The End 12 страница

- Молодой человек, боюсь, нам нужно ехать! – слегка недовольно воскликнула она, захлопнув-таки дверцу перед моим носом.

Машина стала отъезжать, включив сирену и мигалки. Вот тут меня просто накрыло. Я понял, что надо что-то делать, однако соображалось с трудом. Я огляделся.

В паре метров от меня находилась машина Билла, я дернулся к ней и обнаружил, что она открыта, а ключи мирно покоятся в зажигании. Не задумываясь, я быстро сел в авто, завел его и дал по газам, наплевав на полицейских, отсутствие прав и всё остальное. Я резко перемещался в потоке машин, выискивая глазами скорую, в которой находится мой самый дорогой человек на этой земле.

…

Я уже битых три часа сижу в холодном холе чертовой больницы. Мне так ничего и не сказали. Я извел себя догадками так, что мыслей в голове больше нет. Единственная, бьющаяся одинокой дробью в мозгу – это “только бы ты жил!”

Я не знаю, где ты, что с тобой, как ты. Мне вообще запретили подняться выше первого этажа, поэтому я сижу и кусаю губы здесь. Уже три часа … три гребаных часа!

Мимо меня часа полтора назад прошли двое полицейских, потом ещё несколько человек в строгих костюмах. Я не знаю, к кому они, но боюсь, что к тебе.

…

Ещё минут через сорок, когда моя коленка уже ныла от нервного подергивания, пальцы ломило, от того что я их постоянно гнул, из губ сочились соленые капельки крови, а на глаза словно просыпали песок; когда в груди неприятно холодило от страшных предположений, наворачивались слезы уже на полном серьезе; девушка из регистратуры окликнула меня.

- Молодой человек? – я подорвался с места. – Вы с Биллом Каулитцем, верно? – я часто закивал, ощущая, как колени подкашиваются. – Поднимайтесь на четвертый этаж, кабинет доктора Шнайдера.

- Спасибо, – просипел я и кинулся к лифту.

За столом сидел пожилой мужчина. Он жестом пригласил меня сесть на стул, что я и сделал, опасаясь, что всё-таки ноги меня не удержат.

- Здравствуйте.

- Том, Том Трюмпер, – представился я. Мужчина кивнул и перешел к делу.

- Вы с Биллом родственники? – серьезно спросил он, снимая квадратные очки.

- Нет, - я покачал головой. – Друзья.

- Вообще-то, о его состоянии я могу говорить только с родственниками.

- Его семья живет в Кельне, – протараторил я.

- Ох, ну, что ж. Тогда, я думаю, разговор будем вести с Вами, – почему-то эти слова доктора показались мне устрашающими. Я сдавленно кивнул.

- Извините за такой вопрос, но я обязан его задать, – врач сложил руки в замок и поднес их к подбородку, не сводя пронзительного взгляда с меня. – Билл принимает наркотики?

- Нет, – не задумываясь, ответил я. Я бы знал.

- Уверены?

- На 100%, а в чем дело?

- Видите ли, на его руках мы обнаружили несколько следов уколов.

- Нет, Билл, не принимал наркотики! – отчеканил я, глядя в глаза врачу.

- Хорошо, – он замолк, и я не выдержал.

- Что с ним? – судорожно вздыхая, вопросил я.

- Хм, Том, верно? – я кивнул в подтверждение. – Мы провели множество обследований за эти три часа, взяли разные анализы, но точного ответа я дать и на данный момент не могу, – задумчиво проговорил доктор. – Хотя сейчас нам уже ясно, что Каулитцу ввели какое-то вещество в кровь, причем неоднократно. Что-то сильнодействующее, вроде тяжелого наркотика, но точного состава мы не выявили. Биллу сейчас проводят очистку крови. Да, и не переживайте вы так, а то нервный тик заработаете, - предостерег мужчина, и я унял свою дрожащую коленку, с силой надавив на нее рукой. – Так вот. Однако мы не знаем насколько обширно действие этого препарата, но физически, я полагаю, оно не будет страшным. Единственное, что он будет спать. Да он и сейчас спит, – всплеснул руками Шнайдер.

