А является ли правой цель, если она достигается таким насилием, пусть даже и вынужденным?

…На станице наступило Межвременье (Ašmedvjerjem), когда войска одной смены уже отошли, а силы другой еще не появились на поле боя. Еще его называли затишьем или безвременьем (однако чаще всего его именуют именно межвременьем). Примерно час разбирали завалы и искали трупы и раненых. Долгое то было затишье, и командование приказало третьей дивизии перейти к новой тактике – стенным боям.

Республиканцы отступили в отделы 2.3. во всех коридорах. А тем временем имперские полеуничтожители с легкостью пробили ходы в отделы 2.2. всех коридоров.

Но врага там почему-то не оказалось. Это показалось имперцам странным, поэтому во все отделы 2.2. были направлены небольшие разведывательные части.

Войдя, те никого не заметили, и поняли, что что-то не так... Вдруг на них набросились с трех сторон воины НС, а светопучковые заграждения опять сомкнулись... Некоторые враги, в страхе великом отступавшие назад, были разрезаны светом, остальные были попросту расстреляны или переколоты ножами.

Через пять минут страшной бойни все закончилось. Республиканцы ушли так же быстро и незаметно, как и появились в коридоре.

Вскоре поля из пучков света были повторно взломаны, и враги прорвались к своим, но тех уже не было в живых…

Обе стороны несли ощутимые потери, но у противников их было, пожалуй, больше, ведь на них теперь постоянно нападали из стен, и неясно было, где начнется следующий бой.

Тем временем Мирослав тяжело переживал смерть взводного, ибо Илья был своим бойцам как отец, и то чувство потрясения, вроде бы отошедшее, навалилось вновь, и накатило с новой, ужасающей силой.

Единственным утешением для Мирослава и всех оставшихся воинов взвода могло служить, пожалуй, лишь то, что Бенджамину стало лучше.

***

…После шести часов жестоких стенных боев воины Страны отошли за вторые Двери, то есть в отделы 3.1.

Вновь замена – обескровленную третью дивизию сменила единственная свежая, четвертая. Со стороны недружественных сил ― четвертая волна.

Начался последний жестокий бой за последние отсеки коридоров.

…Тем временем из Города постоянно вывозили раненых, убитых; часть обслуживающего персонала также была вывезена. Вывозили и оборудование из Исследовательской, а также и ученых.

Тем, кто все же оставался здесь по каким-то причинам (например, Дана осталась, чтобы быть рядом с отцом и любимым), предстояло выдержать неминуемую осаду Города, который, впрочем, сдаваться не собирался, хотя видно было, что на защиту его остается лишь чуть более половины войска станичного.

Расскажем же о самом Средоточном Городе, простите очередное отступление, но без него, пожалуй, трудно будет разобраться.

Он стоял в средоточии станицы и был окружен тремя поясами укреплений: внешним, внутренним и средоточным обводами. Вокруг города имелось хорошо простреливаемое пространство – голозе́мье (Ašgològjemjél’). Называлось оно так потому, что являлось плоской и очень открытой для стрелков территорией, созданной вокруг Города для того, чтобы устроить бойню для приближающегося врага, поскольку ему нужно было бы преодолеть это страшное пространство.

Голоземье, как его называли и военачальники, и обычные воины, простиралось на 500 саженей во все стороны от внешних укреплений Города, и скрыться от светометного огня там было, естественно, негде. Это имперцы учитывали, и думать им пришлось, как же его преодолеть поскорее.

Да, как видно, расстояния на станице были огромные. Но республиканцы отходили через стенные проходы, поэтому им не надо было вступать в голоземье.

Дома воинов превращались в крепости – об этом позаботились строители и охранные войска – ведь части охранных войск были созданы специально для того чтобы прикрывать отход войск со станицы, и посему наряду со спецназом отступали последними.

Всюду надо было предусмотреть и позиции для тайных стрелков и ходы для бронетехники, а также для отступления за новые линии укреплений.

