6 страница. Определенные различия в речевом поведении мужчин и женщин считаются доказанными

Определенные различия в речевом поведении мужчин и женщин считаются доказанными. Установлено, что женщины в большей мере проявляют тенденцию задавать вопросы, поддерживать диалог, выражая солидарность и соглашаясь с собеседником, часто стимулируют беседу минимальными ответами в виде междометий mmm, hmm и местоимений ("Вы" и "мы"), если же их прерывают или не поддерживают в беседе, то они принимают стратегию "молчаливого протеста". Мужчины часто прерывают собеседников, расположены не соглашаться с высказываниями своих партнеров, игнорируют комментарии других участников беседы или реагируют без энтузиазма, более жестко контролируют тему разговора, включая как развитие, так и переключение темы, склонны к прямому выражению мнения и сообщению о факте. Объяснение различия в поведении англоязычных мужчин и женщин10 10Приведенные характеристики мужского стиля англоязычного речевого поведения диаметрально противоположны характеристикам мужского стиля речевого поведения малагасийцев [Keenan,1974:137; 1983:237]. заключается в том, что мужчины, пользуясь властью в обществе, пользуются властью и в беседе. Корни различия в поведении женщин и мужчин состоят в базисных ориентирах общения девочек и мальчиков. Общаясь между собой, девочки учатся создавать и поддерживать отношения близости и равенства, критиковать других в приемлемой форме, аккуратно интерпретировать речь других девочек. Мальчики же учатся в общении утверждать позицию доминирования, привлекать к себе и поддерживать внимание аудитории, заявлять о себе, когда слово принадлежит другим. Стиль доминирования выражается в командах и распоряжениях, в высмеивании и присвоении кличек, в вербальных угрозах и похвальбе, в отказе подчиняться приказам, в словесных перепалках11. 11Сравните: Мужские нормы поведения вайнахов - немногословие, неспешность, сдержанность, отсутствие зазнайства, мужество. "Особенно сдержанно вел себя мужчина в доме: он за трапезу садился один, не улыбался жене при посторонних, не брал при посторонних ребенка на руки, даже в отсутствие жены" [Алироев,1990:348]. Женщины избегают открытой состязательности в диалоге, ждут знаков одобрения в виде кивков и междометий, выражают знаки интереса и внимания, дают возможность партнеру закончить свое высказывание, не оставляют без внимания высказывания других людей, соединяют свои высказывания с предшествующим высказыванием партнера по беседе [Maltz, Borker, 1982:198-210]. В дополнение к названным выше характеристикам "слабого языка" установлено, что женщины обычно приблизительно называют количество предметов ("around seven books"), а мужчины предпочитают точную цифру; мужчины чаще используют междометие О.К.("окей") в качестве показателя переключения темы. Исследование, выполненное С.Зимин, опровергает фольклорную истину о разговорчивости женщин и молчаливости мужчин. Хронометраж показывает, что мужья говорили больше жен по времени и чаще пользовались возможностью начать беседу. Женский стиль речи отличается, по мнению исследовательницы, большей имплицитностью, намеками [Zimin,1981:38]. Заслуживает внимания замечание Дж.Холмс о том, что простой подсчет языковых форм в речи мужчин и женщин может привести к неверным выводам, поскольку языковые формы многозначны. Следует учитывать субкатегориальные разновидности тех языковых форм, которые берутся в качестве социолингвистических маркеров, таких, как question-tags, модальные ограничители (hedges) "sort of", "you know", "I think", интенсификатор "of course". Выяснилось, например, что женщины используют форму I think большей частью для выражения уверенности, а мужчины - для выражения неуверенности. Мнение о женщинах как о неуверенных в себе, пассивных участниках диалога не соответствует действительности [Holmes,1990:198]. В научной литературе высказано предложение не считать нормы мужской речи прототипными [Cameron, Coates,1988:24]. Замечено, что для англоязычной речи характерен параллелизм способов доминирования в диадах "мужчина - женщина", "взрослый - ребенок", "белый - негр" [Zimmerman, West,1975; Bolinger,1980; Rothwell,1982].

