Глава 45 Первые три дня третьего штурма. 15 страница

После выхода на плато, темп наступления немецких и румынских войск резко снизился. Причин здесь две. Первая заключается в том, что командование 54 корпуса начало отвод 4-й румынской ГСД в резерв (правда, Г.Манолиу подчинился не сразу). Вторая причина заключалась в том, что Сапунгорские позиции имеют некоторые особенности. Перед ними находится мертвая зона для обстрела орудий береговых батарей. Зато само плато хорошо простреливается пушками 19-й, 706-й 701 и 702-й береговых батарей. Командир 705-й Меньшиков писал в своих воспоминаниях: "По полученным целеуказаниям дистанция нашей стрельбы заметно уменьшалась, и мы все понимали, что скоро нам придется стрелять прямой наводкой".

Из воспоминаний Евсеева: " Наша артиллерия открыла огонь, однако при наличии мертвого пространства снаряды не долетали и падали на вершину горы или же перелетали в долину, не задевая склона. Войска противника все выше и выше поднимались по крутому скату и частично выходили в тыл нашей бригады, расположенной на краю и скатах Сапун-горы и на высоте 111,1. О том, чтобы двинуться навстречу ползущим вверх врагам, уже не могло быть и речи. И это не только потому, что движению войск препятствовали самолеты, а просто потому, что некого было послать, не имелось резервов. Части нашей бригады завязывали бой с просочившимися в глубину автоматчиками противника".

В 8 утра в адрес командования ушла сводка: "Кузнецову, Генштаб Бодину, Буденному, Исакову. Боевое донесение на 8 час. 29--06--42 г. 05--30 противник после мощной артподготовки и бомбежки 120 самолетов перешел в наступление пехотой и танками на Сапун-Гору но Ялтинскому шоссе. Одновременно под прикрытием дымзавес и мощного артогня высадил десант на южном берегу Северной бухты в районе Георгиевской и Троицкой балок. В 06--00 противник прорвал фронт на участке 386-й стрелковой дивизии, танки и пехота противника вышли на Сапун-Гору в направлении хут. Дергачи и верховье Хомутовой балки. Идет бой в этом районе и на южном берегу Северной бухты в районе высаженного десанта. Положение 386-й стрелковой дивизии неясное, уточняется. В бой введены резервные части 142-й стрелковой бригады и остатки 25-й стрелковой дивизии. Октябрьский. Кулаков".

Насчет 142-й стрелковой бригады командующий немного схитрил. Действительно, около 12-13 часов второй батальон 142-й бригады и 2-я рота 81-го отдельного танкового батальона выдвинулись в район 8-го км Балаклавской дороги для отражения прорыва 105-го немецкого пехотного полка, но это был всего один батальон, и произошло это намного позже.

Батальоны 7-й бригады стойко держались, что сыграло, как это ни парадоксально, негативную роль в их судьбе. Около 10 часов части немецкой 72-й дивизии прорвались на стыке 9-й и 7-й бригад. К этому времени, 399-й полк 170-й дивизии прорвал ослабевшую оборону 386-й дивизии на ее стыке с 7-й бригадой (вдоль дороги на Сапун-гору). К 12 часам немецкие части встретились в тылу 7-й бригады, окружив ее. Е.И.Жидилову, с личным составом НП, последним удалось выйти к КП на Максимовой даче. Чтобы приостановить продвижение противника, в верховья Лабораторной балки подтянули батарею 152мм гаубиц 3-го дивизиона капитана З. Г. Попова 99-го ГАП 25-й дивизии. Огнем этой батареи и дотов Тыловгого рубежа N20 и N23 продвижение противника по дороге от Сапун-горы было приостановлено. Части немецкой 170-й дивизии к 13 часам, остановились в районе отметки 87.0. Батарея открыла огонь по противнику. Около 12 часов, в тылу, в устье Лабораторной балки прогремел взрыв - взорвали Лабораторные склады боезапаса. Успели ли вывезти медсанбат из пустых соседних штолен- неизвестно. Подрыв штолен был произведен в 13 часов 15 минут 29.06.42г.

