НЕ НАДО ЖЕРТВ

Варяг ждал Егора Сергеевича. Нестеренко почему‑то запаздывал. Он должен был появиться у Варяга еще вчера, но его все не было. Это выглядело более чем странно – академик всегда держал свое слово. Варяг тревожился.

И вот наконец Егор Сергеевич объявился.

– Что‑то случилось? – это была первая фраза, которой Варяг обратился к учителю.

– Ничего особенного, – пожав плечами, отвечал Нестеренко. – Я просто задержался. На то были причины. Все‑таки что‑то неладное происходит в Питере.

– Что еще? – вскинулся смотрящий.

– Кто‑то хочет пришить Ангела. Причем так хочет, что в последний раз наш посланец едва остался жив, – доложил Егор Сергеевич.

– Та‑ак, – протянул Владислав. – И кто же этот кто‑то?

– Пока не знаем, но есть подозрение, что это дело рук вице‑губернатора Лукьянова.

– Вроде припоминаю такого, – задумался смотрящий.

– Он видный политик. Безжалостен к врагам, большой любитель клубнички. Я тут подключил Ефимовича. Он обещал достать компромат на эту «палку в колесах».

– Да, видать, еще та падла – этот Лукьянов, – жестко проговорил Варяг. – Ангел знает, кто ему ливер продырявить собирается?

– Пока нет.

– Ладно, пусть и не знает. Ему это ни к чему. Вы за ним по‑прежнему смотрите, по возможности оберегайте. Ему свои обязанности выполнять надо, а остальное – наше дело. Хочу еще сказать вам, что в Питере действительно как‑то неладно. Боюсь, что операция с заводами сорвется. Что ж, из этого надо хотя бы извлечь какую‑то пользу. Что‑то тамошний казначей, Ефимович, туману напускает. Да и остальные близки к беспределу. Вот мы и засветим их всех, почистим свои ряды. Нам отступники от закона не нужны.

– Как скажешь, Владислав. Дела по твоему освобождению идут своим ходом. Жди, я еще приеду. – Нестеренко поднялся.

– Если у меня возникнут вопросы, я вам позвоню, – сказал Варяг и, заметив удивленно вскинутые брови учителя, добавил:

– У меня тут крупный базар с хозяином был…

– Узнаю своего ученика, – причмокнув, похвалил Нестеренко. – Так и держись, мой мальчик. Недолго еще… – с этими словами Егор Сергеевич направился к выходу.

* * *

Сегодня утром в своем почтовом ящике вице‑мэр обнаружил небольшой пластиковый пакет с видеокассетой. Интересно, кто его подложил? Подобных сюрпризов вице‑мэр не терпел. Охранники толком тоже ничего не смогли сказать, только невнятно бормотали о том, будто бы приходил какой‑то молодой мужчина и, показав документы сотрудника ФСБ, поднялся этажом выше. И все! Внешность «сотрудника» они совершенно не запомнили. Прокрутив начало видеокассеты, вице‑мэр злобно скрипнул зубами. Если эта запись попадет на экраны телевизоров, то его амбиции по поводу дальнейшей политической карьеры можно будет похоронить навсегда. На минуту у Руслана Юрьевича случился паралич воли. Спокойно, надо собраться, это еще не конец! Как раз в этот момент раздался телефонный звонок.

– Я надеюсь, вам понравился мой подарок. Он, конечно, очень скромный, но весьма содержательный.

– С кем я разговариваю? – закричал в трубку вице‑мэр.

– Это неважно, Руслан Юрьевич. Важно то, чтобы мы понимали друг друга. Вы согласны со мной? – Неизвестный явно издевался над ним и проделывал это очень изысканно. Правила игры он знал отменно и держал на руках с десяток козырей, которые придавали ему ощущение силы.

– Говорите, я слушаю, – вице‑мэр призвал на помощь все свое самообладание.

– Судя по тому, как вы разговариваете, у меня имеются основания полагать, что отснятый материал произвел на вас сильнейшее впечатление. А сцена в сауне! Ну, прямо пособие по…

– Какого дьявола! Телефон может прослушиваться! – заорал в трубку Руслан Юрьевич.

– А вот об этом вам не стоит беспокоиться. Мы, конечно, не ФАПСИ, но о чистоте линии уже позаботились. Ладно, не буду вас травмировать. Нам нужен тендер… – перешел к делу незнакомец.

