наблюдения и сравнения, касающиеся разных обществ, использует исторические материалы, описывающие прежние общества. В-третьих, здесь придается гораздо большее значение точности формулировок и обоснованию выводов и суждений, хотя основной акцент при этом постоянно ставится на доводах рассудка, логичности и взаимосвязи выводов, на правильной дедукции, в то время как эмпирические и исторические факты трактуются всего лишь как иллюстрации. В-четвертых, отдельные положения связаны здесь в целостные системы, при этом центр тяжести переносится на их логическую взаимосвязь и явно обозначается стремление восполнить все выявляемые поля незнания. Из таких философских систем, построенных Огюстом Контом или Гербертом Спенсером, и появилась на свет социология. В-пятых, типичным моментом является здесь нормативный подход, оценивающая позиция, а также претензия на формулирование указаний, практических советов или политических рекомендаций. Неслучайно такую большую роль в социальной философии играет этика, неслучайно также столь значительное место занимают здесь многочисленные образы «идеальных обществ», имеющие более или менее утопический характер.

Социология формируется из этих трех видов досоциологического мышления, являясь одновременно продолжением и новой особенной формой обыденного знания, художественного творчества и социальной философии. Разумеется, она не подменяет собой и не вытесняет из жизни этих форм человеческой мысли, она дополняет их, присоединяется к ним, существует рядом с ними, отличаясь, однако, некоторыми существенными моментами. Решающим, переломным моментом является представление и утверждение, что общество -это не хаос отдельных человеческих судеб и случайных примеров, а нечто, обладающее особенными, характерными повторяющимися признаками и закономерностями, что это общество может быть предметом новой, развивающейся начиная с эпохи Просвещения познавательной перспективы, а именно новейшей эмпирической и экспериментальной науки, претендующей на формулирование общих законов бытия. Распространение на сферу социальных отношений современного научного видения и мышления, действовавшего уже с XVII в. в сфере познания природных явлений - в астрономии, физике, химии, биологии, дало начало научной социологии.

Эта новая научная перспектива отличалась тремя характерными признаками: тем, как добывается знание, тем, как формулируются результаты, и тем, как используются полученные данные и сделанные выводы. Во-первых, научная социология обращалась к систематическому, основанному на определен-

ных стандартах способу достижения и обоснования истинных положений, то есть к тому, что называется научным методом. Достаточным критерием истины считались подтвержденные эмпирически или экспериментально факты общественной жизни. Социология претендовала на обоснованное обобщение таких фактов в виде общественных законов. Она требовала обычно весьма категорических заключений и воздерживалась от оценок и аксиологических характеристик. Во-вторых, научная социология предлагала новые (или измененные), опирающиеся на точные определения-дефиниции, четкие и оптимально измеримые понятия, формирующие специфический язык научной дисциплины. Эти понятия должны были найти применение в утверждениях о зависимости между различными фактами или явлениями. И большинство таких утверждений-выводов должны были быть логично связанными в системы, которые называются научными теориями. В-третьих, научное социологическое знание должно было дать убедительные, обоснованные ответы на несколько вопросов разных типов. Прежде всего, надо было ответить на вопрос имеющий описательный, информативный характер: как выглядит ситуация на самом деле? Здесь роль социологии заключалась в анализе и разоблачении различных мифов и типичных заблуждений, характерных для перспективы обыденного знания или для фантазий и идеализации, имеющих место в искусстве. Социология, таким образом, должна была проверить прежде всего подлинность фактов. Она должна была также выявить то, что кроется под поверхностью явлений, доступных непосредственному зрительному восприятию, она обязана была искать более глубокие, скрытые от поверхностного наблюдения пласты общественного бытия. Наконец, она должна была вскрывать непреднамеренные и неосознанные последствия социальных действий членов общества. Следующим вопросом было: почему же всё это есть именно так на самом деле? Здесь социология стремилась к поиску причин более глубоких и фундаментальных, чем те, которые подсказывал и обнаруживал здравый смысл, она должна была вскрывать глубокие механизмы, определяющие те или иные явления, связи этих явлений с контекстом иных синхронных процессов и феноменов, а также с секвенциями, рецидивами и повторами более ранних явлений. Она претендовала на то, чтобы отличать истинные причины от мнимых лучше и точнее, чем это делала философия. Социология хотела предвидеть ход будущих событий, иметь возможность ответить на вопрос: что и как будет дальше! При этом она не собиралась удовлетвориться выражением некоторых предчувствий и пророчеств, но должна была выявить ожидаемые тенденции на основе научных законов, выработать обоснованные прогнозы социального развития. И наконец, социология имела практические намерения: она претендовала на то, чтобы давать научно обоснованные советы, что делать, чтобы изменить общество в достойном, правильном направлении. Эти советы и рекомендации были адресованы политикам и представителям администрации, вовлеченным в управление социальной жизнью, а также простым людям, которым она должна была помочь лучше разбираться в обществе и тем самым обрести лучшие шансы для реализации своих стремлений и намерений.

Эти характерные черты научной социологии, отмечаемые уже основоположниками данной научной дисциплины в XIX в., сохранили свое значение до наших дней. Эти особенности определяют и способы действия, и цели, которые ставят перед собой также современные социологи. Точнее - большинство современных социологов, ибо в конце XX в. появились и такие социологи, которые ставят под вопрос преимущества научного подхода перед интуитивным познанием, опирающимся на эмоции, озарения, вдохновение, эстетические, художественные переживания и т.п. Другие, в свою очередь, признают значение науки и необходимость научных подходов при изучении природы, техники, но отбрасывают идею выявления каких-либо закономерностей и взаимосвязей в общественной жизни, трактуя эту жизнь как сферу господства абсолютных случайностей, как область, в которой царит стихийность, неустойчивость, фрагментарность не связанных друг с другом явлений. Такое разрушение научной социологии совершается под модным лозунгом постмодернизма. К счастью, это направление имеет лишь маргинальное влияние на то, чем занимаются социологи во всем мире, и можно считать, что это направление останется кратковременным отклонением общественной мысли, которое быстро сойдет на нет, чем-то вроде тупикового варианта в развитии данной научной дисциплины.