Самое страшное для врага – то, что нельзя было напасть с воздуха, ибо слишком низко было для самолетов, и не было пространства для их движений. Поэтому с верхними этажами зданий (а они редко когда превышали три - четыре этажа) пришлось бы разбираться только наземными силами.

Итак, Город являлся весьма мощной крепостью, и трудно было бы его взять. Единственная неприятность заключалась в том, что его можно было окружить со всех сторон, однако сложно было бы врагу установить орудия и бронетехнику хотя бы на дальних концах голоземья – ибо этому сразу же воспрепятствовали бы орудия из Средоточного Города.

Но продолжим рассказ, ибо отступление должно быть, как мне кажется, не очень длинным.

***

…Тем временем закончились те шесть часов, что были отведены четвертой дивизии на сдерживание врага, и она отступила в Город.

Так кончились «коридорные бои», и началась подготовка последнего приступа – штурма Средоточного Города.

Большинство раненых и сильно уставших воинов вывезли со станицы, и осталось, как и было сказано ранее, лишь около половины от изначального войска. Наш мужественный и храбрый взвод из теперь уже девяти человек остался тоже. Но основной силой были теперь не уставшие и обескровленные дивизии, а тайные стрелки, спецназ и охранные войска. Бронетехнику и орудия также готовили к бою.

Тем временем, оставляя за своими спинами охранные войска, к Средоточию НБС шли многочисленные части пятой имперской волны, к которым были прибавлены и части из предыдущих волн, ибо их воины уже имели опыт боя в узких коридорах, похожих на многие улицы Города.

Однако теперь главной силой были действительно не основные силы войск, а небольшая механизированная группа пехоты, а также тайные стрелки, спецназ, и иные особые подразделения, в том числе и для городских боев.

Вместе со всеми вышеперечисленными основными силами шли и спецназовцы со снайперами Империи. Союзники также выставили свои лучшие части. Вся эта армия должна была занять Город, взять его ДВР, казнить «предателей» и освободить «невинных пленников».

В общем плане все те боевые действия продолжались около двух дней, поэтому ночью наступило небольшое затишье, но то не затишье было даже, ибо большую его часть войска готовились к бою и руководители разрабатывали планы сражения.

Скажем же вновь о силах сторон, дабы знать о том, какие силы все же вступили в ту жестокую битву.

Империя и союзники ее смогли выставить на приступ Города около полумиллиона солдат и офицеров, десять тысяч танков и бронемашин, пять тысяч орудий и минометов.

Республика же могла противопоставить им лишь немногим больше ста тысяч воинов, две тысячи танков и бронемашин, около полутора тысяч орудий и минометов.

… Шло утро третьего дня приступа станицы, и наступила, наконец, та самая давящая тишина, что мучает и выматывает воинов.

Расскажем и о чувствах осажденных.

Мирослав все еще пребывал в состоянии потрясения, но скорое выздоровление Бенджами́на немного подняло его боевой дух. Много крови и страданий увидел наш герой за те дни.

Дана боялась, что их всех захватят в плен или перебьют и думала о том, что надо бы сказать подозревавшему уже отцу о своей любви.

Генрих, Бенджамин, Ульдор, Джон и Петр скорбели (как, впрочем, и иные воины отряда) по убитому Илье, но в то же время все были рады за Петра, назначенного новым взводным.

Остальные уже и не знали, о чем думать, ибо без числа неясных мыслей проносилось в головах их, да и затишье изматывало. Но все готовились с честью и дорого продать свои жизни, если такой случай мог бы им представиться.

Соглядатаи Империи, то есть, простите, «невинные пленники», ждали подхода своих сил и надеялись на скорейшее освобождение.

И вновь удушающее, тяжкое, мрачное затишье перед последней, величайшей бурей…

Вражеские войска еще не решались выдвигаться из коридоров, ибо голоземье таило в себе немало неожиданностей и опасностей. Поэтому решено было послать переговорщика, дабы тот постарался склонить осажденных к добровольной сдаче Города.

Естественно, все понимали, что эта попытка заведомо обречена на провал, поэтому уже изыскивали в будущем неминуемом отказе какие-то выгоды и предлоги для прикрытия преступности не только предстоящего наступления, но и чуть ли не всей войны.

