Глава 45 Первые три дня третьего штурма. 6 страница

Части 7--й бригады оказались впереди основного фронта, и с боем отходили к отм. 42.7, и заняли позиции перед казарменныйм городком батареи.

Из книги Мусьякова: "Снова начались бои за городок. Вскоре сюда на помощь армейской части было переброшено два батальона морской пехоты из бригады генерал-майора Жидилова. Командир одного батальона разместил свой КП в развалинах городка и чуть не поплатился за это жизнью. Немцы окружили КП, и только находчивость и смелость старшины 1-й статьи Русанова и главного старшины Богданова спасли командование батальона. Старшины с матросами подползли к двум фашистским противотанковым пушкам, перестреляли их расчеты, захватили вполне исправные орудия и два ящика со снарядами. Моряки повернули трофейные орудия против немцев, окруживших штаб батальона, и стали в упор расстреливать их.

Морские пехотинцы храбро и умело прикрывали Тридцатую батарею. Их миномет­чики, возглавляемые младшим лейтенантом Пятецким, также нанесли немалый урон вра­гу. Только мин оставалось мало. Пулеметчики морских пехотинцев отбивали в день по восемь -- девять атак, но силы моряков таяли. К 12 июня в батальонах осталось всего по роте, и они отступили.

Стойко держались солдаты, сержанты и офицеры 90-го стрелкового полка Примор­ской армии, также оборонявшие батарею. Стрелки и пулеметчики этого полка дрались с такой яростью и упорством, что немцы назвали полк "проклятым". Полк нес тяжелые по­тери. А враг все наращивал силу ударов. К немцам регулярно подходили пополнения, по­езда с боеприпасами. Фашистские автоматчики, медленно вгрызаясь в землю, проникая все дальше и дальше к югу, обтекали батарею справа и слева. Наши части наносили врагу большой урон, но и сами несли серьезные потери. Морские пехотинцы почти полностью полегли к востоку от огневой позиции Тридцатой батареи".

Но все это происходило уже без участия командира бригады. Из воспоминаний Е.И.Жидилова: "В 15 часов меня снова вызывают к телефону. Я ничего не могу разобрать: в ушах стоит сплошной звон. Трубку берет связной старший краснофлотец Иван Власов. Он кричит мне в ухо: по приказанию генерала Петрова я должен возвратиться на Федюхины высоты, оставив подразделения на Северной стороне в оперативном подчинении командира четвертого сектора. Старшим здесь вместо себя оставляю капитана Гегешидзе. Так закончилась наша экспедиция на Северную сторону. Я привел туда около тысячи человек. А остатки отряда, которые 20 июня вернулись из четвертого сектора в бригаду, едва насчитывали сотню бойцов".

Чем же был вызван столь срочный отзыв командира 7-й бригады? В этот день, отследив отвод частей 7-й бригады, противник, после мощной артподготовки начал наступление на стыке 1-го и 2-го секторов. Сюда же перенесла свой основной удар авиация. Основной удар пришелся по позициям 602-го полка (бывший 383-й полк), который занимал позиции вдоль шоссе. Правда, в первый день успеха противник не добился. Его наступление было подавлено артиллерией 1-го сектора.

В 23.32 в охранении эсминца "Бдительный" (командир капитан 3-го ранга А.Н.Горшенин) прибыл крейсер "Молотов" (командир капитан 1-го ранга М.Ф.Романов). Крейсер доставил из Новороссийска 2998 человек личного состава 138-й стрелковой бригады под командованием майора П.П.Зелинского. После выгрузки, бригада (пока еще не полного состава) была сосредоточена в районе г.Суздальская.

Была доставлена артиллерия бригады в составе 16 шт. полковых 76-мм и 12шт. 45-мм противотанковых орудий, 8 120-мм минометов. Кроме того, на крейсере было доставлено 150 т боезапаса, продовольствия и медикаментов, 162 т противотанковых ружья и 1005 автоматов ППШ. Эсминец доставил 343 человека маршевого пополнения и 40 т боезапаса.