– Это невозможно!

– Тогда мы можем предоставить в соответствующие органы запись вашей беседы с Ильфаном, – загнусавил в трубке вкрадчивый голос.

– Я вас понял, – сдавленно отозвался вице‑мэр. Ильфан был один из тех киллеров, чей выстрел стоил не менее ста пятидесяти тысяч долларов. Его винтовка никогда не делала осечек, и если за дело брался специалист такого уровня, как он, то можно было смело заказывать свечку за упокой того, на кого указали Ильфану. Как только содержание их разговора станет известно кому‑то третьему, то счет земной жизни Руслана Юрьевича пойдет даже не на дни – на часы! Но как они узнали?! Разговор с Ильфаном происходил с глазу на глаз.

Выстрел должен был прозвучать через восемь дней в двенадцать часов дня с крыши пятиэтажного дома. Стрелять нужно было по «шестисотому» «Мерседесу» с затемненными стеклами. В это самое время глава Санкт‑Петербурга направится на важную встречу. После этого выстрела власть в городе автоматически свалится в руки Руслана Юрьевича, а это, господа, большие возможности. В преисподнюю летела не только четко спланированная операция, но и его собственная жизнь. Как только Ильфан узнает, что раскрыт, он без всякого сожаления прострелит лоб своему заказчику.

Не веселее дело обстояло и с самим мэром: если он узнает, что его заместитель поднакопил деньжат для того, чтобы устроить пышные похороны своему начальнику, то увольнение можно будет воспринимать как прощение. А скорее всего, люди из его охраны переговорят с парочкой костоломов, специализирующихся на проламывании черепов, и в одно печальное утро на труп вице‑мэра натолкнется какая‑нибудь убогонькая старушка – любительница выгуливать спозаранку своего пса.

– Так вы обещаете? – спросил неизвестный.

– Да.

– И еще одна маленькая просьба. Нам нужен список людей, участвующих в аукционе… Не слышу согласия!

– Да, – все так же тихо произнес Руслан Юрьевич.

– Чтобы особенно не докучать вам, суньте, пожалуйста, этот список в ручку двери с внешней стороны, – приказал шантажист.

– Сделаю…

– Надеюсь, вы понимаете, что мы люди серьезные, – и тотчас раздались короткие гудки.

Руслан Юрьевич подошел к холодильнику. Достал бутылку коньяка и налил сразу полстакана. Выпил коньяк одним глотком, будто воду в жару.

Закусывать не стал – не до жиру. Хмеля не ощутил, только обжег горло. Затем отыскал в папке, лежавшей на столе, несколько нужных листков и, свернув их в трубочку, сунул в ручку с внешней стороны двери. Кажется, все. Нет, кое‑что позабыл. Он поднял телефонную трубку и быстро набрал номер.

– Валерий Валентинович?… Ко мне «наведались»… Да, они…

Хорошо, жду.

Руслан Юрьевич бережно положил трубку на рычаг. Вот теперь все!

* * *

Набросив на плечи халат, Лукьянов вышел из ванны. Обтираться Валерий Валентинович не любил, предпочитал, чтобы тело обсыхало само, или накидывал мягкий махровый халат, а уж он впитывал водичку, словно хорошая промокашка. Такую привычку Лукьянов приобрел восемь лет назад, когда проходил стажировку в Англии. Что удивительно, но его не восхитили берега Темзы, одетые в гранит, совсем не впечатлили знаменитые лондонские туманы, и даже караул подле Букингемского дворца не показался ему торжественным. В какой‑то мере он был подготовлен к зарубежным изыскам и любую заморскую экзотику воспринимал без особого восторга. Что его потрясло по‑настоящему, так это странная особенность англичан принимать ванну – они никогда не смывали с тела пену и набрасывали халат прямо на мыльную спину. Пробыв в Лондоне с полгода, он стал поступать точно таким же образом, а вернувшись в Санкт‑Петербург, с удивлением обнаружил, что приобрел новую привычку и уже более не мог терпеть на теле раздражающего действия махрового полотенца.