***

…Он лежал на полу коридора станицы. Его раны были страшны, и отступавшие в спешке воины Республики попросту не успели забрать его, хотя бы и хотели.

Владимир стонал, но никто не откликался на его зов. Все ушли, было безвременье. Воин НС почти впал в забытье, но тут услышал он звук шагов приближающихся людей. Чьи они?

Владимир застонал громче, чтобы его услышали и подобрали. К счастью для него, он лежал на вершине труповала. Подошедшие люди услышали его.

- Ƿæt isht esh? (Что это?) – раздался над головою Владимира звук вражеской речи.

- Оооо… – простонал воин.

- Hiz isht alefen! (Он живой!) – сказал еще один из подходивших врагов.

- Uftake im! (Поднимите его!) – сказал тот, кто первый обнаружил страждущего.

- Оооо… ‒ громче простонал Владимир.

- Hey! Spracst Þu Þeudiskaz? (Говоришь ли ты по-имперски?) – спросил первообнаруживший.

- Nin! (Нет!) – ответил, хрипя и задыхаясь, раненый.

- Uzje irćiš Aširjećješ? (Говоришь ли ты по-республикански?)

- Dij… A`keh jemrat… (Да… Я умираю…)

- Njemjerjet! Irm ipiomgim `tukh! (Не умирать! Мы поможем тебе!) – ответил Йоун.

- Sapas (Спасибо) – ответил Владимир.

- Jón! Ni helpesht im! (Йоун, не помогай ему!) – крикнул тот, кто обнаружил, что Владимир жив.

- Nin, Hendir. Wē mussen helpan im! (Нет, Хе́ндир. Мы должны помочь ему!)

- Ооо… ‒ умирая, стонал Владимир.

- Helpe im! (Помогите ему!) – приказал Йоун.

- Þu vyr haban shtriðe meþ haubude! (У тебя будут проблемы с начальством!) – ответил Хендир.

- Uftake im! Hiz cann shtearfan! (Поднимите его! Он может умереть!) – крикнул Йоун.

- Je! Wē mussen helpan im! (Да! Мы должны помочь ему!) – крикнули сзади.

Владимира подняли, положили на носилки, понесли к расположению части, к начальству и докторам. Но сначала его надо было спасти, несмотря на его происхождение.

- Hiz nīdesh ūre hjalpe! (Ему нужна наша помощь!) – сказал врачам Йоун.

- Hiz isht ġefah! (Он – враг!) – ответил командир санчасти.

- Hiz isht mānnuz! Hiz nīdesh ūre hjalpe! (Он – человек! И ему нужна наша помощь!) – воскликнул Йоун.

- Je! Shete im hǣr! (Да! Положите его сюда!) – сказал один врач, указывая на операционный стол.

- О… ‒ стонал воин НС.

- Ni kvekesht, wē sinn hǣr do helpan þi! (Не ерзай, мы здесь, чтобы помочь тебе!) – сказал врач и вколол Владимиру обезболивающее, после чего тот погрузился в темное забытье.

***

…К мощному и высокому укреплению внешнего обвода, к самому КПП, превращенному теперь в опорно-огневую точку, по голоземью двигались двое – переговорщик с белым флагом в руке и его переводчик.

Над укреплениями слегка покачивались (ибо какой на станице ветер?) прапоры Страны Народовластной.

Переговорщики дошли до укрепления и подозвали часового.

- Porišlat pinirićšü! (Я прошу переговоров!) – обратился к часовому переводчик от имени переговорщика.

- Hješim (неодобрительное «хорошо») – ответил часовой и исчез.

Вскоре на гребне могучего вала появился Эльдар, начальник НБС.

- Peelgin uzje sideteme zjemjenjenim peelgin uzje ašsihärnä uzje yžytmü! (Мы предлагаем вам сдаться в обмен на сохранение ваших жизней!) – сразу же (устами переводчика) сообщил Эльдару переговорщик.