По мнению А.А.Пушкина, типичный авторитарный дискурс включает следующие речевые акты: категорические директивы без права свободы выбора со стороны адресата, акты положительной самооценки, включая акты хвастовства, акты отрицательной оценки партнера, его деятельности и компетенции, акты унижения, оскорбления, угрозы, иронии и издевки [Пушкин,1990:59]. Авторитарный дискурс свойственен, в частности, группам подростков и преступным бандам, т.е. тем примитивным сообществам, которые организованы по принципу приоритета физической силы.

Приведем пример активной позиции доминирования. Джек, герой романа У.Голдинга "Повелитель мух", становится вожаком мальчишек:

"We'll hunt. I'm going to be chief."

"And then - about the beast."

"I say this. We aren't going to bother about the beast."

He nodded at them. "We are going to forget the beast."

"Now listen. We'll kill a pig and give a feast." (W.Golding).

Джек отдает приказания, усиливая свою речь фразами "Я говорю", "Слушайте", открыто заявляет, что хочет быть вожаком.

Речевая индикация статуса человека прослеживается в речи детей и взрослых [Ervin-Tripp, Strage,1985; Hickmann,1985; Ochs,1987; Andersen,1990].

Ребенок изначально не равен взрослому по статусу. Способы проявления статусного неравенства детей и формы их социализации существенно различаются в разных сообществах. Правила североамериканского и европейского речевого общения характеризуются выраженным эгоцентризмом детей и вытекающей отсюда обязанностью взрослых все растолковывать детям. В Полинезии же речь взрослых по отношению к детям является подчеркнуто социоцентричной, дети обязаны сами пытаться понять, что происходит в окружающем их мире. Дети не имеют права требовать разъяснения: такое требование ассоциируется с высоким социальным статусом вождя или приближенных к вождю. Отсюда следует и роль детей в общем разговоре: полинезийским детям следует молчать и учиться в общей беседе, которую ведут старшие, а европейские и американские дети активно участвуют в разговоре. Э.Окс показывает основные формы эгоцентричного и социоцентричного общения взрослых и детей: так, при эгоцентричном общении дети имеют право выразить на лице непонимание, недоумение, задать вопрос типа "Что ты сказал?", "Что это значит?", а взрослые пытаются угадать желания ребенка: "Тебе это не нравится?", "Ты хочешь спуститься на пол?" При социоцентричном общении вопросы-угадывания исключаются (кроме тех случаев, когда говорящий пытается выяснить желания вождя, т.е. демонстрирует свое подчиненное положение) [Ochs,1987:310,314]. Эгоцентричное общение направлено на выяснение мотивов поведения, социоцентричное общение игнорирует мотивировку поступков, здесь важен только результат. Отсюда вытекает и принципиально различная процедура судебного разбирательства в сравниваемых культурных сообществах. В некоторых индейских племенах дети должны повторять высказывания взрослых, не понимая смысла; предполагается, что понимание прийдет позже [Schieffelin, Ochs,1986:173]. Из приведенного сопоставления культурных норм можно сделать вывод о том, что социоцентричное общение отражает более раннюю ступень социализации человека.