ОГЮСТ КОНТ (1798-1857)

Французский философ, чей главный шеститомный труд «Курс позитивной философии» (Cours de philosophie positive), увидевший свет в 1830-1842 гг., содержал синтетическое обобщение всех прежних научных знаний и их распространение на сферу явлений, связанных с общественной жизнью, что и послужило началом новой научной дисциплины - социологии.

В его представлении научное, или иначе говоря «позитивное», мышление было высшей ступенью эволюции человеческой мысли, проходящей в свою очередь три стадии развития: теологическое мышление (когда для объяснения различных явлений люди обращаются к сверхприродным силам или к божествам), метафизическое мышление (когда люди пытаются разъяснить эти явления с помощью абстрактных понятий и умозрительно) и, наконец, позитивное мышление (когда они формулируют достоверные утверждения, основанные на фактах, на закономерностях причинно-следственных связей фактов). В свою очередь, социология была для Конта царицей наук, занимала высшее место в их иерархии и могла по его представлениям появиться только на базе развития всех предшествующих ей наук: математики, астрономии, химии, физики, биологии, поскольку сама она занимается предметом наиболее высокой степени сложности.

Исходя из того, что мир природы и мир социальной жизни составляют единое целое, он утверждал, что и методы социологии должны опираться на те же самые принципы и основы, что и методы естественных наук. Социология должна унаследовать методологические основы естественных наук, при этом особенно важно, что она должна опираться на факты и не выходить за пределы, определяемые возможностями фактических наблюде-

ний. Главным исследовательским подходом в социологии является сравнительный метод. А цели этой науки - «понимание - предвидение - предупреждение / предотвращение», или формулировка таких объяснений, из которых можно извлечь предсказания и дать практические советы. Особый смысл существования и значение социологии определяются тем фундаментальным общественным переворотом, который свершился в итоге революций XVIII в., прежде всего Великой Французской революции: суть этого переворота заключается в том, что на место традиционного общества пришло общество, основанное на промышленном развитии, процессах урбанизации и установлении республиканского политического строя. Новая система развивается не спонтанно, она требует рационального управления, для которого именно социология должна разработать необходимые основы. Конт рассматривал общество как сложный организм, прибегая для его характеристики к аналогиям из области органики. Он воспринимал социальную структуру, или иначе говоря анатомию общества, как «социальную статику», а его функционирование, изменчивость, развитие, или физиологию, как «социальную динамику». Основными составляющими общества являются социальные группы, и среди них наиболее значительную роль играет семья. К Конту восходит известное утверждение, что семья является основной ячейкой общества. Общество находится в непрерывном процессе развития, а направление этого развития и его этапы определяются упомянутым выше «законом трех стадий».

Литература

Comte A. Metoda porzytyvna w szesnastu wykiadach [Позитивный метод, изложенный в шестнадцати лекциях]. Warszawa: PWN, 1961.

Comte A. Rozprawa о duchu filozofii pozytywnej [Размышления о духе позитивной философии].

Warszawa, 1973.

Skarga В. Comte [Конт]. Warszawa: Wiedza Powszechna, 1966.

Kucia M. Comte // Encyklopedia Socjologii [Социологическая энциклопедия]. Т. I. Warszawa:

Oficyna naukowa, 1998, S. 97-99.

Szczepanski J. Socjologia: rozwoj problematyki i metod [Социология: развитие проблематики и

метод]. Warszawa: PWN, 1969- S. 49-72.

Szacki J. Historia mysli socjologicznej [История социологической мысли]. Т. I. Warszawa: PWN,

1981. S. 255-295.

Социология как наука

Всеобщее признание научного статуса социологии не может, однако, служить основанием для наивного представления, будто наука об обществе ничем не отличается от наук о природе. А именно эту ошибку совершали создатели социологии, работавшие в XIX в., которые провозглашали, что новая дисциплина является прямой наследницей естественных наук и должна использовать те методы и исследовательские процедуры, которыми пользовались ранее сформировавшиеся и соответственно более зрелые науки о природе: астрономия, физика, химия, биология. Огюст Конт определял эти методы как «позитивные», знаменующие собой преодоление более ранних «теологических» и «метафизических» способов мышления; отсюда и принятая им для

социологии научная парадигма получила название позитивизма. Такой научной модели соответствовало несколько характерных установок. Во-первых, это ограничение научного познания фактами непосредственного наблюдения и чувственного восприятия и отказ от каких бы то ни было рассуждений и умозаключений на темы сущности, квинтэссенции, фундаментальных механизмов явлений. Во-вторых, это продвижение к разного рода обобщениям посредством осторожной индукции, собирания как можно большего количества наблюдаемых фактов и их последующей классификации по признакам подобия. В-третьих, это сведение научных законов к простым положениям о взаимосвязи между фактами, выявленными с помощью наблюдения: или в том случае, когда определенные факты и явления выступают одновременно и вместе, или в том случае, когда они следуют друг за другом. В-четвертых, это прямое рассудочное конструирование на основе научных законов прогностических моделей, прогнозов на темы будущих явлений. В-пятых, это вытекающие из закономерностей и логических построений заключения, включающие практические рекомендации и указания, как избежать или, напротив, вызвать новые факты и процессы, их объяснение на языке, подобном тому, что применяется в медицине, где на основании биологических, химических и других данных и знаний делаются заключения, касающиеся основ профилактики и терапии, или тому, что применяется в инженерном деле, где на основании законов механики делаются заключения о технических способах строительства домов или мостов.

Оставим в стороне вопрос, не упрощала ли такая характеристика того, что на самом деле создавали и открывали своими трудами Кеплер, Ньютон, Лавуазье, Фарадей и другие творцы новейшего естествознания. Для нас сейчас важно, что за постулатом, утверждающим, что социология наследует и использует методы наук, изучающих природу, крылось представление, что сам предмет естественных наук по сути своей такой же, как предмет социологии, что природа и общество имеют одну и ту же сущность. Такой взгляд на единство мира, на одинаковый характер явлений природы и явлений общественной жизни мы называем натурализмом. Натурализм был неизбежным дополнением позитивизма.

