Философия истории Гегеля

История человечества — проявление «мирового духа» У современников Гегеля большой популярностью пользовалась его философия истории, изложенная в таких работах, как «Философия духа», «Философия права», а также в изданных после смерти мыслителя лекциях по философии истории, эстетике, философии религии.

Поскольку история человечества есть проявление «мирового духа», развивающегося строго логично и закономерно, то, очевидно, что она не может рассматриваться как набор случайных событий. В ней также есть определенный порядок, последовательность, закономерность, т.е. «разум». «Единственной мыслью, которую привносит с собой философия, является та простая мысль разума, что разум господствует в мире, так что следовательно и всемирно-исторический процесс совершался разумно»¹.

Мировой разум или дух, движущийся в мировой истории, имеет явно выраженную цель — свободу. «Свобода, — утверждает Гегель, — является сама в себе целью, которая реализуется и является единственной целью духа. Мировая история была направлена к этой окончательной цели, которой на протяжении многих веков приносятся жертвы на алтаре мира»². Следовательно, «всемирная история есть прогресс в сознании свободы»³.

Схема всемирной истории и прогресс в сознании свободы В соответствии с этим критерием Гегель различает четыре основных периода всемирной истории: восточный мир (Китай, Индия, Египет); греческий мир; римский мир; германский мир. Страны Востока, по Гегелю, не знают свободы, они знают, что свободен лишь один человек, да и тот деспот. Греки уже поднимаются до осознания свободы человека, но она серьезно ограничена — ведь свободны только некоторые - - те, кто не в рабстве. Римский мир ставит проблему свободы в рамки правовых отношений. Но лишь германские народы в конце концов осознают в полной мере тот факт, что свобода составляет основное свойство человеческой природы, является неотъемлемым правом каждого человека. Этот завершающий этап человеческой истории, по Гегелю, также имеет свою периодизацию. При этом решающими, переломными событиями этой эпохи философ считает Реформацию в Германии и Великую французскую революцию 1789 г. Такова общая схема всемирной истории, сконструированная Гегелем для мирового духа.

Нарастание степени свободы в сменяющих друг друга исторических эпохах свидетельствует о том, что дух неуклонно движется к своей цели, воплощаясь попеременно в конкретном «духе» того или иного народа, который своим характером, государственным строем, а также искусством, религией, философией способен наиболее полно представить, выразить требования мирового духа.

Прогресс в сознании свободы, составляющий у Гегеля смысловой стержень истории, ни в коем случае нельзя понимать чисто субъективно, т.е. как изменение «мнений», мышления конкретных людей. Чтобы стать реальной, идея должна объективироваться, вылиться во что-то внешнее. Такой объективацией свободы становятся у Гегеля семья, гражданское общество, государство.

Вопрос 28. Фейербах.

Для Германии 30-х годов XIX в. философское кредо Людвига Фейербаха (1804—1872) оказалось не совсем традиционным: он резко и решительно отверг идеализм своих великих предшественников (Фихте, Шеллинга, Гегеля) и объявил себя материалистом и атеистом. На общем философском фоне практически безраздельного господства идеализма и более чем уважительного отношения к религиозным традициям столь крутой поворот не мог не привлечь внимания. Фейербах оказался смелым и очень своевременным философом. После тяжеловесных, громоздких, донельзя усложненных, а то и просто невнятных фихтеанских и гегелевских конструкций, мысли Фейербаха были просты и наглядны.

Единство мышления и бытия Материальный мир существует совершенно независимо от мышления, сознания человека. Сознание же, как и сам человек, есть порождение природы, материи. Главная ошибка идеализма, по Фейербаху, -- отождествление бытия и мышления. Однако на самом деле тождества быть не может: мышление не равно бытию хотя бы потому, что «чистого», т.е. самостоятельного, независимого от материального тела мышления нигде и никогда не было. Между мышлением и бытием существует не тождество, а единство. Причем бытие предшествует мышлению, которое является всего лишь свойством бытия.

Религия как процесс отчуждения человеческой сущности Критика религии составляет, пожалуй, сильнейшую сторону теоретического мышления философа. Религия, по Фейербаху, представляет собой совокупность фантастических образов несуществующего. Она плод невежества. Однако в отличие от материалистов XVIII в. Фейербах видит основную причину существования религиозных верований не в обмане темного народа корыстными церковниками, а в самой природе человека, в своеобразии условий его жизни. Подлинный источник религиозной веры — чувства зависимости, бессилия, несвободы, которые испытывает человек перед лицом неподвластных ему стихий. Они способствуют, с одной стороны, воображаемому росту мощи этих неуправляемых человеком сил, а с другой — порождают фантастические способы их преодоления, хотя бы в иллюзорной надежде на некую внешнюю силу, с которой можно в принципе договориться.

При этом для объяснения религиозного феномена Фейербах использует столь популярное в немецкой философии понятие «отчуждение». Религия ведь есть не что иное, как отчуждение от человека или, точнее, перенесение самых обычных человеческих свойств на природу. Природа же потому и становится обожествленной, что силой религиозной фантазии приобретает способности, свойственные человеку. В конечном счете божество -- это тот же самый человек, только абстрактный, очищенный от всего злого, грязного, случайного, ограниченного и возведенный в абсолют, доведенный до немыслимой степени совершенства. В религии, по мысли Фейербаха, человек не сознает, что он, в сущности, боготворит самого себя. Человек как бы раздваивается, отдавая небу все свои положительные качества, объективируя их и поклоняясь им как какому-то особому, более сильному и могучему существу. Таким образом человек попадает в еще одну зависимость от им же самим вымышленного персонажа. Вот этот-то процесс превращения созданных людьми объектов в нечто противостоящее им, господствующее над ними, и называется, как мы помним, отчуждением.

«Для человека нет существа выше человека» Однако искреннее стремление Фейербаха вернуть человеку его отчужденную сущность, перенести отношение к Богу на отношения между людьми не могут не вызывать сочувствия. Любовь к ближнему, добро, справедливость, превращенные религией в средство загробного блаженства, должны стать целью сами по себе. Любить человека надо не потому, что это угодно Богу, а потому, что это — человек. «Для человека нет существа выше человека», — провозгласил Л. Фейербах.

