Закон отрицания отрицания. Данный закон замыкает логику диалектических законов, фиксирует заключительный этап развития и указывает на момент перехода

Данный закон замыкает логику диалектических законов, фиксирует заключительный этап развития и указывает на момент перехода. Этот момент в данном случае определяется понятием скачка в развитии. Скачки бывают резкие и плавные, скоротечные и длительные. Этот закон указывает так же на направление развития и выражает последнюю его стадию. Из тезиса(1) и антитезиса(2) следует синтез(3). Диалектическое отрицание – цепь взаимообусловленных отрицаний, органическая связь старого и нового. Переход основных элементов из старого в новое и их развитие в новых условиях. («Положительное» удержание старого в новом). Таким образом существует два основных типа диалектического отрицания. 1) Связан с усложнением процессов (может быть и положительным и отрицательным). 2) Связан с упрощением процесса. Наряду с диалектическим отрицанием (логическим отрицанием) существует метафизическое (неологическое) отрицание, которые связаны или выражают «обрывы» (или «прорывы») в цепи развития, те. происходят как бы неожиданные повороты в направлении развития. Данные обрывы в логическом развитии характеризуются двумя основными типами: 1) Связан с прогрессом (логическая цепь развития в данном случае не завершается циклом распада или упрощения). 2) Связан с процессом обрыва цепи развития в сторону распада. Вывод: проблемы движения и развития в целом отражаются в единстве двух основных его форм: 1) Метафизическое движение, которое выражено в определенной форме отрицания, в понятии единства, а также в понятии качества и в других обстоятельствах связанных с идеальностью действительности (понятие Бога). 2) Вторая сторона движения выражается в его диалектичности, поэтому теория метафизики и диалектики должны взаимодополнять друг другу, а не взаимоисключать.

22.Органическая эволюция на Земле. Онтологический статус Земной

жизни.

Эволюционное учение - это совокупность представлений о механизмах и закономерностях исторических изменений (эволюции) в живой природе.

Предметом изучения эволюционного учения являются факторы, конкретные пути и механизмы эволюции отдельных групп организмов и всего живого мира в целом, а также закономерности индивидуального развития организма.

Истоки эволюционных воззрений восходят к глубокой древности. Философы Древней Греции и Древнего Рима (Демокрит, Анаксагор, Аристотель, Лукреций, Кар и др.) высказывали различные предположения о развитии и превращениях организмов, а также о движущих силах этих явлений. Но их выводы носили характер догадок и не опирались на конкретные научные факты.

В средние века господство религиозного догматизма и схоластики привело к проповедыванию абсолютного постоянства природы: все виды, однажды появившиеся в результате божественного акта творения, навечно остаются неизменными.

В 15-18 в.в. в связи с великими географическими открытиями произошло накопление фактического материала о многообразии животного и растительного мира. Исследование такого многообразия способствовало развитию сравнительного метода, позволяющего изучать животные и растительные организмы по признакам сходства и различия. Это привело к становлению систематики и сравнительной анатомии, сыгравших огромную роль в формировании эволюционного учения.

Одним из создателей классических трудов по систематике органического мира был шведский натуралист К.Линней. Являясь сторонником господствующей теории божественного творения, он утверждал, что «каждый вид - это потомство одной пары, созданной богом при сотворении мира», но все же допускал возможность ограниченного видообразования.

В трудах многих естествоиспытателей второй половины 18 в. излагались различные гипотезы развития природы, сыгравшие прогрессивную роль в становлении естествознания. В частности, французский ученый Ж.Робине, опираясь на учение немецкого философа Г.Лейбница о непрерывности, считал, что все живое происходит от одного и того же источника, от одной и той же материи. Первые формы были примитивны, от них путем преемственного развития возник восходящий ряд современных форм. Путь шел от минералов к растениям, от них к животным, от животных к человеку. Швейцарский естествоиспытатель Ш.Бонне, также опираясь на философию Г.Лейбница и развивая идею о предустановленном творцом (богом) порядке, изображал отношения между живыми и неживыми объектами природы в виде лестницы. На нижних ее ступенях располагаются атомы и минералы, затем все выше и выше - растения, животные, человек, херувимы и, наконец, бог. Несмотря на внешне прогрессивный характер и стремление к установлению определенной системы развития органического мира, все подобные теории имеют лишь внешнее сходство с эволюционными и очень близки к идее об иерархическом порядке, предустановленном высшим началом (творцом, богом). Исключительно большое значение для материалистического объяснения законов природы имели работы французских материалистов Ж.Ламетри, Д.Дидро и К.Гельвеция, отвергавших идею божества. Вклад в развитие эволюционных представлений внесли также русские ученые М.В.Ломоносов, А.Н.Радищев.

