Попечение

ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ФОРМЫ

Милостыня, подаяние

Воспитатель-	Благотворитель-	Амбулато-
ные дома	ные квартиры	рии
Приюты	Богадельни	Больницы
Сиропитатель-	Вдовьи дома	Летние дачи
ные дома	Дома инвалидов	Санатории
Школы	Дома призрения
Училища	Дома трудолюбия
Земледельче-	Ночлежные дома
ские колонии	Странноприимные
Мастерские	дома

Структурно, если так можно выразиться, благотворительность подразделялась на государственную и негосударственную, послед­няя, в свою очередь, делилась на церковную и светскую. На протя­жении XIX в. церковная благотворительность оставалась на уров­не личного милосердия отдельных духовных лиц. Церковь всецело зависела от самодержца, и ее волеизъявления в сфере призрения регулировались государственным законодательством. Что же каса­ется способов благотворительности, то она могла реализовываться как милосердие, призрение и попечение.

Милосердие — сердоболие, сочувствие, любовь на деле, го­товность делать добро всякому; жалостливость, мягкосердность.

Призирать — приглядывать, присматривать, наблюдать.

Приказ общественного призрения — губернское место, заве­дующее этой частью, заботой о нищих, калеках, больных, сиротах, содержащееся на средства земства.

Попечение — забота, усердие, рачение и старание о чем.

[В. И. Даль, Толковый словарь]

Под милосердием понималась потенциальная готовность де­лать добро, на практике жалостливость и сочувствие к детям-инва­лидам чаще всего реализовывались в виде милостыни, подаяния. Призрение подразумевало активные действия, выражающиеся в создании заведений временного проживания (ночлежек, стран­ноприимных домов, приютов, богаделен, вдовьих домов и т. п.), где инвалид мог рассчитывать на кров и еду. Попечение (попечитель­ство) детей-инвалидов означало широкую деятельную заботу об их будущем.

Попечительство не сводилось только к удовлетворению ви­тальных потребностей ребенка в еде, одежде и жилье, но и обеспе­чивало потребности культурные и социальные — воспитание, обу­чение грамоте и ремеслу.

Итак, к концу XIX столетия набрало силу государст­венное и общественное призрение и стремительно обрело наивысшую свою форму — попечение. Вне контекста полити­ческих преобразований, либеральных реформ, роста личных сво­бод и образовательного уровня населения ничего подобного слу­читься не могло. Отмена крепостного права, учреждение земства и органов городского самоуправления (Городских дум), судебная ре­форма (1864) привели к изменению уклада жизни наших соотече­ственников, следствием чего и стало развитие организованной бла­готворительности.

| Филантропы организуют обучение слепых детей

Сострадательно-милосердное отношение к слепым, как уже не раз отмечалось, характерно для всех христиан, однако россияне, охотно подавая слепцам милостыню, не могли взять в толк, зачем отсылать их в школу. Зная о различиях позиции католической, протестантской и православной церквей относительно обучения детей-инвалидов, не станем искать причин, по которым в право­славной стране с преобладающим сельским населением вплоть до приезда Гаюи не зафиксированы прецеденты индивидуального обучения незрячих. Родители из лагеря «цивилизации» в этом во­просе ничем не отличались от родителей из стана «почвы», и те и другие не имели повода отдавать ребенка-инвалида в «науку». В подобной ситуации могла бы помочь прогрессивная позиция мо­нарха (вспомним Англию, Францию, Австрию, Пруссию) либо на-

13-Малофесв. Ч. 1 193

личие закона об обязательном начальном обучении (как в Герма­нии или странах Скандинавии). Но и это в России случиться не могло — закон о всеобуче отсутствовал, а император вскоре после открытия первого училища для слепых охладел к французской ди­ковине, без его заинтересованности прожект оказался никому не нужным. Неудача, постигшая в начале XIX в. первое император­ское училище для слепых, закономерна и объяснима. Опыт, заим­ствованный в стране, проживавшей третий период эволюции отно­шения к инвалидам, оказался явно преждевременным для России, исповедующей ценности второго периода. Устроительству специ­альных учебных заведений должен предшествовать весьма дли­тельный период церковной и светской благотворительности, за­кладывающий фундамент их будущей жизнеспособности. К моменту монаршего решения открыть в Петербурге институт слепых на манер парижского отечественный опыт деятельной бла­готворительности оставался весьма скудным, филантропов можно было пересчитать по пальцам. Финансово обескровленная право­славная церковь не могла соперничать с западной в деле благотво­рительности и призрения. Учебное заведение просуществовало всего десять лет (1807—1817), а его основатель без почестей рас­стался с негостеприимной страной. Ни искушенная столичная публика, ни просвещенная знать (участливо подававшая милосты­ню слепцам), ни профессура, ни чиновники Министерства просве­щения иноземной диковиной не заинтересовались, педагогические семена упали на неподготовленную почву. После того как интерес императора к чужеземной новации угас, а приглашенного устрои­теля отправили восвояси, не просто закрылось необычное учили­ще, на многие годы заглохло в России дело школьного обучения слепых.

Уместен вопрос: почему созданное по французским лекалам одним и тем же человеком — Гаюи — училище глухонемых успеш­но функционировало и крепло, а училище слепых захирело? Воз­можно, «пережив все волнения и ужасы, опытно, так сказать, испытав опасность даже соседства революции и лично насмотрев­шись на разгром Западной Европы, Александр из нетерпеливого реформатора превратился в самого ярого охранителя внешнего и внутреннего порядка»¹. Тогда почему «ярый охранитель», закрыв одно учреждение, не тронул другое? Поместив факты в куль­турно-исторический контекст жизни империи, мы сможем найти ответ.

