Технократизм и технофобия. Технократия - (от греч. techne -мастерство, ремесло и kratos - власть ) – понятие, обозначающее установление политической власти технических специалистов

Технократия - (от греч. techne -мастерство, ремесло и kratos - власть) – понятие, обозначающее установление политической власти технических специалистов, результатом чего будет управление обществом не на основе "частных" интересов того или иного класса, а на базе научного знания, применяемого группами технических специалистов в интересах всех людей. Американский ученый-экономист норвежского происхождения Торстейн Веблен (1857-1929) является основоположником инстуционализма и технократизма.

В своем исследовании природы капиталистической системы хозяйствования Т. Веблен, в частности, приходит к следующим двум важным выводам. Во-первых, капитализм резко противопоставляет бизнес и индустрию друг другу. «Мотив бизнеса – денежная выгода». Поэтому корпорация как «предприятие бизнеса» всегда «является средством делать деньги, а не производить товары». Между тем ничего подобного мы не находим в индустрии, которая полностью и целиком нацелена именно на производство товаров и услуг, необходимых для удовлетворения насущных потребностей людей. Во-вторых, «высший» класс капиталистического общества – класс крупных капиталистов (бизнесменов) – по существу, является «праздным» и «паразитическим» классом. Прослеживая исторический путь формирования этого класса, Т. Веблен констатирует, что его представители никогда не участвуют в производстве и имеют доступ к распределению производимого богатства лишь благодаря «фактору собственности», т.е. потому, что являются собственниками средств производства. Вот почему его следует считать «праздным» классом. Следовательно, «отношение праздного… класса к экономическому процессу является денежным отношением- отношением стяжательства, а не производства, эксплуатации, а не полезности».

«Праздный класс» можно определить как такую социальную группу, которая характеризуется: а) владением средствами производства; б) неучастием в процессе производства; в) праздным образом жизни; г) паразитизмом и стяжательством; д) демонстративным потреблением или «демонстративным расточительством».

Монополистический капитализм доводит противоречие между бизнесом и индустрией до кульминации, требующей его разрешения в пользу именно индустрии. Следовательно, бизнес, который как серьезное препятствие «стоит на пути производства товаров и услуг», непременно будет низложен, а вместе с ним будет ликвидирован и производимый им «праздный класс». Данные задачи призваны осуществить то, что можно было бы назвать «технократической революцией». Во всяком случае, Т. Веблен пророчествует, что на смену власти капиталистов непременно придет власть научно-технической интеллигенции (техников), т.е. технократия. Он уверен в том, что «для производства товаров и услуг, необходимых обществу, инженеры не нуждаются во вмешательстве бизнесменов».

Научно-техническую интеллигенцию он противопоставляет и рабочему классу, различные слои которого имеют, якобы, противоречивые интересы, препятствующие его консолидации. В отличие от данного класса научно-техническая интеллигенция характеризуется в высшей степени солидарностью и консолидацией, поэтому именно она как социальная прослойка непосредственно занята в промышленном производстве и выступает единственным представителем и носителем социального прогресса, а, стало быть, единственной силой, призванной осуществить трансформацию капитализма в более справедливый социальный порядок.

Установление «нового порядка» или трансформация современного капиталистического общества в «технократическое», где всей общественной жизнью будет управлять «совет технических специалистов» происходит, согласно вебленовскому социально-утопическому проекту, примерно по следующему сценарию: «забастовка инженеров приведет к параличу старого порядка и, тем самым, вынудит праздный класс капиталистов добровольно отказаться от своей монополии власти и всех своих властных притязаний в обществе, в том числе и от претензий на отправление руководящих в производстве функций в пользу научно-технической интеллигенции». Данный сценарий развития современного общества казался Т. Веблену настолько реалистичным, естественным, а стало быть и легко осуществимым, что достаточно, по его мнению объединение и консолидация действий лишь 1 % всей научно-технической интеллигенции, чтобы «общая революция технических специалистов в промышленности завершилась успехом».

Технократическая концепция социального развития выявляет важный аспект теории праздного класса Т. Веблена. Поэтому именно его следует считать одним из основоположников технократизма как целостного социально-философского учения, которое было подхвачено впоследствии и развито дальше такими институциалистами как Дж.К. Гелбрейт и др. Конкретизируя основную идею технократизма Т. Веблена, Дж.К. Гелбрейт в работе «Новое индустриальное общество» и в других своих произведениях формирует понятие «техноструктура», под которой он понимает совокупность всех специалистов, которые не только имеют реальный доступ к информации, необходимой для принятия правильных решений, но и фактически владеют ею и которым, поэтому должна принадлежать вся полнота власти в новом индустриальном обществе. Техноструктура включает в себя инженеров, ученых, менеджеров и всех тех, кто непосредственно входит в верхушку промышленной бюрократии, которая уже теперь фактически управляет современными крупными корпорациями. Что же касается формальных (юридических) владельцев этих последних, т.е. акционеров, то они, якобы, уже не имеют никакой возможности реально влиять на процесс принятия решений, а, следовательно, и на управление этими корпорациями, поскольку не обладают более необходимой для этого информацией.