Из отчета Е.И.Жидилова: "На плечах отходящих противник зашел на Сапун-гору и стал распространяться в двух направлениях: на отметку 80 и отм. 87. Затем туда подошло два батальона противника, и он вытащил пушки на Сапун-гору. 5-й стрелковый батальон, неся потери, сохранил свои боевые порядки, и фланговым огнем уничтожал живую силу противника". Отметка 87- это район современного кладбища Горпищенко, отметка 80, это район современного памятника турецким солдатам, погибшим в Крымской войне в 500м западнее дороги от Воронцовой горы на Сапун-гору. Успешно продолжали наступление части 4-й румынской горнострелковой дивизии, к которой теперь присоединились части 132-й и 50-й немецких дивизий. Это означает, что контратака 25-й дивизии, в районе хутора Дергачи не удалась. Почему? Ответ прост: в 12 часов немецкая авиация нанесла удар по казармам БРО и хутору Дергачи.

Из отчета П.Ф.Горпищенко: "12 часам дня бригада понесла потери до 80% и начала отход к Английскому редуту Виктория. Штаб бригады потерял связь со своими частями, соседями и штабом армии. Когда перешли на редут Виктория, то в штабе Капитохина (комендант IV сектора и командир 95-й СД) получили приказание создать оборону, остановить отступающих, но из-за больших потерь удалось создать лишь прикрытие. По имеемым данным комиссар бригады полковой комиссар Силантьев, вступивший в командование после моего ранения, сформировал из остатков бригады батальон из 350 человек". В действительности, ситуация развивалась чуть иначе. После прорыва румын на стыке с 386-й дивизией, около 9 часов утра, противник прорвался на левом фланге бригады (стык с 514-м полком) и к 10 утра бригада оказалась окружена в районе отметки 38.0. Комиссару Силантьеву удалось с штабом уйти из окружения, и он из тыловых частей сформировал новый "батальон", численностью около 350 бойцов.

Обычно принято писать о том, что 7-я и 8-я бригада отступили, понеся потери, но это не очень корректно. Ни та, ни другая бригады рубежей не оставили, и сражались в окружении. 150 человек оставшихся от 7-й бригады, это рота к-на Минченок, сформированная на Максимовой даче, а 350 бойцов 8-й бригады, это тыловые части, собранные комиссаром бригады. Результатом этих двух окружений стало пленение (если верить немецким документам) 785 бойцов 8-й бригады, и 437 бойцов 7-й бригады.

К 16 часам, если верить документам, ситуация была следующей: ""Москва, Генштаб, Бодину. Краснодар, Захарову. Боевое донесение штаба Приморской армии на 16 час. 29-- 06--42. Севастополь. Противник, развивая прорыв, 16.00 овладел х. Дергачи -- выс. 91,0. Подводит новые части пехоты, тапки. Десантные части противника с Северной стороны овладели западными, северо-западными склонами горы Суздальской до вершины. 138-я бригада, остатки 345-й сд, 8-й бригады полуокружении северо-восточных скатах г. Суздальской, южный берег Инкерманского болота. Линия фронта удерживается 2 батальонами 7-й бригады, остатками 25-й сд, сборными частями и остатками 79-й бригады на рубеже: выс. 113,2--Англ. кладб.-- безым. в. севернее х. Дергачи, Троицкая балка. 109-я, 388-я сд, 9-я бригада на занимаемых рубежах, 142-я стр. бриг, без одного б-на в резерве. Авиация, артиллерия противника непрерывным огнем поражают
войска. Положение весьма серьезное, гарантирующее тяжелые осложнения. 18.00.29--06--42 г. Ив. Петров, И. Чухнов, Н. Крылов".

