Он назначил ей час свидания на завтра, и я понял, что это будет уже после нашего отъезда и что сейчас я в последний раз вижу обеих женщин

Мог ли я, в первые свои константинопольские дни, думать, что мы в горе оставим Анну, божественно совершенную, какой она представлялась мне тогда?

Ананда велел ей напомнить князю, что в семь вечера мы будем ждать его к обеду.

Молча возвращались мы домой. Оба моих друга сияли мощью, спокойствием и твёрдостью, которые казались мне даже нечеловеческими.

Я же был не только вконец расстроен, но чувствовал себя так, будто меня всего вывернули наизнанку. Я никак не мог оставаться спокойным в изменчивом калейдоскопе дня. Всякая неожиданность меня потрясала.

Добравшись до дома, я лег на диван и, казалось, не мог двинуть ни одним членом, - так я был разбит Множеством мелькавших мыслей и чувств. То я ехал с детьми Жанны; то ужасался, как бедная Анна неосторожно сотканным ею злом стала причиной путаницы в человеческих жизнях; то не мог себе представить безграничного горя Жанны, когда она осознает разлуку с детьми; то старался угадать линию поведения князя...

- Выпей-ка, дружок, - ласково сказал Ананда. - Сейчас ты ясно видишь, как в людях бродят страсти. Потом будешь видеть, как они ими закрепощены. А дальше поймёшь путь милосердия, путь помощи людям в раскрепощении и освобождении от страстей.

Приди в себя и постарайся бодро и бесстрашно завершить свою константинопольскую жизнь. Как закончишь своё "сегодня", - так точно и начнёшь своё "завтра".

Я выпил какие-то горьковатые капли, как будто задремал и вскоре почувствовал гибкость во всём теле и бодрость, точно целую ночь проспал.

Мы успели переодеться и были совершенно готовы, когда нас пришли звать к обеду. Я не знал, когда мы едем; но понял - по убранству стола и вечернему туалету хозяина, - что он даёт нам прощальный обед.

За столом особых разговоров не велось, И только в прощальном тосте князя прозвучала нотка такой скорби от разлуки с нами, такого горя, что наша встреча - встреча его сияющего счастья, как он неоднократно выразился, - частично кончается сегодня, что у меня защекотало в горле. В ответном тосте И. сказал ему:

- Встречи - не цветы. Они не вянут, не гибнут, бесследно превращаясь в тлен. Встречи учат. И даже если разлука кажется невыносимой, если смерть уносит друга, сына, отца или дочь, - даже тогда сердце растет и ширится его творчество.

Если же знаешь, что друг идёт где-то рядом и ты его не можешь ощутить только потому, что дух твой короток, - надо шире раскрыть мысль и сердце; и воспринять людей не только как близких тебе лично, но как спутников на пути к истине. И тогда все встречи будут благословенными.

Дух мещанина, которому кажется, что он ищет Истину, - вечно склонен к унынию. Он, точно собачий хвостик, как его ни распрямляй, всё норовит скрутиться. Дух же человека, воистину ищущего героики чувств и мыслей, похож на стальную рельсу, которую ничто согнуть не может.

Встреча с вами, князь, показала мне, как легко, просто, радостно, не нащупывая, куда ступить, - вы перешли от слабости к привычной вам теперь твёрдости, от твёрдости переходите к силе и от силы перейдёте к красоте. И вся задача дня в том только и состоит, чтобы трудное сделать привычным, привычное - лёгким и лёгкое - прекрасным в работе дня. Встреча с вами будет всегда памятна мне, как переход в одно мгновение - в иное, героическое мироощущение. Мы выпили за здоровье князя и перешли в комнату И. Здесь князь рассказал, что после нашего ухода Жанна была тиха. Но отчаянию Анны не было предела. В ней шла не борьба, но кипела мука ясно понятого неверного своего поведения, в чём она впервые отдала себе полный отчёт.

Князю удалось привести её в чувство только упрёком, что она думает лишь об одной себе и не жалеет ни Жанну, ни отца, который скоро за ней придёт и увидит, в каком она состоянии. Анна постаралась овладеть собой, и когда пришёл отец, встретила его с улыбкой.

Заявление Анны, что ночевать домой она не придёт, не только не вызвало протеста, но старик был даже этому рад, поскольку его жена и младший сын ссорились сегодня весь день, отравляя жизнь себе и всем домашним. Ананда, выслушав князя, сказал:

- Наша к вам просьба, князь, двойная. Не только не оставьте Жанну своими заботами, но и Анне будьте помощью. Я пробуду здесь долго и вылечу вашу жену. Но Анна и Жанна нуждаются в костылях, как хромые, и останутся такими долго, несмотря на то, что их я тоже буду лечить каждый день. Легче пробудить в закрытом сознании цельную верность, чем помочь окрепнуть однажды пошатнувшейся верности зрячего человека.

Вот этот труд, труд доброты, труд неусыпной заботливости в залечивании их ран, я и хочу просить вас взять на себя. Если вы можете принять это бремя легко - я буду усиленно готовить вас к этой задаче.

- Легко? - воскликнул князь. - Вы даёте мне радость! Даёте в руки счастье и смысл жизни, которых я до сих пор не знал, и ещё спрашиваете, сделаю ли я это легко? Есть иной вопрос: я готов умереть, чтобы выполнить предлагаемое вами. Но... - сумею ли? Я ведь более нежели невежда. Одного желания мало.

- Мне нужно только ваше желание. Всё остальное - придёт. Любовьдоброта, любовь-милосердие и любовь-неосуждение должны встретиться в одном сердце, чтобы мог начаться творческий путь по жизни.

Хотите ли вы идти со мной по пути помощи и милосердия, князь? Можете ли дать мне два обета: с верностью - цельной, непоколебимой - следовать за мной. И выполнять все мои указания, понятные или вовсе непонятные вам, - точно и беспрекословно повинуясь? - спросил Ананда.

- И это всё, что вы требуете за счастье следовать за вами? - в изумлении воскликнул князь.

- Вы видели по Анне, Генри, Ибрагиму, наконец по самому старику Строганову, как трудны эти два условия, князь. Подумайте до завтра, - ответил ему Ананда.

- Я вас даже не понимаю, - покачивая головой, сказал князь. - Почему я должен раздумывать до завтра? Можно сомневаться, годен ли я вообще для мудрости? Годен ли - такой, ничем не одарённый человек, для дел высокой любви, требующей столько такта, ума, внимания? Но в чести моей, - при вашем даре читать в сердцах людей, - мне кажется, сомневаться нельзя.

Ананда подал князю руку и сказал:

- Если завтра, в этот же час, вы подтвердите мне своё желание, я начну готовить вас к новой жизни - к знанию и развитию ваших дремлющих сил. На этом мы расстались с князем.

И только тут я узнал, что через два часа отойдёт наш поезд, увозя нас с И. в неведомые мне края, к неизвестным мне людям, к иной жизни, к надеждам на встречу с Флорентийцем и братом Николаем.