Асимметрия в диалоге взрослых и детей (точнее, родителей и детей) проявляется в нескольких типах речевых стратегий: 1) упрощенная речь, попытки облегчить понимание12, 12Отмечено, что этот стиль общения (baby talk) чаще встречается в тех случаях, когда взрослые обращаются к чужим детям [Ervin-Tripp,1976:50]. 2) поддержка речи ребенка, 3) исправление речевых ошибок ребенка [Ervin-Tripp, Strage,1985:72]. Сюда же относится предельно отчетливое произношение, отчетливая мимика, отсутствие импликаций в высказываниях, подчеркнутое выражение оценочного модуса ("Что такое хорошо и что такое плохо"). Такую речь по-английски часто называют motherese, сюсюкающе-неестественный язык, соотносимый с детским языком-лепетом - baby talk. Выделены типологически релевантные характеристики детского языка: в фонологии это - ассимилятивное опрощение согласных звуков в звукосочетаниях (give me - gimme, stomach - tummy), замещение звука r другими согласными (l, y, w, t, d), замещение заднеязычных звуков переднеязычными, взаимозаменяемость шипящих, взрывных и смычно-щелевых согласных звуков (shoes - soos); в грамматике и словообразовании - частое использование диминутивных суффиксов (birdie, Freddy, а в русском языке возможно присоединение уменьшительно-ласкательного суффикса даже к глагольной основе: "Спатеньки хочешь?"), отсутствие служебных слов, артиклей, связок (The doll is pretty - dollie pretty), использование третьего лица вместо первого и второго (Вместо "I want" - "Daddy wants"), частичная и полная редупликация (little - itty-bitty); в лексике - тематически ограниченный лексикон: имена и обозначения близких людей, части и функции тела, базовые качества типа "хороший, плохой, маленький, большой, грязный, чистый" и др., наименование животных и название детских игр [Ferguson,1964:105-109]. Сюда же относится специфическое детское словотворчество, детское освоение грамматики по аналогии ("Меня любопытит подсмотреть", "Вырасту и буду непускателем - буду стоять у входа в кино и никого не пускать" и др.).

Несомненным индексом социального статуса является молодежный жаргон. Каждому возрасту в рамках поколения свойственна специфическая разновидность речи. Переходя рубеж молодости, люди усваивают определенный жизненный стиль, связанный с образованием и профессией. Для среднего возраста признак возраста - не единственный и не главный отличительный признак. Можно сказать, что средний возраст семиотически не маркируется. Для молодежи и юношеской культуры признак возраста является доминирующим и определяет такие характеристики молодежного жаргона, как преимущественное обозначение межличностных отношений, обозначение действий, затрагивающих интересы группы, и поступков, связанных с какой-либо чертой характера, обилие пейоративов, называющих понятия "зазнаваться", "жадничать", "обманывать", "заискивать" и др. [Уздинская,1991:24].

Разные типы речевой компетенции соотносятся со статусными индексами человека в том или ином сообществе. Упрощенная речь обычно бывает обращена к маргинальным носителям языка - детям, иностранцам, больным. Поэтому в случае несоответствия статуса адресата с возрастным индексом получателя речи у адресата возникает вопрос: "За кого вы меня принимаете?" Невнятная речь подростков является, по-видимому, одной из форм психологического протеста против обращения к ним взрослых как к детям.

Социальный статус семьи влияет на стиль общения между родителями и детьми. В меньшей мере различия между семьями обнаруживаются на уровне невербального общения, в большей мере - на уровне вербальной коммуникации: более образованные родители стремятся объяснить детям заранее правила выполнения заданий и поощряют инициативу детей, менее образованные - прибегают к объяснениям лишь в случае затруднений, с которыми сталкиваются дети, и осуществляют жесткий контроль за поведением детей [Rasku-Puttonen, 1988:17].

Индексы социального статуса в значительной мере характеризуют речь образованных и необразованных людей. В лингвистической литературе описаны контрастные речемыслительные особенности образованных и необразованных (менее образованных) людей, проявляющиеся а) в одномерности либо многомерности видения событий, б) в учете тезауруса адресата, в) в использовании классификаций, г) в оформлении речи [Schatzmann, Strauss,1972:207-215]. Л.Шатцманн и А.Стросс взяли 340 интервью у людей, переживших ураган в одном из штатов США. При этом у людей, отнесенных к нижнему слою (образование - элементарная школа) и к верхнему слою (образование - колледж), обнаружились различия в речи более важные, чем степень грамотности или богатство словаря. Так, недостаточно образованные люди могут описывать событие только с собственной точки зрения, а образованные люди в рассказе о чем-либо могут взглянуть на событие глазами других людей, могут охарактеризовать явление с точки зрения общества или какой-либо организации. Необразованным людям свойственно фрагментарное описание событий, эти люди как бы исходят из посылки о полном совпадении своей системы образов, знаний (тезауруса) с системой образов и знаний адресата. Часто используются выражения "и все такое", " и тому подобное", выступающие в качестве эрзаца детализации и абстракции. Образованные люди объясняют содержание, дают вводную информацию, иллюстрации, определяют участников, время и место, используют квалификации. Необразованные люди не мыслят в терминах классификаций и абстрактных категорий. Различие прослеживается и в организации речи: события, действия, образы, люди и места перечисляются необразованными информантами в последовательном порядке, с минимальной вариативностью союзов. Часто такие люди не могут дать последовательного изложения без вспомогательных вопросов.