- Спит? – не веря, переспросил я.

- Да, представьте себе, спит. Это, скорее всего, воздействие на нервную систему. И пока не ясно, сколько времени ему понадобится, чтобы проспаться.

- То есть, он выспится и всё? – изумленно осведомился я, хлопая глазами.

- Да, возможно, он даже будет просыпаться и снова засыпать, – я вздохнул с облегчением. – Мы пока не знаем, какое воздействие окажет наркотик на мозг. Возможно нервное расстройство или временная амнезия, но в целом он придет в норму. И я надеюсь, что уже через несколько дней.

- Доктор, а можно к нему? – я уже всей душой рвался к Биллу.

- Так он же практически в бессознательном состоянии, - удивился мужчина. - Да и, кажется, тут что-то криминальное, полиция налетела, – поморщился врач – Но если они вас пропустят и вам так хочется, то конечно.

Как камень с души и гора с плеч одновременно.

…

В палату меня пустили только после разговора со следователем, которому я рассказал все, что знаю.

Я уже схватился за ручку двери, чтобы войти, но меня остановила медсестра и долго инструктировала, после чего все же разрешила войти.
Я осторожно вошел и прикрыл за собой дверь.

Палата была двухместной, но кровать у окна пустовала, а на ближней к двери лежал Билл… Бледный и какой-то измученный. Он лежал на спине, а в руку по трубочке мерно стекали капли какого-то раствора.

- Билли, – неосознанно прошептал я, подходя к нему. Каулитц не шелохнулся, он глубоко спал. Я разглядел на обеих руках по несколько маленьких точечек от уколов. – Измучили тебя… - продолжал шептать я в пустоту, зная, что он меня не услышит.

Я провел ладонью по его гладкой мертвенно-бледной щеке, но он и не дернулся.

Не знаю, сколько я так простоял. Просто стоял и с нежностью смотрел на маленького мальчика, которого кто-то так изводит, а я, черт побери, ничем не могу помочь.

Я сел на стул рядом с кроватью и аккуратно взял тоненькую ручку Билла в свою ладонь, чуть сжимая и укутывая теплом, словно говоря «я здесь»…и с места не сдвинусь.

…

Билл всё спал, а я всё сидел рядом. Клевал носом, но не спал. Несколько раз заглядывали медсестры, меняли капельницы, один раз заходил доктор Шнайдер, который покосился на мои руки, неоднозначно окутавшие ладошку Билла. В три часа ночи в палату привезли ещё одного пациента.

- Эй, есть кто-нибудь? – неуверенно подал голос «сосед» через полчаса.

- Да, – отозвался я и нехотя встал со стула, отпуская теплую ладошку.

- Позовите, пожалуйста, медсестру?

Так мы просидели ещё час.

- А можно шторку отодвинуть, а то мне тут как-то не айс одному? – несмело поинтересовался «наш сосед». Я, усмехаясь, открыл шторку, разделяющую кровати. – Ох спасибо! – парень лет четырнадцати-пятнадцати с большими голубыми глазами и светлыми волосами благодарно смотрел на меня. – Я Андре, мне только что аппендикс вырезали! – улыбнулся пацан.

- Здорово, Андре! Я Том, – мы пожали руки.

- А это кто? – поинтересовался мальчишка, когда я вернулся на свой стул.

- Это Билл.

- А что с ним?

- Ему какую-то хр*нь вкололи, и он теперь спит,– ответил я, грустно усмехаясь.

- А, ясно.

Андре не дал мне заснуть, так как ему этого отчаянно не хотелось. Пацан трындел хуже девчонки, что-то спрашивал, хохотал, а когда стал отходить наркоз, болезненно морщился, хватаясь за живот.

Мы проболтали до утра и так и не заснули.

Pov Bill

И какого лешего мне так трудно проснуться, а?

Кто бы знал, как мне надоело петлять по этим бесконечным коридорам. Поворот направо, потом налево, прямо, ступеньки и снова направо… Пизд*ц, ребята! Выпустите меня из этого тупого сна!

