Глава 19 Под куполом цирка

Никогда и никуда я еще не ездила в одиночестве, но своего страха и нерешительности твердо намеревалась Майлсу не показывать. Прибыв на городской вокзал, он сразу достал из багажника мой чемодан и замер в ожидании дальнейших распоряжений.

– Спасибо, Майлс, дальше я сама, – сказала я.

– О нет, мисс Ли! Я передам вещи носильщику. На какую платформу идти?

– Не стоит беспокоиться, я прекрасно управлюсь сама. Люблю путешествовать одна. Мне это не впервой, – пояснила я и бодро улыбнулась, скрывая смятение.

Он, чуть поколебавшись, поставил чемодан на землю и произнес:

– В таком случае счастливого пути, мисс Ли.

– Еще раз спасибо тебе, Майлс.

Я взяла багаж и быстро направилась в здание вокзала, по дороге остановившись, чтобы помахать своему верному помощнику. Увижу ли я его когда-нибудь? Шофер стоял, глядя мне вслед, но, к счастью, не стал догонять, чтобы проводить до вагона.

Под гулкими сводами я озиралась по сторонам. Всюду сновали озабоченные пассажиры, могучие носильщики, то и дело раздавались сообщения о прибытии и уходе поездов. Эта музыка дальних странствий была завораживающей и одновременно пугающей. У газетного киоска я заметила рыжеволосого полицейского, который оживленно болтал с человеком в форме железнодорожника. Оба были молоды и на вид вполне дружелюбны. К ним я и решила обратиться.

– Простите, вы не подскажете, где я могу приобрести билет до Техаса?

– До Техаса? – Вокзальный служащий просиял. – Техас – штат не маленький. Но вам, наверное, известно точное место назначения?

– Да, сэр, разумеется.

– Тогда идите прямо по этому коридору, потом направо, там и увидите кассы, – продолжая улыбаться, сказал парень.

– Большое спасибо!

– Послушайте-ка, мисс, что у вас в руках? Куколка! Да она настоящая красавица, точь-в-точь как вы! – добавил он. Я и забыла, что все время крепко прижимала к себе малышку Ангела. – Надеюсь, вы с ней не сбежали из дома?

– Что вы, сэр, нет!

Они вместе с полицейским громко рассмеялись. Кассы я нашла быстро, а вот разговор с кассиром затянулся. Дело в том, что я попросила билет до Фуллертона, штат Техас. Это название было моим единственным ориентиром в поисках бабушки Джаны. Я думала, что, добравшись до этого городка, дам ей оттуда телеграмму, и она не откладывая приедет за мной. Однако кассира смутило название безвестного городишки. Он долго просматривал расписание.

– Фуллертон, штат Техас? Боюсь, наши поезда там не останавливаются, мисс. Какой ближайший крупный населенный пункт?

– Э-э… сейчас припомню…

– Хьюстон? Даллас? Эль-Пасо?

Я готова была удариться в панику. Если сию же минуту не ответить, кассир заподозрит неладное, решит, что я удрала из дому, и наверняка известит вокзальную полицию. А для меня не было бы казни страшнее, чем возвратиться в Фартинггейл на полицейской машине и предстать перед очами матери в разгар ее дурацкого благотворительного празднества.

– Даллас, – быстро сказала я. Главное сейчас добраться до Техаса, а уж там легче будет связаться с бабушкой. Я была уверена, что она немедленно двинется мне навстречу, как бы далеко от ее дома я ни оказалась.

– Значит, Даллас… – продолжал шуршать расписанием кассир. – Единственное, что я могу предложить вам, – это поезд на Атланту, откуда вы транзитом доберетесь до Далласа. Или вы пожелаете ждать завтрашнего утра, когда туда пойдет прямой экспресс?

– Пусть будет транзит, – смело молвила я.

– Ясно. Обратный билет?

– Нет, только в один конец, – отважно продолжала я.

– Сидячий, купейный, люкс?

– Купейный.

Он кивнул и начал распечатку.

– С вас сто шестьдесят два доллара.

Сто шестьдесят два доллара! Я ужаснулась. Это значит, у меня на руках почти не останется денег. Эх, надо было попросить сидячий вагон, да поздно. Ни в коем случае нельзя намекнуть кассиру, что у меня мало денег. Мало ли что он подумает. Я поспешно отсчитала нужную сумму и через мгновение держала в руках билет.

– Ваш поезд отходит с третьей платформы через пятнадцать минут. Переход в тоннеле, потом направо. Успеете!

– Спасибо!

Итак, я получила билет и шла по перрону. Только сейчас я осознала суть своего поступка, и сердце мое отчаянно заколотилось. Я вдруг испугалась, что от переживаний грохнусь в обморок. То-то будет шуму! Сразу соберется толпа, подбежит молодой рыжий полицейский, начнет отгонять зевак, задавать вопросы… Страшные фантазии неожиданно придали мне сил, и я чуть ли не бегом побежала на платформу. Поезд еще не подали, и народу на перроне было немного. Я заняла место на скамейке, где уже сидела женщина с двумя маленькими девочками. Их соседство показалось мне наиболее надежным, тем более что мать читала дочкам книжку и все трое ни на кого не обращали внимания. Я невольно отметила про себя, что мама почти никогда не читала мне сказок.