Образовательный ценз значительным образом влияет на адекватный выбор речевого жанра. Речевой жанр повествования, нарратив, включающий в качестве своих фаз ориентацию (определение времени, места, действующих лиц), развитие событий, оценку, подведение итога реализуется, по данным Р.Водак, только в речи представителей среднего класса. Для нижней части среднего класса (клерков, некоторых слоев рабочих) характерна замена повествования набором обстоятельств, представляющих собой нечто вроде описания симптомов. Для рабочих в целом характерно изложение в виде сцен, т.е. типичных событий без ориентаций и оценок, без обобщений и наблюдений [Wodak,1986:134]. Эти данные коррелируют с материалами Л.Шатцманна и А.Стросса. Иначе говоря, недостаточное образование выражается в том, что говорящий не может выйти из мысленного круга "своих", близких людей, не может перешагнуть на более далекую дистанцию общения. Образование есть изучение иного языка общения, выход в иной круг по В.Гумбольдту.

Образовательный индекс характеризует и степень точности обозначения действительности. Речь идет о владении определенными терминосистемами. Большая часть терминов (впрочем, не только терминов) остается за рамками языковой компетенции среднего носителя языка. Такие слова (и понятия, ими выражаемые) являются индексами принадлежности говорящего к кругу образованных людей. Такие слова-незнакомки или агнонимы (В.В.Морковкин) могут быть выявлены применительно к каждому человеку, сколь образован он бы ни был: невозможно в наше время быть специалистом во всех областях знания. Но есть определенные тематические ключи (принадлежность слова к той или иной тематике), и образованный человек, опираясь на контекст и ситуацию, может с некоторой вероятностью определить не значение, но тематическую отнесенность агнонима. Кроме того, пассивный словарь образованного человека значительно превосходит соответствующий вокабуляр недостаточно образованного человека. Число агнонимов очень велико, но среди них есть такие слова, которые среднему носителю языка вроде бы не стыдно не знать (как правило, термины точных и естественных наук), и слова, непонимание которых в какой-то мере вызывает неудобство (некоторые политические, экономические, медицинские, педагогические, философские и искусствоведческие термины). Представляет интерес изданный в США словарь, включающий около 500 слов, которые, по замыслу составителя, могут повысить статус человека, использующего такие слова в речи [Bowler,1982]. Составитель не без иронии включил в словник специальные термины психиатрии (например, теомания - разновидность мании величия, при которой больной воображает себя богом), квази-слова, сочиненные из греко-латинских корней (какистократия - форма общественного устройства, при которой власть принадлежит худшим гражданам - в противоположность аристократии), эвфемизмы (фабулист - выдумщик, лжец, придумывающий фабулу) и др. Главной характеристикой агнонимов для языковой личности является функциональная избыточность этих слов. Дело не в том, что необразованный человек не понимает определенных слов, а в том, что определенные сферы бытия для такого человека просто закрыты.

Было бы неверным, однако, оценивать речь представителей разных социальных слоев по нормам одного - наиболее образованного - слоя. Естественное общение, сориентированное на информационный обмен и поддержание межличностных отношений в определенном ключе, регулируется ситуационными характеристиками. Речевые жанры, которым учат в школе, для бытовой речи во многом являются искусственными. Не удивительно поэтому, что люди, производственная деятельность и стиль жизни которых не связаны со словом и словесными нюансами, общаются и прекрасно понимают друг друга, не прибегая к развернутой литературно оформленной речи. Умение артикулировать идеи, детализировать и обобщать их вырабатывается методами специальной подготовки. Поэтому речь может быть оценена по различным критериям, из которых ведущим мы, вслед за Цицероном, признаем уместность, соответствие речи ситуативным условиям: "В самом деле, самое трудное в речи, как и в жизни, это понять, что и в каком случае уместно....Ведь не всякое положение, не всякий сан, не всякий авторитет, и подавно не всякое место, время и публика допускают держаться одного для всех случаев рода мыслей и выражений. Нет, всегда и во всякой части речи, как и в жизни, следует соблюдать уместность по отношению к предмету, о котором идет речь, и к лицам как говорящего, так и слушающих" [Цицерон,1972:345].