Войдя в конфронтацию с Францией, Россия, естественно, с по­дозрением начала относиться к любым парижским веяниям, чего бы они ни касались. Пожалуй, ярче других охранительные тенден­ции после Отечественной войны 1812 г. прослеживаются в деяте­льности Министерства народного просвещения. Особое рвение при искоренении либеральной крамолы (или того, что на нее походило) проявили попечители Петербургского и Казанского

¹ Алешинцев И. История гимназического образования в России (XVIII— XIX вв.). - СПб., 1912. - С. 10.

учебных округов Рунич¹ и Магницкий², чьи имена «затмили собою саму Николаевскую эпоху»³. Еще раньше (1811) министр про­свещения А. К. Разумовский⁴ начал ожесточенную борьбу со вся­ким влиянием Запада на русскую школу. Однако столичные учи­лища глухонемых и слепых не подчинялись министерству и графа А. К. Разумовского не интересовали. Роковым для детища Гаюи событием стала утрата монаршего интереса. Мария Федоровна, не в пример сыну, об училище глухонемых пеклась, и оно крепло, опираясь на крамольные западные идеи. Александр I от института слепых отвернулся, и чиновников словно с цепи спустили. Бюро­крат лишен собственной воли, он отождествляет государственные интересы с интересами непосредственного начальника, и коль ско­ро царский энтузиазм остыл, то пропала и корысть заботиться о необычном училище. Столичное общество по известным причи­нам не испытывало восторга по поводу обучения слепых, а потому не заметило, как училище тихо угасало. Тогдашнее понимание за­слуг Гаюи отражает краткость записи письмоводителя канцелярии ИЧО в год перевода училища (1819) в подчинение этой благотво­рительной организации: «Прежде оно находилось под управлением

¹ Рунич Дмитрий Павлович (1778—1860) — государственный деятель.
В 1821—1826 гг. — попечитель Петербургского учебного округа, добился уволь­
нения из Петербургского университета ряда либерально настроенных про­
фессоров. Вместе с М. Л. Магницким участвовал в разработке проекта цен­
зурного устава (1826). В 1826 г. был отдан под суд за злоупотребления.

² Магницкий Михаил Леонтьевич (1778—1844) — государственный дея­
тель. В 1810—1811 гг. был сотрудником М.М.Сперанского при подготовке
проектов государственных реформ; по отстранении того от службы Магниц­
кий был сослан в Вологду. В ссылке резко изменил взгляды, став крайним
реакционером. С 1819 г. служит в Министерстве духовных дел и просвеще­
ния. Проводя ревизию Казанского университета, предложил его закрыть и
даже «торжественно разрушить» университетское здание. В 1826 г. за рас­
трату казенных средств и превышение власти уволен в отставку.

³ Весной 1824 г. директор заведения М. С. Пилецкий-Урбанович обращается
к попечителю Д. П. Руничу с прошением о введении телесного наказания в целях
«укрощения» слепых, не довольных правилами проживания и своими обязанно­
стями. Воспитанники требовали освободить их от обучения и перевести в бога­
дельню. Пилецкий жалуется, что в случае перевода слепых в другое заведение
«расстроится пение в институтской церкви и музыкальных хор». Если же будут
введены телесные наказания, то педагог гарантирует «совершенную тишину, бла­
гонравие и беспрекословную подчиненность питомцев». Рассмотрев прошение
директора, Совет ИЧО и попечитель Д. П. Рунич разрешили телесные наказания
II училище. (По материалам «Русской Старины», 1871, Т. IV.) Пилецкий-Урбано-
вич Мартын Степанович (1780—1859)— директор Петербургского училища сле­
пых (1823—1832). Служил надзирателем по учебной и нравственной части в
Царскосельском лицее (1811—1813), откуда был уволен за дурное обращение
с.лицеистами. Служил в петербургской полиции, в 1837 г. был удален из столи­
цы за участие в «мистических изуверствах» секты Е. Ф. Татариновой.

⁴ Разумовский Алексей Кириллович (1748—1822) — государственный де­
ятель. Попечитель Московского университета (1807), министр народного
просвещения (1810—1816), член масонской ложи.

13* 195

А..

■ъ.^;л^ ь^*^*

с;,-:«^;'''-Ч.»>«.*.;:

*%/

французского профессора и его помощника»¹. Всего через пару лет после отъезда Гаюи никто не вспомнил имени великого тифлопе­дагога, с глаз долой — из сердца вон. Соотечественники не осозна­ли грандиозности масштаба замысла парижанина, а потому при переводе института под патронаж ИЧО школу низвели до уровня дома призрения.

«В заведение постановлено было принимать тех слепцов всяко­го возраста, которые лишены средств к своему пропитанию, и обу­чать грамоте и музыке способных к тому, направляя дарования их к существенной для них пользе и прославлению Бога и отвлекая от праздности; занимать их полезными и приличными физическому состоянию упражнениями».

Отныне основной задачей института становится филантропиче­ское призрение незрячих. Дело, безусловно, милосердное, но не имеющее ничего общего ни с замыслом Гаюи, ни с тем, что делалось в то время в европейских учебных заведениях для слепых. «Впрыг­нув» по воле Александра I в круг стран — лидеров обучения незря­чих, Россия через десятилетие откатилась в стан аутсайдеров.

Пальма первенства перешла к уже упоминавшемуся провинци­альному Варшавскому институту глухонемых, который с 1842 г. на­чал принимать незрячих детей. По прошествии более полутора ве­ков не станем обсуждать правильность принятого варшавянами решения, тем более что подобное объединение глухих и слепых практиковалось в середине XIX в. некоторыми специальными шко­лами Англии, Бельгии, Испании, Франции. Варшавский институт, в отличие от всех остальных дореволюционных российских специ­альных школ, являлся учреждением государственным и подчинялся в описываемый момент Министерству внутренних дел. Своей це­лью институт ставил подготовку слепых к самостоятельной жизни. Отделение, где учились слепые воспитанники, было весьма неболь­шим, так, в 1896 г. из общего числа пансионеров (253) слепых на­считывалось всего 35 человек. Приему подлежали дети в возрасте от 8 до 15 лет, обучение обходилось в 150—200 р. в год, правда, за малообеспеченных и особо одаренных воспитанников платил Вар­шавский магистрат либо местные филантропы. За шесть лет обуче­ния предусматривалось дать курс, формально соответствующий программе трехлетней первой ступени городского училища.