…

Твою мать.

С каким-то ненормальным по силе трудом открываю глаза.

Черт, я ещё и не дома!? Что за хр*нь тут пищит, я не понял? Белый потолок и холодный синий свет – больница?

Пытаюсь приподнять голову, но ничего не выходит.

- Билл? – словно сквозь завесу долетает до меня.

- Том? – произношу я и ужасаюсь своему еле различимому голосу. Господи, как же страшно!

Что я забыл в больнице – очень интересно!?

Пробую пошевелить руками и ногами. Попытки с третьей всё-таки ощущаю слабые движения всех конечностей. Ну, хоть всё на месте и то радует!

Трюмпер! Тут был Трюмпер! Где он? Хороший вопрос, только вот кому его задать?

Очень некстати понимаю, что дико хочу отлить. Приехали. Я ж сейчас описаюсь!

Господи, Том, ты привел девушку в белом халате? На х*ра? Выгони её!

- Билл, как вы себя чувствуете?

Мычу что-то неразборчивое, не знаю сам, что хотел сказать.

- Хочу в туалет, – четче произношу я.

Девушка кивает.

- Судно! Сейчас я подам! – нагибается под кровать.

Судно? Какое нах*р судно!? Бл*дь!

- Я сам! – едва приподнимаюсь на локтях и почти падаю назад. Глаза почему-то предательски закрываются, меня снова клонит в сон. Не вижу, что там происходит, но я сам в состоянии дойти до туалета.

- Вот, – медсестра тычет мне этой штукой чуть ли не под нос.

- Я сам! – стиснув зубы, повторяю я и из последних сил сажусь на кровати. Ужас, я в больничной рубашке! Завожу руку назад и ощупываю завязочки и полоску голой спины.

- Вы не дойдете, – очень остроумно замечает эта кошелка в халате. А то я ещё сам не понял!

- Дойду! – наперекор бурчу я, пытаясь слезть с кровати, но ноги не слушаются, и я благополучно лечу на пол. Класс.

- Порядок, - меня ловят сильные руки. Том. - Я ему помогу, – оглядывается на девушку, придерживая меня. Смотрю вниз и понимаю, что это «платье» едва ли достает мне до середины бедра, да, наградила природа ростом.

- Билл?

О, я ещё и без трусов! Просто прекрасно.

- Билл?

Писать!

- Билл! – Том кричит мне на ухо.

- А, что? – поворачиваю в его сторону глаза и вижу его взволнованное лицо сантиметрах в десяти от своего.

- Отлить, – ною я.

- Идем, – кивает и берет стойку с капельницей свободной рукой. А я-то думаю, почему руке так больно? А там оказывается иголка.

Понимаю, что с места я не двинусь, или просто упаду к его ногам. Дожил, Каулитц!

- Не против? – не успеваю за ним. Он подхватывает одной рукой меня за спину, а второй под коленками. Смотрю на него ошалело, соображая, что мой зад сейчас наголо.

Несет куда-то. Открывает дверь и ставит на ноги. Медсестра впихивает за нами стойку с капельницей, и дверь закрывается.

Туалет! Ура! Дойти бы до унитаза.

- Помочь? – тихо спрашивает Том. Блин, стыдно. Отвожу глаза. Трюмпер вновь подхватывает меня и проносит ещё два метра до унитаза, ставит рядом, а я понимаю, что если отпустит, упаду. – Тут тоже помочь? – тихо шепчет на ухо. Прямо чувствую, как щеки заливаются краской. Машу головой, пряча глаза.

- Просто не отпускай и не смотри, – слабо произношу. Том перехватывает меня поперек талии и утыкается лбом мне в волосы.

Крепко держит, пока я опустошаю свой мочевой пузырь. Стыдно до жути, но если отпустит, я рухну. – Всё, – едва хриплю и понимаю, что вырубаюсь, засыпаю.

Чувствую, что снова на руках у Тома, и отключаюсь, проваливаясь в забытье и свои ненавистные коридоры.