Перед ним на низеньком столике лежал большой конверт из плотной желтой бумаги. В нем находились данные обо всех участниках предстоящего аукциона. Большинство из них были подставными лицами, за которыми четко вырисовывались контуры московских законных. В сообразительности ворам отказать было нельзя, они действовали умело и остроумно. Чувствовалось, что на них работают солидные финансисты, способные не только увидеть деньги, но и спланировать ситуацию, приводящую к значительному барышу. Более того, они едва не разрушили систему, которую лично он создал путем огромных усилий. Они посмели его шантажировать. Кого захотели напугать!

Подобная выходка выглядела перчаткой, брошенной в лицо, а на такие пакости Лукьянов привык отвечать достойно. Конечно, не стоит горячиться и следует выверять каждый шаг, но реальность такова: вице‑мэр – битая карта и вдобавок крапленая, а потому жалеть о нем не стоит. Если бы это не произошло вчера, то случилось бы через месяц. Правила конспирации требовали убирать всех тех, кто способен рассказать лишнее.

Первым в списке будущих акционеров значился некий Нестор Бурцев – в компании он занимал должность начальника производственного отдела. Судя по записям, он должен будет скупить почти пятнадцать процентов акций судостроительного завода. Это был человек Грача. Но Грач, разумеется, не знал о том, что его удалось перекупить еще неделю назад, и в день торгов он отправится в круиз по Средиземному морю. Против его фамилии Валерий Валентинович написал широким размашистым почерком: «Не опасен».

Следующим в списке был некто Труцков Иван, тоже подставное лицо.

Будет скупать танкеры. За ним стоит Шевалье. Мужик оказался несговорчивым, а, следовательно, перед торгами ему придется создать серьезные проблемы. Напротив его фамилии Лукьянов поставил вопросительный знак. Подумав, подчеркнул. Восьмым в списке значился Епифанов Александр – директор магазина детских игрушек.

Оставалось только недоумевать, откуда у мелкого коммерсанта, чьей месячной выручки едва хватает на то, чтобы купить мороженое отпрыскам, вдруг оказалась в руках сумма, которую невозможно потратить даже за сто жизней. Имеет большое желание скупить половину сталелитейного завода. Без особого труда было установлено, что через него будет действовать московский вор Резван. Подумав, Валерий Валентинович написал: «Не опасен». На этого кадра тоже можно накинуть подходящий ошейник. За час до аукциона у него исчезнет единственная дочь и грубоватый мужской голос известит его, что если он осмелится появиться на торгах, то уже на следующий день получит в посылке голову своего единственного чада. От таких веских аргументов ломались и более сильные личности.

Под одиннадцатым номером значился Пименов Матвей. Совершенно незаметный старичок шестидесяти пяти лет, род занятий – служащий в банке.

Обыкновенный сморчок, каких немало на городских улицах, взгляд пустой и скользящий, таким хорошо высматривать в кустах пустые бутылки. Но впечатление было обманчивое, этот человек обладал очень сильным характером и в предстоящем спектакле обязан будет сыграть не последнюю роль. Лукьянов обвел его фамилию кружком и жирно написал: «Надежен». Перевернув листок бумаги, он отыскал еще три фамилии тех, кто будет задавать тон на предстоящем аукционе, и тоже обвел их жирным эллипсом. Неожиданно раздался телефонный звонок. Валерий Валентинович поднял трубку:

– Да.

– У нас все в порядке, – негромко известил его спокойный голос.

– Кто? – поинтересовался Лукьянов.

– Вице‑мэр и председатель Госкомимущества! – отозвалась трубка.

* * *

Вторая крупная неудача за последние сорок восемь часов – это уже явный перебор! Сначала вице‑мэр, а теперь вот и председатель Госкомимущества.

Причем действовал убийца по одному сценарию, с той лишь разницей, что незабвенный Руслан Юрьевич был застрелен в висок, а председатель Госкомимущества убит выстрелом в затылок. Очевидно, в последней ситуации покойничек пытался играть роль радушного хозяина и даже хотел угостить своего убийцу чашкой кофе. Напрашивался вывод, что он был очень хорошо знаком с убийцей. Если дело пойдет так и дальше, то вести разговоры станет не с кем.

Стоит только найти у человека какую‑то слабинку, как его тут же убирают.

Такое активное сопротивление Ангел встречал впервые. Авторитет законных всегда был настолько велик, что достаточно было всего лишь намекнуть, с кем придется иметь дело, как представители любой системы становились сговорчивыми, а иные и вовсе от страха теряли дар речи.

Ангел нажал кнопку пульта, и на экране во всей красе появился вице‑губернатор. Кассету с развлечениями вице‑губернатора Ангелу всего несколько часов назад передал Ефимович.

Лукьянов был великолепен. Породистый самец, ничего не скажешь, с такой фигурой и с такими внушительными причиндалами, как у него, можно стоять в образе статуи где‑нибудь на лестнице Эрмитажа и радовать посетительниц совершенством мужского тела. Через пару минут начнется кульминационный момент, когда жрец и его слуги начнут торжественно справлять вакханалию, совокупляясь с поклонницами Диониса. Стоп! А это кто?

Всмотревшись, в одной из жриц любви Ангел узнал Зинаиду. Правда, здесь она была значительно моложе. Он перемотал пленку. Сомнений больше не возникало. Это была она, причем во всей красе! На фоне ярко‑голубого неба ее обнаженное тело смотрелось с экрана телевизора очень эффектно. Кожа казалась необыкновенно светлой, а пушок в низу живота напоминал маленькое пушистое облачко.

Неожиданно дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Зинаида. С распущенными волосами, высокая, она выглядела хрупкой, незащищенной и очень трогательной. Ангел мгновенно отключил видеомагнитофон. Он старался не смотреть в ее сторону. Зинаида подошла к Ангелу и по‑хозяйски устроилась у него на коленях. Гибкие руки девушки мягко обвили его шею и притянули к себе.

– Тебе нечего больше делать? – спросил Ангел. Получилось сурово, даже слишком. Он отсек дальнейшее проявление ее нежности. Зинаида поднялась, небрежно отряхнула ладошкой пижаму, как будто сидела не на коленях любимого, а на слежавшемся навозе, и после некоторого раздумья произнесла:

– Это все, что ты мне хотел сказать?

Никаких воркующих ноток, в голосе остались только хрипловатые интонации. Стараясь сдержать прорывавшийся наружу гнев, Ангел холодно проговорил:

– Нет, не все! – с этими словами вновь включил видеомагнитофон. На экране в тот момент Зинаида опустилась на колени перед Лукьяновым и, обняв его за бедра, прильнула губами. Китайцы называют этот элемент обольщения очень красиво – «игра на флейте». И по движениям ее губ чувствовалось, что она очень хорошо освоила этот тонкий и очень нежный инструмент.

Ангел внимательно следил за ее лицом, которое вдруг покрылось меловой бледностью, а спустя миг сделалось пунцовым.

– Вот теперь все, – произнес он, когда «музыкальная» партия была отыграна.

– А что ты вообще обо мне знаешь?! – вспылила Зинаида. – Или ты думаешь, что я всю жизнь прожила паинькой, держась за мамину юбку? У меня тоже была своя жизнь, и мне тоже нужно было зарабатывать деньги на хлебушек. – Судя по ее тону, особенно оправдываться она не собиралась. – Вспомни, где ты меня подобрал! В театре? В консерватории? А может быть, в библиотеке? В третьеразрядном кабаке, где обычно снимают провинциальных шлюшек за тридцать баксов! В конце концов, выключи ты этот телевизор! – голос женщины перешел на крик.

Теперь лицо Зины выглядело настолько белым, на нем даже проявились мелкие веснушки. Она замолчала, бестолково терзая на правом безымянном пальце колечко с крупным изумрудом.

– Мне следовало бы тебя убить, – тихо, но со всепоглощающей ненавистью в голосе процедил Ангел. – Возможно, я это сделаю, но позже. Все зависит от того, как ты себя поведешь. Сейчас меня совсем не интересуют твои личные отношения с Лукьяновым, сколько и когда он тебя имел. Я многое понял, посмотрев вот эту порнушку. Мне нужно знать, что это за человек и… случайно ли ты оказалась в моем доме. Теперь на этот счет у меня имеются очень сильные подозрения.

– Все это не так… – воспротивилась было женщина, но Ангел не дал ей договорить.

– А как? Объясни, – жестоко потребовал он. Даже сейчас, раздавленная, с набухшими от слез глазами, Зина не потеряла своего очарования.

Выглядела этакой беспомощной сказочной Машенькой, которую обидел серый волк.

– Послушай, детка, я совсем не подхожу на роль утешителя. Ты меня знаешь только с одной стороны. Если ты будешь очень упираться, так я могу тебе доказать, что бываю очень даже плохим мальчиком. – Ангел сел напротив, накрошил в трубку табачку и, сунув в нее зажженную спичку, сладостно затянулся:

– Я жду исчерпывающего рассказа, крошка.