- Njen, njen ij njen! (Нет, нет и нет!) – ответил ему начальник станицы.

- Togim zjeovnin, ćtje uzje samü faivizz mjertje! (Тогда мы заявляем, что вы сами выбрали смерть!) – ответ переговорщика означал конец переговоров и начало боевых действий. Задача была выполнена, и двое отходили по голоземью.

Часовой хотел было пристрелить их, но Эльдар приказал не стрелять, мол, пусть донесут «радостную весть» своим начальникам.

***

Имперцы и их союзники были полностью готовы к бою.

Вскоре к ним вернулись переговорщик с переводчиком и доложили начальнику штаба, что переговоры были окончены по причине отказа Эльдара.

Наконец, последние приготовления были завершены, и начальник штаба приказал всем подготовиться к бою и отдохнуть перед ним. Сражение было назначено на утро следующего дня, то есть четвертого дня приступа.

Предполагалось, что под прикрытием орудий, танков и боевых роботов имперцы и их союзники выйдут из коридора и постараются закрепиться на дальних концах голоземья и замкнуть кольцо вокруг города под огнем противника. Главное – суметь закрепиться под огнем врага!

Затем надо было первозакрепившимся частям замкнуть кольцо окончательно, и как можно скорее начать обстрел Города с целью разрушить передовые укрепления и заставить замолчать большую часть орудий внешнего обвода, затем переключиться на дальнобойные орудия и обстрелять внутренний обвод и средоточие Города, подавив и там все орудия противника.

После этого обстрела уменьшить мощность огня и постепенно, по мере продвижения имперских сил, поддерживая их, переносить огонь в глубину Средоточного Города. Обязательно нужно стрелять и навесным огнем, чтобы разрушить верхние этажи зданий, где обычно сидят тайные стрелки.

В это время под настильным, что весьма плохо, и наклонным (сверху) огнем залегшего на высоких укреплениях противника придется преодолеть голоземье, поэтому требуется орудийное, танковое и роботское прикрытие. Техника «подвижного огня» должна стать основной, поддерживая своих и подавляя силу и волю чужих.

Очень важно и оружие, коим будет вестись бой – оно должно соответствовать условиям и месту сражения, а в городе действенны огнеметы, стреляющие и струйные, гранатометы, автоматы, пистолеты, а также холодное оружие для рукопашной схватки. В начале боя можно использовать самострельные гранатометы, которые наряду с орудиями обстреляют внешний рубеж обороны, преодолев своими выстрелами дальность полета снарядов через голоземье.

Так, достигнув все же края укреплений со всех сторон, сжимая кольцо, имперцы должны захватить внешний обвод и вступить в город. Остатки обвода по возможности использовать как укрепление против республиканцев, посему рушить его орудийным огнем не надо слишком сильно, да и город с землей ровнять не следует – иначе какой же там будет проход для солдат и техники?

Далее, подавив бронетехнику и перебив воинов, а также уничтожив огневые точки противника, захватить внутренние обводы (имперцы предполагали их наличие, но точно об обороне не знали, поэтому обстреливать собирались плотно и мощно). Далее двинуться к ДВР и взять его. Сим все закончить и, подавив оставшиеся очаги сопротивления, разбить врага окончательно.

Отдельная задача для особых сил – освободить «невинных пленников».

Таков был замысел вражеских начальников. А вот мог ли он осуществиться в полной мере и так, как было задумано, мы с вами сейчас и узнаем.

***

Утром четвертого дня приступа НБС (честно признаться, тяжесть боев и ожиданий так измотала всех, что уже мало кто различал день и ночь) супостаты начали тихо, чтобы их не заметили, выдвигаться из коридоров и замыкать кольцо вокруг закраин голоземья.

Но часовые не спали и, заметив врагов, подняли тревогу. Вскоре расчеты стояли у своих орудий, светометчики занимали выгодные позиции, орудия готовились к ведению огня, бойцы на валу спешно готовились к бою, вооружаясь. Имперцы тем временем продолжали готовиться к приступу, и кольцо замыкалось, но огня пока никто открыть не мог, и был дан с обеих сторон приказ стрелять по готовности.