После того, как на транспорте "Абхазия" были доставлены авиамоторы, часть самолетов Севастопольской группы, вернулись в строй. В частности, количество Ил-2 возросло до 10 машин. Правда, в документах указывается, что "20 Ил-2, 12 И-16 и четыре И-153 главной базы штурмовали войска противника", что не совсем понятно. Похоже, что с Большой земли в Севастополь прибыло подкрепление, т.к. в документах 8-го числа в строю указывается всего 3 Ил-2, а 12.06.42г. числится уже 16 самолетов. Этот вопрос нуждается в уточнении. Известно, что 3-я авиагруппа сосредоточила свои усилия на наступающих войсках 30-го корпуса. Потери советской стороны: один "Як-1", с немецкой: один "мессершмитт". Девять Ил-2 получили повреждения различной тяжести от зенитного огня, а десятый упал в море перед посадкой на Херсонесе.

За шесть дней боев в город было доставлено маршевого пополнения около 5 тыс. человек, потери убитыми и ранеными составили 10 650 человек (в том числе, только убитыми почти 4000 человек). В это количество не включены пропавшие без вести и пленные.

13 Июня 1942г произошли самые важные события в истории Севастопольской обороны. По сути, они-то и определили дальнейшую судьбу города. Внимательное изучение событий 12 июня показывает, что командир 79-й морской стрелковой бригады, по сути, потерял управление своими частями. Утром 13 июня адмирал Октябрьский сообщил командиру 79-й бригады полковнику А. С. Потапову, что ему придан 2-й Перекопский полк (командир -- подполковник Н. Н. Таран), и потребовал "навести порядок, уточнить местонахождение подразделений и установить локтевую связь с соседями слева и справа; об исполнении донести". Это конечно хорошо, но, по-видимому, Ф.С.Октябрьский, тоже слабо ориентировался в расстановке частей. Два батальона этого полка, уже были введены в бой на участке 79-й бригады и, 1-й батальон этого полка фактически, сражался в ее составе. 3-й батальон Перекопского полка занимал позиции правее бригады. Вскоре полковник Потапов доложил, что "бригада понесла значительные потери, но держит линию обороны, имея локтевую связь справа со 2-м Перекопским полком и 25-й стрелковой дивизией, связь с 1165-м стрелковым полком восстанавливается".

Комендант сектора в своем ответе на это же сообщение был более категоричен, сообщив, что сплошная оборона "до стыка с 345-й стрелковой дивизией восстановлена", что было неправдой.

Пожалуй, самым важным событием стала борьба за отметку 60.0 и 365-ю батарею. Она занимала ключевую позицию. С этой отметки противник уже мог прямой наводкой обстреливать бухту. Понимая это, немецкое командование бросило в бой за эту высоту лучшие части: остатки 16-го Ольденбургского полка оберста Холтитца и 744-му корпусному пионерному батальону. Из немецкого документа "Борьба за Севастополь": "Батарея находится на вершинах гор в меридиональном направлении, примерно в 1 км к югу -- юго-западу от железнодорожной станции Мекензиевы Горы, расположенной на водоразделе между рекой Бельбек и Северной бухтой. Окружающая местность имеет пологие склоны к северу, западу и югу и крутые к балке Вольфа (Сухарная балка) с востока. Местность покрыта лишь низкими зарослями и просматривается на большое расстояние в северном и восточном направлениях. На самом высоком пункте местности расположен бетонированный командный пункт зенитной обороны с открытым дальномером.

Около него сконцентрировано три каменных блиндажа со стальной решетчатой опалубкой и бетонным перекрытием толщиной 40 см и четыре зенитных орудия калибра 76 мм, которые установлены на поворотных основаниях в открытых выемках, изнутри облицованных камнем. В бруствере с каждой стороны выемки устроены ниши для боеприпасов.