Еще в XIX в. такая идея и версия научности социологии была поставлена под сомнение некоторыми мыслителями. Немецкие философы Вильгельм Дильтей и Генрих Риккерт оспорили тезис о единстве природы и общества, обратив внимание на то, что в жизни людей, в человеческом мире и обществе имеют места явления, которые не встречаются в природе, такие, как значения, смыслы, символы, правила, нормы, ценности, одним словом - культура. Общество кардинально отличается от природы. С этой позиции, которую мы можем назвать антинатуралистической, сделал дальнейшие шаги и выводы основоположник немецкой школы социологии Макс Вебер, который утверждал и обосновывал модель научной социологии, совершенно противоположную той, что выдвинул Конт. Этот подход мы называем антипозитивистским, или гуманистическим. В соответствии с такой точкой зрения, наука не может ограничиться лежащими на поверхности фактами, поддающимися наблюдению и чувственному восприятию, она должна проникать глубже, до понима-

ния скрытых, не подвластных внешней фиксации и наблюдению значений и ценностей, связанных с фактами через действия, намерения и помыслы людей, а выявить такого рода вещи можно только посредством интерпретации, совершаемой разумом. Эта методология интерпретации общественных явлений, предложенная Вебером, оказала огромное влияние на современную социологию, особенно в том ее направлении, которое называется герменевтическим. Современная герменевтика далеко продвинулась по пути преодоления главной трудности этого метода - субъективизма в интерпретации, что может подорвать важнейший для науки принцип объективизма, или независимости знания от того, кто его формулирует. Уже английский философ науки Карл Р. Поппер подчеркивал роль открытой критики в научной среде в качестве механизма контроля и корректуры односторонних взглядов. Следуя в том же направлении, выдвинул свои предложения немецкий философ и социолог Юрген Хабермас, который указывал, что интерпретация обретает характер объективности, если производится в атмосфере открытой дискуссии с участием многих исследователей, в условиях, которые он называл «идеальной коммуникативной ситуацией», то есть полной свободы высказывания мнений, а также равного положения всех участников дискуссии, отсутствия какого-либо внешнего давления на них и неприятия в расчет аргументов не по существу дела. Научное знание, формулируемое и кристаллизующееся в итоге такого вполне демократического дискурса, оказывается свободным от субъективных искажений.

Антипозитивистскому и антинатуралистическому перелому в развитии социологии способствовали также польские социологи. Отец академической социологии в Польше Флориан Знанецкий вместе с американским психологом Уильямом Томасом был создателем широкоизвестной концепции «человеческого фактора». Согласно этой концепции, все факты социальной жизни, в отличие от природных явлений, связаны с деятельностью человека, каких-нибудь людей, а потому являются не «ничейными», а «чьими-то» - в сфере жизненного опыта каких-либо индивидов или коллективов, которые с этими фактами сталкиваются, наблюдают, познают их, переживают, интерпретируют, оценивают. Следовательно, по самой своей сути эти факты включают некий «человеческий фактор», или «гуманистический коэффициент». Поэтому исследовать их можно, только учитывая позицию тех людей, чей опыт связан с этими фактами, для чего необходимо поставить себя в их положение, попытаться посмотреть на мир их глазами, расшифровать ту иерархию ценностей, те системы правил, которыми они руководствуются, а никак не путем оторванного от их жизни внешнего наблюдения со стороны. Следовательно, общество всегда необходимо исследовать с учетом «человеческого фактора». Конкретным выражением такого методологического подхода было использование Томасом и Знанецким в их капитальном труде о польских эмигрантах «Польский крестьянин в Европе и Америке» особого типа источников. Они обратились к письмам и дневникам, или, как они сами это называли, к «личным документам». Таким образом им удавалось проникнуть в подлинное самочувствие и мировоззрение эмигрантов, брошенных в новую и чужую для них социальную и культурную среду, понять «изнутри» их проблемы и драмы.

После Второй мировой войны укреплению в Польше антинатуралистического и антипозитивистского направления, уже со времен Знанецкого весьма авторитетного и влиятельного, способствовали два выдающихся ученых - Юзеф Халашинский и Станислав Оссовский. Первый из них сосредоточил свое внимание на гуманистической в своей основе культурной проблематике и применил в ее исследовании методологию интерпретации мемуаров и дневников (например, в известной работе «Молодое поколение крестьян»), второй всесторонне и убедительно аргументировал тезис о принципиальных «особенностях общественных наук» по сравнению с естественными науками.

Характерный для позитивистской модели тезис о так называемой симметрии объяснения и предвидения, то есть взгляд, согласно которому, обладая научной теорией, объясняющей факты, мы можем с уверенностью формулировать надежные прогнозы будущих общественных явлений, со времен Конта вызывал сомнения у многих социологов. Они обращали внимание на то, что мы, даже зная все отдельные законы, управляющие социальной жизнью, не в состоянии предвидеть, в каких уникальных комбинациях окажутся задействованными и взаимосвязанными эти законы и какое перекрестное влияние окажут они на свои конечные последствия. Ведь даже в самой простой общественной ситуации оказывается задействованным огромное множество определяющих эту ситуацию факторов, каждый из которых приводит в действие другие. Кроме того, каждое целенаправленное и задуманное, связанное с определенным намерением действие вызывает огромное множество побочных, непредвиденных последствий, порой оказывающихся даже в прямом противоречии с предварительным намерением, часто опосредствованных и весьма далеких от самого этого действия. Некоторые аналоги данной проблемы обнаруживаются и в сфере естественных наук. Знаем же мы, к примеру, все законы гравитации, а не можем предвидеть, где именно упадет гонимый ветром лист; владеем всеми законами метеорологии, а постоянно терпим неудачи при прогнозировании погоды; знаем очень много в области тектоники, а землетрясения или извержения вулканов застают нас врасплох; нам уже известна почти полная конструкция человеческих генов, однако мы все еще не можем с достаточной уверенностью сказать, с какими способностями родится ребенок, какие болезни ждут его в жизни и когда он умрет. Некоторые утверждают, что движение крылышек мотылька где-нибудь в джунглях Амазонки через бесконечную цепь связей и взаимодействий в атмосфере может вызвать ураган на Филиппинах или во Флориде. Точно так и в социальных науках: имея даже большой объем экономических знаний, мы бываем застигнуты врасплох движениями на бирже, курсами валют или ценами на нефть. Никому еще не удавалось предвидеть моменты мобилизации общественных движений, взрыва массовых протестов или революций. Ни одна, даже самая разумная и правильная, политическая реформа не осуществляется, к сожалению, без каких-либо печальных неожиданностей. И если перейти на более низкий уровень, можно сказать, что мы никогда не можем с уверенностью сказать, как поведет себя завтра наш знакомый или друг, что совершит через секунду водитель машины на соседней полосе автострады.