Философию Фейербаха обычно квалифицируют как «антропологический материализм» (греч. антропос — человек, логос — слово, понятие, учение). Это связано с претензией мыслителя на создание истинно новой философии, в фокусе которой должен находиться человек. Однако, как это часто случается, «позитивная», так сказать, часть воззрений Фейербаха получилась много слабее «критической». Он не сумел или не захотел воспринять главных находок своих критикуемых учителей — диалектики и историзма. Оттого и грешит его концепция антиисторизмом (сущность человека, к примеру, у Фейербаха постоянна во все времена, да к тому же берется с чисто биологической ее стороны), натурализмом в трактовке общественных отношений (главными из них признаются психологические и физиологические), созерцательностью в гносеологии (как будто не было достижений Канта и Фихте в выявлении активнейшей роли субъекта познания) и т.д.

Нем. фил. 19 в. создатель одного из вариантов антропологического материализма. (Антропологизм - система представлений о мире исходя из понятия человек.) Критика идеализма и теологии. Критиковал Гегеля. Основа мира по Ф - природа. Считает, что у Гегеля мало сказано о человеке. У Ф-ха в центре человек. Две проблемы: а) освобождения человеческого сознания от гнета теологий, идеализма, б) обоснования материалистического понимания природы. Человек - дитя природы. Качества человека: 1) эмоциональность, 2) каждый стремится к счастью, 3) каждый эгоист, 4) страдание, 5) есть потребности, они движут человеком, 6) интерес. Общество это развитие этих качеств человека. Человек обожествляет то, от чего зависит. Человек стремится к счастью. В гармоничном обществе научный эгоизм должен совпадать с потребностями общества. Новая философия человек - человеку бог. Основа фил-ой антропологии Фейербаха материал-ое понимание природы. Природу он признает единственной реальностью, а человека - ее высшим существом, благодаря которому природа ощущает, мыслит себя. Его фил. портрет чел. гуманистичен и оптимистичен. Человек как существо универсальное, космическое – высшая ценность. Он верит в победу разума над слепыми, неразрушимыми силами мира.

Вопрос 29. Антропологическая философия К. Маркса.

Интерес к философской антропологии Маркса в нашем веке возник после 1932 г., когда были опубликованы «Экономическо-философские рукописи 1844 г.» Обнаружилось, что Маркс усиленно работал над фундаментальными проблемами сущности и существования человека, его свободы и рабства, отчуждения и преодоления отчужденных сил, смысла истории. В трактовке этих проблем Маркс проявил себя как творчески мыслящий гегельянец. Заметна его установка на критический синтез многих гегельянских идей. Наиболее же показательны для философско-антропологических взглядов Маркса труды 1845-1848 гг., в которых молодой автор стремился критически переосмыслить и развить фейербаховские представления о человеке, учитывая при этом идеи А. Цешковского, М. Гесса и в особенности М. Штирнера. Главное, что внес Маркс в понимание человека, — это концепция социального отчуждения человеческой сущностной природы. Мысль о социальной природе человека у Маркса встречается чуть ли не с первых его шагов на философском поприще.

В полной мере она выражена в «Тезисах о Фейербахе», где Маркс говорит о сущности человека как "ансамбле общественных отношений". Положения «Тезисов» были развиты Марксом в «Немецкой идеологии», где полемика с Фейербахом осложнена спором с М. Штирнером. Согласно Фейербаху, человек выразил свои сущностные свойства в идее Бога, наделив объективированный образ Бога предикатами любви, мудрости, силы. Это отношение нужно "перевернуть" — человек осознает свою природу в божественных свойствах и тем самым "присваивает" их себе, таким образом освобождаясь от религиозного отчуждения. Человек сам божественен, т.е. добр, могуч, мудр, доброжелателен. Сущность человека — в этих моральных качествах. Штирнер критически отнесся к фейербаховскому образу человека, доказав, что все его моральные характеристики содержательно идентичны стандартным христианским ценностям и потому остаются отчужденными, враждебными людям как индивидам. По Штирнеру, моральное отчуждение имеет столь же репрессивную природу, как и отчуждение религиозное. И то и другое призвано лишь к подавлению отдельных Я. Индивидуальную же природу Штирнер считал эгоистической, антиморальной, даже анти социальной, если речь идет о стандартах жизни и деятельности в гражданском обществе и государстве.

Обе эти позиции Маркс преодолевает, но частично использует их идеи. Его понимание природы человека как социальной включает в себя объяснение причин и идеальных, позитивных представлений о человеке, и эгоистических характеристик индивидуального сознания и праксиса. При этом также используется понятие отчуждения. Согласно Марксу, в человеке все его основные (чувственно-эмоциональные, телесные и интеллектуальные) характеристики не суть нечто природное, натуральное или как-то заданное извне. В человеке все "очеловечено", поскольку человек как индивид существует в связях и отношениях с другими людьми. Исторические традиции, обычаи, культурные схематизмы и стереотипы, унаследованные поведением и мышлением, активно воздействуют на любого индивида. Глубинные, "родовые" характеристики человека—а это и есть его "сущность" — составляют, по Марксу, итог мировой истории, результат социальных воздействий. "Человек как таковой" — только абстракция, фиксирующая эту бесконечность качеств, вложенных в каждого индивида социумом. Равным образом, Я — индивид как таковой — тоже абстракция; Я есть микрокосм, в котором "...история отдельного индивида отнюдь не может быть оторвана от истории предшествовавших ему или современных индивидов, а определяется ею". Таким образом, добро и зло в человеческой природе, любовь или эгоизм Маркс объясняет не самой этой природой, а социальными обстоятельствами, или, как он выражается, "предпосылками", наделяющими индивидов теми или иными качествами. Обстоятельства вовсе не однозначны, т.е. стимулируют либо "добро", либо "эгоизм". Они историчны, т.е. изменчивы в социальном времени. Они рукотворны, ибо сам человек или сами индивиды создают свои собственные социальные обстоятельства в ходе смены поколений. Они еще и широко вариативны. Характеристики социального бытия — язык, половозрастные роли, семейные отношения, виды жизнеобеспечения и трудовой деятельности — многообразны. Поэтому социальная детерминация личностного Я человека всегда наличествует, но вовсе не становится, по Марксу, столь же стопроцентной, как детерминация природная. В современном ему обществе Маркс видел узкий выход из сферы социального детерминизма в полосе социально случайного. Индивид в этом смысле обладает свободой и выбором, может встать на сторону "добра" или на сторону "зла", приблизиться к гуманистическому идеалу (по Фейербаху) или отклониться в сторону штирнеровского "эгоиста".

