Только что начался обеденный перерыв, и в магазине мы застали не только Анну и Жанну, но и Хаву

С первого же взгляда на Жанну я понял, что она очень страдает; но её упрямство всё так же держит её в сетях, как вчера, а может быть, и ещё крепче. После первых же приветствий Хава спросила: - Почему сэр Уоми велел мне вернуться и ждать ваших приказаний. И.? Вы меня очень задержите? - Вероятно, нет, Хава. Я сам уезжаю завтра вечером. - Это уже окончательно.

И.? - спросила Анна, и голос её дрожал и в глазах стояли слёзы. - Я очень, очень тяжело расстаюсь с вами, И. Не будет у меня утешения даже в детях?

- У вас в доме скоро будет двое больных, Анна, - ответил ей И. - Да и здесь у вас взрослый ребёнок; и князь тоже будет нуждаться в вас. Кроме того, за эти семь лет, что мы проведём в разлуке, вам надо воспитать Леонида. Разлука со мной - это только внешнее препятствие. Ананда научит вас быть всегда с теми, о ком верно и любовно помнит ваше сердце.

Стремясь к высокой цели, нельзя жить получувствами и полумыслями, в сомнениях и компромиссах". Вот когда ощутите, что сердце ваше пусто для личного, - только тогда сольетесь в один аккорд с Анандой, со мною, с сэром Уоми и другими. Пока думаете, что сердце должно звучать любя, - ваша песнь любви будет стоном, а не торжеством. Жить от ума нельзя. Творчество - это гармония сердца и мысли.

Жанна подошла к И., говоря, что решилась детей отправить. Я получил удар в самое сердце. Я всё надеялся, всё ждал, что распорядится она по-другому. - Бедные дети, - прошептал я.

- Совсем не бедные. Я их возьму обратно, как только устрою свою жизнь, Левушка. Это будет скоро, - запальчиво ответила мне Жанна.

- Неужели ваша жизнь не устроена? Вы работаете, обеспечены, можете учиться сами и учить детей. Чего ещё надо? - спросил я, горестно глядя на неё.

- Этого вам не понять. Вы, Левушка, тоже бесчувственный; хотя на пароходе мне казалось, что вы очень добрый, - капризно, упрямо, с упрёком отвечала Жанна.

- Я должен вас предупредить, Жанна, что раньше чем через семь лет вы детей своих не увидите, - подходя близко, сказал И. - Выбирайте сейчас.

Решайте свою и их судьбу. Быть может, через семь лет они даже и не узнают вас. Решайте, не зло и упрямо думая только о себе. Думайте о маленьких людях, которых покидаете на произвол судьбы, без материнской ласки. Думайте о вашем муже, во имя которого вы собирались когда-то жить и беречь его детей. Если вы решитесь отправить малюток, Хава увезёт их к сэру Уоми сегодня же, через два часа.

- Это очень хорошо, доктор И. Дети и знать не будут, что едут надолго.

Раз их соберут быстро, - они будут думать, что едут кататься, - ответила мать, ещё так недавно видевшая в детях цель своей жизни.

Жанна говорила с вызовом, точно кто-то другой был виноват в том, что она отправляет детей. Мне казалось, что она сама не верит в возможность отослать детей с Хавой. Она точно ждала, что в последнюю минуту что-то случится, - и дети останутся. Я ещё раз подошёл к ней, говоря:

- Жанна, подумали ли вы о той минуте, когда останетесь одна? Что вы будете здесь делать без детей? Сейчас вы знаете, что в любую минуту можете к ним побежать, их обнять, увериться, что для них живёте и работаете. Что будет с вами, одинокой, без друзей, без детей? Окруженная чужими, как будете вы жить?

- Досадно, Левушка! Вот вырастут у вас усы, женитесь, пойдут дети, - ну и поймёте тогда, как хочется свободы, - резко ответила мне Жанна. - Дети уедут, тогда я и подумаю, как буду жить. Я их теперь всё равно не вижу; а когда вижу - только раздражаюсь и шлёпаю, - прибавила она и отвернулась.

Анна уехала за детьми, а мы с Хавой стали собирать кое-какие вещички и игрушки в дорогу. Жанна принимала самое минимальное участие в этих хлопотах, отвечая только на наши вопросы.

Когда дети приехали, они бросились к матери, ко мне и к И., совершенно не ожидая близкой разлуки со всеми нами, ласкались, шалили и смеялись. Хавы, хотя они и мало ещё были с нею, - они не дичились, их не пугала её чернота.

И прозвали её "Чёрная мама", что Хаву очень забавляло.

Я допытывался у прелестных детей, почему они дали своей няне такое прозвище. Девочка мне очень точно сказала:

- Как вы не понимаете, дядя Леон, что на стольких детей, - раз и два, - тыкая пальчиком в себя и братишку, посчитала она, - одной мамы мало. Вот у нас и есть мама Жанна, мама Анна и Чёрная мама-няня.

Её французская речь была так забавна, изящные и серьёзные манеры так комичны, что, несмотря на весь трагизм речи маленького существа, я хохотал до слёз. Вскоре мы подняли такую возню, что я позабыл, куда пришёл и зачем повезу детей на пристань.

Чтобы несколько умерить наш пыл, Хава сказала, что повезёт детей кататься и будет петь им негритянские песни, если они переоденутся в чистые костюмы и посидят спокойно, пока она их причешет.

Церемония переодевания и причёсывания, проходившая у Жанны каждый раз со слезами и шлепками, не вызвала никакого протеста у детей и завершилась их восторгом по поводу новых платьев. Вошедший Ананда пристально оглядел всех нас, точно пронзив Жанну своими глазамизвёздами.

У меня забилось от счастья сердце. Я начал было надеяться, что Жанна, с приходом Ананды, образумится. Мне даже показалось, что лицо её смягчилось и из-под тупой маски упрямства проступила нежность.

- Ещё есть время, Жанна, - тихо сказал ей Ананда. - Я ещё могу вмешаться и оставить детей. Но лишь только дети взойдут на пароход, - они выйдут из сферы моего влияния; их окружат любовь и заботы выше моих. Сейчас же, сию минуту, я ещё могу взять на себя ответственность за вас и ваших чудных детей.