Конечно, можно утверждать, что все это происходит просто потому, что социология является молодой наукой и тех знаний, какими мы обладаем, оказывается недостаточно. Но это только часть правды. Дело в том, что для всего этого существуют глубокие, основательные причины, связанные с тем, что любое предвидение общественных явлений - это предвидение человеческих действий, более того, поступков людей, которые действуют не изолированно, сами по себе, а среди других людей, в контактах и взаимодействии с ними. Тем временем уже многие социологи (например, известный немецкий социолог Никлас Луман) подчеркивали, что даже отдельные, единичные человеческие действия включают в себя высокий коэффициент ненадежности, неуверенности, непредвиденности, произвольности, «капризности» и случайности. Как говорил британский теоретик Энтони Гидденс, «человек всегда может повести себя иначе», чем мы ожидаем¹. И все это во много раз увеличивается, когда мы имеем дело с действиями коллективными или массовыми, когда люди оказывают взаимное влияние на свои поступки и поведение друг друга.

Другая отличительная черта человеческих действий по сравнению с объектами природы -люди обладают собственными, верными или неверными, знаниями и представлениями по поводу той или иной ситуации, в которой они находятся, относительно той социальной среды, которая их окружает, шансов собственной деятельности, доступных им средств и соответственно действуют, опираясь на эти знания и представления. А знания такого рода они черпают из самых различных источников, из личного опыта, контактов, которые у каждого человека оказываются особенными, отличными от других; из всего, что остается в человеческой памяти с детства и затем проявляется в действиях. Немыслимо предвидеть все конкретные составляющие, из которых складываются такие знания.

С еще большими трудностями столкнулись бы мы, если захотели предвидеть не действия и поступки отдельных личностей или коллективов, а состояние всего общества на какой-либо момент его будущего. И даже если бы социологические законы позволяли нам строить прогностические модели по всем аспектам будущего общества, то, как говорил Карл Поппер, мы никак не могли бы предвидеть уровня будущего знания, которым будут располагать последующие поколения - общество будущего. А ведь именно от характера и уровня знания в огромной мере зависят состояние и тип общества. Разве можно было сто лет тому назад предвидеть развитие телевидения или появление интернета, мобильных телефонов или персональных компьютеров? А ведь именно эти творческие, стало быть, по определению не поддающиеся предвидению открытия абсолютно изменили всю социальную реальность, весь общественный мир. Следовательно, мы должны не торопиться и с большой осторожностью отнестись к попыткам детерминации будущей жизни общества, расставшись с мечтами позитивистов, полагавших, что общественные явления и события можно так же уверенно и точно предвидеть, как движение планет.

¹ GiddensA. The Constitution of Society. Cambridge: Polity Press, 1984. P. 9.

И еще с одним положением позитивистской модели социологической науки должна расстаться современная социология. Насколько Максу Веберу мы обязаны тем, что он по-новому определил характер социологического знания, настолько немецкому философу Карлу Марксу мы обязаны отходом от позитивистского представления о задачах и функциях социологии как своего рода «инженерии». Именно Маркс обратил внимание на то, что социальные науки, в отличие от знаний и наук о природе, имеет идеологическую ценность, то есть «становятся реальной силой, если овладевают массами»². Иначе говоря, сами по себе концепции, доктрины, теории в общественной жизни имеют практическое значение, поскольку они изменяют мышление людей, оказывают влияние на мотивацию их поступков, на их стремления, представления о том, что правильно, в конце концов на сами их действия и поступки. Именно из массовых действий и складывается общественная практика.

Совершенно с другой стороны и значительно позже к подобной мысли пришел также американский классик социологии XX в. Роберт Мертон. Он описал механизм так называемых самосбывающихся пророчеств. В этом случае люди, всерьез поверив в какую-либо теорию и вытекающие из нее прогнозы, даже если они ложны, доводят дело до того, что такая теория и такие прогнозы фактически осуществляются. Так, инвесторы, убежденные в правильности теории экономического цикла, вообразив, что приближается экономический спад или кризис, начинают забирать свои капиталы, что приводит к панике на бирже, к действительному краху и кризису. Или, наоборот, экологические движения, взявшие на свое вооружение основательно подтвержденные теории о так называемом парниковом эффекте, добиваются запрета на выброс определенных газов и ограничения загрязнения атмосферы, и эти действия приводят к тому, что никакого потепления и климатических изменений не наступает. И в том, и в другом случае сама по себе теория, представляющая собой некое чистое знание, в силу осознания ее людьми и посредством определенных человеческих действий воздействует на практику, меняя саму действительность³. Подобного феномена не существует в природе. Астрономические теории не меняют хода планет, теория относительности не ускоряет и не предотвращает исчезновение галактик, а открытие ДНК не влияет на процессы наследственности. Сама теория здесь практически остается нейтральной, и лишь в некоторых случаях прикладные науки - технические, инженерные, медицинские - оказываются способными сделать из теории определенные конкретные выводы и директивы, реализуемые в дальнейшем в промышленной, лечебной и иной практике. Современная социология придает большое значение этой особенности обществоведения, называя ее рефлексивностью (например, в концепциях Энтони Гидденса).

Можно, кажется, утверждать, что в главном направлении своего развития социология основательно преодолела наследство наивного натурализма и по-

² Marx К. i Engels F. Dziela. T. I. Warszawa: Ksiazka i Wiedza. 1960. S. 466.