Если нанести эти рубежи на карту, то станет ясно, что командование управление войсками потеряло. Если противник овладел высотой 91.0 и скатами высоты Суздальская до вершины, то части 138-я бригады, остатки 345-й сд, 8-й бригады, сражались уже не в полуокружении, а в полном окружении. Отметка 113.2 к 12 часам уже была захвачена частями немецкой 170-й дивизии и.т.д. К 16 часам начался "отток" командного состава из частей. П.Ф.Горпищенко по одним данным был ранен, по другим данным отозван на КП Приморской армии, еще раньше покинул свой КП Т.К.Коломиец, днем 29.06.42г. не сказав ничего своему нач. штаба уехал А.Г.Капитохин. Покинули свои части по разным причинам А.С.Потапов, Н.Ф.Скутельник, Н.О.Гузь, и ряд других командиров. Т.е. почти весь командный состав. Вряд ли это была личная инициатива командиров. Сложно поверить в то, что все командиры частей, без приказа оставили свои части. Но, факт остается фактом.

Какова же судьба частей оказавшихся в окружении? Из воспоминаний комиссара 386-й дивизии Володченкова (1964-й год): "Слева немцы захватили высоту Суздальскую и наступают на Корабельную сторону. Мы на коротком совещании приняли решение: остатки 772 и 769 полков снять с обороны Сапун-горы и ускоренным маршем, развернутым строем атаковать противника во фланг в общем направлении на развилку дороги высоты 122,5. Командир дивизии, начальник оперативного отдела и комиссар штаба должны были срочно отправиться на запасной КП штаба дивизии, откуда принять управление боем и обязательно установить связь со штабом армии. Мне и начальнику штаба подполковнику Степанову с остатками хим. и разведрот оставаться на месте и продолжать оборону до получения приказа на отход. Приказа из штаба армии не последовало. Мы стоим в окружении. Приняли решение поджечь все блиндажи с документами штаба. Они у нас были врыты на южном склоне Килен-балки в 200-300 метрах от домика хутора Дергачи. Противник начал обстрел хутора Дергачи и наших рот. Мы отошли в Килен-балку по противотанковому рву, который спускался от Малахового кургана, так как показались цепи немцев со стороны горы Суздальской. Развернули роты по южному гребню Килен-балки и начали обстрел немцев".

Откровенно говоря, совершенно непонятно, что такое отм 122.5, и в каком направлении атковали 772-й и 769-й полки, таких высотных отметок в указанном районе нет (ни в метрах, ни в саженях). Да и описание совершенно не "ложится на местность". Похоже, командование бежало даже быстрее своих войск. Но, бежали не все. Да, и не у всех была возможность бежать. В небольшом пещерном монастыре на левом берегу р.Черная засело до сотни бойцов 138-й стрелковой бригады. Монастырь штурмовали части 65-го пехотного полка 22-й дивизии и пионерные части. Только после того, как к вечеру, были выкачены на прямую наводку орудия 65-го пехотного полка, сопротивление было частично подавлено. 3-й полк морской пехоты частично удержал свои позиции. Из допроса пленного: лейтенант Леонид Стратеенко, украинец, 19 лет(!). разведчик 25-й дивизии, прикомандированный к 3-му полку МП. "29.06.42г. 3-й полк морской пехоты полностью распущен, группа из 200 человек, возглавляемая капитаном, состоящая из остатков 1,2 и 3-го батальонов, отделилась и... собиралась пробиваться к Панораме и далее в Камышевую бухту для эвакуации. Другая группа, под командованием полковника Гусарова, численностью около 150 человек, имеющая на вооружении два крупнокалиберных пулемета, много противотанковых ружей, автоматического оружия, собралась в штольнях и собиралась сражаться до последнего. Накануне полковник Гусаров расстрелял 50 человек, за то что они отказались втаскивать гаубицы в штольни...".

До вечера отбивалась батарея N 703(114). Командир батареи Николай Кононов был захвачен в 23 часа, при попытке пересечь Килен-балку. Пленный показал, что в начале штурма на батарее было 76 человек, на 29.06.42г. оставалось 48 человек.... Боезапас на батарее был в достаточном количестве, но в предыдущие два дня батарея огонь не вела, т.к. противник находился в мертвой зоне...В последние два дня продовольствие не поступало...".