Столько вопросов и нет сил просто их задать.

…

Новое пробуждение опять дается с трудом, но я так хочу проснуться, что заставляю себя резко открыть глаза. Дурдом! – снова почти не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Что ж за наказание-то на мою голову!?

Самое смешное, что я опять-таки дико хочу отлить. Это как-то напрягает. Ну да, а остальное меня, конечно, нисколько не напрягает.

- Том? – зову я и с облегчением замечаю, что голос уже не так слаб. Быть может, хоть сегодня-то я что-то смогу прояснить.

- Да? – буквально подскакивает к кровати, так что я чувствую порыв легкого ветра и чуть улыбаюсь от этого.

- Я хочу отлить, – обреченно выдыхаю я, а самому, ей Богу, смешно. Но Том даже не улыбается, как удается мне заметить, повернув к нему голову. Он кивает и, откинув моё одеяло (опять это мини на мне!), помогает подняться.

С удовольствием отмечаю, что капельницы сейчас нет, и она больше не саднит в руке. Смотрю на внутренние стороны локтей и вижу, по меньшей мере, десять точек от уколов. Ух, ничего себе меня тут уделали.

- Идем? – осторожно спрашивает Трюмпер, придерживая меня как хрустальную статуэтку.

- Идем, – твердо заявляю я, намереваясь проделать весь путь до белой дверки самостоятельно. Делаю пару шагов, но Тома от себя не отпускаю, опираясь на его плечо.

С горем пополам доходим до двери, где я пытаюсь мягко отпихнуть Тома от себя.

- Не-не, и не надейся! – не отпускает и заходит вместе со мной. – А если ты тут где-нибудь навернешься?

- Спокойно, я не собираюсь сегодня целоваться с полом, – цежу я сквозь стиснутые зубы, уже осознавая, что от этой приставучей заразы мне не отделаться даже в туалете.

Вполне сносно дохожу до «фараона» и делаю свои дела, а потом резко оборачиваюсь, так что приходится ухватиться за стену. Том дергается ко мне, но я успеваю заметить, как он стоял, опершись на раковину, и разглядывал меня где-то в районе ягодиц. Бл*, я ж до сих пор с голым задом! Класс! Хотя в принципе, что плохого в том, что Том пялился на мой зад?

Так, не о том.

- Почему я постоянно хочу ссать? – задаю больше всего мучающий меня вопрос. Том слегка улыбается, а потом все-таки не сдерживает добрую усмешку.

- Тебе капельницы ставят, а они мочегонные, – видя мой грозный вопросительный взгляд, терпеливо объясняет. Так, уже легче (у меня не недержание!).

- Почему я так хочу спать и почему я в больнице? – продолжаю допрос я.

- Билл, может, позже об этом поговорим? – ага, сейчас!

- Нет, сейчас! – настаиваю я. Том обреченно вздыхает и задает какой-то нелепый вопрос.

- Что последнее ты помнишь? – растерянно хлопаю глазами.

- Ну … а что я должен помнить? – совсем потерявшись, интересуюсь я.

Том коротко рассказывает мне, как мою квартиру вскрыли, после чего мы поехали в общежитие, как утром я ушел раньше него. И всё это я, кажется, помню. Не четко, даже смутно, но помню. Потом говорит, что я звонил ему из машины и говорил, что мне плохо. А вот это уже что-то интересное, так как я отчаянно не припомню такого.

- Нет, – уже в третий раз повторяю я.

- В общем, тебя отвезли в больницу и здесь выяснили, что тебе вкололи какую-то хр*нь, типа наркотика, после которой ты хочешь спать, но это пройдет, – устало завершает Том.

- Бл*дь, – оседаю на пол, но Том опять не дает.

- Э, нет! Пойдем-ка умоемся! – повелительно говорит Трюмпер и переставляет меня к раковине, где я, жадно хватая воду в ладони, умываюсь.

Звонки, квартира, больница – цепочка, быстро сложившаяся в голове. Господи, да что же это?