³ Merton R.K. The Self-Fulfilling Prophecy // R.K. Merton on Social Structure and Science /
Ed. by P. Sztompki. Chicago: The University of Chicago Press. 1996. P. 183-204.

зитивизма. Сегодня здесь явно господствует гуманистическая парадигма, или, говоря иначе, стремящаяся к пониманию и истолкованию социальных явлений основанная на принципах герменевтики, интерпретирующая, входящая в систему культурной антропологии социологическая наука. Господствующим является убеждение в частичной индетерминации (необъяснимости конкретными причинами) явлений социальной жизни и непосредственном, основанном на рефлексии воздействии социальных знаний на общество. Но в то же время еще встречаются, в том числе и в польской социологии, эпигоны позитивистского метода и подхода. К этой традиции восходят теории философского направления, которое называется бихевиоризм, теория Дж. Хоман-са, теории сети (в Польше во главе этого направления стоит Яцек Шматка), теории социального обмена (например, разработанные Питером Блау), теории рационального выбора (например, представленные в трудах Джеймса Коулмана). А в связи с проблемой применения социологии постоянно возрождаются различные концепции социальной инженерии или социотехни-ки (например, в трудах Адама Подгурецкого), принимающие за основу возможности манипулирования обществом извне, его подчинения в целом интересам элит, а также людьми как марионетками с помощью пресловутого «кнута и пряника».

СТАНИСЛАВ ОССОВСКИЙ (1897-1963)

Ведущий польский социолог, пользовавшийся большим морально-интеллектуальным авторитетом в период после Второй мировой войны. Наиболее значительные его книги: «Социальное знание и наследство крови» (1939), «Классовая структура в общественном сознании» (1957), «Об особенностях общественных наук» (1962) (все -на польском языке. - Прим. пер).

Он, представитель гуманистической ориентации, видел существенные различия - онтологические, эпистемологические (гносеологические) и методологические - между науками о природе и науками об обществе. Объекты и явления, присущие общественной жизни, он представлял как знаки, познание которых невозможно осуществить внешним наблюдением, ибо оно требует интерпретации смыслов. В ходе такой интерпретации люди проявляют свое отношение к обозначенным объектам, придавая им ту или иную ценность. Это отношение может базироваться на знании, чувственном восприятии (эмоциях) или на реализации определенных представлений. Таким образом создается «полиформизм ценностей»; три уровня ценностей могут оказаться несоразмерными
Друг с другом. Общественное сознание является совокупностью понятий, представлений, убеждений, оценок, типичных для людей определенного круга, определенной среды, причем все эти понятия, представления, убеждения и оценки усиливаются, поскольку воспринимаются уже не только как личные, а как общие, разделяемые с другими людьми. Все явления общественной жизни имеют определенный сознательный аспект. Социальные связи, особенно национальные и этнические, - это прежде всего продукт воображения, определен-

ных убеждений, патологические формы которых расизм, шовинизм Оссовский вскрывал и решительно осуждал, принимая и поддерживая в то же время позитивные выражения такого рода чувств и убеждений, а именно патриотизм, связанный с понятием «собственной отчизны» (родной земли) и «идеологической отчизны». Таким же образом и классовая структура предстает как явление, которое обретает значение для поступков и действий людей, только преломляясь в сознании. Узкое дихотомическое понятие классов, связанное с оппозицией экономических интересов собственников и рабочих, - это только одно из измерений функционирующих в общественном сознании иерархических представлений и подразделений. Иные градации и представления возникают в системе власти и престижа.

Общественный порядок зиждется на связях между людьми. В зависимости от характера этих связей и коммуникаций можно выделить четыре типа «общественного согласия»: согласованность «коллективных представлений», опирающихся на общие традиции и повседневные правила поведения; полицентрическое согласие, или порядок, типичный для демократического устройства; моноцентрический порядок, выступающий в автократических, тоталитарных системах или диктатурах; согласие, или порядок, опирающийся на систему многостороннего взаимопонимания. В этом случае вместо насилия появляются диалог, дискурс, согласование взглядов и принимаемых политических решений между свободными личностями, что, однако, не перерастает в анархию благодаря координирующей и посреднической роли политического центра. Этот наиболее благоприятный и достойный тип общественного согласия и порядка требует наличия сознательных, заинтересованных и высокообразованных граждан. Путем к достижению такого ресурса может быть просветительский и воспитательный прорыв, образовательный и культурный подъем всего общества. В этом отношении Оссовский предвосхитил современные концепции «демократии, основанной на диалоге» или «на обсуждении и размышлении».

Литература

Ossowski S. Dzieh. Warszawa: PWN. 1966-1970.

Mokrycki E. Ossowskiego konzepcja nauk spolecznych (Концепция общественных наук Оссовско-гo). Warszawa: PWN. 1974.

Kloskowska A. i Mokrycki E. Ossowski // Encyclopedia Socjologii. T. III. (Оссовский // Социологическая Энциклопедия). Warszawa: Oficyna Naukowa. 2000. S. 43-47.

Общество - предмет социологии

С этимологической точки зрения, социология - это наука об обществе. Выше мы разобрались с тем, что означает «наука». Но что значит «общество»? Первое определение, наиболее поверхностное, можно сформулировать так: это совокупность людей в границах одного государства, например польское общество, французское общество, японское общество, американское общество. Обыденное мышление имеет очень конкретный характер, поэтому оно связывает понятие «общество» с государством, поскольку в течение многих столетий именно государство было той основной, преобладающей формой, в которой развивалась жизнь людских сообществ. Именно так: в течение столетий!

А что же прежде, разве до этого общество не существовало? И разве исчезнет общество, если сбудутся прогнозы политологов относительно поэтапного отмирания национальных государств, на смену которым придут региональные и даже глобальные организации и администрации? Научное мышление опирается на абстракции, возникающие в итоге абстрагирования, отхода от конкретности. Следовательно, для нынешней социологии общество - это не конкретный коллектив, не конкретная людская группа, а скорее своеобразный вид действительности, заявляющий о себе самыми разнообразными способами в различных коллективах, совокупностях, группах, формирующихся на разных уровнях. Национальное общество, или общество, существующее в рамках одного определенного государства, - это лишь одна из разновидностей общества, ибо общество существует также и в форме групп, гораздо меньших, чем совокупность граждан целого государства. Такими формами могут быть, например, семья, круг родных, местная община, круг близких соседей, круг друзей, клуб, секта, религиозная община, ассоциация, политическая партия, класс, общественный слой, этническая группа, национальное меньшинство, школа, университет и т.д. Общество - это также коллективы людей, гораздо более крупные, чем совокупность граждан одного государства: международные корпорации, последователи мировых религий, жители континентов, наконец, все население Земли. Вся эта гамма формирующихся на разных уровнях групп, коллективов, от таких, чья численность измеряется несколькими людьми, до таких, чья численность достигает нескольких миллиардов человек, является для социолога вариантами общества.

Другой стереотип обыденного мышления - идентификация общества с людской массой, множеством конкретных личностей. Это представление претендует на нечто, почти неоспоримое: в самом деле, общество - это нечто иное, как люди, и ничего иного здесь мы действительно не обнаружим. Семья - это отец, мать, дети. Университет - это профессора, преподаватели, ассистенты, студенты. Фирма - это директора, сотрудники. Церковь - это священнослужители и верующие. Польша - это поляки. Конечно, все это верно, все это -правда, но это только частичная правда. В данном случае внимание оказывается сосредоточенным только на одном аспекте общества - на множестве составляющих его единиц, или, иначе говоря, на популяции. Наука и в этом случае обязана пойти дальше, отойти от очевидного, абстрагироваться от конкретного.

Следовательно, второй особенностью социологии является то, что надо учитывать существование между отдельными членами общества определенных связей, зависимостей, отношений, соединяющих людей в нечто цельное. Основоположники социологии Огюст Конт, Герберт Спенсер' пользовались при этом аналогиями с устройством организма. Поскольку биологический организм - это не просто сумма клеток, тканей, органов, но некая целостность, основанная на взаимосвязях и общих функциях, постольку и общество следует рассматривать не как простую сумму, совокупность отдельных людей, но как единый, являющийся результатом интеграции и функционирующий как нечто Цельное общественный организм. Отголоском этого подхода в современной со-

циологии является категория социальных групп, от самых маленьких, например семьи, до самых крупных, например нации, народа.

В XX в. дело дошло до очередной абстракции - вместо понятия организма получило распространение понятие социальной системы, в формировании и развитии которой участвуют не столько конкретные личности, сколько определенные и отличные друг от друга социальные позиции или связанные с этими позициями роли (это выражено, например, в концепции Толкотта Пар-сонса, а также в трудах Никласа Лумана). Социальная система - это, например, больница, то есть определенный связанный «ансамбль», совокупность тех позиций (статусов, ролей), какие распределены между ординаторами, лечащими врачами, сестрами, санитарами, реабилитаторами, техниками рентгеновской аппаратуры, пациентами, где все выполняют соответствующие их положению, их статусу, взаимосвязанные и взаимно дополняющие друг друга роли.

Следующий шаг на пути абстрагирования - выделение из системной целостности уже самой по себе сети отношений, связей между людьми. Было замечено, что можно установить закономерности связей и отношений независимо от того, между кем они возникают, какие личности и какие позиции оказываются в этой системе связей и отношений, в каких коллективах и группах эти связи и отношения реализуются. Как в геометрии мы изучаем точки, линии, углы, треугольники, многоугольники независимо от конкретных объектов соответствующей формы и вида, так и социолог, согласно правилам так называемой «социальной геометрии», предложенной одним из основоположников немецкой социологической школы Георгом Зиммелем, должен сосредоточить свое внимание на чистых «социальных формах». В социологии нового времени в этом смысле (вместо понятия «социальные формы») применяется понятие структуры (например, в теории Клода Леви-Строса или несколько иначе у Роберта Мертона). Например, структура конфликта имеет свои закономерности, не зависящие от того, развивается ли этот конфликт в семейном кругу, в уличной драке, на боксерском ринге или на войне. Структура господства, или структура власти, может быть исследована независимо от того, идет ли речь о власти отца над сыном, директора над рабочим или сотрудником, епископа над священником или тренера над спортсменом.

Пятый шаг в направлении абстрактного понимания общества был сделан тогда, когда было замечено, что люди формируют коллективы и группы, входят в социальные системы, в структурные зависимости и отношения с другими людьми одним-единственным способом, и именно посредством своей деятельности, посредством того, что они делают и что они говорят. Например, мы принадлежим к определенной группе друзей только до тех пор и только в той мере, пока мы с ними встречаемся, относимся к ним доброжелательно и с доверием, проявляем по отношению к ним лояльность и хорошо отзываемся о своих друзьях в присутствии посторонних. Или другой пример: мы являемся членами футбольной команды только до той поры и в той мере, пока мы играем в футбол, приходим на тренировки, участвуем в матчах. Макс Вебер обратил внимание на человеческие действия, дела, поступки как основной, исход-

ный материал, из которого формируются все общественные явления и все общественные связи и системы. С этой точки зрения общество можно оп-оеделить как сложный конгломерат, складывающийся из человеческих действий и последствий этих действий. Даже столь крупные и сложные социальные феномены, как, например, капитализм, для Вебера - это конечный продукт массовых действий - действий людей, покупающих, продающих, инвестирующих средства, организующих производство, заботящихся об экономии и т.д., то есть реализующих, воплощающих в жизнь то, что он называл «духом капитализма». В социологии XX в., особенно в американской социологической школе (например, у Ч.Х. Кули, Дж. Г. Мида, Дж. Хо-манса, Дж. Коулмана), до сих пор центр тяжести переносится на поступки, действия людей как основу общественной жизни, и эта установка остается

господствующей.