В, общем-то, сопоставив воспоминания и документы, становится ясно, что линия обороны, если не считать 1-го сектора, была полностью развалена. В этой связи, возникает вопрос о времени подрыва Инкерманских штолен. Казалось бы, что может быть непонятного: штольни взорвали в 2 часа 30 минут 30-го июня. Такова официальная версия. Но, во-первых, она не подтверждается некоторыми воспоминаниями. А во-вторых, в этом случае, весьма сомнительна благополучная эвакуация техника-интенданта 2-го ранга (лейтенанта) П.П.Саенко и старшего оперуполномоченного особого отдела ЧФ старшего политрука (капитана) Зудина. Тем более, что по официальным данным, Саенко был контужен, и подобран нашими частями. В ночь с 29 на 30 июня прорваться из штолен было уже невозможно. Это в том случае, если подрыв производил он лично. Из воспоминаний: "Трудности с каждым днем все усиливались. Обстановка для нас складывалась очень тяжелая. Я имел связь с командиром 25-й Чапаевской дивизии генералом Коломейцем. Последний раз я имел с ним свидание 24-го июня. Я его спрашивал, какая обстановка на передовой, он сказал: "Обстановка очень тяжелая", -и посоветовал мне связаться с командиром 345-й дивизии полковником Гузь. Я взял одного из бойцов, ночью пробрался к нему, нашел его и сказал, что мне посоветовал генерал связаться с вами, меня интересует фронт. Он сказал: что он оставлен здесь в Инкермане старшим и обещал меня держать в курсе всех событий. Я его познакомил с матросом, который был предан мне из рабочего батальона тыла ЧФ и который будет на связи. 28-го числа убыл и штаб 345-й дивизии из Инкермана, якобы им был представлен какой-то корабль для переброски их на Большую Землю, а мне посоветовал выполнять данные моим командиром указание, но предупредил, что возможно где-то есть наши части в лесу, так чтобы не взорвать склады раньше времени. Надо было чутьем все установить, да и жаль было рвать боеприпасы и штольни, ведь это труд многих людей, и оставить тоже нельзя, ими могли бить наших бойцов, а обстановка складывалась все хуже и хуже.

Самыми тяжелыми были для нас 28 и 29 июня, уже наши части были на Максимовой даче и немцы туда сосредоточили лавину огня. Мы оказались в полном окружении. В эти дни фашисты, что только не предпринимали против нас и нашего объекта, они сбрасывали авиабомбы, снаряды, огнеметы разбрызгивали горячую жидкость, сбрасывали бочки с бензином и разные другие предметы, которые сперва действовали на нервы, а потом все свыклось. На объекте, особенно в районе штолен, горело все, что только могло гореть. И вот 29 июня часов в 12 дня в районе Сахарной головки показались какие-то части, которые идут по направлению к нам, и расположились под нашими штольнями. Когда мы ночью, замотав голову полотенцем, начали наблюдать, что же это за части, то оказалось, что это недобитые фашистские головорезы. Там были установлены кухни, прибыли легковые машины. Я пообещал, что я им сделаю "хай. Собрались посовещаться и выработать план дальнейших действий. Решено было связаться с той стороной, разузнать, что твориться "там". Послали одного матроса, тот не вернулся. Послали второго, был пожарник, сам родом из Донбасса. Когда он вышел, его кто-то ударил прикладом, но парень был богатырского сложения, схватил того, кто ударил, за шиворот и ввел его в штольню.