Вскоре обе стороны почти одновременно (республиканцы чуть раньше) открыли огонь.

Началась невиданной силы перестрелка, но имперцы сильнее были, и, хотя то с одной, то с другой стороны, взрываясь, замолкали пушки, имперские орудия побеждали численным перевесом. Мощь их огня была столь велика, что валовые укрепления стали разрушаться, и воины Страны испугались, ибо навалились на них подавленность и чувство беззащитности и безысходности, какое всегда настигает бойцов от бесконечных взрывов и громовых их раскатов, горения всего и вся.

Многим показалось в те минуты, что сама Смерть пришла к ним огненным пеклом, дабы забрать всех сущих в свои мрачные чертоги.

Бойцы хотели тогда лишь одного: бежать, чтобы спасти свои жизни, ибо такой разрушительной силы не выдержать даже самым стойким. Но некоторые стойкие продолжали сопротивляться обстрелу, и противники, хотя и замкнули кольцо с трудом великим, не могли двинуться дальше, поскольку настильный огонь был еще силен.

Но врагам был дан приказ двинуться под прикрытием техники и орудий, причем орудийным расчетам было приказано переносить огонь в Город, на внутренние обводы и верхние этажи зданий.

Во Граде началась неразбериха, пришел страх, начались пожары, ибо зажигательным был, пожалуй, каждый четвертый снаряд. Здания рушились, воинов и технику засыпало обломками. Всем воистину показалось, что ад на земле все же есть, и что он скоро придет в еще большей мощи и ярости.

Первый шаг в большом приступе был сделан – имперцы закрепились и замкнули кольцо, а также начали движение к внешнему обводу, хотя далось оно с трудом.

Внутри Города все было объято пламенем и ужасом непередаваемым. Невозможно представить себе, что видели и испытали в те моменты все осажденные и наши герои в частности.

Тем временем, несмотря на огонь и постоянно взрывающуюся технику, и страшный грохот, враги почти преодолели голоземье, и, хотя многие были убиты, их место занимали другие, причем их могло быть даже больше.

Вскоре первые ряды наступательно-прорывных частей, состоящие из бронетехники и цепей боевых роботов, подошли к полуразрушенному внешнему обводу и завязали бой.

Всюду стреляли из светометов, сражались машины и танки, роботы били роботов молотами и клевцами, рубили мечами и топорами. Роботы врагов били и людей, размётывая в щепки орудийные расчеты и укрепления. Страшен был бой тот.

Всюду использовали противники особые орудия поддержки – самые современные минометы и самострельные гранатометы, что стреляют как светометы, но гранатами, и это оружие, поверьте, страшное.

Таким образом, враг численным перевесом немалым и высокооборудованностью (Ašsivjeotrudun) войск своих побеждал. В средоточие Города едва успевали отвозить с поля боя раненых и убитых, в Центре, у ДВР, не прекращался поспешный вывоз всего и всех.

Если воин получил, как ее звали бойцы Страны, жженую рану, то было ясно, что он с внешнего обвода, а если обгорел или иссечен обломками – с внутреннего. Еще было понятие «летающий человек», то есть человек, получивший удар молотом робота и улетевший. Обычно «летающие люди» возвращались домой мертвыми.

…Итак, бой техники и людей продолжался, и имперцы подошли вплотную и частично заняли вал. Тут и там в огне и дыму сходились в невероятно жестоком рукопашном бою воины двух великих сил. И внешний обвод покраснел от крови, и дымился, загораясь сплошь и рядом.

…В городе очень плотно ложились снаряды, и казалось, что разрушать больше нечего. Тем более что дальнобойные орудия уже посеяли панику на переправе, обстреляв площадь вокруг ДВР и изрыв ее полностью, почти перекрыв пути к отступлению.

А бой продолжался с невероятным упорством. Но после долгого и упорного сражения Воины Страны отступили и начали закрепляться в развалинах домов или отходить за внутренний обвод, опоясывавший Город примерно на полпути к Средоточию его.