Тем не менее Маркс вовсе не старался возвыситься над вековой схваткой добра и зла, "самоотверженности" и "эгоизма". Если ни о человеческом роде, ни об отдельном индивиде не следует выражаться в этих морально-философских категориях, то все же можно оценивать и квалифицировать эпохи, нравы, социальные параметры "обстоятельств" жизни людей. И диагностировать этим большую или меньшую степень тяготения людей к тому или иному полюсу. Социальный диагноз у Маркса становится основой морально-философских оценок человеческой жизни, сознания и праксиса. Маркс многократно подчеркивал, что не следует верить "словам эпохи о себе самой", что судить о людях нужно по делам, а не по словам. Мораль, даже в философском изображении, лишь манифестирует, да и то однобоко, глубинные течения и движения в социальной реальности. Поэтому-то Маркса и, не устраивала фейербаховская идея о единстве сущности человека и его существования. Он расценивал ее как прекраснодушие — чаще всего люди как раз живут в весьма неблагоприятных для "человеческого" начала условиях и обстоятельствах. Равным образом, Маркс видел в штирнеровском образе "человека-эгоиста" такую же однобокую философскую символизацию всех реальных вариаций связей между людьми в условиях господства товарно-денежных отношений. Хотя эти отношения Маркс считал господствующими в современном ему обществе, а всякое индивидуальное человеческое существо так или иначе вследствие этого господства оказывается искаженным, "одномерным" (как выразился в наше время Г. Маркузе), но это не исключает и возможности иного пути. Реальность, определяющую "человеческое" и "античеловеческое" в человеке, Маркс судит строго, поскольку в ней царит отчуждение. "Примирение с действительностью" в гегелевском духе Маркс отвергает. Это позиция гуманизма, поскольку, по Марксу, в современном ему обществе стало наглядно явственным положение, когда "...собственное деяние человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того, чтобы он господствовал над нею". Такое положение квалифицируется как социальное отчуждение (Entfremdung); этим понятием Маркс пользуется для оценки всей социальной реальности. В наибольшей степени отчуждение, по Марксу, тяготеет над людьми наемного физического труда (пролетариями), однако то же самое, в несколько иной степени, можно сказать о любом человеке. Отчужден мир человека — отчужден и сам человек в своем мире. Но если у Фейербаха отчуждение человека концентрировалось в Боге и ликвидация отчуждения означала обратное "присвоение" человеком всех божественных качеств, — то у Маркса человек должен присвоить себе обратно весь социальный мир, сделать его своим, т.е. превратиться в "целостного", "универсального", "тотального" индивида. В состоянии ли он это сделать? По Марксу, — в состоянии, поскольку по своей сущности человек не только социальное, но и практическое существо. Эту мысль, известную по «Тезисам о Фейербахе», Маркс также разделяет с другими гегельянцами — А. Цешковским, М. Гессом, — но интерпретирует по-своему. Согласно Марксу, устойчивые формы практической деятельности задают пределы развитию человека: каков праксис, таков и человек. Существующие формы практики достаточно инерционны, поэтому и люди в истории соединяются в типические социальные группы, характеристики которых повторяются. Человек, созидая предметы (опредмечивание) — нечто иное, чем он сам, — тем самым реализует себя в природе, превращает ее в очеловеченную природу. Но природа вовсе не пластична, поэтому преобразование ее в человеческую не просто. На протяжении большей части человеческой истории оно выступает как движимое нуждой. Это необходимость, которая для отдельного частного индивида представлена в виде давления внешних условий и обстоятельств жизни. Человек "живет природой", человек сам природное существо — это означает, что для Маркса нет природы вне человека, нет разрыва между человеком и "внешней средой". Вообще-то для Маркса довольно долгое время были безразличны проблемы антропогенеза, и уж совсем чужды космогонические интересы и размышления об устройстве мира, о месте человека во Вселенной. Маркс — социальный философ по преимуществу, его размышления о человеческом праксисе имеют общим основанием тезис о единстве "природы и истории" (своеобразное развитие гегелевско-шеллинговского единства духа и бытия). В крайне редких высказываниях можно найти мысль о материи как "абсолютной предпосылке" человеческого бытия, но в этом качестве она Маркса особо не интересует. Напротив, мыслей о неразрывности истории человеческого рода и истории природы немало (в полемике с Л. Фейербахом, Б. Бауэром и в некоторых других аспектах содержания «Немецкой идеологии»).