И все же я была счастлива в далеком детстве, когда мы жили в Бостоне… Глядя на эту счастливую мать и ее очаровательных малышек, я задумалась о ребенке, которого носила под сердцем. Мальчик это или девочка? Буду ли я сама растить свою крошку или придется отдать ее на воспитание? Что посоветует бабушка? Сумею ли я передать ребенка другим людям, если хоть раз подержу его на руках? И не слишком ли я юна, чтобы быть матерью? И если нет, то какой матерью я стану? Одно могла я сказать твердо – никогда и ни в чем я не буду походить на свою мать. Лучше уж вообще не иметь детей. Честнее.

К соседней платформе подошел поезд, и она сразу оказалась запруженной людьми. Прибывали пассажиры и на наш перрон. Мест на скамейках становилось все меньше. Какой-то мужчина в костюме и галстуке дежурно улыбнулся мне, уселся рядом, раскрыл газету и немедленно погрузился в чтение. Казалось, ничто на свете не волновало его. Чего никак нельзя было сказать обо мне. Сердце трепыхалось в груди. Чем меньше оставалось времени до отъезда, тем сильнее я нервничала. Правильно ли я делаю? В конце концов, можно сдать билет, позвонить Майлсу… Впрочем, так и так он скоро вернется в Фартинггейл и наверняка скажет, что возил меня на вокзал. Мать немедленно отошлет его обратно, но, конечно, время будет уже упущено.

Свистящий с одышкой поезд, поданный к перрону, рассеял все мои сомнения. О возвращении не может быть и речи! Я вскочила и вошла в вагон, едва открылись двери. Во всех купе были только сидячие места. Я заняла кресло у окна; уложив на полку чемодан, устроилась поуютнее, посадила рядом любимую куклу и с нетерпением стала ждать отправления. В коридоре перекликались пассажиры, но в моем купе так и оставались свободными три места, пока наконец в последнюю минуту не появился пожилой господин с пачкой газет. Молча кивнув и улыбнувшись, он сел и сразу погрузился в чтение. Именно такой попутчик мне и был нужен.

Состав тронулся. Удары сердца постепенно приспособились к ритмичному стуку колес. Вокзал остался позади, за окнами потянулись городские, затем сельские пейзажи. Поезд уходил в сумерки, на юг, прочь от мира, где я жила с детства, где была предана и унижена.

– Ваш билет, мисс! – неожиданно услышала я. Купе обходил контролер. Я мгновенно протянула ему билет, который так и сжимала в руке. Он прокомпостировал его, улыбнулся, пожелал счастливого пути и пошел дальше. Я почти спокойно откинулась на спинку кресла. Мимо неслись неведомые поселки, речки, мосты; поезд время от времени нырял во тьму тоннелей, со свистом вырывался из них, взбирался на холмы, откуда открывались новые дали.

Ночь подбиралась все ближе. Среди вечерних голубовато-розовых облаков проступали первые звезды. Никогда еще они не казались мне такими чужими и далекими.

Поезд деловито двигался по своему пути, а я не отрываясь смотрела в окно. В домиках, мелькавших вдоль дороги, уже зажигались огни, и я будто видела под каждой крышей счастливую семью, веселых детей, любящих и ласковых родителей. Пусть они не так богаты, как я, но их ждет вкусный домашний ужин; пусть их коттедж невелик и может поместиться на одной из лужаек Фартинггейла, но каждого мальчика и каждую девочку ждет на сон грядущий сказка, мамин поцелуй и папина улыбка. Каждый заснет тихим, крепким, счастливым сном и будет уверен в завтрашнем дне и в любви своих близких.

…А мне неоткуда ждать помощи и не от кого ждать улыбки. Только Ангел хранит мне верность. Мы с ней, как два потерявшихся ребенка, идем-бредем куда глаза глядят. Мы устали, голодны, одиноки… Пожилой человек, сидящий напротив, с недоумением поглядывал, как заботливо укладываю я свою куклу. Никакие косые взгляды не заставят меня расстаться с Ангелом. Вместе нам ничего не страшно. Решение принято. Возврата нет и быть не может никогда. Очень скоро монотонный стук колес укачал меня, и я погрузилась в сон.

Проснулась я резко, как от толчка. Стояла глубокая ночь. В купе было темно, но мимо проносились яркие пятна придорожных фонарей, проникал свет и из коридора. После некоторого замешательства я сообразила, что к чему, где я нахожусь и куда еду. Сосед тихо спал, выпустив из рук верную спутницу-газету. Его голова мерно покачивалась в такт колес. Я повернулась в кресле, уселась поудобнее и снова закрыла глаза. Сон не замедлил выручить меня.

Пробудилась я уже под утро, когда небо посветлело. За окнами тянулись равнины и поля – ландшафт непривычный. В наших краях все было другим. Мой попутчик тоже проснулся, видимо, незадолго до меня.

– Далеко ли вы едете, мисс? – вежливо поинтересовался он.

– В Атланту.

– А я выхожу на ближайшей станции. Вам же еще добрых пять часов ехать. Между прочим, можете позавтракать в вагоне-ресторане. Славная у вас куколка, – сказал он, кивая на Ангела, и с добродушной улыбкой добавил: – Не припомню, чтобы мне попадалась на глаза такая красавица.

– Спасибо.

– Домой возвращаетесь?