Техника с трудом продвигалась по заваленным улицам, так же трудно идти было и воинам.

Каждый дом брали с боем: обычно орудие, танк, бронемашина или миномет стреляли по остаткам строения, дабы выбить оттуда светометчиков, гранатометчиков, тайных стрелков или иных бойцов. Далее гранатометчик или светометчик имперских сил добивал огневые точки с помощью орудия (танка, машины, и т.д.), прикрывая ее или его от стрелявших республиканцев. Так машина и человек охраняли и поддерживали друг друга. Затем враги входили в здание (точнее, в то, что от него оставалось) и убивали всех, кто там был. Много невытащенных и неопознанных трупов осталось под завалами.

Главной силой во всех подобных боях в городах стала именно малая группа пехоты, ибо только так, рассредоточившись, можно было продвигаться по развалинам.

Одной из основных проблем, настоящей головной болью, для вражеских солдат явились республиканские тайные стрелки, державшие все вражеские силы в постоянном страхе и напряжении.

***

…Наши друзья вновь оказались в центре событий – их взвод, пополнившийся остатками иных частей и ведомый Петром, получил приказ прикрывать отход войск из третьего городского отсека (всего их было четыре).

Двигались наши герои по полуразрушенным улицам «против течения», ибо все бежали им навстречу, стараясь спастись. Мирослав и его друзья видели раненых и уставших воинов, отступающих зачастую беспорядочно. Кто-то из них падал, не в силах идти дальше; иногда упавшему помогали встать, и он продолжать бежать, а иногда нет – тогда он так и оставался лежать на изуродованной дороге…

Иногда раздавались грохоты выстрелов и, взрываясь, загорались здания. Всюду царил истинный беспорядок, и как следствие его, давка. Многие были забиты и растоптаны в ужасе бегущими толпами…

Наконец, наши герои достигли места назначения, и весь взвод быстро рассредоточился по развалинам, некогда бывшим частью внутреннего обвода, прикрывая отступающие части.

Вдруг раздались световые очереди, и много воинов, бегущих от развалин противоположного здания, полегло. Все сразу поняли – светометчик!

Петр приказал единственному гранатометчику взвода под прикрытием двух самострельщиков (люди, стреляющие из самострельных светометов) устранить его.

Стрелки пошли впереди, обстреливая короткими очередями местность. За ними шел гранатометчик. После нескольких коротких перебежек они нашли нужную позицию.

Гранатометчик навел орудие на цель и выстрелил…

Раздался громкий взрыв и трое пригнулись, чтобы их не посекло осколками. Потом все стихло, и трое воинов, выполнив задачу, двинулись обратно, к своим.

Вдруг гранатометчик упал замертво. Самострельщики поняли: тайный стрелок! Дав несколько очередей в сторону предполагаемого местонахождения врага, они быстро побежали к расположению взвода.

Но вот еще один из них на короткой перебежке упал, а второй, расстреляв в ту сторону весь рожок, отошел к взводу.

Его приняли, спросив, где остальные. Он ответил, что едва ушел от тайного стрелка, неизвестно где засевшего и уже убившего его товарищей по операции, которую они, кстати, выполнили. Самострельщику дали новый лученоси́тель (см. словарь – творец.).

Петр приказал засесть, закрепившись на занятой позиции, и не высовываться.

Вскоре по связному устройству пришел приказ сверху об отступлении прикрывающих частей из третьего городского отсека. Оставались лишь охранные войска – они отходили последними, а спецназ мог вообще остаться и погибнуть.

Наш взвод начал организованно отступать из отсека, постоянно отстреливаясь от прибывавших имперцев.

И вдруг на отряд набросились многочисленные вражеские спецназовцы. Они пришли для того, чтобы уничтожить предателей Империи.

После оживленной перестрелки не все наши герои остались целы: Ульдора снова ранили, Генрих был оглушен взрывом…

…Один из вражеских тайных стрелков наметил цель и выстрелил. Попал.

Мирослав и его друзья с ужасом смотрели, как падает раненый в грудь взводный Петр.