- Том, я... – так и вишу на его руке, опоясавшей меня.

- Тшш, всё ОК, за дверью охрана, тут я. Тебя и пальцем никто не тронет, обещаю, – заботливо говорит мне Том и, развернув к себе лицом, прижимает к груди.

- Спасибо, – еле выдыхаю я, чувствуя, как паника почти беспричинно отступает.

Может это Трюмперовское тепло виновато? Оно почему-то всегда на меня так действовало. И я опять почти сплю на его руках. Хотя нет, стоп, какое спать!? Разлепляю веки, уже готовые закрыться на несколько часов непривычно крепкого сна, и пристально изучаю глазами Тома. Так я и знал! Глаза покраснели, под ними синяки, обычно гладкие щеки покрылись щетиной (вот он мачо), весь уставший, помятый, уморенный. Как только у него сил хватает, чтобы меня держать.

- Том? – возмущенно окликаю я.

- М? – отзывается сверху.

- Ты сколько не спал?

- Не важно, – тихо смеется.

- Трюмпер! Ты ещё скажи, что из-за меня учебу прогуливал? – устрашающе шиплю, оцепляясь от него.

- Не скажу, так и быть, – смеется, старательно отводя взгляд, и хватает мои руки, вновь обнимая.

- Ну, ты и придурок! – со стоном практически падаю в его ласковые объятия, а он продолжает легко посмеиваться, прижимая к себе. Тону, черт, вытащите… Я даже ругаться на него не могу. Глубоко вздыхаю. – Сегодня же едешь домой и высыпаешься! Завтра идешь на учебу.

- Завтра суббота, – перебивает.

- Тогда просто высыпаешься! – предупредительно тыкаю пальцем под ребра.

- Я от тебя никуда не поеду! – выговаривает каждый слог.

- А я сказал: поедешь! – уже лениво возмущаюсь. – Том, ну правда, в порядок себя приведешь, а то никакой уже. Примешь душ, выспишься, а с утра вернешься ко мне,..если хочешь.

- Уверен?

- Более чем.

- Ладно, а то ведь вытолкаешь взашей, – смеется.

- И трусы мне привези, - шепчу, улыбаясь в футболку Тома и вновь засыпая. – А то, знаешь ли, неудобно без них, - устало усмехаюсь. – Да и вообще, привези мои вещи, мне не нравится эта сорочка, блин. Я в ней как девчонка, не находишь?

Грудь Трюмпера сотрясается в беззвучном почти смехе, и он кивает - я не вижу, но мне так кажется. Потом передвигает руку на моей спине и ненавязчиво залезает ладонью в просвет между завязками.

- Ай! – передергиваю плечами, а Том ржет.

Ещё несколько минут так и стоим, обнявшись в туалете. Том как-то игриво и в то же время успокаивающе приятно водит ладонью по моей левой лопатке, и мне, черт возьми, хорошо… В больнице, в туалете, исколотому капельницами, замученному какими-то м*даками, уставшему и сонному… Мне хорошо. С Томом хорошо.

15.

Pov Tom

Я уехал из больницы уже за полночь. Билл так и уснул, стоя в моих объятиях.

В какой-то момент он просто обмяк в моих руках и мерно засопел, уткнувшись мне в грудь. А я долго не решался нарушить это сладкое мгновение, продолжая легонько водить по его спине ладонью.

Но я не мог держать его бесконечно, поэтому, осторожно подхватив на руки, вынес спящее чудо и бережно уложил на кровать.

А потом неимоверно долго объяснял Дирку, что случилось, почему я сбежал и где шлялся больше суток. Он словно ревнивая жена выпытывал всё, возвышаясь над моей кроватью, в которую я рухнул, только зайдя в комнату.

Сосед сжалился надо мной только после моего детального отчета.

Ну, не виноват же я, что батарея на телефоне у меня села! Честно говоря, ни видеть, ни слышать никого мне в принципе не хотелось. Единственный человек, занимавший всё мое сознание, лежал прямо передо мной и спал. Он и сейчас спит.