Итак, природа служит "великой мастерской" для человека. Человек вынужден постоянно и непрерывно создавать себе возможности для жизнеобеспечения и тем самым опредмечивать самого себя, практически реализовывать свои потенции в предметном мире. Одно нельзя оторвать от другого: создавая предметы, преодолевая внешние обстоятельства или приспосабливаясь к ним, производя, реализуя в предметной среде свою сущность, человек одновременно изменяет самого себя. Нет человеческого праксиса без самоизменения человека — это важнейшая характеристика праксиса как субстанции в Марксовой философии. Или, иначе говоря, праксис у Маркса можно понимать по аналогии с гегелевской субстанцией-субъектом (некое порождающее и независимое начало, которое само себя одухотворяет в ходе собственной порождающей деятельности). Для оценки марксовского понимания праксиса важно иметь в виду, какие представления об этом были в немецкой философии раньше: и у современников, и особенно у Фейербаха. В 1844 г., приступив к освоению экономической литературы, Маркс оценил историческое значение труда — как самопорождающего начала для человеческого рода (и подобное понимание с радостью обнаружил он у Гегеля). Но труд в мире отчуждения человеческой сущности есть нечто иное. Поэтому немецкая философская традиция, вплоть до современников Маркса, нисколько не обольщалась значением труда, справедливо отрицала его конкретные античеловеческие формы. Гегельянцам потому и казалось нужным создать "практическую философию", ввести философию "в каждый дом", что мнения их о человеческом праксисе были весьма негативны. В их отношении к праксису был как бы генетически закодирован страх людей духовного, теоретического труда перед грубостью и жестокостью житейского обихода, политических и культурных нравов Германии. Англо-американского личностного активизма, приятия практической жизни и себя в ней немецкая философия не знала. И потому максимум вовлечения в практические дела (себя — как философа) без ущерба для философии она видела в фейербаховской программе "единения с природой", чувственного контакта с натурой и любовных отношений с другими, т.е. с иным Я (под чем Фейербах понимал семейные отношения и праксис со всей немецкой основательностью и трезвостью).

Особенно же сильно философская вражда к "практическому" проявлялась в неприятии столь всесильной в сфере поступков и общественных отношений власти материальных интересов, эгоизма, отношений купли-продажи, взаимной эксплуатации людей, принципу полезности. Во всех этих образах так или иначе фиксируется социальная жизнь с ее суровыми реальностями, среди которых практичность — синоним практического успеха, богатства, жизненной удачи. Это чуждо философам, и Фейербах вполне последовательно — в «Сущности христианства» — поддержал традиционно протестантское неприятие "торгашески-практического" начала в жизни. Для понимания Марксовой концепции человеческого праксиса важно то, что фундаментальнейшим уровнем социальной жизни Маркс считает производство. Это, так сказать, "самый" субстанциональный уровень самой субстанции. Ошибочным было (и у приверженцев, и у противников Маркса) мнение, будто Маркс некритически и простодушно видит человеческий праксис в какой-то степени развития промышленности, той или иной исторической форме производственной деятельности. Напротив, Маркс толкует производство весьма обобщенно, причем сам указывает на отличие философского подхода от всякого более конкретного: "Промышленность можно рассматривать как великую мастерскую, в которой человек впервые присваивает себе свои собственные силы и силы природы, опредмечивает себя, создает себе условия для человеческой жизни. Когда промышленность рассматривают таким образом, то абстрагируются от тех обстоятельств, в рамках которых она не действует как промышленность; в этом случае стоят уже не в промышленной эпохе, а над нею; рассматривают промышленность не по тому, чем она ныне является для человека, а по тому, чем нынешний человек является для человеческой истории, чем он является исторически; оценивают не промышленность как таковую, не ее нынешнее существование, а напротив, ту силу, которая заключается в промышленности помимо ее сознания и против ее воли и которая уничтожает ее и создает для человеческого существования". В промышленности, таким образом, Маркс видит общую субстанцию человеческого рода — праксис; или, иначе, осмысливает промышленность скорее на философском, чем на социологическом уровне.

В исторических же формах промышленности — до современной включительно — Маркс видит господствующим труд в его отчуждении; таков же его оценочный подход к историческому прошлому промышленности и бывшим в прошлом формам труда. Наделение человека или людей рангом самостоятельной суверенности, т.е. статусом субъекта социальной истории, и расшифровка, раскрытие этих положений в понятии производящего праксиса (или "производства", "промышленности") — все эти Марксовы идеи имеют далеко идущий философский смысл. Прежде всего бросается в глаза некая двойственная, но и очевидная интенция к "снятию" наиболее могучих "ограничителей" человеческой активности — Бога и природы. Кажется, что Маркс исключает саму идею трансцендентного и абсолютного; социум, общественная реальность приобретают у Маркса некий фундаментальный, конечный онтологический смысл. В абстрактном философском "пределе" у Маркса отношения между людьми, между человеком и природой, между человеком внешним и внутренним должны быть чисты и прозрачны. Универсальный индивид, универсальная деятельность, универсальная гармония! Смысл существования богов и природы снят, они не нужны и забыты. В реальном праксисе — лишь частичное приобщение, лишь начало подлинной истории, а потому господствует предыстория, нечто иное, оборотное, что лишь когда-то в будущем можно будет сбросить, как старую кожу. Мир наличный, мир сегодняшнего бытия всегда есть мир зла и отчуждения.

Итак, Марксова антропология рисует образ человека как некоего потенциального сгустка социальной активности; однако противоречие в том, что бытие человека трактуется как мир отчуждения; праксис людей тесно ограничен наличными предпосылками, обстоятельствами, т.е. отчужденными формами, "окаменелыми" результатами их деятельности. Оценка человеческой активности как всесильной и наличного бытия как "предыстории" становится ключом к пониманию некоторых утопических прогнозов и проектов, встречающихся в текстах Маркса (преобразование всех основ социального универсума, ликвидация семьи, государства, появление всемирного языка или концепция личностной универсальности). Ясно, что антропология Маркса создавалась с целью служить обоснованием радикалистских программ и движений. Считалось, что в мире человеческого праксиса все можно и должно переделать, включая и самого человека.

Вопрос 30. Социальная философия Маркса.