Речевая индикация социального статуса человека обнаруживается также в степени владения языком. Мы разграничиваем внешний и внутренний план владения языком, в первом случае речь идет о билингвизме, во втором - о разных видах языковой и речевой компетенции.

Почти половина населения земли является билингвами, т.е. пользуется более чем одним языком. Степень владения как одним, так и другим языком влияет на возможность получить образование и престижную работу и в определенной степени определяет самооценку человека. Ярким примером функционального билингвизма может служить распределение языков в Пакистане. Средний образованный человек в Хайдарабаде пользуется языком телугу дома, санскритом - в храме, английским - в университете, урду - на производстве или в оффисе. При этом он обычно знает диалекты телугу, каннада или тамильского языка, общаясь с обслуживающим персоналом. Проблема билингвизма приобретает все большую значимость в связи с усилившимися миграционными процессами [Romaine,1989:9]. Это относится в первую очередь к английскому языку, одному из мировых языков. Знать английский язык для многих сообществ - престижно. Местным или родным языком пользуются в быту, английским же или другим наднациональным языком пользуются, выйдя на уровень социального общения [Breitborde,1983:35]. До свадьбы молодые парагвайцы говорят по-испански, после свадьбы молодожены переключаются на родной язык - гуарани [Rubin,1962:52]. Переключение языка символизирует переключениме статусной дистанции. Английский как второй язык приобретает множество отличительных особенностей, объясняемых, в первую очередь, недостаточной степенью владения этим языком. Так, модальный глпагол may выражает в английском языке разрешение и предположение, в индийском английском этот глагол выражает только разрешение [Gumperz,1982:140].

Распространенный билингвизм в обществе, параллельное владение несколькими языками, приводит к явлению диглоссии, распределению языков по сферам общения. Родным языком пользуются дома не только потому, что общенациональным языком владеют хуже. Родной язык является своего рода пограничной полосой между своими и чужими, живущими совместно. Примером подобного использования родного немецкого языка в США является речевое поведение отца Дженни Герхардт в романе Т.Драйзера:

"Where have you been?" he exclaimed in German. (...)

"Why, I have been out for a walk," she answered confusedly.

"Didn't I tell you not to go out after dark?" said Gerhardt, utterly ignoring Brander.

"What is the trouble?" inquired Brander gravely. "What has your daughter done?"

"What has she done!" exclaimed Gerhardt, his excitement growing under the strain he was enduring, and speaking almost unaccented English in consequence. (T.Dreiser).

Герхардт намеренно отчитывает свою дочь по-немецки в присутствии сенатора Брэндера и тем самым показывает сенатору, что тому нечего делать в доме Герхардта. Демонстрируя неуважение к высокому должностному лицу, Герхардт подчеркивает, что моральный статус отца выше, чем общественный статус сенатора.

Контакт языков и культур приводит к тому, что в межэтническом общении складываются несколько языковых ситуаций: 1) используется язык одного из этносов, 2) используются на равных языки взаимодействующих этносов, 3) используются языки взаимодействующих этносов с дифференцированными сферами общения (диглоссия по Ч.Фергюсону), 4) используется чужой для контактирующих этносов язык, 5) используется вспомогательный язык-пиджин, 6) используется язык одного из этносов в предельно облегченной для иноязычного восприятия форме, такая разновидность языка именуется ксенолектом.

Языковая компетенция является одним из показателей социального статуса человека, наряду с профессией, образованием, богатством, стилем жизни. Языковая компетенция допускает несколько измерений. По признаку актуального / виртуального владения языком разграничивается действительное знание языка и социально-престижное приближение к языку (например, французский язык в дореволюционной России и английский язык в СССР в наши дни). По признаку нормативной правильности разграничивается языковая компетенция образованных людей, знающих нормативное употребление языка, и языковая компетенция необразованных носителей языка. По признаку системной правильности разграничивается языковая компетенция носителей языка, для которых этот язык является родным, и языковая компетенция тех, кто говорит на неродном языке. По признаку языкового богатства разграничивается языковая компетенция пользователей языка и языковых экспертов, владеющих разнообразными литературными либо протолитературными стилями.