Во время осады крепости зенитные орудия были использованы как полевые: к ним для обстрела склонов возвышенностей были добавлены полевые опорные точки, двадцать пулеметных и снайперских гнезд и четыре пулеметных дота.

Позиция обнесена проволочным заграждением высотой 1,6 м и шириной 0,5 м. Минирование -- слабое.

Атака полевых укреплений была назначена на 13 июня и поручена 744-му саперному батальону. Балка Вольфа и железнодорожная колея позволили в непосредственной близости от батареи подтянуть тяжелую и сверхтяжелую артиллерию. Однако, несмотря на сокрушительный огонь ликвидировать поверхностную оборону и уничтожить все опорные точки не удалось.

В 3 часа утра 3-я рота 744-го батальона, эшелониро­ванная в виде двух ударных соединений, которые в свою очередь состояли из двух ударных и одной вспомогательной групп, прорвала без предварительной артиллерийской подготовки проволочные заграждения восточного склона. В это время с севера были подтянуты орудия, обстрелявшие опорные пункты и принявшие на себя сильный обстрел обороняющихся частей. Из-за того, что одно из орудий, предназначенных для поддержки атаки, было установлено чересчур далеко, и дым мешал его расчету распознать переднюю линию, атака не развивалась намеченными темпами.

Атакующая часть с огнеметом должна была залечь, огнемет был разбит. Тем не менее, группе под командованием трижды раненного ротного командира удалось уничтожить стрелявшую зенитку. Два фельдфебеля, принявшие на себя командование саперной ротой, рывком продвинули части через заградительный огонь, который противник открыл из крупнокалиберных орудий. В результате второй атаки, после ожесточенной рукопашной схватки, главным образом с помощью связок ручных гранат удалось овладеть центром позиции. Во всех опорных пунктах противник сражался до последнего человека. В одном из них, довольно большом по размеру, но издалека плохо различимом, защищались 38 большевиков под руководством двух комиссаров. Этот пункт был забросан гранатами, и с уничтожением его гарнизона сломлено последнее сопротивление.

Документ составлялся немецкими инженерами, и потому в нем выделена роль именно инженерных войск в овладении высотой. Так пишут об этом событии немецкие пехотинцы: "Самое тяжелое испытание за всю войну, которое выпало на долю 16-го пехотного полка, это захват форта "Сталин". 1-й батальон полка был усилен подразделением саперов.... Первый штурм форта "Сталин" 09.06.42г. велся с запада, так же как и во время зимнего штурма. Однако оно было неудачным, т.к. не были захвачены северо-западные высоты. Основные силы полка находились с северо-запада, кроме 2-го батальона установленного с северо-востока. 13.06.42г. в 3 часа утра началась атака. Несмотря на то, что "Сталин" обстреливали со всех орудий тяжелой и самой тяжелой артиллерии защитники форта все еще сражались. "Андреевское крыло" было занято коммунистами, пожалуй, самыми сильными противниками с которыми нам доводилось сражаться. Бункер был обстрелян из противотанковых орудий, попадание в амбразуру вызвала гибель до 30 защитников, но оставшиеся в живых продолжали сражаться. К 15 часам из обломков укрепления стали выходить его защитники".

Из воспоминаний Е.А.Игнатовича: " Теперь надо было спешить с отправкой группы усиления, которую для защиты высоты 60,0, понимая все ее значение, выделил штаб Севастопольского базового района ПВО. В группу вошли 40 добровольцев-пулеметчиков -- коммунистов и комсомольцев -- во главе с лейтенантом В. Пустынцевым. Майор Семенов лично занимался подбором людей. Он позаботился, чтобы все были хорошо экипированы, вооружены. Каждый получил автомат, достаточное количество патронов и гранат. С ними послали провизию и, главное, воду... В расположение батареи можно было попасть лишь затемно, до рассвета, и часть пути отряд проделал на машине. Дальше его повел комиссар Уваров, встречавший пополнение. Обязанности связного в пути выполнял старшина второй статьи Иван Шелег....