Первая попытка создания целостного учения об эволюции живых существ принадлежит французскому зоологу Ж.Б.Ламарку. В его труде «Философия зоологии», вышедшем в 1809 г., содержатся основные возражения против идеи вечности и неизменности видов. Изучение многообразия животных и растений позволило Ж.Б.Ламарку высказать предположение о существовании прогрессивной эволюции, движущая сила которой - стремление природы к совершенствованию, и о наследовании организмами благоприобретенных признаков. Он считал главным фактором эволюции прямое воздействие среды, утверждал, что влияние «упражнения» и «неупражнения» органа ведет к усилению или ослаблению данного органа или признака не только у данной особи, но и, у ее потомства (гипотеза так называемого наследования приобретенных признаков, не получившая экспериментального подтверждения). Несмотря на то, что это учение было недостаточно обосновано и не имело должного фактического подтверждения, Ж.Б.Ламарка можно смело назвать первым эволюционистом, так как он впервые представил проблему в полном объеме, рассматривая эволюционный процесс, совершающийся в геологическом масштабе, как процесс непрерывный, сопровождающийся неограниченной изменчивостью видов животных и растительных организмов.

Французский ученый Ж.Кювье, используя сравнительный метод, получил колоссальный фактический материал, подтверждающий существование эволюции, и высказал идею приспособляемости организмов к условиям окружающей среды и взаимозависимости отдельных частей и органов внутри организма. Ж.Кювье установил закономерность смены животных форм во времени и показал, что чем ближе к геологической современности, тем больше сходства между ископаемыми и современными формами животных. Правда, находясь под влиянием теории божественного акта творения, Ж.Кювье пытался объяснить смену форм животных так называемой теорией катастроф.

Важными открытиями в различных областях естествознания, обогатившими эволюционное учение, ознаменовался 19 в. Сюда можно отнести труды английского естествоиспытателя Ч.Лайеля, в которых он, в противовес теории Ж.Кювье, развивал учение о медленном и непрерывном изменении земной поверхности под влиянием естественных геологических факторов; клеточную теорию немецкого ученого Т.Шванна, подтвердившую единство живой природы, а также исследования ученых многих стран в области эмбриологии, палеонтологии, биогеографии, селекции, сравнительной анатомии. Значительный вклад в развитие эволюционной идеи внесли отечественные ученые-естествоиспытатели К.М.Бэр, К.Ф.Рулье и др.

Накопленный теоретический и фактический материал был приведен в систему великим английским ученым Ч.Дарвином. Он установил, что главными действующими факторами эволюции являются наследственность, изменчивость и естественный отбор. В своей теории Ч.Дарвин исходил из существования двух типов изменчивости - определенной и неопределенной (наследственной).

23.Человек и природа (естественная и искусственная среда).