Ксенолекты выделяются по признаку системной правильности. Носители ксенолектов в большинстве своем являются представителями развивающихся стран, живущими и работающими в развитых западноевропейских странах, в США или Канаде. Большой наплыв таких работников в страны с высоким уровнем жизни привел к тому, что определенные виды работ, как правило, непрестижных, оказались связанными только с носителями ксенолектов. Ксенолект сразу же распознается в речи и является индексом низкого социального статуса человека. Кроме того, с ксенолектами связаны этнические предубеждения [Roche,1989; Stewart,1990]. Можно разграничить оригинальный ксенолект иностранца и имитируемый ксенолект для поддержания контакта с иностранцем. Ксенолект как характеристика индивида есть переходный период в овладении языком, как характеристика языка - особый тип языковой вариативности.

Проблема языковой компетенции распадается на несколько частных проблем: языковая (грамматическая) и речевая (коммуникативная) компетенция в теориях Н.Хомского и Д.Хаймса [Duranti,1988; Saugstad,1989], типы языковой компетенции, уровни языковой компетенции [Богин,1986; Караулов,1987]. Проблема социального статуса человека органически связана с проблемой языковой личности и с проблемой уровней языковой компетенции. Г.И.Богин выделяет пять уровней владения языком: 1) уровень правильности, соответствие речевой норме (например, фраза "Я буду прыгнуть сейчас" является индексом ксенолекта), 2) уровень интериоризации, наличие либо отсутствие внутреннего плана речевого поступка (например, "Мы...это...по линии озеленения...с городом Кустанай...с Кустанаем" - такие фразы свидетельствуют либо о неумении говорить на данном языке, либо о той или иной форме речевой патологии, либо об экстремальных обстоятельствах общения), 3) уровень насыщенности, показатель бедности или богатства речи (например, фразы из сочинения: "В этом городе был завод. На заводе работали рабочие. Рабочие не любили завод. Работу они тоже не любили."), 4) уровень адекватного выбора, владение синонимикой (например: "Он ударил меня по лицу, и я его тоже - по физиономии"), 5) уровень адекватного синтеза, соблюдение тональности общения [Богин,1986:4-5].

Коммуникативная компетенция на высшем уровне проявляется в развитии речи как искусства. Направления развития речи как искусства реализуются как в высоком церемониальном или художественном стиле, так и в сниженной языковой игре. Языковая игра является непременным спутником разговорной речи. В языковой игре разграничивается балагурство и острословие. Первое выражается в рифмовках ("нейлон какой-то дуралон"), в фонетических деформациях ("сыпасибо", "мурмелад"), в "веселой грамматике" ("мой подруг"), в приеме речевой маски (подражание речи ребенка, иностранца, бюрократа и т.д.); второе проявляется как стилевой контраст, использование метафоры и метонимии, ирония, перифрастика, сравнения и др. [Земская и др.,1983:177-183]. В лингвистической литературе отмечено, что чем ниже образовательный уровень людей, тем более важно для них соблюдать правила языковых игр - моментально давать реплики, обмениваться шутливыми оскорблениями, вышучивать партнера, вести словесную дуэль и хвастаться, а также уметь рассказывать истории, сочинять песни, рифмовать [Chaika,1989:149]. Такие языковые игры весьма распространены в сообществах мальчишек и согласуются со способами агрессивного самоутверждения. Такие игры характерны и для афроамериканского стиля общения.