Билли. Нет, не буду думать, а то уснуть мне точно не удастся, и завтра Билл же меня за это отругает.

…

С утра я, конечно, помчался к Биллу на всех парусах, не забыв захватить с собой пакет с его вещами.

В одиннадцать часов я явился в больницу. Поздоровавшись с охранником (Билла теперь охраняют по полной программе), я пару раз ударил костяшками в дверь палаты и медленно её открыл, боясь разбудить Каулитца или Андре.

Однако оба они уже не спали. Андре увлеченно жестикулировал, о чем-то с выражением вещая, а Билл тихонько смеялся, лежа на животе.

- О, Том! – закричал Андре, только завидев меня на горизонте, и тут же вернулся к повествованию.

- Привет, – улыбнулся Билл, повернув ко мне голову.

- Привет, – отзеркалил улыбку я.

- И тут короче я та-а-ак навернулся со скейта, что сломал лодыжку! – ни на секунду не замолкал пацан.

- Ну, ты даешь! – фыркнул Билл. – Том! Ты же привез мне то, что я просил? – прозрачно намекнул Каулитц, не переворачиваясь с живота.

- Привез, – подтвердил я, извлекая из недр пакета белые боксеры.

- Неужели, – закатил глаза Билл, когда я помахал тряпочкой перед ним. – А теперь, Трюмпер, помоги мне их натянуть!

- Чего? – моя правая бровь выгнулась сама собой.

- Ну, Том, - Билл сменил свой повелительный тон на умоляющее хныканье. - Я не хочу вставать, помоги мне?

- Ладно, – согласился я, не осознав ещё, как я это буду делать.

Билл издал что-то вроде тихого победного клича, а я, откинув одеяло Билла до колен, аккуратно нацепил боксеры на его ноги и повел руки вверх, касаясь мягкой теплой кожи лишь большими пальцами. Андре же в этот момент продолжал свой рассказ, и Билл, казалось, был поглощен им. Но, когда мои руки дошли до ягодиц, он едва ощутимо напрягся и стал глубже дышать. А я притормозил, недоумевая, как же мне натянуть боксеры на всё самое драгоценное.

- Билл? – тихо окликнул я, и Билл приподнял бедра, в то время как я благополучно надел ему эти чертовы боксеры, которые меня загнали в холодный пот на висках и создали приятную тяжесть в паху.

- Слушай, Том, а ты ведь по-любому катался на чем-нибудь, ага? – неожиданно отвлек меня мальчишка.

- Я, ну да, на bmx, правда давно дело было, – усмехнулся я. Андре тут же вовлек меня в какой-то разговор об этих велосипедах, скейтбордах и прочей молодежной маяте, а Билл отчего-то несколько раз кашлянул, прочистил горло, поерзал, а когда мы с парнишкой обратили на него внимание, то он, чуть смутившись, отвел глаза и на выдохе произнес:

- Твоя рука, Том, – я спохватился и поспешно убрал руку с его ягодиц.

Черт, и не заметил ведь, как удобно устроил её под одеялом на упругой попе Каулитца.

- Прости, не заметил, – еле выдавил я, понадежней укутывая мягкое место Билла в одеяло, и присел на край его кровати.

Оставшийся день мы провели в разговорах, которые с Андре просто не могли кончиться, темы для дискуссий у этого пацана не иссякали совсем. Даже когда Билл вырубился на несколько часов, паренек развлекал меня историями из своей школьной жизни.

После пробуждения Билл присоединился к нам вновь, но ненадолго, так как к нему пришел следователь и муторно допрашивал несчастного Каулитца около полутора часов.

Уже перед ужином, когда Билл старательно выталкивал меня из палаты, пришел доктор и оповестил нас, что уже завтра это чудо в плюшевом костюме могут выписать, так как никаких последствий не наблюдается.

Билл на эту новость отреагировал весьма сдержанно, мне показалось, что в его глазах мелькнул секундный страх. Он даже не полез обниматься, как обычно это делал при моем уходе. Он просто сказал «Пока» и быстро вернулся в палату, сел на постель и задумчиво уставился на стену. Я же вздохнул и, отпустив дверь, направился к выходу, намереваясь вернуться завтра сюда снова и снова уйти, только уже вместе с Каулитцем.