В настоящее время социология марксизма подвергается основательной и порой справедливой критике. Но как бы к ней ни относиться, она является одним из течений современной социологической мысли и имеет своих сторонников во многих странах мира.
Социология марксизма — это теория социального развития общества, созданная К. Марксом и Ф. Энгельсом в середине — второй половине XIX века. Ее место и роль в истории социологической мысли определяются тем, что функционирование общества, сознание и поведение живущих в нем людей анализируются, прежде всего, через призму материальных условий их жизни, через противоречия и конфликты в реально существующем способе производства[1]. Это, прежде всего материалистическое понимание истории, выработанное на основе исследования реального содержания исторического процесса, его объективных закономерностей.
Следует, прежде всего, отметить две принципиальные концепции.
1. Идеи рассматриваются в контексте социокультурных ценностей того времени и пространства, где и когда они жили. Поэтому неправомерно отождествлять их воззрения с ленинизмом, сталинизмом, троцкизмом, маоизмом и т.д., где используются авторитет и отдельно взя­тые идеи марксизма как средство привести в жизнь полити­ческие идеи самого разного толка. Словом, есть социология марксизма и множество постмарксистских течений, школ, которые называются марксистскими.
2. Маркс и Энгельс одними из первых стали использовать эмпирические социологические исследования в своих теоретических работах — “Анкета для рабочих”, “Положение рабочего класса в Англии” и др.
На становление социологии марксизма в той или иной степени оказали влияние диалектика Гегеля, а также политико-экономические и социологические воззрения таких мыслителей предшествующего периода, как А. Смит, Д. Рикардо, К.А. Сен-Симон и др. Созданное диалектико-материалистическое понимание истории дает свое объяснение материалистических основ жизни общества, характера взаимодействия его основных сторон, объективной направленности его развития и роли сознательной деятельности людей в историческом процессе.
Марксистская социология остается одной из наиболее влиятельных в настоящее время. Она противостоит многим классическим и современным социологическим теориям. Исторический материализм привел к появлению множества различных объяснительных версий исторического процесса, к формированию значительной совокупности достаточно плодотворных исследовательских программ. Многие из них демонстрируют всевозрастающие возможности в понимании социальных феноменов. В своей претензии описывать социальную жизнь как тотальность марксизма, видимо, не имеет себе равных и в конце XX столетия.
Вникая в ближайшие причины, положившие начало разработке социологии в так называемом материалистическом направлении, мы можем разделить их на две категории: 1) причины общего и необходимого характера и 2) причины частичные, более случайные.
К разряду первых следует отнести следующие три благоприятные условия:
1. Высокая степень развития, достигнутая экономическими отношениями за последнее столетие, и значение, которое они приобрели во всех областях общественной жизни. Расцвет этот совпал с заметным упадком таких господствующих прежде факторов эволюции, как религия и метафизическое учение, а также с крайней специализацией научных исследований. Не будучи объединены соответствующей философией, отдельные науки не могли открыто притязать на роль верховных руководительниц общественного прогресса; они влияли и действовали только, так сказать, за кулисами истории.
2. Глубокие, хотя на первый, поверхностный взгляд и незаметные перемены, происшедшие в основных нравственных началах, в этических обобщениях, от новых, установившихся между людьми отношений, смутно выразившихся, например, в известной трехчленной формуле французской революции: свобода, равенство, братство. Этический процесс резко сказался в падении прежних, христианских, аскетических идеалов бедности, воздержания, лишений всякого рода и в замене их противоположными идеалами материалистического довольства, земного блаженства и счастья.
3. Быстрые успехи как наук о явлениях мира неорганического и органического, наиболее тесно связанных с экономической деятельностью человека, так и техники, основанной на этих отраслях знаний. Ускоренный и могучий рост этот выгодно контрастировал в течение всего XIX столетия с отсталостью наук о явлениях сверхорганического мира - самой социологии и производной от нее психологии. Такое положение вещей, в силу общего закона соотношения между развитием специальных наук и эволюцией философии, не могло не отразиться и на господствующих мировоззрениях.
Действительно, свое внутреннее обоснование современная философия, как в позитивизме, так в эволюционизме и неокритицизме и даже в учениях левого крыла гегельянства (не забудем, что из него вышли Герцен, Бакунин, Прудон и др.) получила от ряда более совершенных, так называемых естественных наук. В новейших философских системах, имевших влияние на массу умов, ясно чувствуется материалистическая или сенсуалистическая односторонность (соответствующая господству наук физико-химических и биологических). Идеализм, в строгом смысле слова, пользовался успехом лишь в небольших кружках; и успех его был преходящий, непрочный. Вообще, за исключением первой трети столетия, да и то только в Германии, идеализм в XIX веке был не глубок; он легко вырождался в спиритуализм, в мистицизм и играл роль, хотя бы, например, в России, временной реакции против крайних увлечений противоположными взглядами.
Если же принять во внимание, что на общий характер практической деятельности человека непосредственно влияет не специальное знание, а выразительница его, философия, то нельзя удивляться тому, что деятельность эта расположила умы к восприятию и усвоению социологических теорий преимущественно материалистического и сенсуалистического характера. Теми же влияниями объясняются и первоначальное смешение социологии с политической экономией (которая, кстати сказать, дала марксизму, чуть ли не две трети его содержания), и относительный успех биологической, антропогеографической и, в особенности, этнологической школ в социологии. Учение Маркса явилось логическим заключением всего предыдущего развития, выводом из совокупности распространенных в его время научных истин и заблуждений. Таким образом, вопрос о внутренней ценности экономического материализма неизбежно превращается в вопрос о ценности его теоретических, философских и социологических предпосылок.
Частные и уже более случайные причины, обусловившие сильный и быстрый рост экономического материализма, весьма многочисленны.
В своих ранних работах Маркс проявлял интерес к понятию отчуждения; эта тема в том или ином контексте проходит и через многие его последующие работы. Маркс широко известен своими взглядами на связь между экономической жизнью и другими социальными институтами. В основе его интересов лежал, прежде всего, анализ жизнедеятельности обществ, организованных в социальные классы. Теория социального изменения находит у Маркса выражение в теории классовой борьбы, которая выступает, по его утверждению, "двигателем истории"; эта идея настолько глубоко пронизывает творчество Маркса, что марксистскую теорию в западной социологии именуют иногда просто "теорией конфликта". Значительный вклад в развитие социологии внес Карл Маркс (1818-1883). Идейными предпосылками творчества Маркса явились: идея Гегеля о противоречии как источнике развития общества; философия Фейербаха, благодаря которой у Маркса возникла концепция отчуждения труда; английская политэкономическая мысль, у которой Маркс заимствовал понимание труда, как основного источника стоимости продукта; идеи утопического социализма.