Языковая компетенция применительно к социальному статусу человека проявляется также в намеренной демонстрации степени владения языком. Известно, что многим людям свойственно заикаться от волнения, мямлить, сбивчиво излагать свои мысли при общении с вышестоящими лицами или при выступлении с трибуны без соответствующего навыка. В Бурунди люди низкого статусного ранга в общении с вышестоящими обязаны по этикету изъясняться сбивчиво и с неуверенностью в голосе. Такова норма поведения. Соответственно, в общении с подчиненными следует говорить бегло [Saville-Troike,1986:27]. Недостаточная речевая компетенция выступает в качестве показателя низкого социального статуса.

Этнографический материал дает нам, однако, и обратные свидетельства. Так, у африканского народа волоф ошибки в речи вождя считались положительным моментом: дело вождя - вести войну и судить народ, а не ораторствовать. Высокостоящим людям рекомендовалось избегать в своей речи стилистических украшений. Некоторые племена, впрочем, ценили ораторское искусство и считали, что вождь должен уметь хорошо говорить (индейское племя арауканов в Чили), в то время как племя абипон в Аргентине отдавало предпочтение боевым успехам вождя [Hymes,1972:53]. Современная англоязычная цивилизация представляет собой демократическое общество, и поэтому руководитель страны должен уметь убедить своих сограждан в правильности своей программы, а этого нельзя сделать без высокого уровня речевой компетенции. Критическое отношение к высокому уровню речевой компетенции руководителя прослеживается в рассуждении Сомерсета Моэма: "The Prime Minister out of office is seen, too often, to have been but a pompous rhetorician..." (S.Maugham) - "Премьер-министр вне своей должности оказывается часто лишь напыщенным краснобаем..." Это оценочное суждение отражает социальную необходимость высокого уровня владения речью для того, чтобы быть высшим должностным лицом, во-первых, и содержит наблюдение относительно того, что высокая степень мастерства может сопровождаться преувеличением важности этого мастерства, во-вторых.

Вероятно, в любом сообществе высокий уровень владения речью считается положительным, статусно ценным качеством, однако, для сообществ опредеденного типа цивилизации степень речевой компетенции вождя нерелевантна. Значимая несущественность речевой компетенции руководителей в определенных сообществах закрепляется традицией. Так, например, в Тикопии вожди не выступали перед племенем на собраниях, они давали инструкции своим помощникам, которые сообщали народу волю вождя. А сами вожди не считали нужным даже присутствовать на собраниях [Firth,1975:35]. Выделение специальных людей, выполняющих функции "носителей слов вождя", подчеркивает статус вождя и торжественность ситуации. В этой связи мы приходим к выводу о том, что косноязычие библейского пророка Моисея (Исход,4:10), от имени которого говорил его брат Аарон, по-видимому, объясняется социолингвистической причиной - речевой индикацией статуса вождя посредством отстранения текста от его инициатора. Сказанное свидетельствует в пользу того, что Моисей - историческая фигура, его речевое поведение продиктовано стремлением повысить свой статус как руководителя племени в дипломатических переговорах с фараоном, который, как известно, высказывал свою волю посредством своих высших советников.

Соблюдение статусной дистанции достигается также путем использования специальной речи - профессионального языка (технолекта) и жаргона. Технолекты и жаргоны выполняют специальную социальную функцию, которая реализуется в двух проявлениях (внутренняя и внешняя направленность): 1) человек, говорящий на специальном языке, стремится доказать, что он является членом определенной группы и тем самым рассчитывает на групповую солидарность и заявляет о свое праве на долю группового престижа; 2) носитель технолекта или жаргона подчеркивает свой особый статус по отношению к тем, кто не является членами данной группы. Задача профессиональной речи - не только обеспечить точное и емкое обозначение предметного мира соответствующей профессии, но и отстранить профанов, которые своими поверхностными суждениями наносят вред профессионалам, подрывая престиж профессии. Не случайно врачи (профессиональная группа с традиционно высоким статусом) должны были не только писать рецепты по-латыни, но и общаться на этом языке. Разумеется, использование латыни диктовалось не только соблюдением статусной дистанции, но и требованиями медицинской этики. Существуют определенные способы демонстрации своей принадлежности к престижной группе знатоков и профессионалов: специальные слова (термины и жаргонизмы), нестандартные употребления слов (например, "инструмент" вместо "фортепиано"), аллюзии (в частности, ссылки на авторитеты) и др.