– Да, – сказала я, сочтя, что это не худший ответ. В конце концов, бабушкин дом – мой дом.

Пожилой сосед потянулся совсем по-юношески.

– Вот и я домой, – сообщил он. – Почти месяц по стране мотался. Я, знаете ли, коммивояжер. Оптовая торговля обувью.

– Должно быть, тяжело надолго расставаться с родными.

– Что верно, то верно. Ничего нет слаще своего дома. И дороже семьи. Дети мои, понятное дело, давно взрослые, так что мы сейчас с женушкой вдвоем. Однако все наши регулярно приезжают. У нас ведь пятеро внуков! – горделиво объявил он.

Я улыбнулась ему в ответ, думая о том, что скоро и моя дражайшая матушка обзаведется внучком, да только мне никогда не дождаться, что она будет гордиться, как этот милый пожилой дяденька. Еще бы! Ведь отцом внука является ее собственный молодой супруг. Увы, извращенный, темный мир роскошного Фартинггейла будет вечно преследовать мое дитя. Это так страшно, что лучше бы ему вовсе не рождаться на свет. Вот если бы… если бы мне посчастливилось начать новую жизнь, в других краях, в светлом и радостном мире, то я вечно благодарила бы Бога за это! Если бы только… Как заклинание мысленно твердила я эти слова под ритмичный перестук колес.

Вдруг я ощутила здоровое чувство голода.

– Пожалуй, пойду позавтракаю, – поднимаясь, сказала я.

– Что же, за вашей куколкой обещаю присмотреть, – предложил попутчик.

– О нет, сэр, спасибо. Мы никогда не расстаемся. Кстати, она тоже проголодалась.

Сосед рассмеялся, и я отправилась на поиски вагона-ресторана.

Пока я утоляла голод, поезд добрался до ближайшей станции, где добродушный коммивояжер сошел. Когда я вернулась в купе, его уже не было. Следующие несколько часов я провела одна, рассеянно глядя в окно. Атланту объявили задолго до прибытия. Снова заколотилось сердце. Итак, первый этап моего долгого и невеселого путешествия закончился. Фартинггейл остался далеко позади за сотни километров. Разумеется, мать сейчас в ярости и отчаянии. Интересно, что она предпримет или уже предприняла? Обратится ли в полицию или побоится скандала? Станет ли сообщать Тони, который таскается по Европе? Одно я могла сказать наверняка: она ни за что не позволила сорвать свое знаменитое благотворительное мероприятие в стенах Фартинггейла. Никто из приглашенных даже не заподозрил ничего из ряда вон выходящего. Мать безукоризненно владеет собой на людях. Слугам она, разумеется, дала строжайшие указания, особенно Майлсу и Куртису. Никто и словом не посмеет обмолвиться о том, что дочь в бегах. И я ясно услышала ее звучный голос: «Ничего, похорохорится и вернется».

– Нет, мама, нет, я не вернусь, – вслух возразила я.

Стоя на платформе, я внимательно вчитывалась в объявления, касающиеся транзитных пассажиров. Вокзал в Атланте был несравненно больше бостонского, так что вокруг сновали толпы народу. Я отыскала справочное бюро и обратилась за информацией к девушке за окошечком.

– Идите по левому коридору до первого правого поворота. Но ваш поезд пока не объявлен. Он отправится только в восемь часов вечера. У вас есть где переждать? Целый день, считай, впереди.

– Ничего страшного, я подожду. Спасибо! – бодро откликнулась я.

– Тогда устраивайтесь. – И девушка занялась другими пассажирами.

Четко следуя ее инструкции, я очень быстро нашла нужную платформу. Перрон был гораздо шире того, на котором я стояла несколько часов назад. Я увидела небольшой салон ожидания, где и расположилась. Переведя дух, решила пересчитать оставшиеся деньги. Да-а, негусто. Хорошо бы хватило на то, чтобы перекусить.

– Пари, что превращу любой из твоих долларов в пятерочку! – услышала я веселый голос и, подняв голову, встретилась с сияющими черными глазами. Передо мной стоял высокий загорелый парень с копной густых темных волос. Он был строен, красив, широк в плечах, что лишний раз подчеркивала тонкая яркая майка.

– Прошу прощения, что?

– Если ты на минутку доверишь мне одну из твоих долларовых бумажек, то сама все увидишь, – сказал он, усаживаясь рядом.

Не знаю почему, но я послушно вручила незнакомцу один из долларов, которых у меня было так мало… А ведь я прекрасно знала, что простодушные путешественники, особенно юные создания вроде меня, всегда и везде являлись мишенью посягательств разных мошенников. Но этот парень обещал сделать из одного доллара пять, а не наоборот. Впрочем, скорее всего, он просто произвел впечатление своей яркой внешностью.

Я ничего не заметила у него в руках, не говоря уж о тех пресловутых рукавах, в которых шарлатаны прячут свой инвентарь. Молодой человек взял мой доллар и свернул его так туго, как только можно. Затем, зажав бумажный комок в кулаке, протянул мне руку и с улыбкой промолвил:

– Прикоснись! – Глаза его весело сверкали.

– Прикоснуться?

Он кивнул, а я, дотронувшись до костяшек, быстро отдернула руку. Парень захохотал.

– Да не жжется, не бойся! Ладно, все равно подействовало, – сказал он и раскрыл ладонь. В следующее мгновение он развернул бумажный шарик и предъявил мне… пятидолларовую купюру!

– Как это у тебя получается? – распахнув глаза, воскликнула я.

Он пожал плечами.

– Магия, как же еще! В любом случае получи пятерочку. – Он протянул мне деньги. – По тому, как ты пересчитывала свои богатства, я понял, что лишние пять долларов тебе не повредят. Угадал?

Я вспыхнула.

– Знаешь ли, я не привыкла принимать деньги от незнакомцев, даже если это деньги волшебные, – заявила я, решительно суя пятерку обратно.

– Ладно, отныне я не незнакомец. Меня зовут Томас Люк Кастил, но все обращаются ко мне просто Люк. А ты кто такая?

С этими словами молодой фокусник протянул мне руку. А я уставилась на него, не зная, стоит ли знакомиться, смеяться или лучше встать и убраться подальше. Но меня удерживали его взгляд и улыбка. Не может быть у мошенника такое лицо – обаятельное и открытое.

– Ли ван Ворин, – само собой вырвалось у меня.

– Что же, раз мы теперь знакомы, ты сможешь смело класть волшебные деньги в карман.

– Да мне ничего не нужно! У меня достаточно средств, чтобы добраться туда, куда я еду. Поэтому я настаиваю, чтобы ты вернул мой доллар.

Ловкий Люк рассмеялся:

– Магия обратного действия не имеет. Ты уж извини.

– Тогда ты просто глупец, если так безумно раздаешь свои деньги.

– Легко досталось, легко потерялось. – Он пожал плечами. – А потом твоя изумленная мордашка, ей-Богу, стоила четырех долларов. – Он не сводил с меня глаз.

Я зарделась.

– Ты что, фокусник? В цирке работаешь?

– Работаю, но не фокусником. А всему этому я научился от наших ряженых.

– Что за ряженые?

– Бродячие артисты – клоуны, акробаты. Славный народ. Держатся вместе, всегда друг другу помогут, из любой переделки выручат. Ничего у них нет и ничего им не надо. Многие чуть ли не весь белый свет исколесили, все повидали, всему научились. И мне их образования перепало. Они щедры на рассказы. А я все хватаю на лету. Ты не поверишь, сколько я знаю о жизни, какой у меня опыт и сколько ремесел я освоил.

– Когда же ты успел? Ты так молод.

– Мне семнадцать. Ты, кстати, тоже не старуха.

– Скоро четырнадцать.

– О, мы как Ромео и Джульетта, если не ошибаюсь, – заметил Люк. – Герцогиня наша рассказывала о них. Она у нас голубая кровь, в Европе работала в профессиональном театре. А теперь у них с мужем номер с кинжалами.

– Ты хочешь сказать, что она стоит, а он кидает вокруг ножи?

– Вот именно.

– Я бы ни за что не решилась! А вдруг у него рука дрогнет? Или она его чем-нибудь разозлит?

Люк снова засмеялся.

– Это у нас тема номер один для шуток. Вообще-то трюк не так опасен, как кажется. Здесь есть свои секреты и своя техника, впрочем, как во всяком цирковом номере. Именно это я больше всего люблю в цирке: иллюзия чуда, мир волшебства, атмосфера праздника, а на деле – обычная работа.

– Как интересно? А ты чем занимаешься?

– У меня сдельная работа за кулисами. Главное, быть к цирку поближе. Я хочу стать зазывалой, манежным конферансье, ну такой тип, который держит контакт с публикой. – Парень вскочил и начал: – Всех и каждого приглашаем на знаменитое во всем мире шоу! У нас вы увидите циклопов-великанов, женщину-змею и бородатую женщину! Вас ждет удивительная встреча с самым маленьким человеком на земле, вас восхитит номер с живыми львами и чудеса наших воздушных гимнастов!

Люк вещал с пафосом, будто стоял на манеже, а не на перроне. Люди кругом начали оборачиваться, но их взгляды, казалось, не волновали начинающего артиста.

– Ну как у меня получается?

– Отлично.

– Спасибо. Я практикуюсь при каждом удобном случае, да не часто это выходит, потому что в моих краях люди и не слышали о цирке. Они вообще мало о чем слышали, да и не хотят слышать, – невесело добавил он.

– Где это? Откуда ты родом?

– Есть такое местечко в Западной Виргинии, известное как Уиллис. Это в горах, еще выше, чем стоит городишко Уиннерроу, – пояснил парень, и я поняла, что, несмотря на его слова об угрюмых земляках, родные края ему дороги.

– Почему Уиллис^[5]? – спросила я. Меня удивило необычное название поселения.

– О, да в горах чего только на ум не придет. Кругом волки воют, лесные кошки шипят. Дикие леса, дикие звери. За молодняком глаз да глаз нужен, – закончил он и снова захохотал.

– Да, жутковатую картину ты изобразил. Неудивительно, что тебе захотелось оттуда уехать. В цирке веселее.

– Нет, я шучу. На самом деле, там не так уж скверно. Если честно, я скучаю по тишине леса, по великолепию горных склонов. Человеческого голоса можно часами не услышать – только птичье пение да звонкое журчание ручейков. А как мне не хватает запахов – свежей листвы, нагретой солнцем хвои, пряных трав! И что может быть чудеснее встречи с лесным зверьком… А на рассвете, когда из-за леса поднимается солнце, когда будто изнутри освещается чаща… возникает удивительное чувство… жажды жизни, что ли… не знаю.

– Ну вот, а теперь все иначе представил. Какая же картина ближе к истине?

– Обе. Ладно, скажи лучше, куда путь держишь?

– В Техас, – ответила я. – Я еду в Фуллертон, штат Техас. Буду жить у бабушки.

– Ого! И откуда же ты едешь?

– Из Бостона. Я жила на побережье.

– Ты умудрилась одновременно жить и в городе, и на берегу?

Я расхохоталась, но быстро смолкла, заметив, что парня это задело. Наверное, он очень чуткий и ранимый человек, раз не хочет даже посторонней девчонке показаться простаком.

– Моя семья обитала в нескольких местах. Выросла я в Бостоне, но потом жила на берегу океана, – терпеливо объяснила я.

– Похоже, ты не выдумывала, – покачал головой Люк.

– То есть?

– Не выдумывала, когда говорила, что тебе без надобности менять доллар на пятерку, – мрачно заметил он.

– И все же…

– Что?

– С собой я взяла совсем немного денег. Собиралась в спешке. К тому же я вообще не знаю, что сколько стоит.

Парень снова задумчиво покивал.

– Торопилась, значит…

Я отвела взгляд.

– Слушай, а что ты все время к себе прижимаешь? – Он склонился пониже, чтобы рассмотреть Ангела. – Кукла?!

– Это не просто кукла! – вспыхнула я. – Это вообще не игрушка. Это произведение искусства. Коллекционный кукольный портрет, – строго сказала я.

– Понял, все понял. Извини. Можно посмотреть? Обещаю, что буду осторожен.

Я смерила его пытливым взглядом. Похоже, парень говорил искренне. Тогда я протянула ему Ангела. Он бережно взял фигурку и внимательно стал изучать ее лицо, потом присвистнул.

– Что правда, то правда. Это действительно произведение искусства. Никогда не видел такой тонкой работы. – Люк перебегал глазами с куклы на мое лицо и обратно. – Постой, постой… Да эта подруга точь-в-точь как ты!

– Еще бы, – произнесла я, забирая Ангела. – Я же сказала – это кукольный портрет. Я была… моделью для нее.

– Ну и дела! Это что-то! И платье, и прическа! На заказ шили?

– Да.

– Теперь ясно, почему ты носишься с ней как с писаной торбой.

– Я вовсе не ношусь с ней как с писаной торбой, – обиделась я.

Люк засмеялся. Глаза его дружелюбно блестели, и не было в них ничего насмешливого или снисходительного. Не было пошлости, не было и подвоха. От улыбки этого юноши мне стало хорошо и весело.

– Пошутил, пошутил я, не сердись. Так, значит, куда тебе нужно?

– Сначала в Даллас.

– Неблизко. Когда поезд?

– Боюсь, что только в восемь вечера.

– В восемь вечера! Да это несколько часов ждать! Неужели ты все время проторчишь здесь, среди этой вони, грязи и грохота? У тебя в Атланте есть знакомые?

Я отрицательно покачала головой.

Люк помолчал секунду, потом сказал:

– Вот у меня какая идея. Пойдем в цирк! Я проведу тебя бесплатно, и время пройдет незаметно. А вечером доставлю тебя прямо к поезду.

– Ой, я не знаю…

– Ты хоть раз была в цирке?

Я задумалась. Да, в далеком детстве была, но едва ли что помню.

– Нет, – тихо созналась я.

– Тогда решено! – Люк радостно хлопнул в ладоши. – Пошли! – Он потянулся за моим чемоданом, но я продолжала сидеть. – Да пошли же, я ничего плохого тебе не сделаю, а ты, кстати, развеселишься.

Я все раздумывала над его неожиданным предложением. До поезда времени действительно очень много, а этот Люк такой милый и дружелюбный… Почему бы не пойти с ним. И я наконец встала со скамьи.

– Все складывается просто прекрасно. Я ведь привез сюда приятеля и как раз собирался обратно, – говорил он, решительно увлекая меня за собой. – Цирк отсюда рукой подать. Между прочим, в Атланте он пробудет еще только два дня, а затем снимется в Джексонвилл.

– Вся жизнь на колесах? – заметила я, послушно следуя за новым знакомым. Мне ужасно нравилась его манера держаться – уверенная, солидная. Ни разу в жизни я еще не встречала такого зрелого и мужественного парня. Даже Джошуа был не такой. Наверное, все дело в том, что Люк давно сам зарабатывает и сам за себя отвечает.

Покинув здание вокзала, мы направились к автостоянке. Люк указал на обшарпанный светло-коричневый пикап.

– Мой «роллс-ройс» к вашим услугам, миледи, – произнес он весело. – Неказистая колымага, но служит исправно. А ты, небось, привыкла к кабриолетам иного рода? – подмигнул он. Я не ответила. Парень предупредительно распахнул дверцу, и я забралась в кабину. На полу валялись пустые банки из-под пива. Хозяин бесцеремонно зашвырнул их назад. Сиденья были продавленные, вытертые, из приборной доски торчали обрывки проводов, но Люк, усевшись за руль, смело включил двигатель. Раздалось ворчание и бульканье.

– Ну же, красотка, давай. Надо произвести впечатление на нашу пассажирку. Не упрямься. Она у меня с норовом. Как все женщины, – пояснил он.

– Или как все мужчины, – поддела его я.

Люк засмеялся. Машина тронулась, и мы поехали к цирку.

– А твоя семья тоже работает в цирке? – поинтересовалась я.

– Моя семья? Нет, черт возьми, – с веселым смехом ответил он. – Папаша мой фермер-самогонщик с большим стажем, а матушка – заслуженная домохозяйка. Вырастила шестерых, и меня в том числе, а это, скажу тебе, не фунт изюму. Досталось ей. – На лице парня появилось выражение теплоты и заботы. – Знаешь, как говорят? Крутая дорожка длиннее кажется.

– Шестеро детей! Сколько же мальчиков и сколько девочек?

– Все мальчики, что значительно осложнило дело, я так полагаю. Ведь дочь могла бы помогать ей вести хозяйство.

– А где сейчас твои братья?

– Кто где. Рассеялись по всему свету. Двое пошли по скверному пути. Незадолго до отъезда из Уиллиса я услышал, что Джефф и Лэндон угодили в тюрьму за воровство.

– Какое несчастье! – промолвила я, подумав, что впервые разговариваю с человеком, у которого в семье есть преступники. Я даже начала побаиваться этого отчаянного Люка и прикидывать, не сделала ли я глупость, согласившись ехать с ним.

– Да уж… Мать переживает… – пробормотал он.

– А что такое само… само… что?

– Ха, самогонщик? Да-а, сдается мне, ты и впрямь в теплице выросла, да еще за семью замками. Самогонщик гонит спиртное. Доморощенное виски. Дешево и сердито. Имеет надежный доход, нелегальный, конечно. Обычно самогонщиков никто не трогает, живут они тихо, но время от времени являются по их душу федеральные агенты. Тогда держись. Мать недовольна папашиным бизнесом, хотя он на всю катушку не разворачивается. А вообще у него золотые руки. Плотник он отличный. Кстати, о куклах. Мой старик из дерева какую угодно фигурку вырежет, если, конечно, будет в настроении. Знаешь, сидит иногда на крыльце часами и скребет, строгает, пилит, пока безликая деревяшка не превратится в кролика или белку, которые кажутся совсем живыми… так и прыгнут тебе в руки!

Я засмеялась. Парень говорил увлеченно, искренне и удивительно колоритно. Я волей-неволей любовалась им и даже завидовала в глубине души той простой земной жизни, которой он жил в своем грубоватом, но счастливом мире.

Люк сделал несколько крутых поворотов, и скоро я увидела ярко-оранжевый купол шапито. Кругом роился народ. Люк помахал человеку, стоявшему у служебных «ворот», которые представляли собой веревку, натянутую между деревянными столбами. Мы очутились на цирковой «кухне», миновали тренировочный манеж, загон для животных, в котором прогуливались невозмутимые слоны, и остановились возле рабочего шатра.

– Вот здесь я и работаю, – сообщил Люк. – Ухаживаю за четвероногими артистами, кормлю их, чищу и все такое. Невелик труд, но для меня главное быть в цирке. Пойдем, оставишь в моей норе чемодан и свою красотку. Не бойся, туда никто не зайдет, – добавил он, заметив мою нерешительность. – Знаешь, чем славятся бродячие циркачи? Они никогда ни у кого ничего не стянут, ни у своих, ни у чужих. У них свой кодекс чести. Кстати, их законы часто справедливее общепринятых.

Я вошла за Люком под брезентовые своды. Здесь стояли корыта и ведра для чистки животных, рядами красовались щетки, громоздились корзины с кормом, висели связки веревок, цепочек, канатов, в деревянных ящиках лежали всевозможные инструменты. В дальнем углу за дощатой ширмой на куче соломы была устроена постель из тюфяков.

– Здесь я сплю, здесь же храню свой скарб. – Люк указал на потрепанный кожаный саквояж. – Клади свою куклу в чемодан и ставь его рядом с моим.

Я кивнула и открыла замки. Люк внимательно смотрел, как я бережно укладываю Ангела на ворох белья.

– Вот и славно. А теперь пошли развлекаться. Работы у меня пока нет, – распорядившись моим чемоданом, сказал он.

Мы выбрались на люди. При цирке была устроена ярмарка, работали аттракционы. Все жужжало, гудело, стрекотало, дымились очаги, на которых жарились сосиски, продавалось мороженое и сладости. Атмосфера была легкой и праздничной, и, хоть по небу ходили облака, закрывавшие порой солнце, всюду, казалось, разливался яркий свет радости.

С Люком здоровался каждый встречный, с ним перекликались весело и непринужденно, и я поняла, что он здесь всеобщий любимец. Парень быстро уговорил меня прокатиться на чертовом колесе. Хоть оно и не было гигантским, на Атланту с него открывался замечательный вид. Колыбелька с сиденьями покачивалась, и я вскрикивала от восторга и захватывающего испуга. Люку нравились мои по-детски непосредственные эмоции. Он даже обнял меня за плечи сильными молодыми руками, от чего мне сразу стало спокойно и уютно.

– Пива хочешь? – предложил он, когда мы спустились с небес на землю. – Напитки я получаю даром, – подмигнул он, подталкивая меня к лотку.

– Нет, спасибо, – отказалась я от пива. Тогда Люк взял для меня банку содовой.

Следующим номером была игра в дартс. Люк оказался азартным – и страшно огорчился, когда ничего не выиграл. Не без труда мне удалось уговорить его поберечь деньги.

– Конечно, ты можешь ставить до бесконечности, – сказала я, – но мой отец всегда говорит, что если вдруг терпишь неудачу, отложи это дело и займись другим.

Люк задумался.

– Да, Ли, ты права. Я иногда становлюсь упрямым и глупым. В сердцах могу вообще все спустить. Хорошо, если рядом оказывается здравомыслящий человек, – произнес он и посмотрел мне в глаза. Взгляд его был так пронзителен и открыт, что для меня вдруг стихли все звуки. Возникло ощущение, что мы с ним вознеслись над белым светом и остались вдвоем…

– Ладно, вперед! – Через мгновение он потащил меня дальше. Мы остановились у мини-бейсбольного поля. В углу сектора стояли пластмассовые молочные бутылки, которые надо было сбить мячом. Люк вошел в круг, но вдруг повернулся ко мне. – Подержи-ка его на счастье. – Он вручил мне яркий мячик.

– Да у меня рука не легкая.

– Все равно пожелай удачи. Вот увидишь, у нас получится.

От его слов сразу стало хорошо на сердце. Я сжала мяч. А потом Люк метнул его, и бутылки покорно улеглись веером.

– ПОБЕДА! – завопил служитель аттракциона, бросился к стойке с призами, снял оттуда мохнатого черного медвежонка, передал с поклоном Люку.

– Это тебе, держи, – сказал мне парень. – Он, может, не такой красавец, как твоя кукла, зато везучий.

– Да он просто прелесть – мягкий, милый… – Я прижалась к мишке щекой. – Спасибо, Люк.

Он счастливо заулыбался и увлек меня к продавцу сосисок. Мы купили хот дог длиною в целый фут, намазали его всевозможными соусами и принялись одновременно есть с двух концов. Скоро мы стукнулись носами, что вызвало у нас приступ дикого смеха.

Нахохотавшись, Люк заявил:

– Так, теперь мне пора кормить слонов. А потом посмотрим представление – клоуны, акробаты, жонглеры, идет?

– Конечно!

Мы вернулись в служебные помещения. Люк предоставил мне в качестве кресла ящик, а сам принялся за работу. Прежде всего он снял майку, обнажив стройный торс. Как легко он орудовал тяжеленными вилами! Мускулы играли, блестела гладкая, загорелая кожа! Слоны, увидев его, оживились, закивали головами. Парень бесстрашно ходил между ними, раздавал ворохи сена, наливал в ведра воду, бросал туда морковку и яблоки. Меня поразило, как осторожно переступали эти серые великаны своими огромными ногами, которыми запросто могли бы раздавить человека. Но Люк не только не боялся их, но и ласкал, поглаживал, трепал ладонями. Я даже засмеялась, такое удовольствие доставило мне это зрелище.

– Ну разве не красавцы, а? – обратился он ко мне, когда с работой было покончено. – Громадные, сильнющие, но какие деликатные! Будь у человека их мощь, он давно сокрушил бы все вокруг – по своей же глупости, – не без горечи заметил Люк. – Так, теперь я быстренько ополоснусь – и на представление. Как настроение?

– Отличное! – откликнулась я и побежала в «комнату» Люка. Когда я вернулась, парень принимал душ, точнее, окатывал себя из ведра. Энергично растерев спину полотенцем, он оделся и сказал, что ему осталось причесаться.

– Я не посмею выйти на люди растрепанным, когда меня сопровождает такая очаровательная дама.

Хоть сказано это было с улыбкой, я догадалась о его истинных чувствах, и мое сердце затрепетало. Через несколько минут Люк был полностью готов. Шевелюру свою ему удалось урезонить, и волосы теперь выглядели так красиво, что мне захотелось прикоснуться к ним, густым и мягким.

– Вы готовы, миледи? – предлагая руку, промолвил он.

– Да.

Держась друг за друга, мы пошли под яркие своды шатра. Еще на улице был слышен голос зазывалы, расхваливающего представление. Народ так и валил под полог цирка. Глаза у Люка загорелись. Возбуждение и предвкушение радости охватили и меня. Я готова была поверить, что нас ждет самое лучшее на свете зрелище. Смеялись дети, оживленно переговаривались взрослые.

Контролер, заметив Люка, приветливо кивнул, и мы прошли без билетов. Парень повел меня на лучшие места в зале. Мы сели, и он сразу достал пакетик орешков, содовую для меня и пиво для себя.

– Не слишком ли ты много пьешь пива, Люк? – слегка пожурила я. – Ты не захмелеешь?

– Захмелею? От пива? Ну уж нет! – засмеялся он. – Пиво – это ничто по сравнению с зельем, которым меня потчевали чуть ли не с пеленок, – беспечно бросил он. Но я-то видела, что он давно раскраснелся. Люк заметил мой озабоченный взгляд и решительно отставил банку. – Может, ты и права. Все, сегодня больше ни глотка.

Я сразу повеселела, тем более что программа начиналась. Загремела музыка, и на манеж выбежали клоуны. Они толкались, брызгались водой, кувыркались и всячески веселили публику. Еще не закончились их прибаутки, как из-за пестрого занавеса показалась девушка, почти девочка, наверное, моя ровесница. Одетая в золотистый облегающий костюм, она выделывала удивительные трюки, стоя на спине лошадки. Дальше номера посыпались один за другим – фокусники, жонглеры, музыкальные эксцентрики. Вдруг раздалась торжественная барабанная дробь и на круг выбежали воздушные гимнасты – двое юношей и гибкая, как тростинка, девушка. В мгновение ока они взлетели под купол цирка. Я замерла, как и все зрители, но внезапно заметила, что Люк смотрит не на акробатов, а на меня, и улыбается – ласково и одновременно лукаво.

– Нравится? Поняла теперь, почему я влюблен в цирк?

– Да! Мне в голову даже не приходило, что такое бывает… Просто чудо!

– Это только начало! Смотри, смотри, то ли еще будет!

Несмотря на восторг от шоу, я сознавала, что он давно держит в ладонях мою руку, но это меня не смущало, напротив, радовало. Музыка, взрывы смеха, грохот шутих, барабанная дробь и мгновения полной тишины перед смертельно опасным номером превратили часы в минуты, а минуты в секунды. Я потеряла счет времени, забыла обо всех своих тяготах. Казалось, мир сжался до маленького пятачка, на котором царил Его Величество Цирк. Люк сбегал и принес гамбургеров и жареной картошки. Пива себе он брать не стал, пил содовую, как и я. Затем последовало удивительно вкусное мороженое, посыпанное карамельной крошкой. За все платил Люк, а когда я предложила взять на себя часть расходов, он заявил:

– У тебя деньги под заклятием. Стоит им показаться в руках торговца, как они превратятся в резаную бумагу. Тогда жди скандала.

– Люк, но я не могу позволить, чтобы ты столько тратил. Тебе деньги не так уж просто достаются.

– Ерунда! Все равно девать их некуда, к тому же мне еще не приходилось тратиться на такое прелестное создание, как ты, Ли, и меня не остановить.

Он по-прежнему держал меня за руку. А я вдруг онемела. Да, кругом были сотни людей, но вновь возникло чувство, что мы с ним одни на свете. И прежде чем я успела сообразить, что происходит, Люк поцеловал меня в губы.

– Не сердись, – сказал он мне на ухо, – но у меня такое прекрасное настроение, что я ничего не могу с собой поделать.

– Я и не сержусь, – промолвила я, оборачивая взор на манеж. Сердце, однако, стучало так, что, должно быть, артисты слышали.

Люк ничего не ответил, лишь посмотрел в глаза и снова улыбнулся.

Только после завершающего номера я наконец вспомнила о времени. Один взгляд на часы – и я завизжала:

– Ты посмотри на время, Люк! Я же опоздаю на поезд!

– Не бойся ничего, – твердо сказал он, но его лицо приобрело серьезное выражение.

Мы попытались быстро выбраться на улицу, но не тут-то было. В проходах образовались заторы. Нам ничего не оставалось, кроме как ждать, когда схлынет народ. Мы сбегали за чемоданом, также бегом примчались к машине. Как назло, мотор не заводился. Люк сделал не одну попытку, даже в гневе стукнул по приборной доске, потом торопливо вылез, открыл капот. Пришлось повозиться, и мы наконец выехали. Улицы возле цирка были забиты транспортом – публика разъезжалась по домам. По дороге мы почти не разговаривали, но оба думали об одном и том же – время! Несколько раз застревали в пробках. Люк в сердцах бранился, потом извинялся. Я пыталась его успокоить. Короче, путь на вокзал занял в два раза больше времени, чем путь в цирк, который мы проделали в первой половине дня.

Когда мы добрались до стоянки, у меня оставалось ровно пять минут, да Люк еще никак не мог найти свободное место и в конце концов бросил машину у ближайшего входа в вокзал.

– Наплевать на их дурацкие штрафы. Вперед!

В одной руке чемодан, в другой – я… так мы и вбежали в коридор, ведущий к перрону. Народ клубился еще гуще, чем утром. Час пик, ничего не поделаешь. Коридор, поворот, лестница, перрон… и мы увидели огни хвостового вагона. Мой поезд ушел.

– Ох, как же… – выдохнула я. – Нет!

Состав набирал скорость. Я осталась в Атланте. Люк медленно повернулся ко мне:

– Прости, это я виноват. Надо было следить за временем.

– Нет, это я сама прошляпила. – Я взяла у него чемодан и понуро оглянулась на жесткие скамейки в зале ожидания.

– Послушай, Ли, – окликнул меня Люк. – Я не могу позволить, чтобы ты торчала здесь всю ночь. Особенно предложить нечего, но уж тюфяк и теплое одеяло я обеспечу. Только ты…

– Что? – Я толком не расслышала, ибо все еще пребывала в оцепенении.

– Разумеется, я буду спать на другом матраце. Но здесь тебе нельзя оставаться, – настаивал и молил он.

«А что, собственно, еще может со мной случиться, кроме того, что уже случилось», – мелькнула горькая мысль. Я, кажется, давно уже превратилась в листочек, который ветер судьбы швыряет и крутит во все стороны, листочек, давно оторвавшийся от родной ветки, где ему было так хорошо и тепло… Люк выхватил у меня чемодан, взял за руку и повел за собой. Я молчала. Доверившись ему, дала увести себя с вокзала.

Близилась ночь.