Едва рассвело, как атаки на высоту 60,0 возобновились с новой силой. Враги приближались более безбоязненно, чем прежде. Еще вчера они почувствовали, что на высоте всего одна зенитка. Где им было знать, что за короткую июньскую ночь измотанные, израненные краснофлотцы сумели подлатать орудие Данича, а в "загашнике" имелось еще с десяток шрапнельных снарядов.

В расчетах обоих орудий были по сути одни "старики". У стрельцовской пушки -- Гончаров и Пономаренко, в номерных -- Присяч, Черненко и Абдулбабиев. Ну, а Степан Данич, конечно, остался за командира у своей подремонтированной "Зиночки". Под его рукой теперь оказались Кожемяка, Кармазин и Кравченко.

Надежды возлагались и на трофейный миномет, захваченный в очередной вылазке разведчиками Морозовым и Лебеденко. Мин они прихватили немало, и старшина Нагорянский, хорошо разбиравшийся в любом оружии, вместе с импровизированным расчетом -- Скляровым и Рыжовым при поддержке пулеметчиков должен был отсечь вражеских пехотинцев, которые с автоматами, прижатыми к животу, почти в полный рост продвигались вслед за танками. Тут же, подстраховывыя миномет, со своей снайперской винтовкой залег Антон Шкода.

Трудно описывать тот последний бой. Еще тяжелее говорить от имени тех, кого уже никогда не увидишь. Кажется, и то не сказал, и это упустил -- самое-самое... Они были не просто бойцами. Они были героями. И хочется, чтобы о них узнали, полюбили их веселыми и дерзкими, злыми и суровыми, влюбленными в жизнь и готовыми к самопожертвованию, когда речь шла о судьбе высоты 60,0, о доброй славе 365-й -- воробьевской, матвеевской, пьянзинской -- батареи.

....Степан Данич бережно берет в руки снаряд и, прежде чем дослать его в казенник, тщательно отирает рукавом. Выстрел -- и бронированная махина, уже почти взобравшаяся на холм, застывает с перекошенной башней. Но Данич не слышит могучего "ура-а-а!", перекрывающего грохот боя. Кожемяка подготовил второй снаряд, а Данич занял место наводчика. И второе чудовище с крестом на борту загорается на самом пороге батареи. Всего два снаряда -- и два фашистских танка! Это видели все.

А третий еще на подходе, покачивает стволом, выискивает пушку. Сам Пьянзин, слегка отодвинув Гончарова, приник к прицелу стрельцовского орудия. И два выстрела -- из пушки и танка -- слились в один. Танк, будто саваном, окутался белесоватым дымом. Но не промазал и фашист. Когда дым развеялся, все увидели окончательно искореженную пушку Данича, а возле нее мертвых зенитчиков. Сержант, правда, еще какое-то мгновение стоял, склонив голову на горячий ствол, будто целуя его. Потом начал оседать и рухнул, раскинув руки, на землю, будто пытаясь обнять ее.

Через несколько минут умолкла и стрельцовская пушка. Кончился боезапас. Последние снаряды Пьянзин с Гончаровым и Пономаревым использовали с максимальной отдачей. Еще два танка сгорели на подступах к батарее.

Орудий больше не было, снарядов тоже, и как зенитное подразделение 365-я перестала существовать. Но еще продолжал стрелять трофейный миномет, взахлеб, без устали бил пулемет. На западном склоне высотки, и бункере, где прежде хранился боезапас, Пьянзин оборудовал дзот. За старшего в нем был комиссар Уваров. Вместе с комсоргом батареи опытным пулеметчиком Чирвой и его двумя номерными он из четырехствольного "максима" расстреливал вражескую пехоту. Все пространство перед смотровыми щелями уже усеяно трупами врагов. Но фашисты упрямо рвались к дзоту, и пулемет стрелял, не остывая, метко, безотказно. Бил до тех пор, пока крупнокалиберный снаряд не угодил прямо в амбразуру.