…

На следующий день Билла действительно выписали.

Он был мрачным и растерянным, когда мы приехали домой, но пока наводили порядок в квартире, слегка посветлел и даже улыбнулся пару раз.

Каулитц не стал брать отпуск и решил сразу выйти на работу, возможно так даже было лучше для его психического состояния.

Я же целую неделю жил только у него, забив на возмущения Дирка, который будто бы взялся выполнять функции Дезире, которая, к слову, уехала по семейным обстоятельствам из города.

Мне было спокойно, что Билл под боком; его, кажется, даже перестали беспокоить звонками. Но он все равно стал более замкнутым, задумчивым, он больше не смеялся так заливисто, как делал это раньше. Он не шутил, да почти и не улыбался, что, безусловно, тревожило. Каулитц часто вставал по ночам, но не сидел на кухне, поглощая тортики, а шел в ванну и сидел там часа по два. Всё это настораживало, но в то же время Билла можно было понять. Парню столько всего пришлось пережить.

Мне безумно хотелось вытащить его из этого хмурого, смурного состояния, но все мои попытки шли прахом, Билл лишь устало ухмылялся, повторяя словно заведенный “со мной всё хорошо”.

А я всё отчетливее понимал, что не могу больше так. Но и раскрыться ему сейчас тоже не могу. Ему явно это в данный момент будет до фени. А мне становилось всё сложнее и сложнее, как будто в душе рос снежный ком, умело скатываемый моими же руками.

…

Я проснулся посреди ночи ни с того, ни с сего. Из ванной вновь доносился шум воды, и я, помедлив пару минут, всё же решил проверить, как там Билл.

Оказавшись рядом с дверью, я приник к ней ухом и ужаснулся, услышав сдавленные всхлипы. Я аккуратно приоткрыл дверь и уведенное мной ещё больше меня ужаснуло.

Билл сидел в футболке и домашних штанах на кафельном полу и, притянув к себе коленки, тихо плакал.

Я замер на пороге, не в силах пошевелиться. Билл мгновенно вскинул взор на меня и пристально поглядел в глаза, прожигая мокрым, холодным, отчаянным взглядом насквозь. На моем лице застыл шок, а Билл так и смотрел, со злостью какой-то смотрел.

- Том, выйди! – спустя пару минут резко выдавил он, но не встал. Не попытался отшутиться. Ничего.

А я стоял как вкопанный, не зная как поступить.

- Том, выйди! – надрывно попросил Билл, свирепо сверкая на меня глазами, в то время как из них продолжали течь слезы.

Я, поддавшись, казалось бы, здравому смыслу, развернулся и вышел, передвигая словно закоченевшие ноги.

Господи, как же ему плохо. Он там один, совсем один.

Ну уж нет! Я ему покажу, как он один!

Я резко развернулся, коря себя за глупость, вернулся к двери и распахнул её, влетая внутрь. Билл испуганно поднял глаза на меня, а я, недолго думая, видя, что других вариантов у меня нет, обошел его сзади и уселся на холодный кафель точно за ним, расставил ноги по бокам от него и, просунув руки между его животом и коленями, крепко обхватил, прижимая к себе. И плевать! Вот прямо сейчас плевать на все предрассудки и прочее, просто так и должно быть.

Билл всхлипнул, но ничего не сказал. Он вдруг задрожал и снова заплакал, а я только прижал крепче, утыкаясь носом в его плечо.

У нас уже традиция обниматься в ванной, похоже, но пусть так.

Мы сидели, молча, лишь изредка Билл всхлипывал. В какой-то момент я убирал его волосы за ухо, ласково касаясь пальцами, а Билл схватил мою ладонь и нежно погладил её, запрокинул голову назад и потерся своей щекой о мою.