- Njejejejejen! (Нееееет!)

- Oprošo, Miroslav (Прощай, Мирослав), – хрипя и задыхаясь, произнес умирающий.

- Oprošo, Petr … (Прощай, Петр …) – всхлипывая и уже захлебываясь слезами, прошептал склонившийся над ним Мирослав.

- Ašovrog … irmje … njepitir! (Врагу … нас … не победить!)

- Dij! Irm… (Да! Мы…)

Вскоре наши отступили. Мертвого Петра отправили на захоронение через ОВП.

Чувства выживших соратников и друзей Петра не могут быть описаны. Убитых было очень много, и не было времени даже на то, чтобы просто их оплакать.

…Все отступали. Был объявлен всеобщий отход, ибо было ясно, что сопротивление бесполезно и приведет лишь к новым жертвам, коих и так слишком много…

Улицы были запружены огромными массами отходящих воинов, последними отходили охранные войска и спецназ. Они едва сдерживали натиск великого числа врагов…

***

Тем временем произошло еще одно важное событие.

Дана, не в силах более терпеть любви своей, пришла к отцу, чтобы рассказать ему о том, что не было больше терпения и смысла скрывать.

- Arptaar, idran Miroslav ij njeomgam tjerjep bolim! (Отец, я люблю Мирослава и не могу терпеть более!) – с порога выпалила Дана.

- Korc? `Tu idron jažy? Njeomgam ipivjerjen! (Как? Ты любишь его? Не могу поверить!) – Эльдар был потрясен столь неожиданным заявлением своей дочери.

- Dij! (Да!)

- `Tu njeomgom!.. (Ты не можешь!..) – отец тоже начал говорить недосказанными выражениями, но им двоим было понятно, что скрыл за недосказанностью каждый из них.

- Omgam! (Я могу!) – ответила Дана пока спокойно, но чувствовалось, что она уже «закипает».

- A`keh njeomgam ipivolom aˋkubuj azudkut ütaju! (Я не могу позволить своей дочери это!) – Эльдар тоже «закипал», ибо устал от командования тяжелейшими боями и напряженной работы.

- Noh… (Но…)

- Njen, njen ij njen! (Нет, нет и нет!)

- Togim a`keh!.. (Тогда я!..)

- Dâna! (Дана!) – Эльдар сорвался на крик.

Дана же, заплакав, развернулась и бросилась бежать куда глаза глядят. Эльдар сел и задумался в великом горе от совершённого, и огонь в нем остыл.

***

Кольцо имперцев тем временем сжималось, и дочь начальника НБС могла быть убита или захвачена в плен кем-то из вражеских солдат.

Мирослав в состоянии величайшего потрясения и сильнейшей подавленности бесполезно бродил по горящему и разрушенному Городу. И тут ему передали, что Эльдар зовет его к себе.

Поначалу наш герой не понял даже, чего от него хотят, но затем до него дошло, что дело, видно, важное. И он двинулся, пошатываясь, к Дому Военного Руководства.

Перейдя изрытую снарядами площадь, Мирослав вошел в нужное здание и вскоре был в комнате начальника станицы, который сидел в великом горе от ссоры с любимой дочерью. Много передумал он за те минуты…

- Мирослав, я вижу, что ты в очень плохом состоянии, но… я уже все знаю.

- Что прикажете, товарищ начальник ста́ницы? – собираясь с последними силами, проговорил с трудом Мирослав.

- Можно уже Э́льдар. Я все про вас знаю.

- Спасибо… Эльдар.

- Найди Дану! Мы разругались, и я вдруг многое понял... Я не знаю, где она и что с ней!

- Есть!.. Эльдар.

***

Вскоре Мирослав уже бежал по улице, на которую ему указал Эльдар. Он с трудом пробивался сквозь плотные ряды отступавших воинов, но не то ныне заботило его.

Наш герой неким шестым чувством понял, куда Дана пошла.

…Наконец, он нашел ее. Дана сидела, сгорбившись, над телом какого-то воина и горько плакала.

- Dâna!

- Miroslav!