Теперь по западному склону били лишь трофейный миномет Нагорянского да пулемет Шелега. Но вот закончились мины. Запас совсем рядом, в погребке, но фашисты не дают поднять голову. Тогда старшина привязал к концу веревки камень, ловко перебросил к бойцам, засевшим у погребка, и крикнул:

-- Вяжи, братва, ящики с минами и давай их ко мне!

Удалось подтащить 12 ящиков. Миномет продолжал косить гитлеровцев, а Нагорянский приговаривал: "Сами заварили -- сами жрите, сами смастерили -- сами получайте". Когда же иссякли и эти мины, он взял в руки автомат и яростно стрелял до тех пор, пока пулеметная очередь гитлеровца не прошила грудь зенитчика.

Неся огромные потери, фашисты все же ворвались на позицию батареи. Оставшиеся в живых советские воины продолжали сражаться за каждый окопчик, каждую щель и воронку. Орудуя штыком и прикладом, отбивался парторг батареи сержант Базовиков, пока пуля не сразила его. Кончились гранаты у группы Антона Шкоды, и вместе с Гончаровым и Пономаревым он отошел к разрушенному дзоту.

Пять часов, не прекращая огня ни на миг, косили врагов из последнего "опорного пункта" Шкода и его побратимы. Фашисты забрасывали смельчаков гранатами, толовыми шашками, но так и не могли взять маленькое укрепление. И тогда ударили по нему из двух огнеметов сразу. Ворвавшись вовнутрь, они увидели десятерых погибших бойцов, прикрывших своими телами троих тяжелораненых товарищей.

Лейтенант Пустынцев, командир огневого взвода младший лейтенант Храмцов, старшина второй статьи Шелег дерзко и яростно атаковали большую группу вражеских автоматчиков. Оттеснив их от караульного помещения, они с боем пробивались на командный пункт. По пути к ним присоединились еще четверо бойцов во главе с Петром Липовенко. Как рассказывал мне впоследствии Иван Шелег, старший группы прорыва лейтенант Пустынцев с возгласом "Вперед, братва!" первым рванулся из окопа.

Бой был короткий, но страшный по ярости и накалу. Шутка ли, семеро отчаянных храбрецов против взвода! В рукопашной Пустынцев свалил двоих, но и сам получил колотую рану в грудь. Храмцов тоже сразил двоих, а Шелег застрелил офицера. Но больше всего гитлеровцев было на счету богатыря Липовенко. Первого он просто задушил своими огромными руками. А потом, стреляя поочередно из карабина и трофейного "парабеллума", уложил еще четверых. Когда же закончились патроны, он двинулся врукопашную, действуя либо кулаком, либо, перехватив карабин за цевье, бил прикладом по вражьим головам -- наповал с одного удара.

Семеро смельчаков пробились к командному пункту, возле которого лежали, отстреливаясь, лишь несколько тяжелораненых. Сам Пьянзин тоже был весь в крови и бинтах. Как он обрадовался неожиданной подмоге! Все повторял: "Пробились... Хлопцы вы мои родные..."

Понимая, что оставшимися силами ни КП, ни высотки уже не удержать, он подозвал Петра Липовенко и приказал собрать всех, кто может передвигаться. И вскоре перед ним собралась горсточка бойцов. Руки твердо сжимали оружие, в глазах -- решимость.

-- Готовы к выполнению задания, -- за всех доложил Липовенко.

-- Хорошо! -- Пьянзин обнял Петра за плечи. -- Слушайте, братцы, приказ: ползком, перебежками, с боем или без -- как хотите, но отсюда выбраться. Старшим назначаю Липовенко...

-- Как же это, товарищ комбат? Мы еще можем драться!

-- Вы и будете драться. Будете добывать победу -- за себя и за всех наших!

-- Я так понимаю, товарищ старший лейтенант, -- пробовал убедить командира Липовенко. -- Если уходить, то всем. И вам тоже.