После чего все штольни были закрыты снаружи. Всему личному составу было приказано оставить штольни, и пробираться к нашим по направлению к Максимовой даче. Полей А.Л., я и Горжий договорились ночью поджигать фитили ровно через 10 минут, сверили часы. Когда настало время, Полей А.Л. смотрел, чтобы никто не вошел в штольни, а я с папиросой в руке пошел поджигать штабеля с боеприпасами. Пошли к выходу, когда доходили до штольни N 2, там скопилось человек 70 людей. Начали продвигаться к выходу, но меня остановили бойцы и говорят: "Обождите, он перестанет стрелять, и потом уйдем". Я, зная, что фитили горят и что в штольне N 4 заведен часовой механизм, что вот-вот произойдет большой силы взрыв, ответил: "Лучше погибнуть под снарядом, чем под камнем" - и вышел, за мной вышли часть бойцов, в по­следствии, как выяснилось - мой арт. содержатель и из караула несколько человек. В это время произошли взрывы снарядов. Я только почувствовал, что меня кто-то схватил и бросил. Когда пришел в себя, вижу Кондратьева и еще несколько товарищей, спрашивают: "Жив?" - "Жив!"

Мы начали продолжать движение по оврагам, балкам. У хутора Дергачи в балке мы встретились с директором завода Шампанских вин Петренко Н.Н. и чуть друг друга не постреляли. Я его доставил до командного пункта Горсовета, а дальше не знаю, что с ним случилось. По прибытию я доложил своему начальнику товарищу Старине, что приказание выполнено, штольни подорваны". Т.е. вроде бы как подрыв был ночью. Но есть и другие данные.

Из воспоминаний майора Олейника, находившегося в момент этого взрыва на наблюдательном пункте в верховьях Лабораторной балки в первой половине дня 29 июня 1942 года: "После двух подземных громадных взрывов в районе Чертовой балки в Инкермане, стало темно от гари и пыли, трудно стало дышать. Сразу после случившегося позвонил командир 31-го стрелкового полка нашей дивизии подполковник Б. А. Лыков, который сообщил, что за полчаса до этого взрыва к его командному пункту подъехал грузовой "газик" с группой моряков. Ему представился старший группы воентехник 2-го ранга начальник складского хозяйства П. П. Саенко и доложил, что имеет приказ командования подорвать штольни с взрывчатыми веществами и старым боезапасом, предъявив при этом свое удостоверение личности. Уточнив у Лыкова, что в соседних штольнях, где ранее располагался 47-й медсанбат нашей дивизии, нет людей и наших бойцов, моряки протянули провода к заложенным ранее зарядам в двух штольнях. Контактной машинкой с автомашины подорвали штольни и уехали в Севастополь".

Из воспоминаний А.Колесникова (138-я бригада): "остатки 1-го батальона отбивались в пещерах монастыря, рядом со старым водоводом, утром держались крепко, засев в каменных сараях, заложив окна мешками с морским песком. Патронов было много: по цинку на человека, но потом, враг подтянул пушки и стал расстреливать нас в упор, тогда мы решились на атаку. Было около полудня, солнце стояло в зените. Возглавил нас батальонный комиссар, фамилии не помню, подошедший утром с подкреплениями. Не успели мы выскочить из сараев, как что-то меня подняло с земли и с огромной силой бросило меня в болото. Очнулся только к вечеру в камышах, рядом стояли немцы. Они что-то говорят, я а не понимаю, говорить не могу, ничего не понимаю. Потом фашистский плен". Евсеев описывает взрыв, по его воспоминаниям, он произошел днем, но относит он его уже к 30-му июня. "Вдруг сзади нас раздался сильнейший грохот взрыва, а за ним последовал другой. Мы остановились и повернулись лицом к Севастополю. Зрелище, которое я увидел, до сих пор стоит перед моими глазами. Оглушительные взрывы потрясали воздух и следовали друг за другом через короткие промежутки времени. Гул от них то нарастал, то становился слабее. Гигантское пламя поднялось над Севастополем и осветило всю местность, где стоял город. По-видимому, взрывались последние объекты".

По воспоминаниям Прохорова, который в это время находился в районе поселка Инкерман, был мощный двойной взрыв. Он произошел днем, в тот день, когда противник начал форсировать Черную речку (т.е. 29-го) "и небо потемнело, стало серым".