Эту взаимосвязь нужно исследовать с двух сторон: 1) Первая сторона определяется как историческая. В данном случае ставятся вопросы: - обстоятельства возникновения данной связи; - об основных этапах развития данной связи; - каковы перспективы развития связи между природой и обществом. 2) Вторая сторона онтологическая. В данном случае вопрос ставится о сущности и основах этой связи и о ее структуре. На сегодняшний день природа и общество являются двумя составными или основными элементами системы. Эта система определяется как социоприродная. Взаимосвязь природы и общества усиливается и расширяется и с каждым разом становится все более актуальной. В тоже время эта связь и единство все более четко структурируется. В настоящее время обозначена более менее четко структура системы природа – общество. Какова структура данной системы: основными полярными элементами этой структуры являются природа общества. Связующими элементами этой структуры и ее единства выступают следующие элементы. 1) Сам человек как биосоциальное существо; 2)Это экологическая природа; 3) ноосфера; 4) этосфера как особая часть природы представляющая из себя научную, эстетическую и этическую ценность. Проблема взаимодействия природы и общества относится к числу вечных проблем. Она постоянно актуальна, по­ка существует общество, по-новому встает и по-новому решает­ся в каждую историческую эпоху. С новой небывалой остротой она возникла и в наше время. Уже сейчас человечество стало главной силой в процессах миграции вещества и энергии на поверхности нашей планеты, и эта тенденция будет нарастать дальше. Масштабы человечес­кой деятельности уже не только сопоставимы с геологически­ми процессами, но в некоторых отношениях их во много раз превосходят. Ежегодно в моря и океаны сносится водой более 15 куб. км верхнего слоя почвы. Объем же почвы, перемещаемой че­ловеком только в ходе земледельческих работ, достигал еще во времена академика А. Е Ферсмана, приводившего этот при­мер, 3 тыс. куб. км. Однако для антропогенных процессов важна не только их масштабность, но и сознательная регуляция. Чрезвычайно важной в настоящее время является разра­ботка общей теории взаимодействия природы и общества. Та­кая теория призвана вскрыть наиболее общие и глубокие за­коны развивающегося процесса взаимодействия природы и общества, позволила бы видеть и оценивать не только ближай­шие, но и более отдаленные перспективы этого процесса. Общий фундамент такой теории заложен классиками науки. Отдельные наметки есть в трудах социологов, философов, естествоиспытателей. Всю историю можно в общих чертах разделить на несколь­ко основных этапов эволюции взаимодействия природы и об­щества. 1. Древнейший этап — характеризуется непосредственным присвоением и употреблением готовых продуктов природы (собирательство, охота, рыболовство, использование пещер под жилища). 2. Допромышленный этап — экстенсивный рост земледе­лия, развитие ремесел, городов, гужевого транспорта. К концу периода возникает простое товарное производство (мануфак­туры). 3. Промышленный этап — век пара, электричества, ядерной энергетики. В хозяйственный оборот оказались втянутыми ог­ромные количества минеральных, органических и иных ресур­сов. Получили бурное развитие города, средства связи, наука. 4. Этап начала техногенной цивилизации. Природные ресурсы не являются неисчерпаемыми. Техни­ческая мощь человечества становится сравнимой с мощностью природных планетных стихий (ветра, воды, природного тепло­вого баланса). Люди не могут более бесконтрольно потреблять запасы природы. В настоящее время широкий размах приобретает созна­тельное управление и преобразование природы. Человек уже сейчас располагает средствами, позволяющи­ми ему оказывать существенное воздействие на течение про­цессов в биосфере. Выдвигаются грандиозные проекты пере­крытия Берингова пролива с целью перекачки теплой воды из Тихого океана в Ледовитый, что привело бы к потеплению Ар­ктической зоны и нижележащих зон. Более 20 лет назад груп­па итальянских и немецких инженеров предложила проект орошения Сахары путем поворота реки Конго на север. Мы сейчас подошли к такому рубежу, когда человечество должно предвидеть последствия этих изменений. Общество включено в структуру биосферы и должно считаться с отдаленными по­следствиями этих изменений. Например, в целях развития производства будут непрерыв­но наращиваться нормы выработки атомной энергии, а это связано с большим выделением тепла. Подсчитано, что если тепло, испускаемое атомными станциями, достигнет 10% от солнечной энергии, получаемой поверхностью Земли, то это приведет к повышению температуры биосферы на 7°. Параллельно увели­чивается потепление от повышения содержания углекислого газа в результате промышленной деятельности человечества. Это приведет в будущем к таянию льдов мирового океана. В XX столетии понятие о сфере взаимодействия природы и общества стало в науке особенно актуальным.

Проблема человека есть важная проблема ф-фии. Еще греки по­няли, что человек может начать философствовать только с познания самого себя. Однако тезис Сократа «Познай самого себя» по-прежнему не реализован. Прошли тысячелетия, а человек остался для себя загадкой. Что есть человек? Существо, наделенное сознанием? Но вопрос о надчеловеческой природе сознания не только не снят, но лишь на новом уровне поднят естествоиспытателями XX в. Сущест­во социальное? Но социобиологи утверждают, бегемот якобы так же социален, как и человек. А может быть у человека во­обще нет природы, и каждый индивид есть невыразимая уни­кальность — то «что сам из себя делает»? Философское учение о человеке, представленное множест­вом идей и концепций, называется ф-кой антрополо­гией. Оно зародилось в древности, но не всегда и далеко не во всех ф-ких течениях занимало центральное место. Современная ф-фия антропоцентрична. Антропологичес­кий поворот характерен для западноевропейской ф-фии XIX—XX вв. Представленные в мировой ф-фии определения при­роды и сущности человека можно систематизировать по-раз­ному. Остановимся на варианте, разграничивающем три под­хода: 1) субъективистский (человек — это прежде всего его внут­ренний, субъективный мир); 2) объективистский (человек — продукт и носитель внешних, объективных условий его существования); 3) синтезирующий (человек — единство внутренней субъек­тивности и внешней объективности). Последователи этих подходов либо разделяют понятия «природа» и «сущность» человека, либо — нет. В первом слу­чае под природой человека понимается своеобразие, специфи­ка человека как живого существа, а под сущностью — его оп­ределяющее, ведущее, интегрирующее основание.