-- Нет, друг. Всем не уйти. Так что идите и помните: вам сражаться за всех, кто остался здесь. Пьянзин с каждым попрощался за руку, подхватил противотанковое ружье, подошел к радиорубке и взял микрофон. В этот день Иван Пьянзин трижды выходил на связь. И хотя записи не сохранились, я всю жизнь буду помнить каждое его слово, посланное в эфир сквозь помехи, через многоголосье войны.

Было 12.03, когда Пьянзин передал: "Нас забрасывают гранатами. Много танков. Прощайте, товарищи, добывайте победу без нас!..". В это время батарея еще держалась. Каким чудом -- непонятно, но в клокочущем море огня держалась и продолжала бой.

Через час вторая радиограмма: "Ведем борьбу за дзоты. Только драться некому -- все переранены". Сейчас я уже знаю, что в рукопашную вступили сам Пьянзин, контуженный Храмцов и даже тяжелораненый Иван Стрельцов, получивший еще две раны в живот.

На ходу в окопчике комбат перевязал друга, затащил его на КП и последний раз в жизни вышел в эфир: "Биться некому и нечем. Открывайте огонь по командному пункту. Тут много немцев!".... Я тут же связался с штабом полка и по указанию полковника Матвеева отдал свою самую страшную команду на войне:

-- Дивизион! По высоте 60,0, по нашей 365-й -- огонь!".

На фоне этого подвига особенно гадко выглядит то, что на сторону противника перебежало пять бойцов бывшей 366-й батареи, переброшенных для усиления оборонительных рубежей 365-й. Еще один боец 61-го зенитного полка перебежал 14-го числа. Его судьба достаточно показательна. Николай Ворожун, через три месяца оказывается в родной Белоруссии, в партизанском отряде, через месяц отряд был разгромлен. Чуть позже, в другом партизанском отряде был расстрелян за мародерство.

При взятии высоты 60.0 в плен были взяты 7 бойцов 365-й и 7 бойцов 366-й батареи. Но взятие высоты дорого обошлось вражеской пехоте, в 1-м и 3-м батальонах 16-го полка погибли почти все офицеры, среди них три кавалера рыцарского креста, в их числе и Х.Шредер, родственник будущего канцлера Германии. Остатки батальонов были сведены в один, его возглавил лейтенант Цвейблер. Серьезные потери понесли и саперы 744-го батальона. Многие погибли при огневом налете советской артиллерии.

И все же...высота осталась в руках немцев. Захват этого пункта, представленный Манштейном, в качестве большого достижения, позволил ему получить в свое распоряжение дополнительные части для продолжения штурма. Обычно в описании событий обороны Севастополь номера этих полков не фигурируют. Это 419-й и 420-й полки 125-й дивизии, и по одному полку от 414-й и 213-й резервных дивизий, принимавшие участие в штурме на заключительном этапе.

Как ни странно, но севастопольская артиллерия и корабли вели огонь совсем не по немецким войскам, штурмующим высоту. И даже в огневом налете, после взятия 365-й участвовали, в основном, зенитчики. И как -то странно звучит фраза Г.И.Ванеева: "Бои шли весь день; особенно напряженные - в районах западнее и южнее ст. Мекензиевы Горы и южнее кордона Мекензия N 1. Враг непрерывно вводил в бой свежие силы, поддерживая их танками и массированными ударами авиации по переднему краю обороны. Упорно дрались защитники Севастополя; в результате к исходу дня враг лишь незначительно продвинулся только на участке четвертого сектора". Вроде бы как потеря высоты совсем не важна для обороны Севастополя.

Крейсер "Молотов" и эскадренный миноносец "Бдительный", стоя на якоре в бухте Севастополя и при выходе из главной базы, из района Херсонесский маяк, вели огонь по скоплениям войск противника в районах: дача Торопова, Бахчисарай, Сюрень. Крейсер произвел 90 выстрелов, а эскадренный миноносец -- 350.