«Постановка учебной работы в Варшавском отделении, — пишет 3. И. Марголин, — стояла на довольно большой высоте. Все лучшие образцы западноевропейских школ слепых заимствовались этим отделением. Педагоги Варшавского отделения слепых обычно пе­ред вступлением на работу, кроме общей подготовки, знакомились со школами слепых Франции, Германии и других стран. Помимо об­щеобразовательных предметов, слепых обучали музыке, пению и щеточному ремеслу. Девочки обучались рукоделиям. Главное вни-

¹ Троицкий П. Исторический очерк совета Императорского человеколю­бивого общества и подведомственных ему благотворительных учрежде­ний. - СПб., 1898. - С. 465.

Л ■,,.'.. ■'...■:;.

■лиЛ'' --■■л. -* ■■"•■■ ■-■'■ -

»р*у%8«%^

мание уделялось музыке и пению, так как, по мнению администра­ции института, они лучше обеспечивают слепых в городе Варшаве, чем какие-либо ремесла. Здесь, несомненно, образцом послужил Парижский институт слепых, в котором к этому времени музыкаль­ное обучение являлось основной формой профессиональной подго­товки. После окончания курса слепые оставались в институте, где продолжали заниматься музыкой и ремеслом. По наступлению со­вершеннолетия воспитанники переводились в специально для них оборудованное при институте общежитие».

[Марголин 3. И. История обучения слепых. — М., 1940. — С. 30].

Кроме Варшавского института, следует назвать еще одно заве­дение — московскую богадельню для слепых женщин¹ (1846), ко­торая, правда, не являлась учебным заведением, но заслуживает упоминания хотя бы потому, что других специализированных уч­реждений для незрячих на тот момент в России просто не сущест­вовало.

Итак, отсутствие в первой половине XIX столетия ди­намики в развитии школьного обучения незрячих в России объясняется не столько антилиберальной внутренней по­литикой правящих монархов или позицией Министерства народного просвещения, сколько пассивностью общества в целом — население империи не находило смысла в орга­низации обучения слепых. Со времени публичного выступления доктора А. И. Скребицкого на Втором съезде представителей про­фессионального и технического образования (Москва, 1896 г.)², где он подверг резкой критике деятельность Попечительства о сле-пых в России, подобные упреки в специальной литературе стали общим местом. Но справедливы ли они в полной мере?

В Германии и Англии к концу 50-х гг. XIX в. действовало 28 учебных заведений для незрячих, но они «по большей части бы­ли частными заведениями, и только спустя много времени их при­няли в число общественных. Конечно, этих учебных заведений бы­ло недостаточно для обучения всех слепых, поэтому часто рекомендовалось отдавать слепых детей в начальные школы зря­чих, а для учителей этих школ издавались руководства для обуче­ния слепых» [33, с. 127].

Известный немецкий тифлопедагог Ф. Цех, анализируя исто­рию обучения слепых в Европе, отмечает разобщенность, замкну-

Богадельня открыта в 1846 г. на средства статского советника Андреаса фон Аллера. Размещалась в доме по Средней Пресненской улице, который согласно завещанию фон Аллера в 1847 г. перешел в собственность евангели-ческо-лютеранской общины при храме Апостолов Петра и Павла. В богадель­ню принимались бедные одинокие женщины, в том числе слепые, лютеран­ского вероисповедания. В 1847 г. в Москве возникает Попечительство о бед­ных людях евангелическо-лютеранского вероисповедания.

² «Обзор результатов деятельности Попечительства о слепых в России за четырнадцать лет на основании его отчетов, с 1881 по 1894 г. (включитель­но). Речь, произнесенная 2 января 1886 г. доктором А. И. Скребицким на Втором съезде» [27].

■■■'■'■■■■<

Л. «.л.г^;„«:Л:.

^Шт 4 ■

2, ^:

■.*...,.

'•'''■^

тость образовательных учреждений: «Если бы школы слепых имели в то время возможность обмениваться мнениями, они, несо­мненно, объединились бы по многим спорным вопросам воспита­ния и обучения слепых. Но они работали каждая особняком, рев­ниво охраняя то, что было утверждено давностью и опытом» [33, с. 128]. По мнению авторитетного немецкого специалиста, карди­нальные перемены пришлись на последнюю треть XIX в., когда «в области обучения слепых наступило заметное оживление». Оте­чественные учебные заведения для незрячих также были частны­ми и не претендовали на выход в «число общественных» школ. Петербургский и Варшавский институты демонстрировали такую же обособленность и закрытость, что и их европейские собратья. И в России, и на Западе «заметное оживление в области обучения слепых» пришлось на последнюю треть XIX столетия.

Процесс формирования отечественной сети учреждений для слепых протекал, подчиняясь общим с Европой закономерностям, но имел и некоторые национальные особенности. Общим можно считать резкое усиление общественного интереса к проблеме обра­зования слепых, пришедшееся на последнюю треть XIX в. Особен­ность же в том, что либеральные реформы и внутриполитические изменения, обусловившие интерес просвещенной и экономически независимой части общества к организации разнообразных учреж­дений для глухих и слепых, стали возможными в России много позже, чем в известных нам странах-лидерах.