На главную роль в ф-ком человековедении претен­дует экзистенциализм — течение субъективистского типа. Последователи ее считают, что она — единственная теория, придающая человеку достоинство, не делающая из него объек­та. Всякий материализм ведет к рассмотрению людей как предметов, т. е. как совокупности определенных реакций, ни­чем не отличающихся от совокупности тех качеств, которые образуют стол, стул или камень. Субъективисты хотят создать царство человека как совокупность ценностей, отличную от материального царства. Экзистенциализм сосредоточил внима­ние на духовном мире человека — его чувствах и настроени­ях, эмоциях и переживаниях, на уникальности и невыразимос­ти внутреннего человеческого бытия. Экзистенциализм привлек внимание к проблемам свободы, творчества, активности человека, богатству его внутреннего мира, но справедливо отмечено, что прожить на предлагаемом экзистенциалистами напряжении сил «долго и массово» нельзя. В противоположном — объективистском — понимании природы и сущности человека последний предстает как одно из множества материальных образований. Ортодоксальные объек­тивистские взгляды на природу и сущность человека характер­ны для материализма и некоторых представителей социобиологии человека. Для материализма человек — лишь физическое тело, а его духовный мир — совокупность материальных про­цессов, которые можно описать в терминах физики. Социобиология сводит природу человека к особенностям биологии, а именно — к предрасположенности человека как живого сущест­ва к изменениям и поведенческой пластичности. Осмысливая «ритуалы», «этику», «эстетические чувства», передачу опыта из поколения в поколение у животных и человека, социобиологи не находят между ними принципиальных различий. И хотя ряд тезисов материализма и социобиологии остается недоказанным, эти направления побуждают ф-фию че­ловека более тесно сотрудничать с естествоиспытателями в осмыслении биологических оснований природы человека, кото­рые далеко не раскрыты. Таким образом, мы познакомились с образцами субъекти­вистского и объективистского типа ф-ких учений о че­ловеке. В качестве примера синтезирующего подхода рассмотрим позицию философа-психоаналитика Э. Фромма (1900—1980). Он определяет человека следующим образом: 1) он впервые является жизнью, которая осознает сама себя; 2) он пленник природы, но несмотря на это, свободен в своем мышлении, он часть природы, и все же, так сказать, ее причу­да, он не находится ни здесь, ни там; 3) человек — это животное, которое по сравнению с другими животными недостаточно оснащено инстинктами, поэтому его выживание гарантировано лишь в случае, если он производит средства, удовлетворяющие его материальные потребности, и если он разовьет свой язык и инструменты. Сущность человека, по Э. Фромму, — в противоречии между двумя конфликтующими в нем самом мирами: животным (природным) и духовным, телом и душой, ангелом и зверем. Человек разрешает этот конфликт или возвращаясь в сво­ем поведении к животной жизни, или развивая в себе человеческие силы, главным образом, разум. Разнообразие и взаимодополнительность, различных тече­ний ф-кой антропологии XX века убеждают: проблема природы и сущности находят все новые решения, интерес к ней не иссякает. Ее дальнейшее осмысление предполагает диа­лог и взаимообогащение различных течений ф-кой мысли. Завершая разговор о природе и сущности человека, ука­жем на различия понятий «человек», «личность», «индивиду­альность». Три уровня понятия ЧЕЛОВЕК: 1) человек вообще как олицетворение человеческого рода в целом, родовое существо (пример — фраза «человек — царь природы»); 2) человек конкретно-исторический (первобытный человек и т. д.); 3) человек отдельно взятый как индивид. Понятие ЛИЧНОСТЬ определяется в зависимости от подхода к природе и сущности человека. В современной отечественной ф-фии, следующей традиции марксизма, личность — это человек как социальное существо, поскольку его сущность сво­дится к социальности. В течениях, связывающих сущность с ду­ховностью, личность — это человек как существо духовное, ра­зумное и т. д. Иначе говоря, под личностью понимается не «вы­дающийся человек», а сущностная характеристика человека. Личность так же может быть рассмотрена как личность вооб­ще, личность конкретно-историческая и личность отдельно взя­того человека. ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ — это целостная неповторимость, са­мобытность индивида в отличие от типичности, общности.

24.Проблемы взаимодействия общества и природы. Русский космизм (учение В. И. Вернадского о ноосфере). Этногенез. (см. Лекции.)

25.Единство духовного и телесного, биологического и социального,

общечеловеческого и вечного (вселенского) в человеке.

Казалось бы, никакой проблемы, заслуживающей серьезного разговора, тут нет. Казалось бы, все просто – человек, с одной стороны, представляет собою биологический организм, особь вида Гомо Сапиенс, а с другой – всегда выступает как член того или иного социального организма, как представитель общества на определенной ступени его развития, стало быть – как представитель определенного класса, профессии, той или иной социальной группы. Чтобы понять это обстоятельство, не нужно быть ни философом, ни врачом. Это так же очевидно, как и тот факт, что Волга впадает в Каспийское море.

Почему же в науке на протяжении столетий вновь и вновь возникает такой вопрос, почему снова и снова вспыхивают споры по поводу того, в каком именно отношении находятся между собою эти две стороны, эти два, так сказать, аспекта жизнедеятельности человеческого существа? Не есть ли этот спор надуманный и не имеющий никакого отношения к реальной проблематике, в тиски которой человек оказывается то и дело зажат?

По-видимому, нет. И проблема возникает именно потому, что человек – это не «с одной стороны – социальное, а с другой – биологическое существо», которое можно расчленить – хотя бы мысленно – на эти две стороны, а существо в буквальном смысле слова диалектическое.

Это значит, что любое социальное отправление, любое действие, любое проявление социальной жизни в человеке обеспечиваются биологическими механизмами, прежде всего – механизмами нервной системы. С другой же стороны, все биологические функции организма человека до такой степени подчинены выполнению его социальных функций, что вся биология становится здесь лишь формой проявления совсем иного по природе начала.

Поэтому тут всегда и возникает возможность двух полярных толкований любого конкретного, любого частного случая. А именно – можно биологические функции организма рассматривать как форму проявления социальных, исторически определенных функций данного индивида, а можно – как раз наоборот – рассматривать социальные функции как форму проявления естественно-природных, «родовых» особенностей человеческого организма, как лишь внешнюю форму обнаружения органически встроенных в этот организм функций.

С чисто логической, с формально-логической точки зрения оба подхода одинаково правомерны. Поэтому и получаются две встречных, прямо обратных логики рассмотрения одного и того же факта. И вот эта возможность мыслить один и тот же факт на взаимно обратных путях и создает возможность возникновения тут спора уже не формального.

Стоимость – конкретная форма проявления абстракта, потребительская стоимость – лишь форма воплощения меновой. И не наоборот.

Вопрос возникает, как правило, там, где люди встречаются с той или иной аномалией, с более или менее резким нарушением обычного, «нормального» хода человеческой жизнедеятельности и начинают задумываться над причинами этой аномалии, этого нарушения нормы. Где искать эту причину, нарушающую нормальный, привычный ход жизнедеятельности, чтобы ее устранить? Речь идет, разумеется, не о единичных случаях, но о таких случаях, которые почему-то имеют тенденцию становиться типичными, массовыми, и потому требуют некоторого общего решения. Я имею в виду, например, такие факты, как снижение рождаемости или увеличение процента смертности, рост или падение числа определенных заболеваний, или, например, статистика преступности. В общем – любые общезначимые неприятности.

Здесь-то всегда и возникала возможность истолковывать чисто социальные по своему происхождению феномены естественно-природными причинами, выводить, так сказать, социальное из биологического и, шире говоря, вообще из естественно-природного, лечить социальные болезни медицинскими мерами, а органические заболевания врачевать мерами социального обеспечения.

Гильотен – врач и химикофармацевт.

Этот ход мысли, который в известных условиях и для известных категорий лиц становится заманчивым, в истории теоретической культуры наблюдается постоянно и давно откристаллизовался в целое мировоззрение. Его можно обозначить как натуралистическое воззрение на человека, на его жизнедеятельность.

Хрестоматийным примером – для нас смешным, а в свое время вовсе не смешным, – может служить хотя бы тезис Аристотеля, согласно которому одни индивиды от природы являются рабами, а другие – их господами. И самое интересное тут в том, что тезис этот возник именно тогда, когда классическое античное общество начало вступать в фазу своего заката, своего разложения. Тезис этот возник именно как теоретическое обоснование обороны, охраны разваливающейся социальной организации, как контртезис требованиям какого-то иного способа организации жизни, которые уже начинали смутно бродить во многих головах.

Но натуралистическое объяснение известных социальных феноменов может иметь и не только охранительный, a и разрушительный характер и направленность. Например, французская буржуазия в 1789 году поднялась на революцию во имя так называемой «природы человека», объявив сословно-феодальный строй – «неестественным», противоречащим «природе», естественноприродной организации человеческого существа. Так, естественным было объявлено право частной собственности, свободы частной собственности.

Так что за натуралистической иллюзией может крыться как консервативная и реакционная, так и прогрессивная, даже революционная по своему объективному смыслу концепция. Тем не менее в обоих случаях эта иллюзия остается иллюзией, в которую могут впадать даже очень прогрессивно настроенные люди.

Материалистическая философия, будучи принципиальным противником любых иллюзий, не делает исключения и для этой иллюзии, которая склонна оживать в самых неожиданных формах.

Марксизму пришлось столкнуться с нею уже при самом своем рождении, в ходе полемики с революционно настроенными левогегельянцами. Маркс и Энгельс показали в «Немецкой идеологии» все коварство этой теоретической иллюзии, которая приводила к тому, что радикальные левогегельянцы – Бауэры и Штирнер – несмотря на все [74] свои искренне революционные настроения и фразы, в действительности – неведомо для себя самих – оказывались теоретическими апологетами существующего порядка вещей.

Маркс и Энгельс всегда категорически выступали против всех оттенков натуралистического истолкования человеческой жизнедеятельности, даже в том случае, когда эта натуралистическая концепция сочеталась с политически прогрессивными намерениями, понимая, что эта иллюзия, в силу того, что это именно иллюзия, а не научно-материалистическое объяснение, рано или поздно приведет этих людей и к политически ложным и вредным решениям, что рано или поздно они, несмотря на все свои субъективно-революционные настроения, станут на охранительные позиции по отношению к существующему порядку вещей – к тому самому порядку, который им кажется ненормальным. С большинством левогегельянцев так и случилось.

Натуралистическое объяснение основных, массовых бед и ненормальностей нашего столетия сплошь и рядом оказывается очень подходящей формой мышления для антикоммунизма. В качестве крайнего, предельного случая этого рода, в котором коварство натуралистического объяснения выступает особенно отчетливо, можно рассмотреть концепцию Артура Кестлера – теоретика очень и очень на Западе популярного.

Позицию подлинного материализма, сформулированную Марксом, Энгельсом и Лениным, в общем и целом можно охарактеризовать кратко так:

Все человеческое в человеке – то есть все то, что специфически отличает человека от животного – представляет собою на 100 % – не на 90 и даже не 99 – результат социального развития человеческого общества, и любая способность индивида есть индивидуально осуществляемая функция социального, а не естественно-природного организма, хотя, разумеется, и осуществляемая всегда естественноприродными, биологически-врожденными органами человеческого тела, в частности – мозгом.

Такая позиция многим кажется несколько крайней, преувеличенно заостренной. Некоторых товарищей пугает опасение, что такая теоретическая позиция может повести на практике к недооценке биологических, генетически-врожденных особенностей индивидов, даже к нивелировке и стандартизации. Эти опасения, мне кажется, напрасны. Мне кажется, наоборот, всякая – даже малейшая – уступка натуралистической иллюзии в объяснении человеческой психики и человеческой жизнедеятельности рано или поздно приведет теоретика, эту уступку сделавшего, к сдаче всех материалистических позиций, к полной капитуляции перед теориями типа кестлеровской. Здесь – «коготок увяз – всей птичке пропасть». Ибо начинается с рассуждений о генетическом (то есть естественноприродном) происхождении индивидуальных оттенков в составе тех или иных человеческих способностей, а кончается всегда выводом о естественноприродной врожденности самих этих способностей по их составу, а опосредованно – через натуралистическое объяснение этих способностей – к увековечиванию (сначала в фантазии, а затем и в практике) наличного, на сегодняшний день сложившегося, то есть исторически унаследованного способа разделения труда между людьми.

Это получается всегда, когда чисто физические показатели человеческого организма (например, рост, цвет волос или глаз) делается для теоретика «моделью», по которой он начинает понимать и психические показатели, такие, как степень умственной одаренности или художественного таланта.

Эта логика неумолимо ведет к тому, что талант (как и его полюс – идиотизм) начинает казаться отклонением от нормы, редким исключением, а «нормой» начинает казаться посредственность, отсутствие способности к творчеству, склонность к нетворческому, пассивному, чисто исполнительскому труду.

И здесь мне кажется долгом марксиста категорически возражать такому объяснению психических различий. Мне кажется гораздо более верным – и теоретически и практически – утверждать, что «нормой» для человека является как раз талант и что, объявляя талант редкостью, уклонением от нормы, мы просто-напросто взваливаем на матушку-природу нашу собственную вину, нашу собственную неспособность создать для каждого нормального в медицинском отношении индивида все внешние условия его развития до самого высокого уровня талантливости. [76]

Поэтому-то мне и кажутся не только нелепыми, но и вредными рассуждения о генетической заданности умственных способностей человека. Ибо практическим выводом из этих рассуждений всегда оказывается ложная стратегия в деле сотрудничества педагога и врача, в деле налаживания этого сотрудничества, которое столь необходимо, когда речь идет о задаче всестороннего развития каждого человека, то есть основной задачи коммунистического преобразования.

Ведь стоит взвалить на матушку-природу, на органику человеческого тела вину за то, что школа наша выпускает довольно значительный процент бездарных людей и недостаточный процент людей талантливых, как задача перестройки школы и вообще всех условий развития человека автоматически подменяется задачей перестройки органики, структуры мозга и нервной системы индивидов. Отсюда задачу врача и медицины вообще начинают видеть не в охране и восстановлении биологической нормы работы организма человека, а в утопической затее перестройки этой нормы. Либо врача толкают на недостойную роль апологета всех недостатков нашей школы и нашего воспитания. Сначала сделают ребенка невротиком и даже психопатом, а потом посылают его к неврологу, который, естественно, фиксирует невроз. И получается заколдованный круг, где причину всегда легко выдать за следствие.