- Ihćųsin! Êl’dar otävjann aštohidri… (Уходим! Эльдар объявил отход!...)

- Njeirćošin a`ke… (Не говори мне…)

- Dâna, jažar ipianjatt ij opjarh `tub! (Дана, он понял и простил тебя!)

- Hjesim… äj ütaj – ktaj? (Хорошо… а это – кто?) – всхлипывая, спросила Дана.

Из-за угла показались пренеприятного вида чудища – союзники Империи.

- Njeaznan… ihćosin! (Не знаю… уходи!)

- Nje… (Не…)

- Ihćosin! (Уходи!)

- Hješim, noh biž `tur… (Хорошо, но без тебя…)

- Jebgjetin!!! (Беги!!!)

Тем временем чудища приближались, и одно из них чем-то подстрелило Дану, и та упала, не в силах идти дальше. К счастью, как потом оказалось, тот выстрел не был отравлен, ибо чудовища, скорее всего, думали захватить их в плен живыми и почти невредимыми.

Помощи не предвиделось, поэтому Мирослав стал расстреливать надвигающихся страшилищ из легкого светомета, сами же чудища надвигались на наших героев со световыми рубилами.

Так, защищая свою любимую, стал он отбиваться от явно превосходящих числом противников. Но у него в груди пылал огнь, который возжегся местью за все страдания его народа, и ярость великая, порожденная тем огнем, придала ему нечеловеческую мощь.

Чудища же приближались. Одно из них подошло к мертвому воину Страны и стало пить его кровь… Естественно, Мирослав тут же расстрелял кровососа.

Вскоре заряд кончился, наш герой стал стрелять из пищалей (запоздал, но все же: фр. pistolet< чеш. píšťala, а рус. пищаль, дудка) – бой продолжался, казалось, уже целую вечность…

Тем временем от остатков внутреннего обвода начали отступать части спецназа и охранных войск, хотя и не все отошли – некоторые остались и погибли, сопротивляясь с невозможным для людей упорством.

Честно говоря, одной из причин столь поспешного отхода войск из Города стало использование имперцами запрещенных международными законами духоподавителей (Dusùipidovolǘ) – особых приспособлений для полного подавления воли к победе и сопротивлению. Но некоторые республиканцы сражались даже после их применения!

…Мирослав тем временем сражался с чудищами их же оружием – световым рубилом.

Гора трупов стремительно росла, черная кровь чудовищ залила улицу и Мирослава…

Он же все рубил и рубил, отсекая руки, ноги, головы, разрубая тела…

Когда же наш герой понял, что не может более сопротивляться, он услышал крик Даны, которая заметила отходящих воинов охранных частей и звала их на помощь.

Отступающие услышали ее, подошли, отогнали кровососов, без числа их перебив, забрали наших героев в больницу, а труп воина – на захоронение…

***

Тем временем последние точки сопротивления на внутреннем обводе были подавлены.

Все, кто выжил, собрались за полуразрушенным средоточным обводом. Всеобщий отход завершался. Последние части спецназа и охранных войск отступали по изрытой земле, отстреливаясь от прибывавших имперцев.

Тяжелый пятидневный приступ НБС заканчивался. Пятнадцать «невинных пленников» были освобождены и отправлены на спецкорабль. Но многим «предателям» удалось уйти от имперского «правосудия».

- Toisputin! Toisputin! (Отступаем! Отступаем!) – кричал Эльдар.

Отступление завершилось в полном порядке, и Эльдар зашел в отступательный ход последним.

…Последний воин НБС отключил все ходы из станицы, чтобы в них никто не мог войти. Далее он нажал на все нужные кнопки и уничтожил большую часть систем управления из светомета.

Вскоре в ДВР вошли имперцы. Воин отстреливался, обороняя одно место... Через минуту его убили. Подойдя к месту, что оборонял он, вражеские солдаты узрели что-то и в ужасе бросились бежать, крича об отступлении.

Почему-то все побежали, вняв их словам и крикам. Но немногие смогли отойти на космокорабли: на НБС сработала последняя система – система самоуничтожения.