Одной из основных его заслуг по праву считается научный анализ современного ему капиталистического общества. В качестве инструмента такого анализа Маркс использовал классовую структуру общества: все индивиды принадлежат к определенным социальным классам, разделение на которые происходит по признаку владения средствами производства и размера вознаграждения, получаемого с этого владения. Разделение на классы основано на неравенстве, а это значит, что один класс (класс собственников средств производства) находится в более выгодном положении, чем остальные, и присваивает себе часть результатов труда другого класса (рабочего класса).

Борьба рабочего класса за изменение порядка распределения производимого продукта приводит к достижению неустойчивого равновесия на основе временного соглашения между эксплуататорами и эксплуатируемыми. По мнению Маркса, эксплуатацию нельзя реформировать, ее можно только уничтожить, заменив классовое общество на бесклассовое. Таким образом, Маркс выдвинул совершенно иной подход к пониманию общества, нежели О. Конт. Если для Конта или Дюркгейма главное - стабилизация общества, то для Маркса - уничтожение его и замена новым, более справедливым. Многие считают, что вся мировая социология возникла и сформировалась чуть ли не как реакция на марксизм, как стремление всеми средствами опровергнуть его.

Маркс выступал за революционный путь изменения общества, а все другие социологи - за реформистский. Маркс - основоположник так называемой теории конфликта, происходящего в результате неравенства, которое постоянно усиливается при доминировании одних классов над другими. Он определял противоречия и конфликты как важнейший фактор социальных изменений, как движущую силу в истории.

К. Маркс впервые представил общество как продукт исторического развития, как динамично развивающуюся структуру. Он обосновал возникновение социального неравенства и проанализировал социальные конфликты как явление, необходимое для общественного развития и прогресса.

Главным фундаментальным трудом К. Маркса является четырехтомник «Капитал» (1843 - 1883гг.), в котором получило всеобщее развитие материалистическое понимание истории. Оно исходит из положения, что способ производства, а вслед за ним обмен его продуктов составляют основу всякого общественного строя.

Вопрос 31. Шопенгауер.

«Мир как воля и представление». Артур Шопенгауэр (1788-1860) последователь Канта. Сторонник волюнтаризма (воля – высший принцип бытия). Шопенгауэр исходит из мысли о том, что идеализм и материализм неправомерны, уязвимы, ошибочны, так как мир объясняется на основе других вещей. Представление - исходная точка распадения на объект и субъект. Представление берется в развитом виде. В историческом плане появляется с появлением первого класса, хотя бы класса насекомых. «Нет объекта без субъекта также как и нет субъекта без объекта». Развитие форм представлений происходит на уровне живой природы (для нас). Вторая составляющая мира - воля, некая иррациональная сила. Воля - порыв к жизни. Представление возникает на ответ движения организмов в поисках пищи. Шопенгауэр различает стадии активизации воли. Волевые начала: 1. притяжение, 2. магнетизм, 3. химизм (неорганические). На живом уровне высшая стадия – 4. мотивированная воля (у человека). Мотивы могут вступать в борьбу. Существует исходный резервуар волевого начала – абсолютная воля. Исходная мировая воля носит агрессивный, злой характер. Абсолютна слепая воля проявляется на уровне неорганической природы. Прорывается в органический мир в поисках пищи. Все живое должно двигаться, чтобы найти пищу. Так как этот процесс объективный, то в таком же направлении развивается и мир. Все к худшему. Ресурсы ограничены. Со всем этим нельзя ничего поделать, так устроен мир. «Все к худшему в этом худшем из миров» (в противоположность Лейбницу). Философия глобального пессимизма. Говорил о упанишадах и буддизме (минимум деяний, чтобы не углублять страдания) как о основах своей философии. Крайне негативно относился к христианству. Осознав такое устройство мира человек может сознательно укротить свою волю. Самоубийство - уход из жизни, из-за того что жизнь не удовлетворяет его потребности. Общий потенциал злой воли в результате самоубийства не меняется. Нужно пытаться укрощать свои потребности. Этика: нужно укрощать волю, не увеличивать количество зла. Критика общества массового потребления. Одним из первых считает такой путь развития общества тупиковым. Провозглашает приоритет художника как гения по природе. Классификация родов и видов искусств (для Гегеля литература является высшим видом искусства, более всего духовного). Для Шопенгауэра наоборот, ближе к проявлению сил природы изначальный порыв воли - музыка. Слова затуманивают. Динамика человеческой воли, кристаллизирующаяся в музыке, отражает динамику культуры.

Артур Шопенгауэр (1788 — 1860) принадлежит к той плеяде европейских философов, которые при жизни не были “на первых ролях”, но тем не менее оказали заметное влияние на философию и культуру своего времени и последующего столетия.

Он родился в г. Данциге (ныне г. Гданьск) в состоятельной и культурной семье; отец его — Генрих Флорис был коммерсантом и банкиром, мать Иоганна Шопенгауэр была известной писательницей и главой литературного салона, среди посетителей которого был В. Гёте. Артур Шопенгауэр обучался в коммерческом училище г. Гамбурга, куда переехала семья, затем частным образом проходил учёбу во Франции и Англии. Позже была Веймарская гимназия и, наконец, Геттингентский университет: здесь Шопенгауэр изучал философию и естественные науки — физику, химию, ботанику, анатомию, астрономию и даже прослушал курс антропологии. Подлинным увлечением, однако, была философия, а кумирами — Платон и И. Кант. Наряду с ними его привлекла и Древнеиндийская философия (Веды, Упанишады). Эти увлечения стали основой его будущего философского мировоззрения.

В 1819 г. увидел свет главный труд А. Шопенгауэра – “Мир как воля и представление”, в котором он дал систему философского знания, как он её видел. Но эта книга успеха не имела, ибо в Германии той поры было достаточно авторитетов, владевших умами современников. Среди них едва ли не первой величиной был Гегель, у которого с Шопенгауэром были весьма натянутые отношения. Не получив признания в Берлинском университете, да и в обществе, Шопенгауэр удалился в стал жить затворником во Франкфурте-на-Майне вплоть до своей кончины. Только в 50-х г. г. ХIX ст. В германии стал пробуждаться интерес к философии Шопенгауэра, и он возрастал после ухода его из жизни.