Политическая оттепель конца XIX в., стремительный подъем экономики, увеличение численности обеспеченного населения вы­звали оживление общественной деятельности в сфере помощи незрячим, в частности слепым детям. Если первые шаги на этом пути сделаны по единоличной воле монарха, если многие десяти­летия жизнь учреждений теплилась благодаря ИЧО, то в конце столетия создание Мариинского Попечительного совета о слепых¹ (1881) стало в известной мере ответом власти на инициативы сни­зу. Не появись на исходе века Мариинский совет, обязательно ро­дилось бы попечительство с иным названием, но с аналогичными целями. Начавшийся процесс общественной деятельности в сфере помощи незрячим уже нельзя было остановить. Вот плоды либе­ральных реформ и светской благотворительности, вот дистанция, которую одолело сознание российского общества всего за 80 лет! Принципиальное различие благотворительных акций конца XIX в. заключается в том, что филантропическую инициативу перехвати­ла прогрессивная и экономически независимая часть общества. События в России развивались тем же порядком, что и в Европе

¹ Объектом особого милосердия и внимания ВУИМ всегда оставались детские приюты, о чем свидетельствует сам факт постоянного приращения их количества. Так, за период 1839— 1899 гг. ежегодно открывалось более двух приютов, к 1899 г. их насчитывалось 161. В состав ВУИМ входили осо­бо интересующие нас попечительства — Попечительство императрицы Ма­рии Александровны о слепых и Попечительство императрицы Марии Федо­ровны о глухонемых.

(в протестантских странах прежде всего), только там подобное случилось несколькими десятилетиями раньше. Парадокс России заключается в том, что училища для глухонемых и слепых детей возникли прежде, чем учебное заведение для детей элиты (Цар­скосельский лицей основан в 1811 г.), раньше, чем многие универ­ситеты¹!

Либеральные реформы и перемены в обществе по понятным причинам не могли не отразиться на жизни придворного (закры­того) института слепых. Еще в 1864 г. предполагалось преобразо­вать богадельню в учебное заведение, но в жизнь этот проект во­плотился спустя пять лет (1869), еще через два года (1871) в стены учебного заведения допустили девочек и открыли для них отделение на 10—15 человек. Когда институтки повзрослели, попе­чители столкнулись с новой проблемой — их дальнейшим жизне­устройством. Учитывая, что многие девочки отбирались из Воспи­тательных домов, лучшим решением посчитали открытие при учебном заведении приюта (1888). «Призреваемых в приюте к 1897 г. было 17, хотя число вакансий по уставу, утвержденному в 1882 г., было 60. Плата за пансион составляла 250 р. в год. Ника­кой учебной работы в стенах приюта не велось. Таким образом, приют походил на обычную богадельню. Его отличие состояло лишь в том, что здесь призревались уже грамотные бывшие воспи­танницы Императорского человеколюбивого общества» [11, с. 34].

Пока в Петербурге решали, что нужнее незрячим — обучение или призрение, в западных губерниях открылись два небольших учебных заведения для слепых (Гельсингфорс, 1865 г.; Рига, 1872 г.), ориентированные на немецкие образцы. Так, устроитель­ница рижской школы И. Валентинович отправилась из остзейских земель не в православную столицу и не в католическую Варшаву или Париж, а в близкий по духу протестантский Кенигсберг. Рижский институт, естественно, не походил на столичный, но, по­добно европейским, имел два отделения — общеобразовательное и музыкальное. Небольшая рижская школа (в 1885 г. ее посещали 24 ученика) безбедно существовала на щедрые пожертвования земляков и даже обзавелась со временем дачей с большим земель­ным участком.

Первым городом, открывшим учебное заведение для слепых на исконно русских землях, оказалась Москва (1871), но и здесь не обошлось без западного влияния. Подавляющее большинство жите­лей Первопрестольной и в конце XIX в. воспринимало слепца как нищего, нуждающегося в призрении, и только. Однако среди тысяч москвичей нашелся тот, кто решился обогнать медленно текущее «российское время», этим подвижником оказался обер-пастор

«Россия тогда имела 6 университетов (в Москве, Дерпте, Вильно, Каза­ни, Харькове и Санкт-Петербурге), 48 гимназий и 337 школ. В гимназиях на­считывалось 5500 учащихся, в школах — около 30 000 человек. Университет и Дерпте был немецким до конца XIX столетия. Университет в Вильно до своего закрытия после Польского восстания 1831 г. был польским. Вместо него в 1833 г. в Киеве был открыт русский университет» [12, с. 185].

/..-...■; ■ -

..:>-.:■■.-.■■■ ^:.;^:-- ■■"■■..■-■■*■':■: ' ■■■■■■■■:,:Щ: ■..:

евангелическо-лютеранского храма Апостолов Петра и Павла¹

епископ Генрих фон Дикгоф².

Г. Г. Дикгоф

На заре своей пасторской карьеры Дикгоф поддержал начинания глухого единоверца И.К.Арнольда (1860), вся­чески помогая тому открыть в Москве школу для детей, лишенных слуха. С тех пор Дикгоф старался во время частых зарубежных поездок посещать образцовые европейские благотвори­тельные и учебные заведения для де­тей-инвалидов, дабы передавать новые знания землякам в Москве. Европейски образованный священнослужитель, хо­рошо знавший о существовании специ­альных учебных заведений за границей, не мог смириться с тем, что на его роди­не для детей-инвалидов делалось край­не мало. И если обучение глухих как-то начинало организовываться, то для сле­пых по-прежнему существовала только одна перспектива — нищенская сума. Священник-протестант решает открыть

в родной Москве в дополнение к училищу глухонемых школу для

слепых детей. К намеченной цели Дикгоф идет по-немецки плано-

¹ Евангелическая лютеранская кирка Апостолов Петра и Павла была заложе­
на в 1818 г. в честь пребывания в Москве прусского короля Фридриха-Вильгель­
ма III. С 1846 г. при храме начала действовать первая женская богадельня,
с 1854 г. — вторая. В 1865 г. при кирке открываются мужская гимназия и реаль­
ное училище, в 1894 г.— женская гимназия. В 1883 г. построена евангелическая
больница. В Москве находился церковно-административный орган (совет) про­
тестантской церкви — Евангелическо-лютеранская консистория. В Московский
консисториальный округ входили евангелическо-лютеранские приходы всех гу­
берний Центральной и Южной России, а также Харьковская губерния, Арме­
ния, Грузия и Сибирь. С 1858 по 1862 г. вице-президентом консистории являл­
ся Карл Генрих Вильгельм фон Дикгоф, отец Генриха фон Дикгофа. В 1917 г.
действовавший в Российской империи Устав единой лютеранской церкви был
отменен, подведомственные консистории школы и приюты закрыты. В 1936 г.
члены Евангелическо-лютеранского совета и пастор Штрек были арестованы,
кирка закрыта. Здание храма занял кинотеатр, затем склад, в 1954 г. его переда­
ли студии «Диафильм». Богослужение в кирке Апостолов Петра и Павла во­
зобновлено в 1991 г.