Шестым колоссальным по своему значению наблюдением мы также обязаны Максу Веберу, как, впрочем, и его французскому современнику и ровеснику Эмилю Дюркгейму. Оба они обращают внимание на то, что в каждом человеческом действии есть определенный смысл, определенное значение; более того, это значение носит характер «социального факта», навязанного людям как нечто обязательное, обязывающее их к чему-то, связывающее их, и при этом навязано со стороны, извне, окружением, средой, в которой они родились, были воспитаны и живут. Так, скажем, мы умеем играть в футбол, но не умеем играть в крокет, поскольку мы родились у берегов Вислы, а не у берегов Темзы. Приветствуя знакомых, мы подаем им руку, а не тремся друг о друга носами, поскольку мы не эскимосы. Мы едим с помощью ножа и вилки, а не палочек, поскольку мы живем не в Китае. Нас, к сожалению, беспокоит наш счет в банке или марка нового автомобиля гораздо больше, чем спасение нашей души, поскольку родились мы не в Средние века, а в эпоху развития потребительского общества. Ныне мы используем понятие «культура» для описания всей этой совокупности значений, символов, смыслов, взглядов, правил, норм, ценностей и т.п., которыми руководствуются люди в своих поступках и действиях, определяющих индивидуальную идентичность каждого человека, предопределяют участие людей в тех или иных группах и коллективах и формирующих отношения, связывающие людей друг с другом. Социология новейшего времени придает первостепенное значение культурным аспектам общественной жизни (к этому стремятся, к примеру, французские социологи Пьер Бурдье, Мишель Фуко, Жан Бодрийяр).

Седьмой шаг в направлении абстрактного восприятия социальной действительности связан с преодолением взгляда на общество как на неизмен-ный, статичный объект. Разумеется, существенные элементы динамичного восприятия и подхода были налицо уже с самого начала формирования социологии. Уже тогда теоретики указывали на два основных типа изменчи-вости организма, или общественной системы: прежде всего на эволюцию, или развитие, которое ведет к непрерывному росту, разнообразию, усложнению структур и функций внутри социального целого, а также еще в большей степени на «социальную физиологию», то есть постоянное функционирование общественных органов и тканей, необходимое для поддержания жизни орга-

низма. Кроме того, и сделанный уже раньше акцент на значении действий и поступков вводил в понимание и образную характеристику общества, такие составляющие, как движение и изменчивость. Но необходимые радикальные выводы из этого были сделаны только в конце XX в., когда окончательно были отброшены всякие представления о неизменных общественных явлениях - организмах или системах, обладающих постоянными структурами, и ученые пришли к согласию о том, что все, существующее в обществе, -это общественные события, социальные действия, то есть находящиеся в движении, изменчивые и постоянно меняющиеся, колеблющиеся конфигурации культурно мотивированных человеческих действий, соотнесенных с действиями других людей. Теперь вместо представления о социальных константах, постоянных, устойчивых общественных явлениях появилось понятие «фигураций» (у Норберта Элиаса), и вместо «структур» стали говорить о «струк-турации» (Энтони Гидденс), вместо социальных систем - о социальной жизни, вместо «существования» общества - о «становлении» общества (Пётр Штомпка).

Таким образом, в ходе развития социологии выкристаллизовалось семь позиций, семь основных точек зрения на то, что такое общество. Первую позицию, наиболее близкую обыденному сознанию и наиболее конкретную, назовем демографическим подходом, согласно которому общество - это всего лишь популяция, множество, сумма или совокупность отдельных единиц. Другой подход назовем групповым: согласно этому подходу, общество состоит из целостных систем, в которых интегрированы отдельные единицы и которые являются не рыхлыми, а цельными, основанными на внутренних взаимосвязях группами. Третий можно назвать системным подходом: он представляет общество как основанный на внутренних взаимосвязях порядок статусов и типичных для них ролей. Четвертый - это структурный подход, при котором общество предстает как целая сеть отношений между людьми, то есть уже не совокупность объектов, а совокупность форм, схем, способов отношений людей к самим себе и друг к другу. Пятый можно назвать активистским подходом, согласно которому общество выступает как конгломерат взаимно сориентированных действий отдельных единиц. Шестой - культурный подход, при котором общество выступает как матрица распределенных между группами и коллективами значений, символов и правил, оказывающих влияние на действия людей, предопределяющих эти действия. Седьмой подход назовем событийным: он позволяет представить общество как непрерывно изменяющееся, колеблющееся, пульсирующее поле, заполненное общественными событиями. В этом поле группы предпринимают по отношению к себе и друг к другу культурно мотивированные и обозначенные, структурно упорядоченные действия и в ходе этого процесса сами меняются, создают новые социальные группы, системы, структуры, наконец, культуру, образующую, в свою очередь, контекст и предпосылки для будущих действий. С этой точки зрения общество не «существует», а «формируется» заново, находится в процессе постоянного «становления».

Таблица 1. Главный аспект разных социологических ориентаций

Социологические ориентации	Аспекты общества попу- позиции/ отно- дейст- пра- события/ ляция группа роли шения вия вила практика
Демографический	+
Групповой	+
Системный	+
Структурный	+
Активистский (предусматривающий взаимодействие)	+
Культурный	+
Событийный	+

Многомерность социальных ситуаций

Надо подчеркнуть, что эти семь подходов, или парадигм, не исключают друг друга. Мы можем рассматривать их как взаимодополняющие и пользоваться ими одновременно. Общество - это все вместе, это многомерное явление, имеющее множество аспектов, существующее на всех этих семи уровнях. Проанализируем два простейших примера. Возьмем семью. С демографической точки зрения существенным будет прежде всего ее количественный состав, скажем, семья состоит из пяти человек. Далее будет иметь значение расклад таких признаков, как возраст и пол ее членов, то есть то, что в этой семье, к примеру, трое мужчин (отец и два сына) и две женщины (мать и дочь), а также то обстоятельство, что двое из состава этой семьи являются взрослыми, двое - подростками, а один ее член (одна девочка) - еще ребенок. Но по каким-то причинам могут оказаться существенными и другие признаки, например рост, вес, цвет волос, уровень образования ее членов и т.п. Однако все это - признаки и характеристики, относящиеся к отдельным членам данной семьи, которые подлежат чисто статистическому суммированию, объединению в группу, которая остается суммой единиц. С позиций группового подхода семья - это уже нечто большее, ибо некие системные связи объединяют ее членов, в частности совместное проживание, общее хозяйство, любовь, взаимная лояльность, готовность прийти на помощь, забота о детях, сильно выраженная самоидентификация, находящая выражение в понятии «мы», что в сознании этих людей отличает, отделяет «нашу семью» от тысяч других семей.