Особенностью личности А. Шопенгауэра был его мрачный, угрюмый и раздражительный характер, что несомненно отразилось на общем настроении его философии. Она по общему признанию несёт печать глубокого пессимизма. Но при всём этом он был весьма одарённый человек с разносторонней эрудицией, большим литературным мастерством; он владел многими древними и новыми языками и был несомненно одним из самых образованных людей своего времени.

В Философии Шопенгауэра обычно выделяют два характерных момента: это учение о вола и пессимизм.

Учение о воле есть смысловой стержень философской системы Шопенгауэра. Ошибкой всех философов, провозгласил он было то, что основу человека они видели в интеллекте, тогда как на самом деле она — эта основа, лежит исключительно в воле, которая совершенно отлична от интеллекта, и только она первоначальна. Более того, воля не только есть основа человека, но она является и внутренним основанием мира, его сущностью. Она вечна, не подвержена гибели и сама по себе безосновна, т. е. самодостаточна.

Следует различать два мира, в связи с учением о воле:

I. мир, где господствует закон причинности (т. е. тот, в котором мы живём), и II. мир, где важны не конкретные формы вещей, не явления, а общие трансцендентные сущности. Это мир, где нас нет (идея удвоения мира взята Шопенгауэром у Платона).

В нашей обыденной жизни воля имеет эмпирический характер, она подвергается ограничению; если бы этого не было, возникла бы ситуация с Буридановым ослом (Буридан — схоласт ХV ст., описавший эту ситуацию): поставленный между двумя охапками сена, по разные стороны и на одинаковом расстоянии удалёнными от него, он, “обладая свободной волей” умер бы от голода, не имея возможности сделать выбор. Человек в повседневной жизни постоянно делает выбор, но при этом он неизбежно ограничивает свободную волю.
Вне эмпирического мира воля независима от закона причинности. Здесь она отвлекается от конкретной формы вещей; она мыслится вне всякого времени как сущность мира и человека. Воля — это “вещь — в – себе” И. Канта; она имеет не эмпирический, а трансцендентальный характер.

В духе рассуждений И. Канта об априорных (доопытных) формах чувственности — времени и пространстве, о категориях рассудка (единство, множество, цельность, реальность, причинность и др.) Шопенгауэр сводит их к единому закону достаточного основания, который он считает “матерью всех наук”. Закон этот имеет, естественно, априорный характер. Самая простая его форма — это время.

Далее Шопенгауэр говорит о том, что субъект и объект суть соотносительные моменты, а не моменты причинной связи, как это принято в рациональной философии. Отсюда следует, что их взаимодействие порождает представление.

Но, как мы уже отметили, мир, взятый как “вещь — в- себе” есть безосновная воля, зримым образом же её выступает материя. Бытие материи — это ее “действие” только действуя, она “наполняет” пространство и время. Сущность материи Шопенгауэр видит в связи причины и действия.

Хорошо знакомый с естествознанием, Шопенгауэр все проявления природы объяснял бесконечным дроблением мировой воли, множество; её “объективаций”. Среди них находится и человеческое тело. Оно связывает индивида, его представление с мировой волей и являясь её посланцем, определяет состояние человеческого рассудка. Через тело мировая воля выступает главной пружиной всех действий человека.
Каждый акт воли есть акт тела, и наоборот. Отсюда мы приходим к объяснению природы аффектов и мотивов поведения, которые всегда определяются конкретными желаниями в этом месте, в это время, в этих обстоятельствах. Сама же воля стоит вне закона мотивации, но она есть основа характера человека. Он “дан” человеку и человек, как правило, не в силах изменить его. Эта мысль Шопенгауэра может быть оспорена, но позже она будет воспроизведена 3. Фрейдом в связи с его учением о подсознательном.

Высшая ступень объективации воли связана со значительным проявлением индивидуальности в форме человеческого духа. С наибольшей силой она проявляется в искусстве, в нём воля обнаруживает себя в чистом виде. С этим у Шопенгауэра связывается теория гениальности: гений не следует закону достаточного основания (сознание, следующее этому закону, создаёт науки, являющиеся плодом ума и разумности), гений же свободен, так как бесконечно отдалён от мира причины и следствия и в силу этого близок к умопомешательству. Так гениальность и безумие имеют точку соприкосновения (Гораций говорил о “сладком безумии”).

В свете вышеприведённых посылок каково же понятие свободы у Шопенгауэра? Он твердо заявляет, что свободу следует искать не в отдельных наших поступках, как это делает рациональная философия а во всём бытии и сущности самого человека. В текущей жизни мы видим множество поступков, вызванных причинами и обстоятельствами, а также временем и пространством, ими-то и ограничивается наша, свобода. Но все эти поступки в сущности имеют одинаковый характер, и именно поэтому они свободны от причинности.
В этом рассуждении свобода не изгоняется, а только перемещается из области текущей жизни в сферу высшую, но не столь ясно доступно нашему сознанию. Свобода в своей сущности трансцендентальна. Это значит, что каждый человек изначально и принципиально свободен и всё, чтобы он ни сделал, имеет в своей основе эту свободу. Эта мысль позже встретится нам в философии экзистенциализма; Ж.-П. Сартра и А. Камю.

Теперь перейдём к теме пессимизма в философии Шопенгауэра. Всякое удовольствие, всякое счастье, к чему стремятся люди во все времена, имеют отрицательный характер, так как они — удовольствие и счастье — есть в сущности отсутствие чего — то плохого, страдания, например. Наше желание проистекает из актов воления нашего тела, но желание — это страдание по поводу отсутствия желаемого. Удовлетворённое желание неизбежно рождает другое желание (или несколько желаний), и опять мы вожделеем и т. д. Если представить всё это в пространстве условными точками, то пустоты между ними будут заполнены страданием, из которого и возникнут желания (условные точки в нашем случае). Значит, не наслаждение, а страдание — вот то положительное, постоянное, неизменное, всегда присутствующее, наличность чего нами ощущается.