² Дикгоф Генрих Генрихович фон (1833—1911) —епископ протестантской
церкви, российский потомственный дворянин немецкого происхождения, фи­
лантроп. Отец — пастор Карл фон Дикгоф, мать — Елизавета Штральборн. За­
кончил теологический факультет Дерптского университета (1856). Некоторое
время преподавал Закон Божий в ряде учебных заведений Москвы. В 1858 г.
получил приход храма Апостолов Петра и Павла Евангелическо-лютеранской
общины, в 1862 г. обрел чин обер-пастора. В конце жизни «за многолетний труд
во имя Отечества» пожаловано почетное звание епископа. Дикгоф являлся ак­
тивным членом более 40 благотворительных обществ.

•

|^Г**И:

уу%#%^

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

мерно и последовательно. Прежде всего он отправляется в ознако­мительную поездку в ведущие учреждения Австрии, Германии и Швейцарии. Заграничное путешествие неожиданно сводит энтузи­аста специального обучения с путешествующей в тех же краях им­ператрицей Марией Александровной¹. Дикгоф получает уникаль­ную возможность не только побеседовать с государыней, но и посвятить высочайшую особу в свои планы. Императрица благо­склонно восприняла прожект лютеранского священника и даже одобрила его инициативу.

Окрыленный напутствием Марии Александровны, обер-пастор возвращается на родину преисполненный надеждами и направляет императрице докладную записку (1871). Документ содержит по­дробный отчет и проект организации специального обучения сле­пых в России. Тем временем в Москве все складывается как нельзя лучше, здесь открывается Международная политехническая выстав­ка (1872), и Дикгофа, являвшегося членом Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, избирают председателем ее педагогического отдела. В этом разделе выставки предполагалось представить материалы по проблеме начального об­разования, а также по вопросам воспитания и обучения слепых и глухонемых детей. Готовя экспозицию, Дикгоф включает в нее ряд специальных руководств и пособий, изданных в Австрии, Англии, Германии, Франции, Швейцарии, а также две собственные брошю­ры — «О глухонемоте» и «О воспитании и обучении слепых детей». Небольшие по объему книжечки знакомили соотечественников с немецким опытом помощи детям с нарушениями слуха и зрения. Старания энергичного пастора заслужили внимание и одобрение со стороны Марии Александровны.

Расценив похвалу императрицы как сигнал к действию, Дикгоф, мечтавший открыть училище для слепых, обращается к высокород­ным и известным землякам с предложением организовать в Москве особое Попечительное общество. Идею поддержали князья А. Б. Ме­щерский и Д. М. Голицын, братья П. П. и Д. П. Боткины, Г. И. Браун², И.Ю.Давидов, В.Д.Коншин³, К. К. Шильдбах⁴, Д.Д.Шумахер, ор­ганизовавшие так называемый Совет учредителей (1874). Члены совета незамедлительно подготовили проект устава Попечительства и, согласно строго действовавшим правилам, направили его на со­гласование в Министерство внутренних дел. Формально устав не

¹ Мария Александровна (Максимилиана-Вильгельмина-Августа-Со-
фия-Мария) (1824—1880) — императрица, супруга императора Александ­
ра II. Дочь великого герцога Гессенского Людвига II от брака с принцессой
Вильгельминой-Луизой Баденской. В 1840 г. приняла православие.

² Браун Густав Иванович (1827—1897) - врач-офтальмолог, профессор
Московского университета.

³ Коншин Владимир Дмитриевич (1824—1915) — купец, фабрикант, филан­
троп. Занимал пост церковного старосты храма Илии Обыденного, при котором
па собственные средства открыл церковно-приходскую школу (1875).

⁴ Шильдбах (ЗсЬлЫЪасп) Константин Карлович (?—1892) — купец родом
из обрусевших немцев. Основал Московское кредитное общество, председа­
тель Московского биржевого комитета.

> е*ч

...

илш

___

вызвал возражений и был завизирован, но официальное разреше­ние содержало оговорку, тормозящую реальное дело.

Правительство не возражало против открытия учебного заведе­ния для слепых, но потребовало предварительно подготовить соот­ветствующее помещение и собрать начальный капитал в 20 000 р. За два последующих года удалось найти лишь половину требуемой сум­мы, тем временем истек срок, отведенный на организацию училища. Только личное вмешательство московского генерал-губернатора кня­зя В. А. Долгорукова¹ помогло добиться отсрочки. Столкнувшись с бюрократическими препонами, учредители создают Распорядитель­ный комитет (1881)², члены которого взяли на себя поиск средств и помещения под будущее училище.

Для пропаганды своих идей комитет публикует и распростра­няет среди горожан брошюру, рассказывающую о целях и содер­жании будущей работы. «Делу мешали пессимисты, которые утверждали, что дети, лишенные навсегда зрения, по окончании курса обучения в заведении не смогут применять на практике при­обретенные ими знания, не смогут своим собственным трудом до­бывать средства на пропитание. Они утверждали также, что шко­лы для слепых детей из бедных крестьянских семей совсем не нужны, так как в дальнейшей жизни эти дети будут лишены того, чем заботливо окружили их в учебно-воспитательном заведении» [24, с. 7-8].

Комитет командирует в Германию Е. А. Фрезе³, «пожелавшую посвятить свою жизнь делу воспитания слепых детей, для изуче­ния способов и приемов обучения слепых детей в западных стра-

¹ Долгоруков Владимир Андреевич (1810—1891) — князь, московский ге­
нерал-губернатор (1865—1891). При Долгорукове в рамках общероссийских
преобразований в Москве проведены земская (1865) и городская (1870) ре­
формы; открыты Московская консерватория (1866), Высшие женские курсы
(1872), Исторический музей (1883); проведены Политехническая (1872), Все­
российская промышленно-художественная (1882), к 25-летию Общества по­
ощрения трудолюбия в Москве (1888) и другие выставки. При активном со­
действии Долгорукова во время Русско-турецкой войны 1877—1878 гг.
в Москве и Московской губернии организовано около 20 комитетов Общества
Красного Креста, собрано около 1,5 млн р. пожертвований в пользу общества,
устроены помещения для госпиталей на 2400 коек. В соответствии с должност­
ным статусом Долгоруков являлся президентом, председателем, попечителем,
покровителем, почетным, постоянным и действительным членом различных ор­
ганизаций. Пользовался большой популярностью у москвичей.

² Почетным председателем Распорядительного комитета согласился
стать генерал-губернатор Москвы князь В. А. Долгоруков, председателем из­
брали Г. Дикгофа.

³ Полагаем, Е. А. Фрезе — дочь Фрезе Александра (Августа) Устиновича
(1826—1884) — одного из первых профессоров психиатрии в России. А. Фре­
зе — сын обер-пастора из Ревеля. Служил ординатором в Преображенской
больнице для душевнобольных (1854), открыл частную психиатрическую ле­
чебницу (1855—1863). С 1866 г. основал и возглавил Казанский окружной
дом умалишенных, одновременно преподавал психиатрию в Казанском уни­
верситете.

ГЩтР

^; ■••/:-■■■ ■
.

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

нах» [25, с. 8]. По возвращении госпожа Фрезе (так как школа все еще не была открыта) приступила к обучению слепых детей, нахо­дившихся в приюте принца Ольденбургского (открыто при бога­дельне Московского дамского попечительства о бедных). Тем вре­менем Распорядительный комитет сумел собрать недостающую сумму, и, наконец, в 1882 г. Московское учебно-воспитательное за­ведение для слепых детей открылось, приняв 20 воспитанников.

Училище, разместившееся на арендованной площади дома Ве­ры Ивановны Фирсановой¹, состояло из двух отделений — школь­ного и ремесленного. Неудивительно, что московские энтузиасты, большинство из которых составляли лютеране или принявшие православие немцы, особый акцент сделали на обучение ремеслам. Они, как и первая попечительница всех благотворительных учеб­ных заведений — императрица Мария Федоровна, важнейшим итогом обучения считали экономическую независимость и само­стоятельность выпускников специального училища. Члены иници­ативной группы мечтали дать слепому возможность обеспечить будущую жизнь собственным трудом. Попечительное общество распространило свою заботу на детей, живущих преимущественно в Москве и Московской губернии, без различия вероисповедания и происхождения.

Несмотря на многие субъективные и объективные причины, не позволявшие энтузиастам быстро исполнить намеченные планы, школа крепла. Уже через три года после создания она располагала необходимым оборудованием для книгопечатания шрифтом Брай-ля² и начала издавать оригинальную, не уступающую европейским стандартам учебно-методическую литературу.

Однако от момента представления Дикгофом докладной запис­ки императрице Марии Александровне до реального рождения мо­сковского училища прошло одиннадцать лет. За это время на рос­сийском троне Александра II сменил Александр III, и просьбу, обращенную к одной императрице, исполнила другая — Мария Федоровна³. Пока тянулась бюрократическая волокита, Москва уступила пальму первенства своему извечному сопернику — Санкт-Петербургу. Там училище слепых удалось открыть годом раньше (1881). Энтузиаст-москвич пастор Генрих фон Дикгоф не

¹ «Под учебно-воспитательное заведение комитет решил снять в аренду по­
мещение первого этажа (11 комнат) 3-этажного особняка, принадлежащего по­
томственному почетному гражданину И. Г. Фирсанову, на пересечении Соколов­
ского (затем Фирсановского) и М. Тишинского переулков в Грузинах» [25, с. 8].

² Система Брайля, опубликованная автором в 1834 г., не сразу была при­
знана всеми странами. Англия начала использовать этот шрифт в конце
1860-х гг. В России ситема Брайля была введена в 1881 г.

³ Мария Федоровна (Мария-София-Фредерика-Дагмар) (1847—1928) —
императрица. Дочь принца ШлезвигТольштейн-ЗонденбургТлюксбургчско-
к), ставшего в 1863 г. королем Дании под именем Христиана IX, от брака
с принцессой Луизой-Вильгельминой Каролиной Гессен-Кассельской.
15 1866 г. принцесса была помолвлена с великим князем Александром Алек­
сандровичем (будущим императором Александром III) и приняла правосла­
вие под именем Марии Федоровны.

мог конкурировать с энтузиастом-петербзфжцем действительным тайным советником К. К. Гротом, также увлекшимся идеей созда­ния аналогичной школы.

Столичное заведение для слепых, со­
зданное усилиями Гаюи и бесславно угас­
шее после отъезда француза из России,
возродилось через 75 лет. Это стало воз­
можным благодаря принципиальному из­
менению позиции образованной части об­
щества, а также личной энергии и
подвижничеству известного российского
государственного деятеля и филантропа
Константина Карловича Грота (1815—1897).
Его дед — лютеранский пастор и извест­
ный духовный писатель Иоахим-Христи­
ан Грот — прибыл в Петербург из земли
Шлезвиг-Гольштейн¹, находившейся тог­
да в унии с Данией, и получил место пас­
тора (1764) в протестантской церкви
Св. Екатерины. Отец К. Грота, женатый
на обрусевшей немке Каролине Цизмер,
К. К. Грот служил в Министерстве финансов и слыл

человеком «знающим, деловым и в вы­сшей степени благородным» [9]. Перво­начальное воспитание Константин Грот получил дома под руковод­ством матери, а затем поступил в Царскосельский лицей (1826)². Карьера выпускника элитного лицея сложилась блестяще: чиновник Министерства внутренних дел, губернатор Самары, начальник Ак­цизного комитета Министерства финансов, главный управляющий канцелярии императрицы Марии Александровны.

По долгу службы в канцелярии ВУИМ Гроту неоднократно приходилось знакомиться и с деятельностью Приказов обществен­ного призрения, и с организацией государственной и частной благо­творительности, и с горькой участью призреваемых. Грот сыграл огромную роль в проведении реформы российской пенитенциарной системы. В период работы в МВД Константин Карлович, детально

¹ Латинские и начальные приходские школы появились в Дании
в XVIII в., а вскоре получила общественную и государственную поддержку
идея об организации обязательного обучения детей (1689). В XVIII в. во
всех регионах страны учреждаются государственные начальные и иные учеб­
ные заведения. Дания первой примет закон как об общем, так и о специаль­
ном образовании. Можно утверждать, что на протяжении не одного поколе­
ния в семье Гротов понималась важность образования и деятельной
благотворительности.

² Напомним, Царскосельский лицей учрежден на четыре года позже шко­
лы слепых, разместился неподалеку от нее. Сроки официального упраздне­
ния специального училища почти точно совпадают с датой рождения
К. К. Грота. Словно невидимый поводырь привел в Россию династию Гротов
из страны лидера специального обучения, дабы на своей новой родине они
продолжили это благородное и богоугодное дело.

изучив организацию тюремного содержания заключенных в России и на Западе, предложил план нового, более гуманного устройства мест лишения свободы (1878). Монарх воспринял план благосклон­но, и проект лег в основу нового российского закона о тюрьмах.

Будучи сторонником здорового образа жизни, К. К. Грот органи­зует в столице Гимнастическое общество, с тем чтобы то готовило учителей гимнастики (физкультуры в сегодняшнем прочтении). Но выше физического здоровья человека Константин Карлович ставит нравственное «социальное» здоровье населения. А потому, оказав­шись во главе IV Управления императорской канцелярии, ведавшей вопросами призрения, он попытался наладить ремесленное обучение работоспособных инвалидов, находящихся в подведомственных при­ютах и богадельнях. В частности, К. К. Грот способствует созданию в Санкт-Петербурге училища-приюта для глухонемых. Высокопос­тавленный чиновник отнесся к своему новому назначению как к миссии и в дальнейшем действовал с таким рвением и энтузиаз­мом, словно исключительно от него зависело изменение государст­венной социальной политики и устоявшейся практики призрения калек и убогих. И надо сказать, что К. К. Грот весьма преуспел в сво­их начинаниях, особенно в деле призрения незрячих, без остатка по­святив решению этой проблемы последние двадцать лет жизни.

Судьба распорядилась так, что потомок выходца из земли Шлезвиг-Гольштейн создал в России учебное заведение, ни в чем не уступающее тогдашним ведущим немецким институтам слепых. Все началось с назначения К. К. Грота (1877) на руководящий пост в Главное попечительство для пособия нуждающимся семействам убитых и раненых в Русско-турецкой войне. Инициатором созда­ния попечительства стала супруга Александра II императрица Ма­рия Александровна. Приступив к исполнению новых обязанно­стей, Грот, следуя выработавшейся ревизорской привычке, начал с детального изучения масштаба работы. Сразу же выяснилось, что среди призреваемых достаточно высок процент инвалидов по зрению¹. Председатель попечительства решает провести объектив­ную экспертизу, для чего с благословения самодержца организует на деньги попечительства медицинскую комиссию или «глазной отряд». Вошли в названный отряд военные и гражданские вра­чи-окулисты, а возглавил его Александр Ильич Скребицкий², об­ладавший медицинским и юридическим образованием.

Численность лиц военного звания, ослепших в результате ранений и эпидемических заболеваний, составила, по экспертной оценке, 1300 человек. ² Интересна биография жены А. И. Скребицкого — Марии Семеновны (по первому мужу Красовской) (1843—1900). Ее отец С. А. Юревич известен как воспитатель Александра П. «Окончив в 1859 г. ученье в Екатерининском инсти­туте, Мария Семеновна благодаря положению ее отца при дворе была по дости­жении ею совершеннолетия в 1864 г. пожалована во фрейлины, но несчастье, постигшее ее отца, — еще в начале 1850-х гг. он ослеп, — приготовило ей другую карьеру: она посвятила всю свою жизнь слепцу и заслужила в свете название Антигоны. <...> Выйдя замуж в 1865 г., она спустя 10 лет овдовела и с начала 1880-х гг. беззаветно посвятила себя благотворительности» [27, с. 2].

.»•."; •-■<-.■;-•?.'.'../-'

.-.'. -.4^. ■•>-.''

,..,..■..■■■■ *

1* ^г

_:м*щ«

Решение К. К. Грота рекомендовать А. И. Скребицкого на пост ру -ководителя «глазным отрядом» оказалось более чем удачным. Эрудиро­ванный медик-юрист придерживался прогрессивных взглядов, обладал неуемной энергией и весьма критическим складом ума. В лице Алек­сандра Ильича попечительство получило не только одного из самых де­ятельных своих членов, но и самого яростного критика недостаточно активной политики попечительства и властей в целом в адрес слепых.

