Ольга и Шон

Ольга освободилась. Тратить деньги на проезд двух остановок на четвертом троллейбусе смысла не было, к тому же, она любила ходить пешком. Спуститься вниз несколько кварталов и свернуть – нечего делать. Знала ли Ольга, что на пересечении Шевченко и Свердлова прорвет трубу с горячей водой, и что там столпится пробка, живая масса одетых муравьев, думающая, как бы преодолеть горячую, дурно пахнущую и широкую водную преграду. Позже вода замерзнет, и здесь образуется бесплатный водный каток. Люди будут валиться пачками. И машины, за рулем которых сидят любители летней резины, будут выписывать фигуры как спортсмены на коньках, и врезаться в здания, пешеходов и в столбы. А пока Ольга думала.

Вскоре, подталкиваемые телами, первые стоящие в пробке сообразили, что иного выхода нет, кроме как перейти на другую сторону Свердлова и пройти вдоль парка с прудом возле Дома Офицеров. Ольга проследовала за ними, отряхивая болотного цвета пуховик – неосторожно наступила, не глядя, попала в лужу и обрызгала любимую зимнюю верхнюю одежду. Ладно хоть, белая шапка с паетками и огромной бомбошкой и не упала в грязный снег или в лужу.

Шон, звякнул колокольчик в голове, заставляя Ольгу прибавить шагу. До дома оставались десятки метров. Вот она пересекла Луначарского перед стартующим трамваем с молоденькой машинисткой. Какой-то мужчина в черном пальто сложного покроя взмахом бледной руки просил ее остановиться и открыть двери. На миг она растаяла, а ее челюсть едва не упала ей на пышную и стыдливо прикрытую рукой грудь большого размера. Хмурый старый седобородый кондуктор рассердился. Ольга прочитала, замедляясь, по ее губам одно слово: «простите». И она поехала. Момент. Очень яркий, красивый и трогательный. Ольга, оборачиваясь в сторону того мужчины, поклялась бы, что узнала его. Если это тот человек, о ком она подумала, то какого дьявола он делает в России? Больше не смотря в ту сторону, она миновала три салона свадебной и вечерней моды, и скрылась во дворах. Со стороны Луначарского ее было более не увидеть.

Дом Ольги, серый, пятиэтажный и старый, но родной, на сей раз оттолкнул ее от двери подъезда. Но Ольга вошла, несмотря на головокружение. Не ходи туда, советовал ей мозг, вызывая недомогание. Поднявшись по пыльной грязной лестнице с заплеванными периллами и ступеньками, девушка перехватила черную лакированную сумку левой рукой, отключила сигнализацию и вошла. Попыталась войти. Оранжевая лающая молния ей не дала. Молнию ту с двумя ошейниками на длинной шерсти и волочащимися по полу ушами-локаторами пришлось ловить. Впрочем, Шон знал, что если убежит, то его не накормят. И он остался.

Ольга разделась и потрепала таксу – старое, но все еще бодрое и юркое животное показательно зарычало и попробовало ее укусить.

- Отстань он меня! – Рассердилась она, едва не пиная собаку, отталкивая от миски. Ибо острая морда мешало ее наполнить кормом. Эта морда, дождавшись, пока Ольга отойдет и устроится на диване, щелкая пультом от телевизора и приводя мысли в порядок, с громким хрюканьем и треском начала разгрызать катышки корма. Ольга, замерзшая, переодела свитер. Предстояла еще одна прогулка. Она нашла свой шарф в вещах брата.

- Сестра? – Поворот ключа, и лицо Максима в зеркале. Так звали младшего брата студентки-четверокурсницы техникума дизайна и сервиса. – Оля? Я хочу проститься с тобой. Я иду с ночевой к другу, а завтра я уезжаю.

Военкомат добрался до тебя, злобно подумала Ольга, выходя к нему. Он собрал вещи. Нет, он не плакал. А она… разве что чуть-чуть. А Шон, до того привыкший возиться больше с Ольгой и с ее гостями, теперь ластился к Максиму, всячески тянул его одежду, грыз ботинки, прыгал на руки. Похоже, грядущую беду чувствовал один лишь плачущий пес. Не скулящий, а плачущий, повторила Ольга про себя. Такие звуки собака никогда не издавала. Ольга и не верила, что Шон на такое способен. До той прощальной минуты.

Заперев Шона в ванной – уйти взволнованный пес Максиму так и не дал бы, она обняла брата, почувствовав даже под множеством слоев одежды его каменные и накаченные в тренажерном зале мускулы. Проводить нам тебя завтра? – взглядом спросила она его. И он также взглядом ей ответил: нет. Не надо.

Позже Ольга будет спрашивать себя: а простилась бы она с братом иначе, если б знала, что больше НИКОГДА не увидит его? Ведь шестого декабря Ольга видела его живым. В последний раз.

3.