С точки зрения системного подхода, семья - это цельный, основанный на внутренних связях уклад жизни, сочетание определенных позиций и ролей, не зависящих от конкретных лиц, исполняющих эти роли, то есть это сочетание таких статусов, как отец, мать, муж, жена, дед, бабка, сын, дочь, внук, внуч-

ка, тесть, тёща, зять (по женской или мужской линии), дядя, тётка и т.д. С точки зрения структурного подхода семья - это тесная сеть связей и взаимоотношений между различными семейными позициями и ролями, среди которых можно назвать супружество, отцовство (отношения между родителями и детьми), отношения между братьями и сестрами, родственные узы, родительскую власть, наследование. На эту сторону дела часто обращают внимание социальные антропологи, выявляя огромную разницу между структурами родства в разных социальных группах и обществах (это подчеркивали, в частности, Клод Леви-Строс, Эдмунд Лич). В плане активисткого подхода семья - это прежде всего семейная жизнь, то есть то, что происходит в семье, это комплекс определенных действий, которые совершаются членами семьи: сексуальные отношения, ведение общего хозяйства, воспитание детей, общие трапезы, совместный рождественский ужин, но также и семейные споры, раздоры, конфликты между супругами и многие другие действия. С культурной точки зрения семья - это определенный набор правил - норм и ценностей, соответственно которым происходит, например, ухаживание, объявление и заключение брака, развиваются добрачные сексуальные отношения, допускаются (или не допускаются) разводы, регулируются взаимоотношения супругов, обеспечивается авторитет отца или матери, определяются обязанности детей, их ответственность и забота о престарелых родителях, регулируются роды, аборты и т.д. И опять же здесь выводы социальной антропологии, а также исследования в области современной семьи показывают, как велика разница «семейных культур», выявляемая в различных обществах.

Наконец, с точки зрения событийного, или полевого, подхода мы рассматриваем семью как изменчивый комплекс действий и взаимодействий, в котором постоянно происходят изменения как повседневной «краткой продолжительности», так и «средней продолжительности», например в течение года, и наконец, «долгой продолжительности», из года в год. Например, утром члены семьи расходятся из дома, каждый по своим делам и занятиям: кто идет в школу, кто -на работу, кто - за покупками. Семья, таким образом, оказывается рассредоточенной, разъятой на части, распыляется, существует уже только на «виртуальном» уровне (в сознании ее членов, а также их знакомых, соседей) и в таких материальных границах своего существования, как, например, пустой дом, пустая квартира, чтобы вновь обрести свою социальную реальность вечером, когда члены семьи опять собираются вместе за ужином или у телевизора. Интенсивность изменений, происходящих на протяжении года, и соответствующие формы семейной жизни обозначаются такими датами, как традиционные праздники, школьные каникулы, отпуска, служебные командировки родителей и т.п. На более длительном отрезке времени, который измеряется годами, семейная жизнь основательно меняется вместе с рождением детей, по мере того как они подрастают, определяются такими моментами, как старение родителей, болезни, смерти, иногда разводы и вступление в новые браки, распад семьи и т.д. И постоянно перед нами - та же самая семья, но она никогда не остается такой же самой.

А теперь пример из совершенно другой области - футбольная команда. Это тоже, прежде всего, определенное количество людей (11 участвующих в матче спортсменов, плюс еще несколько запасных игроков, тренеры, массажисты,

врачи), людей, находящихся в определенной возрастной категории, как правило, мужчин (если не принимать во внимание все еще не слишком популярный женский футбол), представителей разных национальностей, иногда даже разных рас, в общем, определенная небольшая популяция. Во-вторых, они создают определенную социальную систему распределенных между ними, различных статусов и ролей. Различаются между собой не только роли спортсменов-игроков, тренера, массажиста, но и среди игроков разные роли выполняют вратарь, защитники, полусредние нападающие, центральные полузащитники, центральные нападающие. В-третьих, все они связаны между собой в определенной структуре. Именно эти структурные различия разделяют, скажем, немецкие, английские, итальянские команды, независимо от того, какие именно игроки в них играют. Именно эти различия перед каждым матчем подчеркивает тренер, именно о них сообщают по телевидению перед трансляцией матча, объявляя кто с кем будет играть и находя для них даже квазиматематическое выражение, например по номерам 1-3-4-3, или 1-4-3-2, или еще как-либо иначе. Далее, футбольный матч - это совокупность действий и взаимодействий игроков. Он продолжается до тех пор, пока игроки находятся на поле, бегают, делают подачи, ведут мяч, обходят противника, бьют по воротам, забивают голы. Но важно еще и то, что они делают это не как попало, а только в рамках определенных правил. Культура футбола означает, что игроки связаны правилами игры, на страже соблюдения этих правил стоит арбитр-судья, и сама совокупность данных правил позволяет отличить, скажем, футбольный матч от игры в регби или бейсбол. Отдельные игроки также руководствуются правилами, соответствующими их положению в команде, их роли. Защитник играет иначе, чем нападающий, и уж тем более иначе, чем вратарь. В то же время команда имеет определенные символы своей идентичности: штандарты, гербы, футболки, которыми игроки ритуально обмениваются до и после матчей. Наконец (и это уже седьмой признак), матч - это подверженная непрерывным изменениям ситуация на поле «боя», по которому игроки перемещаются то в сторону одних, то в сторону других ворот, группируются в разные конфигурации, участвуют в совершении ключевых действий: гол, штрафной, угловой бросок, свободный бросок и т.д. При этом каждая данная ситуация раскрывает некоторые новые шансы и возможности, а также вносит определенные ограничения для последующей деятельности, например для проведения быстрой контратаки или для массированной защиты. Аналогичный анализ на семи разных уровнях можно провести по отношению к любому другому общественному явлению, и советую читателям заняться этим в качестве своеобразной интеллектуальной забавы.