Затем корабли взяли курс на Кавказ. На борту у них находилось 910 раненых и личный состав погибших кораблей: с эскадренного миноносца "Свободный" - 101, транспорта "Абхазия" -- 30 человек. Медперсонал санитарного транспорта остался в Севастополе и был включен в состав 47-го медсанбата и лазарета в б.Голландия.

Вторым трагическим событием в обороне стала гибель нескольких кораблей. В 04.40 транспорт "Грузия" (капитан М.И.Фокин) охранении базовых тральщиков "Щит", "Гарпун" и пяти сторожевых катеров прибыл в Севастополь. На транспорте доставлялось маршевое пополнение 708 человек и 546 тонн боеприпасов.

Еще на переходе, 12 июня 1942 г. около 12 часов полудня конвой был обнаружен воздушной разведкой противника. Вечером конвой атаковали бомбардировщики и торпедоносцы. За период с 20 часов 30 минут до 21 часа 35 минут на конвой, находившийся в 45 милях южнее мыса Айя, было сброшено 150 бомб и 8 торпед. Капитан В.А. Габуния умело управлял судном, и "Грузии" удалось уклониться от всех торпед и большинства бомб.

Во время отражения налета с транспорта вели огонь пять 45-мм пушек, два пулемета ДШК и шесть спаренных 12,7-мм пулеметов "Кольт". Интенсивный огонь вели корабли охранения и два самолета СБ, сопровождавшие конвой до 21 часа. Прямых попаданий в "Грузию" не было, но тройка "юнкерсов" из III/LG1 смогла добиться близких разрывов двух 250-кг авиабомб в 10 м от кормы. Сотрясениями заклинило руль в положении "право на борт", остановился правый дизель, разошлись швы обшивки кормового подзора, в кормовые отсеки начала поступать забортная вода.

Через полчаса удалось запустить правый дизель и поставить руль в диаметральную плоскость. Однако остановить поступление воды не удалось. Имевшиеся на судне водоотливные средства с откачкой воды не справлялись. Переборки между кормовыми отсеками оказались не герметичны, вода стала распространяться в нос. Относительно новый теплоход, немецкой постройки, имел ряд конструктивных недостатков. Дифферент на корму медленно нарастал. Через некоторое время вода затопила туннели гребных валов и начала поступать через тоннели и кормовую переборку в машинное отделение. К 22 часам вода полностью затопила трюмы N 5 и N 4. Скорость хода упала до 7 узлов, что и определило дальнейшую судьбу судна. Скорость конвоя все время снижалась. Тральщики "Щит" и "Гарпун" поочередно буксировали "Грузию". Лишь в 4 часа 30 минут конвой прошел боны Севастопольской бухты. Полузатонувший транспорт потянул к причалу буксир СП-2. Транспорт планировали поставить к Минной стенке в Южной бухте, но при подходе причалу в 4 часа 48 минут "Грузию" атаковали с бреющего полета пять "Ju-88" противника. Утренний рассвет хорошо освещал полузатопленную "Грузию", а свежий ветер быстро отнес дымовую завесу, поставленную катерами охранения. Две авиабомбы попали в машинное отделение и затопленный кормовой трюм N4, груженный 82-мм минами.

Самолет, сбросивший бомбы, был сбит, но в 4 часа 55 минут произошел сильный взрыв в трюме N4. Силой огромного взрыва корпус "Грузии" был разорван на две части. Некоторые авторы указывают, что произошел взрыв котлов, что весьма сомнительно, т.к. теплоход имел только небольшие вспомогательные котлы.

