Тот, кому звонят

Вот–вот должны были начаться месячные. Начинала ныть голова, двигаться становилось до раздражения неприятно. Наверное, месячные начнутся послезавтра. Каждый раз в такой период от этого ужасающего предчувствия приходили мысли, не лучше ли вообще удалить все женские органы.

Она небрежно сбросила шерстяное одеяло, встала, открыла дверь комнаты и вышла на кухню. В квартирах в 30 кв. м кухня всегда темная, потому что окна в них маленькие. Она достала кукурузные хлопья, залила их молоком и начала есть. В такой пище мало жиров, поэтому она хороша для поддержания фигуры. «Сесть что ли на виноградную диету? Но виноград очень дорогой. Что если всю жизнь есть один виноград? Тоже хорошо. Да и умереть после того, как всю жизнь ел виноград, совсем не плохо».

В комнате послышалось назойливое пи–пи–пи пейджера. Она отодвинула недоеденные хлопья и пошла в комнату искать его. По всей видимости, сегодня таки будут снимать. С трубкой радиотелефона в руке она вернулась в кухню. — Алло! Это я, Сонхва... Да... Сегодня в два? А сколько времени займет? Около двух часов?.. Да, хорошо. До встречи!

Положив трубку и пейджер на стол, она продолжала есть хлопья. «Почему сегодня в тарелке никак не убывает?» Она начала нервно работать ложкой. Режиссер сказал прийти к двум, но Сонхва прекрасно знала, что это всего лишь его планы, а на самом деле все зависит от того, во сколько приедет главная героиня. Сонхва уже два года работает дублером, но ни разу не видела, чтобы актриса, исполняющая главную роль, приходила на съемки вовремя. Тем более в те дни, когда снимались любовные сцены. На самом деле это было очень смешно. Но нельзя сказать, что Сонхва не понимала настоящую причину, по которой на такие съемки они приходили позже, чем обычно.

Она на время задумалась, но потом внезапно встала со стула. Будто забыв что–то, она пошла обратно в комнату и достала из сумки еще один пейджер. Увидев, что непринятых сообщений на нем нет, она опять вернулась за стол. Она стала рассматривать пейджер: это была самая простая дешевая модель черного цвета. «Сейчас же выпускают стильные пейджеры, “карточные” пейджеры... Так много компактных и красивых моделей! Как можно с таким ходить?». Но нельзя сказать, что ей было неприятно. «Он стоит на вибрации». Она до сих пор совершенно отчетливо помнила выражение лица молодого человека, который с этими словами отдал ей свой пейджер и поспешно исчез. Как он и сказал, пейджер действительно стоял на вибрации. Но почему же он на него не звонит? Почему не вызывает ее?

Еще до того как войти в поезд, она ощущала его присутствие. Продвигаясь вдоль желтой линии, он приближался к ней. Он шел будто по канату, расставив руки в стороны, как пингвин, а когда он остановился, она поняла, что он заметил ее. Как и всегда, она опустила глаза и осторожно следила за его движениями. Она считала, что надо уметь получать удовольствие от сознания того, что кто–то за тобой наблюдает. «Кто бы что ни говорил — все–таки я актриса», — думала она. Она чувствовала, что он, похоже, какое–то время смотрел на нее, а когда подошел поезд, он встал в первом ряду и ждал. А она подошла и встала прямо за ним. Он вздрогнул, будто испугался чего–то, посмотрел на нее. Выражение его лица говорило, что он чутко реагирует на ее движения. Это было не такое уж и плохое ощущение.

Она встала из–за стола, бросила тарелку с остатками хлопьев в раковину и вернулась в комнату. Она сняла футболку, которая была у нее вместо пижамы и встала перед зеркалом. Сняв футболку, она осталась совершенно нагой. Она осмотрела свою спину и поясницу в высоком, стоящем на полу зеркале. Уже четыре дня она ходила без нижнего белья, и вот с бедер практически исчезли следы от трусов. Следов от бюстгальтера, остававшихся на спине и подмышками, тоже не было видно. Чтобы не было этих следов, за четыре дня до съемок она перестает носить нижнее белье. Несколько минут она рассеянно смотрела на себя в зеркале. Такая жизнь длится уже четыре года. Первые съемки, на которые ее отправили в школе моделей, были съемками рекламы нижнего белья. Возможно, это и определило ее дальнейшую судьбу. Всегда так было. Ни оценки, ни результаты тестов на профпригодность, ни записи в личном деле не влияли на ее судьбу. Судьбу ее решало настроение преподавателей школы моделей, то, какой сегодня цвет неба или влажность воздуха, и то, что кто–то увидел ее в фильме. Да, именно это. И еще тот мужчина. Когда–то она любила его. Вернее, она мечтала через него попасть в другой мир.

Впервые она встретила его в джаз–баре на Итэвоне. Он сказал, что работает в компании, которая выпускает полупроводники. На его опрятном сером пиджаке был значок корпорации, в которую входила его фирма. Она представилась студенткой актерского факультета. Когда он заговорил о «Потемкине» Эйзенштейна и о технике монтажа, она растерялась. Увидев, что она ничего не может ответить, он вежливо спросил: «Так Вы, наверное, специализируетесь на актерской игре?» — «Я просто плохо учусь», — ответила она и глупо засмеялась.

Он сказал: «Такое чувство, что где–то я Вас уже много раз видел».

Через три месяца, когда они вместе поехали в отпуск в Пусан, он заговорил о свадьбе. Он сказал: «Давай поженимся». И с этими словами запустил руку под ее белье. Она верила этим словам. Тогда еще она верила. Через месяц он сказал, что в одном фильме он увидел девушку, у которой родинка на ягодицах в том же месте, что и у нее. «Это просто совпадение», — попыталась она отрицать, но тогда он с самодовольной улыбкой протянул ей женский журнал. Там, повернув голову назад, стояла девушка в одних трусиках, в той девушке любой бы узнал ее, Сонхва. Когда она повернулась, чтобы уйти из его дома, он взял ее за локоть и сказал: «Давай еще раз. Напоследок». Она вернулась и разделась. В свете флуоресцентной лампы, глядя прямо ему в глаза, она сняла с себя все и обняла его. Очень долго он не мог возбудиться. Когда она выходила из дома, за ее спиной громко хлопнула железная входная дверь.

Может быть, он все знал с самого начала. Такая мысль делала ее положение еще более жалким, и она покачала головой. Ну если и знал, так что ж? Все равно все в прошлом, и он никогда не вернется. Она начала собираться на работу.

Она наклеила пластырь на соски, чтобы они не были видны под одеждой, аккуратно побрила подмышки. Пена для бритья очень освежает. Накинув на голое тело одну только комбинацию, она надела длинное платье. Этого должно быть достаточно, чтобы не просвечивалось. Она еще раз посмотрелась в зеркало и вышла из дома. По внутренней стороне бедер поднимался холодный воздух, по которому можно было ощутить, что на дворе осень.

— Ой, забыла!

Уже почти выйдя из двора дома, она развернулась и заспешила обратно домой. Открыв ключом дверь, она взяла с кухонного стола черный грубый дешевый пейджер и сунула его в сумку. Ей самой показалось смешным то, что она сделала, но выкладывать пейджер обратно не стала.

— Сегодня он мне точно позвонит, — подумала она с уверенностью. Вчера сразу позвонить он стеснялся, да и, наверное, у него были какие–то дела. Ведь поэтому он не стал идти за ней, а просто быстро отдал ей свой пейджер и исчез. Скорее всего, ему–то можно было не врать, что учишься на актерском факультете. Потому что он наверняка не бросит девушку, даже если та ему скажет, что она дублерша, которая заменяет актрис в постельных сценах. Если он с такими словами отдает свой пейджер — в нем и робость, и оригинальность, и этого вполне достаточно, чтобы думать о нем так. А если он действительно сегодня пришлет ей сообщение на пейджер? Пойти на встречу без нижнего белья или предложить назначить встречу на завтра?

Может быть, пейджер, это то же самое, что запах самки у животных. Когда она носит пейджер с собой, он отовсюду может вызвать ее. На самом деле, получается, что один тот факт, что она носит с собой его пейджер, уже говорит о том, что она принимает его. Не очень приятный вывод, но тем не менее выбросить пейджер она не могла. Ей даже начинало казаться, что если она выбросит его, может быть, оборвутся все ее связи со всеми людьми на свете. Поэтому пейджер стал своеобразным глазом. Она уже привыкла к таким глазам, которые смотрят на нее откуда–то издалека.

Как–то раз она зашла в маленькое кафе–гриль. Там она увидела себя. Прямо над местом, где она сидела, в купальнике на камне лежала она сама. Это был календарь ликерно–водочной компании с рекламой холодного и чистого рисового вина. В тот день собственное изображение на календаре ей показалось каким–то особенно чужим, и она, отвернувшись, молча начала пить. Сначала она не смотрела на календарь, но когда она выпила вторую рюмку, она стала часто мельком поглядывать в ту сторону, и в конце концов расплакалась. Почему она заплакала? Что тут такого? Это ведь не порнография, это же реклама, она там даже в купальнике. И ведь это ее работа. Да, она заплакала не от досады. Она решила думать, что ей просто показалось, что на фотографии ей очень холодно. В самом деле в тот день, когда ее фотографировали, было холодно. Поскольку это были съемки на календарь, снимали, скорее всего, где–то в октябре. Руководитель группы сказал ей, чтобы она представила, что сейчас лето. Конечно, думать можно все что угодно. Можно думать, что пляж Кёнпхо–дэ — это Пхукет, что эта фотография не для календаря, а для рекламы косметики. Но дрожь, покрывающую мурашками все тело, не обманешь.

Входя в студию, она взяла себя в руки. В студию она вошла без десяти минут два. Она хотела поправить макияж, но передумала. Все равно лицо отчетливо не будет видно. На часах полтретьего. Главной героини, конечно же, все еще нет. Режиссер Чжо беспрерывно пытается найти актрису по мобильному телефону, но, похоже, ему это не удается. Она задумчиво посмотрела на мобильный телефон. Ей подумалось, что пейджер — это как проститутка за стеклом на улице Миари–Техас, а мобильный телефон — это высококлассная девушка по вызову. Как–то раз, проезжая мимо на такси, она увидела людские витрины. Таксист сказал, что эти девушки за стеклом ждут, пока их кто–нибудь позовет. А высококлассные девушки по вызову или известные «кисэн», такие, как Хван Чини, например, напротив, могут не только сами выбирать партнера, но и даже вызывать его. «Да, пейджер — это как дешевая проститутка», — повторяла она с презрением. Говоря это, она все же проверила, включен ли пейджер. До сих пор от него не было сообщения. «Неужели он забыл? Хоть бы кто–нибудь позвонил... Пусть даже его друг!» — почти что молила она, сжимая пейджер в правой руке.

Холодно. Она потерла руки. В конце сентября в студии было холодно. Вскоре должны будут вклю-чить освещение, тогда станет теплее, но пока еще было холодно. Персонал съемочной группы сидел, разбившись на компании по три– пять человек, все ждали главную героиню. Минут через 40 появилась женщина в миниатюрных темных очках. Не успела она открыть рот, чтобы сказать, почему опоздала, режиссер сам спросил: «Сейчас, наверное, большие пробки? Да?»

Рассеянным взглядом она наблюдала, как главная актриса, сидя в отдаленном углу студии, поправляет макияж. Да, ей надо наводить марафет даже перед съемками постельной сцены. Когда та закончила поправлять макияж, сразу начались съемки. Героиня сидит с мужчиной за столом рядом с кроватью и делает вид, что пьет коньяк. В бутылке из–под коньяка кока–кола. Актриса то и дело подносит ко рту бокал с выдохшейся кока–колой. Спустя какое–то время, она пошатывается на ходу, мужчина пытается поддержать ее за руку, но она вырывается и бьет его по щеке. «Снято!» — крикнул режиссер. «Больно было?» — спросила она, искусственно улыбаясь и поглаживая щеку партнера.

— Эй, дублерша

Сонхва молча встала и подошла к кровати. Ее практически никогда не называют по имени. Режиссер дает краткие наставления: «Видели, как она его ударила? Это его взбесило, он ударяет ее, кладет на кровать и начинает насиловать. Все понятно?» Чтобы переодеться в одежду главной героини, Сонхва зашла вместе с актрисой в гримерку. Она тайком взглянула на актрису: фигура у нее была хуже, чем казалось. «У Вас хорошая фигура», — сказала ей актриса с оттенком зависти.

Раза четыре она получила пощечину от актера. Он не спросил, не больно ли ей. Потом раз пять она была брошена на кровать, раза четыре раздета. Около трех часов пришлось пробыть без одежды, дыша запахом пота актера. «Не оставьте синяков», — робко попробовала протестовать Сонхва, но актер никак не реагировал. Будто и не слышал.

Когда Сонхва собралась выходить из студии, режиссер протянул ей конверт. Выйдя на улицу, она купила две бутылки «Gatorade» и выпила их залпом. «Впитывается быстрее воды». Так говорилось про него в рекламе. Но даже к тому времени, как фруктоза вполне была усвоена ее организмом, пейджер все еще ни разу не зазвонил. По дороге домой она зашла в магазин и купила четыре бутылки пива и пакетик арахиса. В такой день нужно было обязательно выпить, пусть даже в одиночку. Она вернулась домой, сняла платье и надела трусы и бюстгальтер. Теперь она успокоилась. Без белья чувствуешь какое–то беспокойство и пустоту. После этого она села за стол и открыла бутылку.

Кто этот человек? Вертя в руках пейджер, она рисовала его в своем воображении. Она представляла его то альфонсом, кочующим по кабаре, то малообеспеченным учеником–старшеклассником, то сыном олигарха, не подчинившимся воле своих родителей, то писателем. Больше всего ей нравился вариант с писателем. «Он стоит на вибрации...». Раз он так сказал, значит, он точно писатель. Наверное, от него ушла девушка за то, что, не имея постоянной работы, он только пишет рассказы. Его девушка, очевидно, вышла замуж за другого и уехала учиться за границу, а он тосковал от одиночества и как раз в этот момент встретил ее, Сонхва. Он, наверное, сейчас рисует ее в своем воображении и пишет об этом рассказ. Поэтому он и боится встретиться с ней. Боится, что когда ее увидит, его фантазии не оправдаются, и он не сможет дописать рассказ до конца.

Она решила подождать, пока он закончит писать свой рассказ. Когда пейджер начнет вибрировать, это будет знак, что рассказ написан. Они пойдут куда–нибудь выпить на деньги, которые она заработала, притворяясь, что ее насилуют. Выпьют там, под календарем с рекламой, прохладного и чистого рисового вина.