Шопенгауэр утверждает, что всё вокруг нас носит следы безотрадности; всё приятное перемешано с неприятным; всякое наслаждение разрушает самоё себя, всякое облегчение ведёт к новым тяготам. Отсюда следует, что мы должны быть несчастны, чтобы быть счастливыми, более того, мы не можем не быть несчастными, и причиной этого является сам человек, его воля. Оптимизм рисует нам жизнь в виде некоего подарка, но если бы мы знали заранее, что это за подарок, мы бы от него отказались. В самом деле, нужда, лишения, скорби венчаются смертью; в этом видели цель жизни древнеиндийские брахманы (Шопенгауэр ссылается на Веды и Упанишады). В смерти мы боимся потерять тело, а оно и есть сама воля.

Но воля объективируется через муки рождения и горечь смерти, и это устойчивая объективация. В этом состоит бессмертие во времени: в смерти гибнет интеллект, воля же смерти не подлежит. Так считал Шопенгауэр.

Его вселенский пессимизм находился в резком контрасте с умонастроением философии Просвещения и классической немецкой философии. Что же касается простых людей, то они привыкли руководствоваться формулой древнегреческого философа Эпикура: “Смерть нисколько нас не касается: пока мы есть, нет смерти, а когда есть смерть, нет нас”. Но отдадим должное Шопенгауэру: он показывает нам мир не одноцветным, а скорее двуцветным, то есть более реальным и тем подводит нас к мысли о том, что же является высшей ценностью жизни. Наслаждение, удача, счастье сами по себе, или всё, что им предшествует тоже ценно для нас? А может быть это и есть сама жизнь?
Шопенгауэр положил начало процессу утверждения волевого компонента в европейской философии в противовес сугубо рациональному подходу, сводящему человека до положения мыслящего орудия. Его идеи о первичности воли поддержали и развили А. Бергсон, У. Джемс, Д. Дьюи, Фр. Ницше и др. Они были положены в основу “философии жизни”.

Вопрос 32. Къеркегор.

Иррационалистический характер философии
Философия С.Кьеркегора занимает особое место среди философских концепций XIX века потому, что Кьеркегор впервые откровенно выступил против рационалистической системы Гегеля. Невероятная популярность гегелевских идей в XIX веке, с одной стороны, очень короткая жизнь Кьеркегора, с другой, и замкнутый характер, повлекший за собой долгое одиночество, даже затворничество, с третьей, не позволили Кьеркегору стать ни известным мыслителем при жизни, ни иметь каких-либо учеников для продолжения размышлений "в духе Кьеркегора" или развития его идей. А "дух Кьеркегора" имел свою неповторимую особенность: "Этот Единичный",- такой текст, сформулированный самим Кьеркегором, предложил он в качестве надгробной эпитафии задолго до смерти. На философию Кьеркегора, как на Эпикура и Ницше, серьезное влияние оказали физиологические отклонения от нормы - болезни с момента рождения до конца жизни. Как считал Кьеркегор, его рождение - результат преступления родителей, а потому он так и не получил божественной благодати.

"Единичность" Кьеркегора заключалась не только в резкой критике философского рационализма, который он не принял и которому противопоставил не столько систему, сколько цельность и непротиворечивость идеи веры.

Кьеркегор выдвигает идею веры в противоположность рационалистической традиции, но не отрицает возможностей разума, не умаляет познавательных склонностей и способностей человека. (Кьеркегор окончил теологический факультет Копенгагенского университета). Он только, как и Кант, ограничивает возможности разума в устройстве счастливой, подлинной жизни человека. Разуму есть место в жизни, но не разум является подлинно человеческим достоянием. Разум не в состоянии объяснить божественное чудо (чудо - единично), разум не способен охватить все богатство и уникальность единичной человеческой жизни. Разум скользит лишь по поверхности, он не в состоянии проникнуть вглубь жизни, постичь все грани ее духовности.

Кьеркегор ярко и однозначно уже в I половине XIX века выступил против всеобщих и объективных оснований человеческого бытия. Человек, в отличие от животного, не родовое, а экзистирующее существо. Родовые признаки - разум человека, являются вторичными уже потому, что человек сотворен по образу и подобию бога. (В конце анализа философии Кьеркегора мы отдельно остановимся на причинах религиозности датского мыслителя).

Поскольку жизнь у человека одна, неповторима и незаменима, постольку единичные стили и единичные образы жизни являются самым характерными свойствами "Я".

В критической литературе иногда проводят параллель философии Кьеркегора и Сократа. В отличие от Сократа, Кьеркегор главной задачей философии видит не рациональное обоснование религиозно-нравственной жизни, а, наоборот, во-первых, сверх-рациональное, даже иррациональное обоснование жизни, во-вторых, жизни не религиозно-нравственной, а сверх-нравственной, что не мешает сверх-нравственной жизни иметь основание в этике.

Разум не может служить основанием человеческой жизни уже потому, что разум универсален; он принадлежит роду человеческому и ни один человек на земле не в силах избавиться от разума, не в состоянии ослушаться разум, когда речь идет о потребностях человека, об условиях его жизни. Поэтому разум не в состоянии не то, чтобы объяснить чудо и даже уразуметь его.

Что действительно роднит философию Кьеркегора с философией Сократа - это призыв прислушаться к внутреннему голосу. Поскольку внутренний голос Кьеркегора это не сократовский "голос совести"- даймонион, а голос веры - "рыцаря веры". Внутренним голосом человека говорит сам бог [2; 6]. Иррациональная вера Кьеркегора позитивна, поскольку никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть подвержена рациональной обработке, т.е. вера не может быть рационально оформлена. Вера не трансцендентальна (как в негативном иррационализме), но трансцендентна разуму. В этом плане Кьеркегор идет вслед за Августином Блаженным, именуя "откровение" Августина "верой", а себя - рыцарем веры.

Сёрен Обю́ Кье́ркегор (дат. Søren Aabye Kierkegaard, МФА: [ˈsœːɐn ˈkʰiɐ̯kəˌɡ̊ɒˀ] (инф.), 5 мая 1813, Копенгаген —11 ноября 1855, Копенгаген) — датский философ, протестантский теолог и писатель.