История крайне мутная и непонятная, особенно в свете того, что в штольнях собирались обороняться остатки 3-го полка морпехоты, во главе с командиром полка. Е.И.Жидилов, утверждает, что он встретил полковника Гусарова 30.06.42г. у вокзала. " В арьергарде защитников Севастополя мы медленно отходили к городу. К нам присоединяются подразделения второго морского полка полковника Гусарова. Они стойко обороняли высоту 171,0. И только когда от полка осталось не более роты, моряки отошли и скрылись в балке. Вместе с Гусаровым мы начинали бои под Севастополем в ноябре на Мекензиевых горах и вот снова с ним встретились в последний день обороны -- в балке Делегарди. Гусаров, узнав меня, молча жмет руку, качает головой. Мы идем в суровом молчании, с автоматами в руках. То и дело останавливаемся на короткое время, чтобы отбиться от наседающих фашистов, и снова идем. Нас преследуют танки врага. Они медленно, осторожно ползут по холмистой местности, стреляя из пушек. Полковник Гусаров, который все время шел рядом со мной, вдруг останавливается и медленно валится на бок. Подхватываю его, осторожно опускаю на землю. Он не дышит. Осколок сразил его насмерть. Обнажив головы, склоняемся над бездыханным телом. Погиб еще один из героев, с именем которого была связана семимесячная эпопея ожесточенной борьбы за Севастополь. Морской полк Гусарова неоднократно отмечался в сводках верховного командования. Мы осторожно положили тело товарища на проходившую мимо грузовую машину и продолжили свой тяжкий путь". Если Жидилов пишет правду, то не совсем понятно, почему полковник Гусаров числится пропавшим без вести.

Какие же боеприпасы оставались в штольнях? Пол утверждению П.П.Саенко: "В Инкермане было 27 штолен, из которых 14 - были под заводом шампанских вин, это та сторона, которая сейчас сохранилась, а 13 штолен было напротив. Из этих 13 штолен были 5 штолен уже освоены, т.е. заняты. 2-я и 6-я штольни принадлежали ИТО, хранились мины, 4-я хранились пороха, 5-я тех.отд. - хранилось техимущество, 7-я штольня - ВВС ЧФ, хранились авиабоеприпасы и вооружение. Остальные штольни не были приспособлены к хранению какого-либо имущества, это были громадные емкости, в которых находился полный хаос, не было ни перегородок, ни дверей... В этот период в Инкермане были: 47 МСБ 25-й Чапаевской дивизии (1-2 штольни), санчасть 345-й стрелковой дивизии. Наш ВМГ занимал 8-9-10 штольни, 1-я Советская больница занимала 11 штольню. В 6-й и 7-й штольнях был хлебозавод. В 12-й - швейная, в 13-й - сапожная мастерская. В 12-й также была школа для ребятишек и одновременно клуб". Ни слова о складах порохов, ни слова о складе флотских артбоеприпасов, ни слова о складе армейского боезапаса. Но они были, и упоминаются в воспоминаниях других участников. Если судить по тем снарядам и гильзам, которые извлекают на поверхность саперы, разминирующие штольни, то в штольнях было достаточно много 100мм, 130мм, 152мм снарядов, и "негодным боезапасом" его назвать сложно.

Но, вернемся к частям, сохранившим боеспособность. Из истории немецкого 420-го пехотного полка: "Около 12.30 ч. подразделения 420-го ПП прошли 1200 м на восток в сторону " Английского кладбища". Теперь борьба становится тяжелее, так как фланкирующий огонь из многочисленных бункеров и траншей мешает продвижению. Эти укрепления принадлежат к внутреннему кольцу обороны крепости, основа которого - возвышенное английское кладбище - оно образовалось в период Крымской войны и теперь приспособлено как укрепление этого защитному оборонительного пояса".