Таким образом, проблема отношения биологического и социального в человеческой жизнедеятельности и психике – это проблема не надуманная, а жизненная, и врач, так же, как и педагог, должен быть знаком с общетеоретическим решением этой проблемы в философии марксизма-ленинизма, чтобы делать поменьше ошибок в частных, в конкретных случаях, с которыми он сталкивается.

26.Проблема жизни и смерти в духовном опыте человека,

27.Проблема смерти и бессмертия.

СМЕРТЬ — 1) В науке — естественное и необратимое прекращение жизнедеятельности биологической системы. 2) В философии смертность человека рассматривается не столько как природный, сколько как социальный феномен, требующий рационального восприятия и осмысления. Тема С. в 19—20 вв. развивается в самых различных философских и художественных концепциях. Так, например де Сад в контексте идеи "абсолютного преступления", освобождающего творческие силы природы ("Жюльетта", глава 5), предлагал различать две С: природную С. как неотъемлемую часть природного круговорота возникновения и распада; и абсолютную С., как деструкцию, разрушение самого этого циклизма. Именно последняя призвана освободить природу от ее собственных законов и позволить возникнуть принципиально новым формам жизни. В религиозном экзистенциализме С.Кьеркегора смысл С. должен быть понят не с помощью рассудка, а в состоянии "страха и трепета", открывающем всю глубину веры в Бога; в "религии Человека" (Конт, Фейербах) акцент ставится на родовом бессмертии человека (как и в марксизме) и вечном разумном прогрессе, в идее "вечного возвращения" (А.Шопенгауэр, Н.Гартман, Ницше) утверждается бессмысленность и повторяемость жизни и С. как пути этого повторения; для З.Фрейда С., как и Жизнь, выступает бессознательным импульсом человеческих инстинктов. В 20 в.Хайдеггер представляет С. онтологической характеристикой человеческого бытия: жизнь есть "бытие-к-С.", человек постулируется в мире осознанием собственной смертности. С., будучи всегда "моей" С., выводит человека из анонимности жизни к "собственному" бытию, С. дополняет возможное бытие человека до полного бытия. "Подлинное бытие-к-С." порывает с повседневными попытками отвлечься от С. и является основой смыслотворчества человека. В отличие от Хайдегера, Камю и Сартр видят в С. не позитивный, утверждающий момент человеческого бытия, а разрушающий смысл и индивидуальность. (Ср. с идеей А.Мальро, подхваченной Сартром: "смерть есть то, что превращает жизнь в судьбу".) Маркузе в отношении человека к С. видит проблему идеологической ангажированности отношения в конкретной культуре. Маркузе переводит рассмотрение С. из онтологии в социальную, культурологическую плоскость. Эту традицию развивает Ф.Ариес, выдвигая теорию пяти этапов восприятия С. в западноевропейской культуре: от "прирученной" С. (архаика — 12 в.), когда человек считал С. естественной и был готов к встрече с ней, до "перевернутой" С. (20 в.), когда общество стыдится С., скрывает и банализирует ее, отдает в руки врачей и похоронных бюро. По мысли Лакана, существует различие между реальной (биологической) С. и ее символизацией, "сведением счетов", исполнением символического предначертания (например, исповедь на смертном одре в католицизме). В этом промежутке, согласно Лакану, могут возникать и благородные образы (древнегреческая Антигона) и чудовищные монстры (призрак отца Гамлета). Сам же этот промежуток суть место реального травматического ядра в самом средоточии символического порядка: этот топос открывается процессами символизации и историзации — историзация предполагает некое внеисторическое пустое место, вокруг которого артикулируется символическая система. "Вторая", символическая С. как разрушение природного круговорота таким образом может быть помыслена в контексте того, что этот круговорот сам уже символизирован и историзирован, вписан с сетку символов. "Абсолютная" С. есть разрушение символической Вселенной или — точнее — тотальная аннигиляция совокупности означающих. Изменчивое отношение человека к С. легло в основу теории Бодрийяра, представляющего историю общества как историю трех этапов "симуляции", т.е. вытеснения, маскировки С. в сфере социального в зависимости от изменений в законе стоимости. Система, стремящаяся к совершенству, изначально боится С. и пытается, по Бодрийяру, закрыться от нее с помощью "симулякров", т.е. определенных видов искусственности, которые должны заслонить принцип "аннулирования", что для системы и есть С. Успехи медицины в 20 в. поставили перед философами проблему определения С. Большинство исследователей исходят из того, что родовым признаком человека является сознание, следовательно, С. — это С. сознания: "С. человеческого существа определяется с того момента, когда умирает сознание" (Л. Шварценберг). Парадигмальный разрыв с классическими концепциями С. впервые был реализован в работах французского мыслителя второй половины 20 в. Биша, открывшего "новый" витализм, определившего жизнь как "совокупность функций, оказывающих сопротивление смерти" и переставшего трактовать С. как неделимое мгновение. Согласно Фуко, Биша "релятивизировал идею смерти, сбросив ее с пьедестала того абсолюта, на котором она представала каксобытие неделимое, решающее и безвозвратное. Он "испарил" ее, распределив по жизни в виде смертей частичных, смертей по частям, постепенных и таких медленных, что "по ту сторону" они завершаются самой смертью. Однако же из этого факта он образовал одну из основополагающих структур медицинской мысли и медицинского восприятия; то, чему противостоит жизнь, и то, чему она подвергается; то, по отношению к чему она предстает как живое сопротивление, и, следовательно, жизнь; то, по отношению к чему она обнаруживается аналитическим образом, а значит является подлинной... На фоне такого мортализма и возникает витализм". Три "важнейших нововведения" Биша в понимание С. сводимы к следующему: "постулирование смерти как сущности, равнообъемной жизни; превращение смерти в глобальный результат совокупности частичных смертей; а главное, принятие в качестве модели "насильственной смерти" вместо "естественной смерти" (Делез).