Технофобия. Приближаясь к рубежу XX и XXI в.в. человечество подвергает анализу и переоценке многое из того, что определяло его развитие на протяжении последних десятилетий завершающегося столетия. Что должно быть взято в новый век и новое тысячелетие, а что надо отбросить, что нуждается в изменениях или переориентации ценностей. Наука и техника, научно технический прогресс, будучи величайшими достижениями современности являются наиболее конкретизированным выражением человеческого разума, а значит, вместе с ним такому испытанию подвергаются и они.

Технофобия (от греч. «techne» - «искусство», «мастерство» и «phobos» - «боязнь», «страх»; дословно – страх перед техникой) – концептуальная установка, согласно которой техника рассматривается как основная причина отчужденности человека как от природы, так и от самого себя, а, стало быть, и как главная опасность, угрожающая его собственному существованию. Следовательно, все негативные стороны современной цивилизации, как, впрочем, и всего исторического процесса, по мнению технофобов, проистекают из сущности техники как некой демонической, антиестественной и враждебной человеку силы.

Технофобия как идея (представление), выражающая собой негативное отношение человека к технике, фактически зародилось с самой техникой. Дело в том, что технику с самого начала можно было использовать как во благо, так и во вред человеку. Поэтому люди всегда неоднозначно относились к ней и довольно противоречиво оценивали результаты технической деятельности.

Элементы демонизации техники можно найти еще в первобытном мифе. Позднее эти элементы более отчетливо и целостно обнаруживают себя в представлении о технике как небогоугодном предприятии. В современной философии техники суть рассматриваемой проблемы обычно обозначают как «амбивалентность техники».

В средневековой Европе технофобия получает сильный импульс для развития в виде фактически поощряемой церковью идеи о сатанинском происхождении технических новаций. Талантливые изобретатели, архитекторы-строители и другие люди, занятые подлинной творческой деятельностью, открыто или негласно объявлялись в сговоре с дьяволом.

В Новое время или, точнее говоря, в эпоху первоначального накопления капитала в Европе технофобия приобретает новое измерение, которое можно было бы охарактеризовать как социально-экономическое. Преобладающая еще в начале данной эпохи в городах цеховая форма организации труда и соответствующий ей тип производства не могли в новых исторических условиях выжить иначе, как оказав серьезное сопротивление техническому прогрессу, поскольку свободное развитие техники неминуемо привело бы к их разрушению и полной ликвидации. Поэтому технические новации допускались тогда лишь в той мере, в какой они не представляли собой никакой угрозы для существования цеховой организации. В противном случае их уничтожали или официально запрещали, а над их создателями нередко учиняли расправу. Историческая легенда, в частности гласит, что изобретатель ленточного станка был по указанию властей Данцига (Гданьска) утоплен, а сам этот станок был на протяжении почти двух столетий после его изобретения в 1600 г. официально запрещен в ряде городов Европы.

В свете сказанного становится понятным, почему цеховой кодекс, как правило, предписывал мастерам, подмастерьям и ученикам самим не придумывать и не использовать в профессиональной деятельности никаких технических новаций. Так боязнь или страх перед техникой получает социально-экономическую мотивацию, которая вновь и довольно масштабно проявила себя во время прокатившихся позднее по многим европейским странам так называемых «бунтов» против машин, когда рабочие стали громить станки и другие машинные механизмы, потому что в них они видели своих конкурентов. Интересно при этом заметить, что технофобия в форме «машинофобии» проявилась даже в годы «великой депрессии в США».

Социальная обусловленность технофобии была впервые выявлена и обозначена в эпоху Просвещения Жан-Жаком Руссо (1712-1778). Согласно этому французскому просветителю, именно наука и искусство (которое, по мнению Руссо, включает в себя и технику) «упрочили троны». Поэтому неудивительно, что вместе с научно-техническим прогрессом «исчезает добродетель». Негативное значение техники, ее разрушительная функция заключается и в том, что она, подобно науке, выявляет и актуализирует те тайны природы, которые по своей сути являются для человека злом.

В современной эпохе технофобия получает «постоянную прописку» прежде всего в так называемых антисциентистских направлениях западной философии (философия жизни, экзистенциализм, философская антропология). В этих и некоторых других философских системах техника и ее ничем не ограниченное развитие рассматриваются как один из главных факторов, подавляющих человеческую индивидуальность и реально угрожающих бытию человека вообще.