Действительно, прорвавшись через Сапунгорские позиции, немцы уткнулись, с одной стороны в глубокую и крутую Килен-балку, с другой стороны, от верховий балки до верховий Хомутовой балки в укрепления Тылового (или противодесантного) рубежа. Завязался бой в районе 19-й, 705-й, 702-й береговых батарей. Вот как описывает этот бой командир батареи Меньшиков. "29 июня, если мне не изменяет память, был последним днем боевых действий батареи. Часов в 10 утра мы увидели разрозненные группы людей спускавшиеся по склону Сапун-горы вниз в сторону батареи. Они доходили до оврага и поворачивали влево, в сторону Севастополя. Высланная нами разведка донесла, что отходят наши последние разбитые части. Противником прорвана последняя линия обороны. Впереди больше наших войск нет. Об этом было доложено на КП дивизиона. Оттуда поступило распоряжение: занять сухопутную оборону. Мы заняли сухопутную оборону батареи. Комиссар Синютин с группой бойцов - на левом фланге, я, командир огневого взвода Зима и орудийный расчет 2-го орудия на огневой позиции батареи в лесной полосе возле 2-го орудия. Здесь в лесной полосе у нас была прорыта небольшая щель. Орудийный расчет 1-го орудия на орудии. Командир взвода управления с группой бойцов на правом фланге батареи. Часов в 13 на Сапун-горе появилась большая группа солдат, спускавшаяся по склону вниз. Слышались автоматные очереди над батареей появился свист пуль. В нашем распоряжении на 1-м орудии было собрано 30 осколочно фугасных снарядов, которые мы держали как неприкосновенный запас. Миномет был установлен в специально оборудованной ячейке возле 2-го орудия. Из первого орудия командир орудия т. Евдокимов открыл огонь прямой наводкой по немецким солдатам. Многие остались на месте, остальные рассеялись. Часть повернули влево в сторону Севастополя, а часть забежала в двухэтажное кирпичное здание, стоящее на склоне Сапун-горы в 1 км от позиции батареи. Отдельные солдаты начали просачиваться ближе к батарее, другие появлявшиеся на сапун-горе сосредотачивались в кирпичном здании. В первом огневом налете по пехоте противника было выпущено около 20-22 снарядов. Выждав некоторое время, когда в здании накопилось порядка 35-40 человек т. Евдокимов открыл огонь по кирпичному зданию, израсходовав еще 7 снарядов. В это время я передал радисту распоряжение запросить огонь с дивизиона по батарее. Одновременно был открыт огонь с миномета и пулемета по отдельным точкам скопления пехоты противника, который пытался обойти фланги батареи".

Одновременно в бой вступили доты N18, 20, 23, 25, 26. Сражались здесь бойцы отошедших частей, а так же бойцы 2-го и 3-го батальонов полка дотов и дзотов.

Часть тылового рубежа, в районе высоты Суздальская, была отсечена противником, но форсировать Килен-балку противник не смог. Из воспоминаний комиссара 386-й дивизии Володченкова: "...показались цепи немцев со стороны горы Суздальской. Развернули роты по южному гребню Килен-балки и начали обстрел немцев. Балку до темноты они не пытались перейти, но начали обстрел бетонных дотов, где сидели матросы с пулеметами, которые не дали им ее перейти.".

Чтобы не терять темпа наступления, противник решил взломать оборону в другом месте. В связи с тем, что к 16 часам, советские части на Сапун-горе и высотах Карагач уже не могли обстреливать Ялтинское шоссе в районе от Ялтинского кольца, до развилки Ялтинского и Балаклавского шоссе, противник начал накапливать новые силы под высотой Карагач (113.2). Что это были за силы? Оставив незначительные силы против советского 456-го полка, к 17.30 была произведена переброска большей части 28-й легкопехотной дивизии, кроме того, из резерва была подтянута 1-я румынская горнострелковая дивизия. За ней во втором эшелоне находились 18-я румынская дивизия, и 4-я горнострелковая дивизия, отведенная в резерв. Нужно сказать, что штурм скатов Сапун-горы и предшествующий штурм г.Читаретир достаточно дорого обошелся 4-й ГСД. За предыдущую неделю она потеряла (по данным самих румын) 847 убитыми, 1245 ранеными и 87 пропавшими без вести. Тем не менее, дивизия сохраняла боеспособность.