– Его зовут Валерий. Я знаю его шесть лет, – вздохнув, заговорила Зинаида. – Еще тот самец! Может, тебе это покажется странным, но именно он лишил меня в свое время невинности. Он же сделал меня и проституткой. Жениться обещал, гад! А у самого в это время была очаровательная жена и двое сыновей.

Одному четырнадцать лет, а другому пятнадцать. Я же в него была влюблена, как кошка! Мне было семнадцать лет, все виделось сквозь розовые очки. А тут он – взрослый солидный мужчина, едва ли не каждый месяц меняет дорогие тачки. Водил меня по кабакам, ну я и не устояла, отдалась ему где‑то в загородном доме.

Потом из меня два дня кровь текла.

– Опусти ты эти душещипательные подробности, крошка, – без тени сострадания перебил ее Ангел. – Дело говори! Что дальше было?

Зина невесело усмехнулась:

– Потом он меня проиграл в карты, как какой‑нибудь мелкий фраер.

Жалко ему было отдавать тысячу баксов, видите ли. Целый месяц жила с каким‑то пузатым и потным турком. Тот огромный был, как глыба, а стручок‑то у него маленький! – мстительно произнесла сквозь зубы Зина. – Только щекотал, и никакого удовольствия.

По лицу Ангела скользнула презрительная улыбка – в какие бы одежды бабы ни рядились, а если разобраться, все на одно лицо!

– Дальше! – потребовал он.

– А что дальше‑то? – возмутилась Зинаида. – Потом все как по накатанной. Сначала у меня появился второй, потом третий, – она немного помолчала. – Четвертый зацепил меня крепко. Валерий свел меня с ним на одной из презентаций. Он оказался каким‑то очень влиятельным финансовым тузом. Ему тогда еще и тридцати не было, а у него уже счета в швейцарском банке имелись с восемью нулями.

– Он тебе сам, что ли, об этом доложил? – поморщился Ангел.

Зина рассеянно захлопала глазами, а потом пояснила:

– Он мне показал свои кредитные карточки.

– И что же потом с ним случилось? – поинтересовался Владимир.

– Его убили! – голос девушки прозвучал глухо.

– Вот как плохо иметь длинный язык. Если хапнул, так, будь добр, держи язык за зубами, – наставительно прокомментировал Ангел.

– После него у меня с год никого не было, – пропустив замечание Владимира мимо ушей, продолжала Зинаида. – Никак не могла залечить душевную рану. Я ни с кем не хотела встречаться, не могла никого видеть, а когда немного отошла, в моей судьбе вновь возник Валерий. За это время он сделал блестящую карьеру. Вступил в одну из демократических партий, потом приглянулся кому‑то наверху, и его продвинули в вице‑губернаторы области. Я не знаю, чем он занимался, но он очень непростой и темный человек. Именно он приказал мне познакомиться с тобой. Откуда‑то ему стало известно, что ты любишь захаживать в тот самый бар поздно вечером, перед самым закрытием. Ему также было известно, что ты далеко не монах и наверняка захочешь пригласить симпатичную девушку на ночь. И, представь себе, не сможешь пройти мимо меня. Как видишь, он в тебе не ошибся.

– Стратег, – едко согласился Ангел. – Зачем ему это было нужно?

– Он мне приказал, чтобы я все время находилась рядом с тобой.

Узнавала, чем ты занимаешься, и запоминала людей, что встречаются с тобой.

– Как ты с ним общаешься? – спросил Ангел.

– У меня есть его телефон, – поколебавшись, призналась Зинаида.

– Ах ты, стерва! – вспылил Владимир. – Так, значит, это была его идея навязать мне твое общество, когда я собирался в Москву?! – Он ухватился за вьющийся локон Зины и притянул ее к себе. – Ты же все время вопила, что тебя изнасиловали! Так это все было подстроено?! Ну, говори же, стерва! Чего молчишь?! – тряс он любовницу за волосы.

Ангел чувствовал, что теряет самообладание. Нечто подобное с ним произошло однажды в далекой сибирской деревушке, где он случайно столкнулся с чужаками. Тогда он отправил на тот свет сразу троих. Просто в голове что‑то замкнуло, и он, уже не отдавая себе отчета, действовал автоматически. Ангел так и не сумел понять впоследствии, что же это тогда с ним произошло – отточенная выучка бывалого урки, готового ко всяким неприятностям, или помутнение разума.