Угрозу человеческому существованию и жизни в целом на нашей планете, которую таит в себе современный научно-технический прогресс, довольно убедительно и наглядно продемонстрировали ничем фактически не оправданные американские атомные бомбардировки японских городов Хиросимы и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 г. В последующие десятилетия данная угроза стала настолько реальной и очевидной, что многие исследователи прямо заговорили о кризисе современной техногенной западной цивилизации.

Разразившийся в середине 70-х гг. минувшего столетия на Западе острый энергетический кризис, имевший своим пусковым механизмом прекращение подачи арабской нефти в западные страны во время арабско-израильской войны 1973 г. и последовавшее за этим существенное повышение цен на энергоресурсы на мировом рынке, вверг в состояние «интеллектуального шока» даже таких «технологических оптимистов», как Д. Белл и Э. Тоффлер, которые также были вынуждены признать возможное наступление всеобщего кризиса или даже катастрофы.

В отличие от «технолого-оптимистических» футурологов, некоторые исследователи на Западе полагают, что: а) кризис современной цивилизации носит не локальный, а всеобщий, глобальный характер; б) вызывающая его причина или источник, несомненно, имеет техническую составляющую. Так, например, Аурелио Печчеи (1908-1984) считает, что «человечество мчится в направлении верной и возможно тотальной катастрофы». В работе человеческие качества (1976) он отмечает, что современная техника, которая «зиждется исключительно на науке и ее достижениях… приобрела статус доминирующего и практически независимого элемента» и «превратилась в абсолютно неуправляемый, анархический фактор», который может вполне реально положить конец существованию человечества. Поэтому с ужасом осознав те серьезные опасности, которые таит в себе его научно-техническое могущество, современный человек фактически стоит перед альтернативой: «либо он должен измениться как отдельная личность и как частица человеческого сообщества, либо ему суждено исчезнуть с лица Земли».

Такой же позиции придерживаются и другие теоретики «глобального экологического катастрофизма», такие как Данелла и Деннис Медоуз, Дж. Форрестер, Анна и Пол Эрлих и др.

Перед лицом такой реальной опасности наша задача, по мнению Г. Гардина, состоит в том, чтобы попытаться спасти хотя бы часть человечества, коль скоро спасти всех не удастся. Поэтому в выдвинутой им модели «спасательной шлюпки» он доказывает необходимость спасти лишь тех, кто уже находится в этой шлюпке (богатые, развитые страны), а все другие пусть себе преспокойно «тонут», ибо, если попытаться взять их на борт «шлюпки», тогда однозначно «утонут» все.

Вместе с тем Г. Нардин полагает, что более или менее эффективное решение экологических проблем может обеспечивать только сильная централизованная власть. Авторитаризм допускается в качестве возможного и необходимого средства или способа преодоления кризиса и предотвращения ожидаемой катастрофы и такими теоретиками как У. Офулс, З. Бжезинский и др.

Прямо противоположного в данном отношении взгляда придерживаются Л. Мэмфорд, Ж. Эллюль, Г. Маркузе, Т. Адорно и др., у которых технофобия выступает в более выраженной, основательной и социально обусловленной форме. По их мнению, путь к спасению лежит именно через изменение авторитарной, подавляющей человеческую индивидуальность социальной реальности, т.е. через ликвидацию авторитарной «монотехники», а стало быть, и полное разрушение «Мегамашины» (Л. Мэмфорд) или же через упразднение господствующего в современном обществе капиталистического способа применения техники (Ж. Эллюль, Г. Маркузе, Т. Адорно).

В отличие от предыдущих исследователей, М. Бунге предлагает ограничивать техническое развитие такими императивами, как разумность и полезность. Поэтому следует, с его точки зрения, реализовывать лишь те технические проекты, которые являются не только выполнимыми, но и разумными и полезными или хотя бы безвредными как для нынешних, так и для будущих поколений.

Существуют и другие модели выхода из кризиса и предотвращения возможной катастрофы, такие как «нулевой рост», «малое – это прекрасно», «отказ от современной техники» и т.д. Если концепция «нулевой рост» призывает к отказу от дальнейшего технического прогресса, то концепция «отказ от современной техники» предлагает полностью отказаться от плодов современной технической цивилизации и вслед за Ж.-Ж. Руссо фактически зовет «назад к природе». Что же касается концепции «малое – прекрасное», то ее сторонники считают, что техника снова может стать человеческой только в том случае, если нам удастся отказаться от всех сложных технических устройств и громоздких технических проектов и обходиться лишь теми техническими средствами, которые могут приводиться в действие мускульной силой человека. Следовательно, именно через простую технику и проходит, согласно данной концепции, тот критический порог, за которым техника оказывается скорее вредной, чем полезной. Однако, несмотря на всю привлекательность данных и подобных им концепций, все они в действительности являются просто невыполнимыми утопиями.