Как бы то ни было, в назначенный час Лиза и капитан Ретедли входили в дом лорда Бенедикта

Лиза была приготовлена капитаном, кто и что её ожидало в доме и семье Бенедикта. Но она не только растерялась от первого же взгляда хозяина, но и каждое новое лицо, с которым он её знакомил, заставляло её всё больше смущаться. Застенчивость, свойственная ей всегда, на этот раз дошла до такого предела, что ей самой становилось невыносимым её скованное состояние.

И именно в тот миг, когда она дошла до полного изнеможения, она почувствовала на себе взгляд лорда Бенедикта, который встал со своего места и, опустившись в кресло рядом с нею, спросил о здоровье матери. Постепенно разговор перешёл на Лондон, на музыку и через десять минут от стеснительной застенчивости Лизы не осталось и следа. А все окружающие её, казавшиеся ей такими особенными, теперь стали простыми и достижимыми. Вначале, пораженная целым сонмом красавиц, Лиза законфузилась, На самом же деле в своём светло-сером костюме с отделкой цвета резеды, с бледным личиком, на котором горели глаза существа, отмеченного темпераментом и талантом, вдохновляемая любовью и счастьем разделённой привязанности, Лиза была не просто мила, но не могла бы остаться незамеченной среди любых красавиц. Тонкая фигурка и полные грации движения делали весь её облик гармоничным и исключительно изящным. Её голос, металлический и вибрирующий массой разнообразных интонаций и оттенков, приятного тембра, решительный, довершал цельность впечатления. От той девочки, которую И. и Левушка встретили в пути ещё так сравнительно недавно, и следа не осталось.

Флорентиец спросил Лизу, не певица ли она, она засмеялась - точно колокольчик зазвенел - и сказала, что, к большому огорчению отца, она и певица, и скрипачка, но и то и другое ещё только в любительской фазе.

- О, тогда у вас есть соперница. Моя приёмная дочь тоже певица, но не скрипачка, а пианистка и тоже любительница. Если бы вы захотели доставить нам удовольствие, то не отказались бы сыграть нам что-нибудь вместе с Алисой. Мы давно не слышали скрипки и были бы вам благодарны за час отдыха в музыке.

- Играть я так люблю, что рада каждому случаю, когда могу коснуться струн. Но сегодня у меня так много "но", что я едва ли решусь играть.

- Ну, а если я угадаю все ваши "но" до самого последнего, согласитесь ли вы тогда играть?

- Это так невероятно, лорд Бенедикт, что я даже не решаюсь принять такое условие.

- Первое ваше "но" состоит в том, что вы давно по-настоящему не занимались. Второе - здесь нет вашей скрипки, а моя - понравится ли вам, вы не знаете. Третье - вы только что держали в руках скрипку, перл старинного мастера подаренную вам влюблённым в вас человеком. Четвёртое - у Будды...

- О, ради всего святого, - вскрикнула вскочившая с места Лиза, - я не знаю, что вы хотели сказать, - задыхаясь, продолжала она, - но слово, которое вы начали, привело меня в восторг и ужас одновременно.

- Если бы я не был прерван столь внезапно, я сумел бы дойти до вашего пятого и шестого сомнений, - улыбался Флорентиец.

- Нет, нет, я вижу, что мне уж лучше согласиться. Я ещё не знаю, найдём ли мы контакт с мисс Алисой и известны ли мне вещи, которые играет она, но, пожалуйста, дальше не угадывайте.

Лиза старалась овладеть собой. Ей была неприятна эта вспышка перед лордом Бенедиктом, особенно в присутствии жениха, так образцово владевшего собой всегда. Лиза даже не решалась посмотреть в его сторону, как вдруг увидела его перед собой.

- Если вы желаете играть на вашей старинной скрипке, я привезу её вам, Лиза, сию минуту. - Голос капитана был так необычно нежен, ласков и любящ.

- Не беспокойтесь, капитан, - вмешался Флорентиец.- У меня есть скрипка Ананды, которую он оставил мне на хранение. Я думаю, чистые руки вашей невесты достойны прикоснуться к такой драгоценности. А вам, - продолжал он, повернувшись к Лизе, - прикосновение к смычку и грифу, которых касались руки великого мудреца и музыканта, поможет выполнить то четвёртое "но", которое вы не дали мне высказать.

Слуга вошёл звать к завтраку, чем дал Лизе немного прийти в себя от изумления, восторга, детской радости и робости, которые внушал ей красавец-хозяин. Подав ей руку, лорд Бенедикт повёл её к столу.

Положительно, всё в этом доме поражало своей необычайностью. Хотя у себя дома Лиза была приучена к прекрасной сервировке и красиво накрытому столу, всегда украшенному цветами, так как дед - большой любитель фарфора и цветов - сам составлял букеты, но в доме лорда Бенедикта она не знала, кому и чему отдавать предпочтение. Лизе казалось, что всё вокруг нереально, что Наль рядом только сказочная принцесса её собственного сна, что вот она проснется - и Наль не станет. Алиса представлялась ей феей, а Николай и сам лорд Бенедикт - заколдованными царевичами. Пока она шла в столовую, она дважды сильно оперлась на руку хозяина, точно желая проверить себя. И оба раза чудесное чувство спокойствия, почти блаженства, разливалось по всему её существу. Все страхи Лизы, её робость и скованность постепенно исчезали.

Сидя подле ласкового хозяина, видя напротив своего жениха, Лиза думала, что за всю свою жизнь она, пожалуй, не была ещё так счастлива, как сейчас.

Какое-то величавое спокойствие, ещё не испытанное ею равновесие и вместе с тем полнота осознания себя творчески цельным существом по-новому освещали ей жизнь.

- Жизнь - не есть нечто совершенно изолированное, - услышала она слова лорда Бенедикта. - Жизнь человека на земле - это та частица Вселенной, которую он мог вместить, творчески в себе обработать, очистить страданиями и снова передать Вселенной, чтобы помочь ей двигаться вперёд.

Наша гостья будет нам играть сегодня. Мы будем слушать. Но если дух её не будет гореть огнем негасимой любви к искусству, мы останемся холодными наблюдателями. Мы будем разбирать её тон, её руки, лицо, её мимику. Мы будем видеть только её, и наши глаза не проникнут в царство радости общения в красоте, которое одно только и ценно и необходимо людям. Если Фидий оставил нам своё имя, которое не затмил ни один из скульпторов, то это потому, что, творя статую, он не о земле только думал, а нёс ей, скорбящей, своё небо.

Наша гостья всё ещё стесняется в нашем обществе. Но я уверен, что как только пальцы её коснутся заветной скрипки, - она забудет о нас и понесёт своё счастливое небо в наши сердца.

Флорентиец ласково и ободряюще смотрел на смущённую Лизу.

- Если бы подле вас, лорд Бенедикт, я не испытывала совсем неизвестных мне до сих пор чувств, я бы не могла, по всей вероятности, издать ни единого звука после ваших слов об искусстве. Но сейчас в меня вливаются и уверенность, и дерзновение. Я не боюсь больше играть перед вами, а наоборот, мне кажется, что только сегодня я начну играть не по-ученически. Быть может, это слишком дерзко - так говорить, но так чувствует моя душа в эту минуту.