28. Понятие сознания. Современные программы анализа сознания.

Сознание выступает термином, трудным для определения, поскольку данное слово используется и понимается в широком спектре направлений. Сознание может включать мысли, ощущения, восприятия, настроения, воображение и самосознание. В разное время оно может выступать как тип ментального состояния, как способ восприятия, как способ взаимоотношений с другими. Оно может быть описано как точка зрения, как Я, или как то, что Томас Нагель называл существованием «чего-то что есть подобие» бытия этого что-то. Многие философы рассматривают сознание как самую важную вещь в мире. С другой стороны, многие ученые склонны рассматривать это слово как слишком расплывчатое по значению для того, чтобы его использовать.

• Сознание — является центром восприятия чувств и ощущений. Эрдле С.
• Сознание — это сам человек, то, что скрыто телесной оболочкой: характер, чувства, мышление. Не будет тела — останется сознание.
• Сознание — понимание. Осознать — понять. Без сознания — без понимания. Самосознание — понимание себя.
• Сознание — способность идеального воспроизведения действительности (БСЭ)

В современной философии и науке сложились три типа наиболее перспективных программ изучения
природы, сущности и содержания сознания. Инструменталистские программы подходят к сознанию как к инструменту, средству, форме жизнедеятельности человека. С их помощью исследуются
когнитивно-информационные механизмы сознания: извлечение и
преобразование информации, а также распознавание образов, вычисление и
координация операций. Знание этих механизмов крайне необходимо при
анализе и планировании, управлении и принятии решений в практике,
познании и обучении людей. Эти программы достигли заметных успехов при
обращении к аналогам «искусственного интеллекта», раскрывающим
операционно-вычислительные способности человека.

Интенционалистские программы (интенция – направленность) анализируют
условия возможностей протекания процессов сознания. Одна и та же
информация о мире может получать в сознании разные значения и названия в
зависимости от того, на что направлено сознание, с кем или чем, каким
объектом контактирует субъект. Интенциональные свойства сознания стали
систематически изучаться с начала XX века в феноменологической философии
и психологии. Интенциональные механизмы сознания формируют объективный
смысл содержания названий со свойствами его описательности,
демонстративности и аналитичности

Кондиционалистские программы (conditio – условие) исследуют зависимость
сознания от телесной организации, от строения и функций психики,
бессознательного, факторов общения, социального окружения, культуры и
истории человека.

Все три типа программ анализа сущности сознания позволяют исследовать
механизмы действия его структурных элементов и составить представление о
функционировании исследуемого феномена как сложного, самоорганизующегося
системного образования, в котором каждая структура и каждый ее элемент
выполняют особые функции, обеспечивая выполнение функций самого
сознания.

29.Интегративная структура сознания. Рефлексивная диада самосознания

и бессознательного.

сознание является сложным системным образованием, включающим в себя многие компоненты, функции, подсистемы. Кроме того, оно яв­ляется целостным образованием. Понятие целостности в этом случае означает, что сознание как целостная си-стема не сводится ни к одной своей подсистеме, ни к их простой совокупности. Рассмотрим основные подсистемы сознания, помня о том, что ни одна из них полнос­тью не выражает собою сознание, в виде сфер сознания. Включает в себя то, что связано с восприятием, ощу­щением, воображением. Перцептивная сфера поставля­ет сознанию информацию в виде образов, чувственных данных, впечатлений. Но данная сфера — не только «по­ставщик» информации, уже на этом уровне идет ее пе­реработка, кодирование, оценка по критериям значимо­сти, обобщение и типизация.