- Поспишь со мной? – слабо спросил он, прикрыв глаза. Я кивнул ему в плечо и сразу же встал, помог подняться Биллу и, взяв его за руку, уверенным шагом направился вон из ванной. Я остановился в гостиной, не зная, что имел в виду Каулитц, предложив спать вместе – диван в гостиной или…

Билл не задумался ни на секунду, он просто легко потянул меня в свою спальню, где тесно прижавшись ко мне на кровати, тихо прошептал.

- Только ничего не говори, ладно?

Я кивнул, потому что не надо было ничего говорить. Тут всё понятно и без слов.

- Спасибо, – шепнул Билл и, не разбирая в темноте, влажно чмокнул меня в ключицу.

…

Наверное, наши отношения с самого начала нельзя было назвать сугубо дружескими. Мы постоянно переходили эту четкую грань под названием «друзья» или даже передвинули её далеко от её привычного положения.

Но тот факт, что наша “дружба” так и останется “дружбой” убивал.

Похоже, дошло до того, что каждый жест и каждый взгляд Билла я воспринимал совсем не так как нужно. Я во всем стал искать сексуальный подтекст, и это пугало меня самого в первую очередь.

Прошедшая ночь просто ещё раз доказала всё. Я больше не мог это терпеть и это факт!

А то, что случилось утром, ещё больше подтвердило мою позицию.

После очередного медосмотра в баскетбольной команде меня осчастливили, что если я так и буду продолжать по утрам глушить один кофе, то желудок мой скоро покончит жизнь самоубийством. Поэтому мне вынесли предписание кушать по утрам какие-то обогащенные витаминами и минералами овсяные хлопья, которые я, конечно, приобрел, но вот есть не собирался.

Ещё вчера я показал красочную коробку Биллу ради прикола. А он всерьез решил мне их приготовить с утра, да так, чтобы я попросил добавки.

Каулитц сдержал своё обещание, и утром на столе меня ждала тарелка с кашей. Я залез на стул, не успев одеться даже, и долго пялился на содержимое чашки, гипнотизируя его в надежде на то, что оно начнет исчезать само. Но каша оставалась на месте, а у меня при одной только мысли о том, что я должен её съесть, сводило желудок.

- Том, это вкусно, я тебе точно говорю! – Билл, улыбаясь, зашел на кухню.

- Не спорю, но я не хочу с утра есть, ты же знаешь, – заныл я.

- Том, а ну давай, ложечку за маму, за папу! – не отставал Билл.

- Не хочу! – я поморщился и отвернулся от тарелки. Тогда Билл вздохнул и встал напротив меня, наклоняясь к столу. Он зачерпнул ложкой приготовленные им же хлопья и поднес ложку к моему рту.

- Ам! – улыбнулся он, пытаясь запихнуть ложку мне в рот. Я стал вертеть головой, отказываясь от каши. – Эй, я для кого старался!? – возмутился Билл. В отличие от меня он уже успел одеться и даже накраситься.

- Давай-давай! – он попробовал ещё пару раз догнать мой рот своей ложкой, но у него не вышло. Тогда Каулитц с видом строгого учителя обошел стол и неожиданно дернул меня за коленку, а потом к моему ужасу бесцеремонно забрался на меня, садясь на мое бедро – А ну ешь, я сказал! – наигранно сердито пробурчал Билл, игнорируя мой ошеломленный взгляд.

Я и не заметил, как открыл рот, а Билл с видом победителя затолкал ложку мне в рот.

- Ну, вот и молодчина, – улыбаясь, кивнул он. – И ещё одну! – пока я летал в облаках, чувствуя его тело на себе, Билл запихал в меня ещё одну порцию овсянки.

В итоге, Билл весело смеялся, глядя, как я открываю рот навстречу ложке в его руке, а я кайфовал от нашего положения. Билл ерзал, то выпрямлял, то сутулил спину, а когда в порыве недовольства тем, что я отказываюсь открыть рот, чуть не упал, я стал придерживать его сбоку. Хотя так хотелось почувствовать тепло его кожи под футболкой, коснуться её, нежно чуть сминая ладонью.