Кормовая часть корпуса (остатки трюма N4 и трюм N5) длиной около 40 метров быстро затонула с креном на правый борт. Через восемь минут скрылась под водой и носовая часть многострадального транспорта. На воде осталось только облако дыма, горящего соляра и каких-то плавающих конструкций. Как пишет Г.И.Ванеев: " Маршевое пополнение, и основном, спаслось вплавь и вышло на пристань, имея несколько человек раненых". По воспоминаниям же очевидцев, погибли почти все люди, находящиеся на борту, только несколько тяжело контуженых моряков удалось подобрать с воды портовым катерам. Подтверждают эту информацию и воспоминания Васильева, принимавшего участие в "передислокации" остатков транспорта в 1948году в Казачью бухту. Он указывал, что вокруг обломков судна лежало много человеческих останков. Подтверждают эту информацию и водолазы, производившие разведку корпуса 18-20 декабря 1956года, обнаружившие в обломках транспорта большое количество человеческих останков. На дно ушли более 500 тонн боезапасов. Н.И.Крылов писал: "Гибель "Грузии" с ее грузом ощутилась на всем фронте. Для орудий средних калибров на седьмой-восьмой день штурма боеприпасов отпускалось по сравнению с первыми днями меньше примерно на треть. А для тяжелых норму пришлось сократить в четыре-пять раз. Постепенно умолкали зенитные батареи. За 14 июня все они, вместе взятые, смогли сделать немногим больше тысячи выстрелов. А в течение этого дня севастопольские рубежи пересекло около девятисот фашистских самолетов". Но...

Как это ни парадоксально звучит, реальную ценность для обороны, представлял только груз трюма N4 (82мм мины) и часть груза трюма N2 (50 тонн 152мм снарядов к орудиям МЛ-20). В остальных трюмах находился 130мм морской боезапас, 45мм снаряды и 50мм мины. Все эти боеприпасы в Севастополе были в избытке.

Водолазы, под руководством инженер-капитана 3-го ранка В.К.Шашукова, попытались поднять часть груза транспорта, но после потопления двух водолазных ботов, работы вынуждены были прекратить. Удалось поднять со дна моря только 38 тонн.

Но и это еще не все, на встречу конвою вышли тральщик Т-413 (командир тральщика капитан-лейтенант А.М.Ратнер и военком политрук А.И.Абрамцев) и СКР-092 (бывший пограничный "МО-4"). Конвой с вышедшими кораблями не встретился, в результате, эта группа находилась в районе м.Феолент, не получая никаких приказаний. О группе просто... забыли. Утром она была обстреляна батареей противника из района Балаклавы. В 12.15 появились две группы Ju-87 до 15 машин в каждой. Корабль получил четыре прямых попадания, не считая повреждений от близких разрывов. Около 12:30 оба корабля пошли на дно. Был потоплен новейший тральщик (проект 58), вступивший в строй в мае 1941г.

Но беда не приходит одна. Немецкой авиацией у холодильника был потоплен 100 тонный кран, использовавшийся для выгрузки транспортов, два буксира. Чуть позже были разрушены здания артмастерских, артиллерийского и минного складов.

Утром 13 июня Ф. С. Октябрьский дал указания начальнику штаба Черноморского флота контр-адмиралу Елисееву: "В Севастополе идут ожесточенные бои. Противник потопил "Абхазию", эсминец "Свободный", сегодня "Грузию" с грузом. Потребности большие, подавать нечем. Крейсер "М(олотов)" удачно избежал удара. Бросьте на доставку все подводные лодки и добивайтесь у Буденного транспортной авиации. Марш-пополнение подвозите лидерами и эсминцами с возвращением в ту же ночь, взяв тяжелораненых. Доставлять в Севастополь только главное: марш-пополнение, боезапас, концентраты, консервы и сухари. Срочно обеспечьте нужды".

Но в этот день обострилась ситуация в 1-м секторе обороны, в связи с чем, командующий изменил свое решение о посылке крупных боевых кораблей, и в ночь на 14 июня дал следующую телеграмму: "Елисееву, копия Исакову. Положение людьми и особенно боезапасом на грани катастрофы, 76 мм для ЗА осталось по 15 снарядов на орудие. Бои продолжаются жестокие. Надо еще раз пойти на риск направить мне крейсер "М", который доставит хотя бы 3000 человек маршевого пополнения, прошу вооружения и максимум комплектов боезапаса, что я просил в своих телеграммах. Срочно шлите, жду. 13/У1 23 ч.40м. Октябрьский"