Одним резким движением он мог перешибить сейчас Зинаиде позвонки и, как поломанную куклу, швырнуть куда‑нибудь в угол. Лицо девушки исказилось от ужаса.

– Да. Это правда, – Зина с трудом смогла справиться с охватившим ее испугом. – Только не пугай меня, пожалуйста. Я сама не знаю, что со мной происходит. Но я вдруг поняла, что ты нужен мне. Я буду твоей собакой, можешь бить меня, но не прогоняй. Мне некуда идти!

Ангел прикрыл глаза, со всей силы сжал кулаки и резко выдохнул.

Сейчас следовало выдержать продолжительную паузу. Но после такой вспышки ярости она дается труднее всего. Молчание продолжалось не более пятнадцати секунд.

– Поди прочь… стерва! – процедил Ангел, окидывая Зину ледяным взглядом. – Чтобы ты никогда больше не показывалась на моем пути. Если я тебя увижу хотя бы еще раз, то просто разорву напополам, – многозначительно и спокойно пообещал вор.

Ангел узнавал свой голос, слышал собственные интонации, но он никак не мог отделаться от ощущения, что сказанное произнес какой‑то неведомый ему человек. Самое ужасное заключалось в том, что Зинаида очень нравилась ему.

Ни с одной из женщин ему не было так хорошо и спокойно. Подобное открытие он сделал буквально в первые минуты их встречи. И законник имел все основания полагать, что самые прекрасные часы в их общении еще не наступили. Жаль, что все вышло так мерзко.

– Я никуда не пойду! Ты ведь не хочешь этого? – внезапно произнесла женщина, и в голосе ее сквозила плохо скрываемая надежда. Ангел готов был поклясться, что в ее словах отсутствовала фальшь. – Не хочешь ведь, правда?

Ну как объяснить этой дуре, что веру не меняют в одночасье. Да и потом, как поверить человеку, уже единожды солгавшему?

– Правда, – выдавил из себя Ангел. И к собственному удивлению, не почувствовал в своей душе никакого раздрая.

Все выглядело органично. Он возвращался к себе прежнему, к мальчишке из далекого сибирского поселка, влюбившемуся в красивую зэчку, для сладостных встреч с которой приберегал утаенные полтинники.

– Послушай меня, девочка, – снова заговорил Ангел, пытаясь проглотить ком в горле. – И не надо так счастливо улыбаться, я еще не все сказал. Наши отношения останутся прежними, если ты будешь выполнять все то, что я тебе говорю.

– Я согласна, – по‑детски растирала Зинаида кулаком слезы.

– Мне не нужно от тебя никаких жертв. И первое, что ты сделаешь, так это по‑прежнему будешь дружить со своим старым другом. Как ты там его называешь, Валерий? И не надо капризничать, девочка, я ведь могу и раздумать.

Лучше тебе не злоупотреблять моим расположением. Второе – ты ему будешь рассказывать то, что я тебе скажу.

– Конечно! – кивнула женщина.

– Не надо так радоваться, – оборвал ее Ангел. – Я еще не все сказал. Предупреждаю тебя, моя детка, как бы я к тебе хорошо ни относился, ты должна знать, что у тебя только один рот, а следовательно, и хавать ты должна ровно столько, сколько вмещает твой желудок. Если я хоть однажды почувствую, что у тебя возросли аппетиты и ты пытаешься есть в два горла, то ты можешь сильно поперхнуться. Не понимаешь? Тебя просто не найдут. Твое очень красивое и сексуальное тело я прикажу растворить в соляной кислоте, которая просто ничего не оставит от тебя. Ты меня хорошо поняла? А теперь вытри слезы, глупышка, – он почти нежно провел рукой по щеке Зинаиды. – Ты же у меня такая очаровашка.

Кстати, я хочу тебе сказать, ты весьма неплохо будешь смотреться на большом экране. Не надо смущаться, это тебе не идет, ты сразу теряешь половину своего очарования. Если будешь умненькой девочкой, обещаю тебе главную роль в каком‑нибудь телесериале о монашеской жизни. Вакханку ты сыграла отменно, интересно посмотреть, какая же из тебя получится монахиня!