Удар наносился в несколько ином направлении - в развилку между Балаклавским и Ялтинским шоссе. Здесь, около 16 часов занял оборону последний, 4-й батальон 9-й бригады, переброшенный с побережья. Позади, в резерве находится батальон 142-й бригады и рота танков 81-го танкового батальона. Странно, но по логике, эти части нужно было бы выдвинуть чуть вперед, перекрывая брешь в районе верховий Хомутовой балки и Английского кладбища. Здесь фронт держался только благодаря огню артиллерии и дотов. В ходе вечерних боев советским войскам позиции удалось удержать.

В течение 29 июня в Севастополь прибыли очередные четыре подводные лодки: в 01.10 "Щ-209 с грузом снарядов и 32 тонны бензина, в 22.00 Л-23 с грузом снарядов и 49 тонн бензина, 30 тн продовольствия, в 22.45 Л-4 с грузом снарядов и М-31 с грузом снарядов 152 мм -- 70 штук и консервов, а всего было доставлено около 160 тонн боеприпасов. Уходящие подводные лодки вывезли из Севастополя 284 раненых, 17 пассажиров и 580 кг груза. Подводная лодка М-31 после выгрузки в бухте Казачьей приняла на борт имущество госбанка в сумме 2,7 млн. рублей, имущество Политуправления (ордена) 300 кг и 7 пассажиров. Всего груза 1,8 тонны и в 03.30 30 июня снялась на Новороссийск, в 03.20 на Новороссийск снялась и ПЛ Л-4. Но ушли не все лодки.

Командование СОР начинает "эвакуацию". В 22 часа командный пункт перебрасывается на 35-ю батарею. В 00 часов 30 июня командир подводной лодки Щ-209 получил приказ заместителя начальника штаба ЧФ -- начальника штаба СОРа капитана I ранга Васильева "Лечь на грунт в районе 35-й батареи и оставаться там до особого распоряжения". Аналогичный приказ был дан и на подводную лодку Л-23.

На линию прикрытия эвакуации отзывается и батальон 142-й бригады и рота танков, и... остатки двух полков 388-й дивизии (773-го и 782-го). Туда же отзывается 953-й артполк этой же дивизии. На эту же линию выводятся запасные части, школа младших лейтенантов, ряд других частей. Ночью в районе Казачьей бухты находившийся на боевых позициях истребительный батальон ВВС ЧФ, сформированный 20-й МАБ ВВС ЧФ, был пополнен и вошел в состав резерва СОРа как батальон морской пехоты под командованием лейтенанта И. П. Михайлика. В Камышовой бухте из состава химических и спецчастей Береговой обороны -- другой батальон морской пехоты. В район 35-й батареи из Учебного отряда был выведен батальон капитана Сонина, сформированный из краснофлотцев и командиров Учебного отряда ЧФ.

В Приморской армии, из отведенных частей были сформированы три батальона резерва на базе курсов младших лейтенантов, 191-го запасного полка и из зенитных частей на базе зенитно-пулеметного батальона. Части располагались по двум линиям обороны (две линии "Камьеж", построенные еще в Крымскую войну.). Первая проходила от Стрелецкой бухты (над "Щитовой" пристанью, через отметку 30.6 (высота со створным знаком напротив современной остановки "ул.Степаняна") далее через отметку 36.3(современная отм. 79.8, район ул. Шевченко), 29.0(совр. отм. 60.6, за новым троллейбусным депо), хутор Фирсова (с/т "Наука") берег моря в районе бывшей царской 19-й батареи (КП БО-3, станция СНИС). Вторая линия обороны проходила от бухты Камышовая до ложной 35-й батареи (18-я царская батарея, ныне полигон морпехоты). После передислокации на КП на 35-й батарее командующий ЧФ и СОР направляет в адрес командования телеграмму: "Буденному, Исакову, Кузнецову, Бодину. Боевое донесение штаба СОРа на 21--00. 29--06--42.