Статистические данные и выводы, представленные специалиста­ми «глазного отряда», оказались малоутешительными. Проведенное исследование показало, что в империи удручающе велико число ин­валидов по зрению не только среди участников войны, но и среди на­селения в целом. Эксперты констатировали, что по оцениваемому показателю Россия удерживала на континенте непочетное первое место. Скребицкий не только информировал руководство о результа­тах проведенной экспертизы, но и предал данные гласности. Заинте­ресованная часть общества смогла прочесть его брошюры «Между слепых солдат» (1879), «О распространении слепоты и распределе­нии слепых в разных местностях России» (1886). Скребицкий-врач убеждал читателя, что в России слепых больше, чем в любой другой европейской стране. Скребицкий-гражданин и юрист ставил вопрос о необходимости создания патронажной службы, которая могла бы осуществлять заботу о слепых в государственном масштабе.

Ознакомившись с выводами «глазного отряда», К. К. Грот при­глашает А. И. Скребицкого к разработке проекта создания особого координационного органа (Попечительства о слепых) в системе ВУИМ. Голоса Грота и Скребицкого оказались услышанными, многие петербуржцы поддержали их. Обратим внимание читателя на важные изменения системы ценностей в сознании образован­ных россиян. Семьюдесятью годами раньше в общем-то сходные призывы Гаюи не нашли отзвука в Северной столице, были проиг­норированы и обывателями, и аристократами, и Церковью, и вла­стью. Отмена крепостного права, либеральные реформы, работа на­родных училищ, гимназий, университетов начали приносить плоды: обыватели превращаются в граждан, столичные горожане — в сооб­щество, задумывающееся о правах тех соотечественников, кому прежде позволяли лишь побираться Христа ради.

Проект организации деятельного призрения слепых на исходе XIX столетия поддержали многие известные врачи-офтальмологи: Л. Г. Беллярминов¹, К. К. Бродовский, Л. Л. Гиршман, С. С. Голо-

¹ Беллярминов Леонид Георгиевич (1859—1905) — врач-офтальмолог,
профессор Петербургской военно-медицинской академии. Прошел стажи­
ровку за границей. Председатель Санкт-Петербургского офтальмологическо­
го общества (1898—1905). С 1893 г. член совета Попечительства императри­
цы Марии Александровны о слепых.

² Гиршман Леонард Леопольдович (1839—1921) — врач-офтальмолог.
Профессор кафедры глазных болезней Харьковского университета
(с 1895 г.). Покинул университет в знак протеста против исключения студен­
тов после студенческих волнений (1905). Почетный член Попечительства
императрицы Марии Александровны о слепых (с 1906).

вин¹; деятели науки и культуры: географ П. П. Семенов-Тян-Шан-ский², юрист А. Ф. Кони³, филолог Я. К. Грот⁴, писатель В. Г. Коро­ленко⁵, скульпторы М. М. Антокольский⁶, А. М. Опекушин⁷ и многие другие.

Филантропический замысел группы знаменитых россиян К. К. Грот, который на тот момент на правах министра руководил Тюремным ведомством, представил на суд монаршей чете и полу­чил одобрение. Царь-освободитель (Александр II), в отличие от своего дяди (Александра I), довел дело до конца. Незадолго до своей трагической гибели император ознакомился с проектом и поддержал доброе начинание, 13 февраля 1881 г. высочайшим ре­шением утверждается устав и состав Мариинского попечительства о слепых. Главной целью попечительства монарх (государство)

¹ Головин Сергей Селиванович (1866—1931) — врач-офтальмолог. Окон­
чил медицинский факультет Московского университета (1889) и по идей­
ным мотивам поступил на место помощника земского врача в Серпуховском
уезде, затем служит офтальмологом в Кутаисской лечебнице, Московской
глазной больнице (1892—1903), профессор медицинского факультета Ново­
российского университета в Одессе (1903—1911), главный врач Московской
глазной больницы (1911—1917). С 1919 по 1924 г. профессор Московского
медицинского института.

² Семенов-Тян-Шанский Петр Петрович (1827—1914) — географ, стати­
стик, общественный деятель, филантроп. С 1885 по 1912 г. председатель
Общества Аренсбургской санаторной станции для детей, больных рахитом
и костным туберкулезом, член-учредитель Фребелевского общества, член
комитета Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. Сестра Петра
Петровича, Наталья Петровна, была женой академика Петербургской ака­
демии наук филолога Я. К. Грота. Участие в деятельности многих благотво­
рительных обществ в качестве их председателя дало повод к нескольким
статьям Семенова по вопросам благотворительности. Почетный член Попе­
чительства императрицы Марии Александровны о слепых (с 1906).

³ Кони Анатолий Федорович (1844—1927) — юрист, общественный деятель
и литератор. Доктор права (1890), почетный член Московского университета
(1892), почетный академик Петербургской академии наук (1900), член Государ­
ственного совета (1907), член законодательной комиссии по подготовке много­
численных законов и положений, член и председатель Петербургского юриди­
ческого общества (1916). В 1860—1870-е гг. активно участвовал в проведении
судебных реформ, был одним из первых деятелей нового пореформенного суда.
Член Попечительства императрицы Марии Александровны о слепых.

⁴ Грот Яков Карлович (1812—1893) — филолог, академик Петербургской
академии наук (1856). Профессор Гельсингфорсского университета
(1840—1852), Петербургского лицея (1852—1862). Старший брат К. К. Грота.

⁵ Короленко Владимир Галактионович (1853—1921) — писатель, публи­
цист, общественный деятель.

⁶ Антокольский Марк Матвеевич (1843—1902) — скульптор. В связи с тя­
желой болезнью с 1871 г. жил в Италии, с конца 1877 г. — в Париже.
Член-корреспондент Парижской академии (1878), почетный член Венской,
Берлинской, Лондонской, многих других западноевропейских академий.
Удостоен французского ордена Почетного легиона.

⁷ Опекушин Александр Михайлович (1838—1923) — скульптор, академик
Петербургской академии художеств.

^

., д-ь--.: