Рабыня! 6 страница

Девочка ещё немного посидела над моим лицом, хоть струйка её истончилась и вскоре вовсе закончилась. Не вставая, она строго произнесла:

— Рабыня, подотри меня туалетной бумагой.

Я быстро вскочила — вся мокрая от её мочи. Схватила рулон туалетной бумаги, щедро отмотала с полметра, став на колени на обосанный пол, принялась осторожно и нежно вытирать киску своей дочурки.

— Вау! Ты хорошо это делаешь, тварь, — похвалила Ольга. — Мне аж немного захотелось... Надень на меня трусики.

Я аккуратно натянула на её миниатюрную попку почти ничего не скрывающие, крохотные кружевные стринги. В них девочка была как голая — особенно сзади.

— Ок! Теперь иди, снова помойся, переоденься и готовься к работе, — продолжала распоряжаться Оленька. — Сегодня пойдёшь в свою гимназию и скажешь мужикам, которые тебя драли, что больше давать за бесплатно не будешь. Назначишь почасовую таксу... Если снова начнут насиловать и бить, — вызывай ментов...

Весть о том, что я даю за деньги, быстро облетела гимназию и нашла живой отклик среди старшеклассников. Они буквально толпами повалили в гимназию вечерами, когда все занятия заканчивались, и работал только фитнес-клуб «Империя силы», которым заведовал родной сын директрисы.

Ночные сторожа — пенсионеры и жуткие алкоголики — мгновенно смекнули, что на этом могут заработать и они — на бутылку-другую красного, и поставили мне жёсткие условия: либо я плачу им, либо обо всём узнает строгая начальница гимназии. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться на их требования.

Охранник Серёга не возражал: после памятного инцидента, когда он спьяну меня побил и гонялся за голой по улице, я пригрозила в следующий раз написать заявление в ментовку. Он испугался за своё место и присмирел. Видимо, с бывшими коллегами у него были свои счёты, не даром он не дотянул в органах до положенной пенсии... Больше ко мне не лез, и руку не поднимал.

Его напарник, пожилой, молчаливый водитель, воспринял моё нововведение как должное: капитализм, есть капитализм, и любая работа должна оплачиваться. Тем более — постельная. Когда случались лишние деньги, он подзывал меня, смущённо совал в руку положенную сумму, на пальцах показывал, сколько покупает моего времени: такса у меня была, естественно, твёрдая. Отводил в дальнее спальное отделение для дошкольников, аккуратно раздевался, складывая униформу на детский маленький стульчик. Я тоже сбрасывала вещи, для пущего соблазна распускала по плечам пышные волосы. Охранник, имени которого я никак не могла запомнить, обычно ставил меня раком и вначале долго дрочил свой дряблый, не встающий член, слюняво облизывал мою упругую белую задницу, кряхтел, распалялся, просовывал ладонь между моих ног, мял и ласкал пальцами повлажневшую, горячую пилотку. Потом входил в меня и после нескольких суетливых дёрганий, быстро спускал. Я, ровным счётом ничего не почувствовав, лукаво имитировала сильную страсть, вздыхала, охала и сексуально стонала. Говорила, какой он, не смотря на возраст, темпераментный мужчина — настоящий мексиканский мачо! Это седому ловеласу льстило, и он щедро давал мне на чай, а я, в знак благодарности, облизывала его упавший, небольшой сморщенный «стрючок», чтобы ему было чисто и комфортно нести дальнейшую службу.

С великовозрастными гимназическими недорослями было совсем не так. Молодые, налитые горячей дурной кровью, их хуи стояли по настоящему, и мне бывало довольно туго. В первый же вечер, узнав о появлении в гимназии ночной проститутки, привалило человек десять. Ночной сторож обрадовался такому бурному наплыву клиентов, а клиенты были все денежные, потому как являлись сынками крутых, богатых родителей — бедные в престижную частную гимназию своих отпрысков устроить, естественно, не могли. Предприимчивый пенсионер по шустрому всех «обилетил» и предоставил действовать мне. Я устроила приём конвейером, за пару часов пропустив через себя всю жаждущую острых ночных ощущений, горластую молодую бригаду. Юнцы наспускали в меня столько спермы, что она под конец текла через край по моим, неестественно вывернутым в стороны, голым ногам. Хорошо, что я догадалась подстелить под жопу клеёнку, иначе бы пришлось срочно стирать казённую простынь.

Заработала я в этот день сказочно много и, летя домой, как на крыльях, несмотря на растёртую молодыми хуями, сильно ноющую и саднящую промежность, чувствовала себя олигаршей. Оленька как всегда не спала, поджидая меня с «работы». Торжественно поздравила с почином. Я тут же постучала пальцами по деревянному косяку двери, чтобы не сглазить. Вытащила толстую пачку замусоренных мятых денег, хвастливо помахала ими перед дочкиным лицом.

— Живём, Оленька! Смотри, сколько я заработала, — захлёбываясь от дикого восторга, принялась отчитываться я. — И всё за каких-то несколько часов, доча... Я уборщицей столько за месяц не заработаю.

— Молодец, мамка, давай сюда, — сухо похвалила Ольга, протягивая руку к пачке.

— Погоди, доча, я сейчас, — высоко задрав подол платья, я оттянула левой рукой влажные трусики, быстро перекрестила зажатыми в кулаке деньгами не высохшую ещё промежность. Отдала выручку девочке.

— Зачем ты это сделала? — удивилась Ольга, заподозрив какой-то подвох. Но я её успокоила:

— Ничего страшного, Оленька. Так всегда делают торговки после первого покупателя: крестят вырученными деньгами товар, чтобы торговля хорошо пошла. Такая примета. Мне подруга на прежнем месте как-то рассказывала — она всю жизнь торгашкой на базаре проработала.

— А-а, ну если так... — понимающе протянула моя девочка и улыбнулась. — Смешно. Значит, твоя пизда — тоже товар?

— Товар и ещё какой! — горячо заверила я родного человечка.

— Ну и как тебе, понравилось трахаться за деньги? — с интересом полюбопытствовала Ольга.

— Ещё бы, — с восторгом ответила я. — Конечно, понравилось. Ведь это всё для тебя, маленькая!

— Ну и сколько человек тебя трахало?

— Десять, — с гордостью сказала я. — Но я их выдержала в лёгкую. Так что, могу принять и больше.

— Сколько же? — с интересом спросила Ольга.

— Ещё человек пять, а может, и все десять, — похвалилась я.

— Вау, это просто супер! — обрадовалась дочка, прикидывая в уме, сколько я заработаю за ночь. — Значит, шалава, ставлю тебе суточный план: пятнадцать клиентов. Деньги будешь отдавать мне. Всё, что заработаешь сверх плана — твоё! На косметику, бельё и колготки. Если не выполнишь план, подвешу в доме за ноги к потолку и буду всю ночь избивать резиновым шлангом. Поняла, дрянь?

— Поняла, поняла, моя девочка, — поспешно заверила я строгую дочурку-сутенёршу. — А теперь можно мне помыться, у меня по ногам течёт.

— Как, ты пришла грязная в мой дом? — взвизгнула от ярости Ольга. — Пошла вон, опушенная пиздолизка! И в таком виде больше домой не являйся. Будешь мне тут вонять чужой спермой...

— Хорошо, я помоюсь в саду, — смиренно склонила я повинную голову. — Госпожа, ты позволишь набрать в ведро немного водички?

— Я хочу посмотреть, как тебя трахают молодые ребята, — сказала однажды Ольга.

— Хорошо, доченька, пойдём сегодня вечером в гимназию, — согласилась я.

— Нет, приведи клиентов к нам в дом, я не хочу никуда идти, — запротестовала девочка.

Я подумала, что это даже лучше. И в прекрасном игривом настроении пошла на работу. По быстрому справившись с уборкой помещений, принялась, как всегда ждать клиентов. Но день был явно не мой — пришёл всего один мальчик: невысокий, щуплый, застенчивый, — в очках. Из-за длинной шевелюры светлых вьющихся волос, стройной, с хорошо подчёркнутой талией, фигурки, длинных ресниц он сильно походил на девочку. Прикинут, к слову сказать, он был классно, сразу было видно, что родители денег на любимое чадо не жалели. Знали бы они ещё, чем он в тайне от них занимается по вечерам!

Он галантно представился: «Саша!» — и сразу же суетливо стал совать мне деньги.

— Возьмите, пожалуйста. Вот... Здесь за всю ночь.

Я поблагодарила. Тут же, как из-под земли появился старик сторож с испитым, вспаханным глубокими морщинами лицом и красно-фиолетовым, как у поддатого Деда Мороза, носом. Нюх на деньги у привратника был просто поразительный. Как у собаки! Я отстегнула причитавшуюся ему мзду, хотя планировала, по уговору с Ольгой, вести клиента к нам домой, и в принципе в помещении гимназии не нуждалась. Но решила не портить со сторожем отношения, поскольку он ещё мог пригодиться впоследствии.

Подождав ещё немного, я решила, что бесполезно, и предложила Саше пойти ко мне домой. Он обрадовался и сразу согласился. Мы вышли из гимназии, и я взяла его под руку, как своего молодого кавалера. Мне было лестно идти под руку со смазливым юнцом, хотелось, чтоб все это видели. Но прохожие не обращали на нас никакого внимания, наверное, думали, что прогуливаются мать с сыном. Тогда я взяла его руку и положила себе на талию. Рука мальчика сильно задрожала. Я поняла, что он начал возбуждаться и плотнее прижалась к нему податливым, мягким боком. В светлом месте, прямо под ярко светившим уличным фонарём, я остановилась, повернула к нему лицо и попросила:

— Саша, пожалуйста, поцелуйте меня в губы.

Он задрожал ещё сильнее. Из-за низкого роста, мальчику пришлось приподняться на носках, чтобы дотянуться до моего полураскрытого рта с ярко-накрашенными губами. На виду у всей улицы мы стали нагло целоваться взасос, по взрослому. Саша не мог оторваться от моего рта, жадно всосавшись в него своими мягкими и влажными, трепещущими губками. Я поняла, что он целуется впервые. С улыбкой подумала, что бедный наивный ребёнок даже не подозревает, что эти же губы, которые он сейчас так нежно и трепетно целует, сегодня утром обсасывали мокрую, неподмытую киску Ольги и чмокали её грязную после туалета дырочку в заднице. Как говорится: о, святая наивность!

Мы стояли и демонстративно сосались, не стесняясь смущённых прохожих, которые старались на нас не смотреть и поскорее проскользнуть мимо. Мне сделалось хорошо, и я тоже постепенно от него возбудилась. Прижав мальчика плотнее к себе, почувствовала ногами выпуклость его писюна. Он у него вставал на меня. Руками он продолжал крепко держать меня сзади за крутой изгиб талии.

— Саша, засуньте мне руку сзади под юбку, — доверительно попросила я, нагнувшись к его маленькому розовому уху и обдав горячим, эротическим дыханием.

Писюн мальчика упёрся в мою ногу ещё крепче, рука его нырнула под мою легкомысленную, девчоночью мини-юбочку. Он сразу же нащупал мою выпуклую попу. Я была в маленьких стрингах, тонюсенькой полоской провалившихся в ложбинку между ягодицами. Саше, вероятно, показалось, что я под юбкой — голая. Рука его враз повлажнела, когда он дрожащими пальцами стал ощупывать мои большие мягкие булочки.

Я расстегнула пуговицы на его ширинке, нырнула туда рукой, ожидая нащупать ситец мальчишеских семейных трусов, но под моими пальцами оказались мягкие замысловатые кружева маленьких женских трусиков. Сашин писюн едва не разрывал тонюсенькую ткань, — так стоял. Я удивлённо взглянула ему в глаза, которые в этот момент были сильно расширены, буквально вылезали из орбит и горели бешеным сексуальным огнём.

— Что это такое, Саша? Почему на вас дамское нижнее бельё? Вы голубой? — спросила я, продолжая прилюдно трогать его за член под трусами.

Он помертвел, заикающимся голосом пролепетал: «Тётя, Нина, простите, я вам потом всё объясню», — и начал кончать прямо в трусики. Я моментально почувствовала на своей ладони мокроту и резко отдернула руку.

— Вы — уже?... — удивилась я, не зная куда девать испачканную руку. — Быстро же вы... Пойдёмте быстрее ко мне домой, вам нужно помыться и переодеться. Правда, мужских трусов у нас нет, но вам же они и не нужны сейчас, верно? Думаю, дочкины стрингики вам будут в пору.

— У вас есть дочка? — поинтересовался Саша, престыженно плетясь вслед за мной по улице.

— Да, есть. Примерно вашего возраста, — ответила я. — И она пожелала посмотреть, как вы будете меня трахать.

— Она будет за нами подсматривать? — загорелся юнец.

— Не подсматривать, а смотреть, сидя в кресле, — поправила я. — Ольга очень строгая и властная девочка. Она не любит, когда ей противоречат, и привыкла, чтобы всё было, как она хочет. Если вы не согласитесь с её условиями, тогда она заставит меня вернуть вам деньги, и вы уйдёте ни с чем. А меня... меня она попросту побьёт. Накажет как всегда за провинность.

— Вас бьёт собственная дочь? — чуть не вскрикнул от удивления Саша.

— Да, ей так нравится. Мне тоже, — кивнула я. — А что в этом удивительного? Вам ведь, Саша, тоже нравится носить женские трусики?

Мальчик, густо покраснев, промолчал. Мы проходили мимо рощи. Прохожих здесь вообще не было ни одного. Редкие машины проносились на большой скорости. Было таинственно и жутко, редкие придорожные фонари почти не горели. Саша в темноте осмелел и снова полез рукой к моей попе. У меня мелькнула в голове безумная мысль:

— Саша, вы не будете шокированы, если я вас попрошу об одном одолжении?

— Тётя Нина, говорите, я сделаю всё, что вы пожелаете, — горячо заверил застенчивый мальчик, продолжая тискать меня за задницу.

— Я очень хочу какать, а в роще темно и страшно, — без капли смущения призналась я. — Не могли бы вы постоять рядом со мной, пока я не облегчусь?

— Пойдёмте, я, конечно, покараулю вас. Не стесняйтесь.

— У меня просто нет другого выхода, — оправдывалась я, пробираясь сквозь чащу. — Не терпеть же до дома, в самом деле. Ещё немного, и я попросту наложу в трусы.

Сказав это, я поняла, что сморозила глупость. Наложить в стринги у меня бы не получилось при всём желании. Скорее, я бы измазала себе ноги и попу. Отойдя не очень далеко от дороги, но так, чтобы на меня падал свет фонаря, я стала под деревом, высоко задрала юбку, спустила до колен трусики и присела. Между моих ног сразу же громко зажурчало, как будто вырвалась вода из крана. Юноша стал в нескольких шагах от меня и деликатно отвернулся.

Ещё не закончив писать, я принялась какать. У меня действительно были сильные позывы. Со специфическими звуками и запахами, всё буквально полезно из меня наружу.

— Саша, подойдите ближе, — попросила я, испытывая сильное сексуальное возбуждение от довольно пикантной ситуации. Но в силу моей разрушенной, сильно изуродованной за последнее время психики, желание принимало какие-то экзотические, извращённые формы. Нормальные, человеческие взаимоотношения я уже попросту не воспринимала.

Мальчик подошёл, никак не реагируя на всю обстановку нашего интимного уединения. Вернее, не реагируя отрицательно. Дело в том, что его, видимо, тоже возбуждало всё нетрадиционное, необычное и эксцентричное. Например — справляющая в роще нужду по большому, пожилая, годящаяся ему в матери, красивая женщина. Я поняла, что юноша — такой же извращенец, как мы с Ольгой, и стала вести себя смелее и развязнее.

— Саша, пока я какаю, можете зайти сзади и поцеловать...мою попу. Я разрешаю вам это сделать, — сказала я, как бы угадывая его дикие, разнузданные желания.

Он сейчас же сделал всё, что я сказал, упал сзади меня на траву, прямо возле свежей, дурно пахнущей пирамидки, и стал страстно целовать сначала одну мою мясистую, напрягшуюся ягодицу, потом — другую. От его присутствия у меня помутилось сознание, всё померкло перед глазами, появился страшный сладостный зуд в паху. Я продолжала с натугой дуться, — в тоже время представляла, как его вставший писюн входит в мою раскрытую, измазанную анальную дырочку.

— Саша, теперь можете трахнуть меня в попу. Вы можете это сделать? У вас встал? — прошептала я глухим голосом и помертвела от сладостного ожидания.

Не поднимаясь с корточек, я нащупала сзади, возле своей задницы, его разгорячённое лицо в нелепых, неуместных очках, скользнув рукой по плечу, потянула за руку.

— Идите сюда, мой мальчик.

Он встал на не гнущиеся, непослушные ноги и подошёл ко мне. Я тронула его за штаны впереди — они ощутимо выпирали. Вытащив из ширинки ещё влажный мальчишеский, вставший член, сунула себе в рот. Сразу же почувствовала острый вкус свежей мужской спермы. Это возбудило меня ещё больше. Я с аппетитом сосала его писюн, который через несколько минут стал твёрдым, как палка на дереве, и горячим, как разогретая восковая свечка.

Боясь, чтобы он вдруг не кончил мне в рот, так как я убедилась — эякуляция наступает у него катастрофически быстро, я оставила его агрегат. Саша застыл возле меня в оцепенении с колом торчащим, небольшим членом, не зная, что я ещё придумала.

— Саша, отойдёмте в сторону, здесь грязно и запах... — попросила я, встала на ноги и, не надевая трусов, сделала несколько шагов вправо.

Он покорно, как телок за мамкой, которая унесла сиську, последовал вслед за мной.

— Саша, разденьтесь, вам будет удобнее меня трахать, — свистящим шёпотом посоветовала я и сама стала снимать и небрежно бросать на траву свои вещи. Через время я оказалась совершенно голая. Свежая ночная прохлада приятно холодила разгорячённое тело. Мальчик тоже был уже без ничего. И писюн у него задрался ещё выше.

Я интимно подкралась к нему, повернулась спиной и потёрлась огромной попой об его тело. При этом старалась, чтобы головка вылезающего из кожи мальчишеского члена попадала мне в глубокую ложбинку между ягодиц. Мальчик застонал от сильного возбуждения и стал просовывать свой писюн глубже. Я нагнулась, став перед ним раком, широко развела пальцами мясистые, незагорелые, белые ягодицы.

— Милый мальчик, трахните меня туда... в попку! — попросила я и рукой, крепко обхватив ствол, ткнула шляпку его молодого хуя в свой нечистый после недавнего, туго сжавшийся задний проход.

Юнец помертвел от моих слов, весь затрясся, на спину мне обильно закапала тёплая слюна из его полураскрытого в экстазе рта. Он с силой вдавливал головку в мою грязную жопу, сопел и пыхтел, как паровоз, стонал и чуть не плакал от перевозбуждения. Просунуть хуй в маленькое, сжавшееся как будто от страха отверстие ему так и не удалось и я почувствовала, как мальчик снова судорожно кончает прямо на мою жопу. Спермы было так много, что она тут же потекла по моим голым ляжкам.

Я вскрикнула от досады, повернулась к неумелому любовнику и смачно, со злостью хлестнула его ладошкой по мягкой щеке. Потом по другой, и снова по первой, — ещё и ещё. Я шлепала его по застенчивой, растерянной мордочке, а он, ничего не соображая, потеряв очочки, стоял передо мной с торчащим мокрым хуем, и всё изливал и изливал на землю последние капли.

— На колени, раб! — взвизгнула я, опьянённая его покорностью и беззащитностью. Сама не знаю как, но во мне вдруг проснулась жестокая доминирующая тиранка.

Мальчик безропотно упал передо мной на колени, испуганно заглядывая мне в глаза, и ждал, что я буду делать с ним дальше. Я поняла, что он — мой, и готов на всё. Снова повернулась задом, нагнулась, широко расставив стройные красивые ноги со свежими потёками его спермы.

— Раб, оближи сейчас же мои ноги. Потом вылижи жопу. Я только что посрала и не подтиралась: подотри меня вместо туалетной бумаги своих паршивым языком. Потом скажу, что делать дальше.

Саша подполз ко мне, не поднимаясь с колен, и принялся жадно облизывать мои ножки, постепенно поднимаясь от щиколоток к попе. Её он обрабатывал языком наиболее тщательно. Вылизывал аккуратно, каждую складочку на небольшом узелке. При этом юнец протяжно сексуально стонал и всхлипывал от удовольствия. Я поняла, что у него снова встал...

— Теперь трахни меня языком в пизду, — не стесняясь в выражениях перед униженным, ползающим на коленях рабом, потребовала я. — Только хорошенько еби, чтобы язык проникал как можно глубже и я кончила. Если через пять минут я не кончу, — выебу тебя самого двумя пальцами в жопу! Понял, пидор?

— Понял, моя госпожа, — промямлил мальчик и стал неистово трахать меня языком. Я текла, как сука, и даже начала ему подмахивать попой. Саша весь трясся, а через время опять кончил. Это я поняла, по пронзительному вскрику и конвульсиям его лица, прилипшего к моей большой мягкой жопе. Мне тоже страшно захотелось кончить. Помогая юнцу, я стала очень быстро дрочить свой вскочивший, как небольшой пальчик младенца, клитор. Но пять минут прошло, а я всё ещё была неудовлетворённой. По-видимому, обычного облизывания пизды мальчиком мне было уже не достаточно.

— Всё, раб, ты провинился, не выебал свою госпожу языком, и я тебя жестоко накажу! — объявила я, выпрямляясь, и с силой ударила его ногой по лицу. Мальчик закричал от ужаса и боли, упал на траву и заплакал.

— Вставай, я сейчас буду тебя трахать в жопу, — велела я.

Саша поднялся на ноги и, понимая, какую позу нужно принять, опустился на четвереньки и повернулся ко мне задом. Я буквально вся затряслась от охватившего меня враз кайфа при виде его маленькой, аккуратно оттопыренной, беленькой, почти девчоночьей попки. Я прилипла к нему сзади, словно большой похотливый кобель к маленькой суке, поплевав на два пальца правой руки, обильно увлажнила слюной его малюсенькую анальную дырочку, сунула эти же пальцы ему в рот, велела хорошенько обсосать. После всех приготовительных манипуляций стала осторожными вращательными движениями ввинчивать пальцы в его задний проход. Саша задёргался подо мной, протяжно застонал, как настоящая баба, задвигал попкой. Анальная дырка его раскрылась. Этому способствовало ещё и то, что он начал в этот момент мастурбировать. Я поняла, что ему нравится, когда ебут в жопу, и стала откровенно трахать корчившегося, извивающегося полуюнца-полудевочки. «Ей даже имя не нужно менять, — мелькнуло у меня в голове. — Как есть девочка Саша!»

Девочка Саша, которую я темпераментно и резко драла в жопу, закричала не своим голосом и снова стала фонтанировать из набрякшей залупы спермой. Я поняла, что сделала это, — отпедерасила пацана, сделав его настоящей опущенной девчонкой. Теперь он полностью у меня в руках и побоится в чём-нибудь противоречить: ведь я теперь могла рассказать всем мальчишкам в гимназии, что он — голубой!

Когда всё закончилось и он в изнеможении, голый упал на живот на траву и на время замер, отходя от критического экстаза, я подрочила ещё свой клитор и тоже быстро достигла эякуляции. Из моей пизды сильной струёй выплеснулась моча, и я, балуясь, направила её на Сашу. Он быстро вскочил и недоумённо, диким взглядом уставился на меня, обсыкающую его стоя. При этом я продолжала извиваться в сладких эротических конвульсиях. Я наконец-то кончила за весь сумасшедший вечер, и была этому несказанно рада и удовлетворена.

— Тётя Нина, почему вы писаете стоя? — спросил Саша, смахивая с себя рукой капли моей мочи.

— Я так иногда кончаю, раб, — высокомерно объяснила я. — Это струйный оргазм и он бывает только у самых темпераментных, заводных женщин. Я — именно такая.

— Спасибо вам, тётя Нина, — поблагодарил, всё ещё голый Саша, хотя я начала одеваться.

— За что ты меня благодаришь?

— За то, что доставили мне огромное удовольствие, — помявшись, выдавил бедный счастливый мальчик.

— Тебе очень нравится, когда тебя ебут в твою попку? — удивлённо спросила я, хотя самой мне это тоже нравилось до безумия.

— Мне очень это нравится, — потупился Саша. — А ещё больше нравится, когда это делают дяденьки...

— Ты хочешь, мой мальчик, чтобы тебя отпедерасил мужчина? — скептически ухмыльнулась я. — Но ты ведь и так уже — девочка, после того, что я только что с тобой сделала. Дочь говорит, — а она знает точно, у неё много всяких знакомых, есть и такие, что уже сидели, — так вот, она говорит, что по их тюремным понятиям, ты уже не мужчина... И больше никогда им не будешь, если об этом узнают твои одноклассники. В тюрьме ты бы назывался «петушком», спал возле унитаза в сортире и выполнял самую грязную работу. А все бы тебя били и издевались.

— Пусть бы издевались и били... всё равно это умопомрачительно сладко, — мечтательно промолвил Саша, прикрыв от удовольствия глаза большими девчоночьими ресничками и блаженно улыбаясь.

— Что сладко? — не поняла я.

— Когда тебя сношают туда...

— Ну ты действительно натуральная девчонка, — не зная что ещё сказать, уже полностью облачённая в одежду, пожала я плечами. — Продолжим путь дальше, до нашего дома недалеко. Расскажешь мне по дороге о своёй жизни.

— Вы хотите знать, когда я почувствовал, что хочу быть девочкой, а не мальчиком? — аж весь загорелся от радости опущенный мной Саша.

— Да, расскажешь мне о своих сексуальных фантазиях, — с улыбкой кивнула я. — Насколько я разбираюсь в подростках, да ещё таких робких с женщинами, как ты, — небось, занимался мастурбацией лет с четырнадцати? А дрочил, вероятно, на маму, старшую сестрёнку или тётю в деревне?

— Откуда вы всё знаете? — удивился, тоже начавший одеваться мальчик. Первым долгом он взял трепещущими руками лёгкий кружевной комочек женских трусиков. Не стесняясь меня, натянул их на себя очень высоко, так, чтобы в разрез между булочками врезалась тонюсенькая ниточка стрингов. Писюна, уже давно упавшего, впереди не было видно совсем, небольшая выпуклость могла сойти за девчоночий лобок. Сейчас он действительно сильно напоминал очень юную, с едва наметившимися пупырышками грудей, девочку. И меня сильно потянуло к нему, именно как к девочке, потому что я была уже вполне сформировавшаяся, старая лесбиянка, и мне совершенно были безразличны мужчины. Но трахнуться с красивой девчонкой с маленьким вставшим хуем между прекрасных, стройных ножек я была не прочь. К тому же, за этим дома будет наблюдать госпожа — моя обожаемая дочь Ольга. И может быть побьёт меня на глазах у милой, опущенной Саши.

Как это безумно приятно, — быть конченной лесбиянкой и униженной, безропотной рабыней своей родной дочери-сутенёрши!

Мы с Сашей продолжили путь ко мне домой. Признаюсь честно, я сильно возбудилась от него в роще, пизда зудела, хотелось трахаться, но не просто, как все, а с какими-нибудь замысловатыми причудами. Например, прямо на улице, за углом дома, или в подъезде.

«Какая я всё-таки извращенка!» — сладостно мелькнуло у меня в голове. Чтобы как-то занять время, я стала расспрашивать своего необычного любовника:

— Саша, а где ты взял трусики?

— Украл у младшей сестрёнки, — признался он, сильно краснея, и поправил пальцем очки.

— А для чего? Чтобы по ночам надевать и дрочить? — не стесняясь откровенных выражений, допытывалась я.

— Да, мне очень нравилось примерять перед зеркалом девчоночьи трусики.

— А сестрёнка об этом не знает?

— Нет, никто не знает, только вы, — потупился Саша.

— А сколько сестрёнке лет?

— Пятнадцать.

— А тебе?

— Я уже большой. Мне восемнадцать.

— Тебе хорошо было со мной в роще?

— Очень! Вы просто прелесть, тётя Нина, — не сдержал своего телячьего восторга он и плотно прижался ко мне всем своим телом.

У меня опять пчелиным роем закружились в разгорячённой сексом голове безумные, срамные мысли, но мне от них становилось почему-то очень хорошо и легко во всём теле, как будто за спиной вырастали орлиные крылья. Я представила нашу с Саньком огромную разницу в возрасте и чуть не вскрикнула от восторга: я была намного старше своего любовника! Вау! Это — что-то для одинокой, развращённой женщины.

— Сашенька, ответь мне на один вопрос, — прошептала я интимно, с придыханием и эротическим постаныванием, беря его под руку и тоже крепко влипая в его бок своим мягким, мясистым боком. — Ты любишь свою маленькую, шаловливую девочку? То есть меня?

— Да, я вас очень-очень люблю, тётя Нина, — пролепетал красный, как рак, Саша, и я поняла, что он просто умирает от дикой стоячки.

Даже одного небрежного взгляда вскользь было достаточно, чтобы понять это. Штаны у него оттопыривались впереди так, что мешали идти, и юноша семенил мелкими шажками, боясь делать резких движений, чтобы невзначай не спустить.

— Не тётя, а просто Нина, — поправила я Сашу. — Лучше, Ниночка. Повтори, раб!

— Ниночка, я вас обожаю! — простонал по моему приказу Саша, и от страшного возбуждения крупные слёзы восторга выступили у него на глазах под маленькими стёклышками очков.

— Я решила продолжить занимательную эротическую игру и спросила:

— А ты хочешь на мне жениться?

— Хочу, тётя Нина! — чуть не вскрикнул от радости юноша, не веря своим оттопыренным маленьким красным ушам, что я сама сказала это, как бы озвучивая его самые тайные, не сбыточные желания и мечты.

— Ну так я согласна, мой маленький, сладенький мальчик, — ляпнула вдруг, сама не ожидая этого, я. И тут же следом рассмеялась, представив, как это будет комично выглядеть, когда я приведу сейчас своей, прошедшей крым и рым, извращенке-дочери «нового папу» — скромного и стеснительного, никогда ещё не спавшего с девочкой, нескладного Сашу, который носит под штанами малюсенькие сестрёнкины стринги и сам мечтает быть девочкой!

— Вы что-то хотели сказать, Нина? — просительно уставился на меня счастливый юнец.

— Ничего... Хотя, нет — хотела, — с загадочной улыбкой проговорила я. — Сегодня будет наша официальная помолвка, Саша. А Оленька нас непременно благословит дома. Только вот не знаю — чем... И боюсь, что тебе её благословение совсем не понравится.

Не доходя квартала до дома, я остановилась в тени высокого забора, попросила юношу:

— Саша, прикройте меня, я должна привести себя в порядок.

Он сейчас же, ни о чём не расспрашивая, стал передо мной, загородил от посторонних любопытных глаз. Я, не стесняясь его, да и вообще никого уже не стесняясь, потому что было всё равно, быстро сдёрнула с бёдер стринги, кинула маленький, скрутившийся в жгут, нейлоновый комочек в сумочку. Подтянула как можно выше и без того короткую клетчатую юбчонку, расстегнула несколько пуговиц на блузке, так что не стеснённые бюстгальтером большие груди едва не вывалились из широко распахнутого декольте. По пути объяснила Саше: