В Клубе Классики что-то случилось? Глава 2-1

Сказать: «Я классно провёл время», может, и легко, но дело это не из лёгких. И при этом самым важным фактором является не ум, а степень интереса к происходящему. Глупый человек, сидя на магическом шоу, не поймёт и сотой доли происходящего на сцене, а с другой стороны, если кто-то может разгадать все фокусы, то он никогда не сможет в достаточной мере насладиться представлением, насколько бы интересным оно ни было и как бы сильно он этого ни хотел.

Сейчас на дворе утро, и я иду в школу раньше, чем обычно, потому что сегодня начинается культурный фестиваль Старшей школы Камияма. Фукубе Сатоши безостановочно повторял: «Ох, как же мне не терпится», и я почувствовал непреодолимое желание из вредности пересказать ему то, о чём сейчас думал. После того, как я это сделал, Сатоши злорадно улыбнулся, покачал головой и ответил:

– «Отличная мысль» – так бы я сказал, но ты слишком наивен, Хотаро.

– Да? И насколько?

– Слишком для человека, которого не воодушевляет ничего, кроме грубости, и которому в голову пришла мысль читать мне нотации по поводу моего удовольствия, – сказал он, подняв указательный палец и качая им из стороны в сторону, будто кривляясь. – Разумеется, в глубине души я и так знаю, что развлекаться тут до одурения – дело бесполезное. Самый важный аспект эпикуреизма – умение различать чувства друг от друга. Это настолько важно, насколько будет важным тот день, в который ты, наконец, забросишь своё энергосбережение и вложишь все свои усилия в решение контрольной.

– Не дождёшься. Ладно, так что там с умением различать чувства? Как это относится к твоей способности сказать: «Я развлекусь на полную»?

– Хорошо, я просвещу тебя. Во-первых, я бы не сказал что-то вроде: «Я развлекусь на полную», если бы меня было довольно легко развлечь. Знаешь, в чём я всегда себе отказываю? С точки зрения Грубого Хотаро.

Знаешь? – жестом показал Сатоши, заканчивая свою речь. Скользнув по нему взглядом, я решил не отвечать, чтобы не потакать ему. Поняв, что отвечать я не собираюсь, Сатоши понизил голос, будто сообщая мне секрет, и сказал:

– Даже если я не могу себя развлечь…

– …

Он широко улыбнулся.

– Я всё ещё могу надеяться на то, что это сможет сделать кто-то другой!

О Господи.

Не обращая внимания на мой холодный взгляд, Сатоши продолжил говорить о том, что он всё равно собирается насладиться фестивалем. Я ничего не мог с этим поделать и только молча шёл рядом с горькой улыбкой на лице.

Фукубе Сатоши. Я общаюсь с этим парнем со средней школы.

Снаружи Сатоши был парнем с карими глазами и стройной настолько, что издалека её можно было спутать с девичьей, фигурой. Хоть он и мог казаться слабым, но на ногах мускулы у него были хоть куда, потому что он любил кататься на велосипеде.

Но все его настоящие качества были спрятаны внутри его мозга. Это можно было понять и из нашего разговора; когда речь заходила об изучении чего-либо или общественной жизни, его было не остановить. Являясь уже членом Клуба Рукоделия и комитета по общим вопросам, он решил присоединиться и к Клубу Классики, просто потому, что это «интересно звучало».

Он постоянно таскал с собой мешок на шнуровке, но я понятия не имел о том, что в нём находилось. Всё, что я могу сказать: там можно найти всё, что угодно.

Впереди возникла Старшая школа Камияма. Благодаря культурному фестивалю её стены не были покрашены в розовый, и издалека она казалась обычной старшей школой. Однако на её территории процветало всё, что так или иначе относилось к культурному фестивалю. Для того, чтобы ученики могли подготовиться к фестивалю, уроки вчера отменили.

Масса студентов, текущая школе, сегодня выглядела не так, как обычно. Много кто пришёл в школьной форме, кто-то был в обычной одежде. Много кто шёл без сумки, потому что сегодня не надо было приносить всякие тетради и пеналы. Из-за всех этих отличий даже я чувствовал, что скоро начнётся что-то необычное.

Хоть Старшая школа Камияма и готовит учеников к поступлению в университет, дополнительных занятий здесь почти не проводится, да и мало кто отсюда поступает в именитые университеты. Если спросить ученика Старшей школы Камияма, на чём он специализируется, «на поступлении в университет» ответит лишь один из десяти. Остальные девять ответят: «В этой школе очень большое число искусствоведческих клубов, занимающихся классными вещами». И всё это верно: искусствоведческих клубов в школе Ками много, и деятельность их разнообразна. И самым главным событием в жизни этих клубов был, конечно же, культурный фестиваль, который длится необычное для старших школ число дней – день на подготовку и целых три дня на само действо.

Сатоши неожиданно радостно повысил голос:

– Более того… Хотаро, это не Маяка там?

Он показал на девушку, идущую впереди нас. Она была одета в обычную одежду: красный кардиган и белые парчовые брюки, но со спины я не мог точно сказать, Ибара Маяка это или нет. Я знаю её с младшей школы, но почти не видел в обычной одежде со средней. Но если Сатоши говорит, что это она, то так оно и есть.

Ибара много раз признавалась Сатоши в любви, но тот не был человеком, который бросится в омут ненависти к самому себе, и решил уклоняться от её усилий. Я не смог бы понять, зачем он это делает, даже если бы захотел.

– Я пойду вперёд, – сказал он, повернув голову ко мне, а затем побежал к девушке, идущей впереди нас.

Побежав вперёд, я уже был уверен, что это именно Маяка. Может, разыскать Хотаро в толпе людей для меня всё равно что искать иголку в стогу сена, Маяку я ни за что не проморгаю. Я подбежал к ней и хлопнул по плечу.

– Привет, Маяка. Доброе утро!

Я ожидал, что она уставится на меня и скажет: «Эй! Больно же!», потому хлопнул несильно. Однако сегодня Маяка, похоже, была не в том расположении духа, потому что застыла и медленно повернула ко мне голову.

– Доброе… – только и пробормотала она и вновь пошла вперёд. А-а-а, понятно. Так сказал я самому себе и улыбнулся (вот в этом я хорош; я уже давно забыл, как делать серьёзное выражение лица), после чего сказал в ответ на тревоги Маяки:

– Костюм тебе идёт.

– П-правда?

– Ну и кого ты коспл…

Я не смог завершить предложение, потому что почувствовал, как что-то врезается в мой желудок. Отличная меткость. Из-за этого удара мышцы моего пресса быстро ослабли, так что эффект был мгновенным.

– Не говори этого слова перед нормальными людьми, – тихо произнесла Маяка с опасным блеском в глазах.

Не думаю, что «костюмированная игра» - это табу в наши дни. Но я понимаю, что Маяка очень из-за этого стесняется, поэтому больше ничего не скажу. Кстати, я заранее знал, что она сегодня будет косплеить. Клуб Изучения манги, в котором состоит Маяка, попросил у комитета по общим вопросам разрешение на появление в обычной одежде. А так как раздевалок в школе не хватало, комитет эту просьбу удовлетворил.

На Маяке были надеты желтовато-белые парчовые брюки и алый кардиган. Это был практичный костюм, способный противостоять холодным осенним ветрам, дующим в начале октября. На кардигане было несколько аксессуаров, под ним – рубашка с высоким воротником, а её талию охватывал тонкий на вид ремень. Видимо, он и был главной деталью всего костюма.

Я ещё раз оглядел костюм сверху донизу. Хм, ни одна деталь ни о чём мне не говорит. Думаю, я всё-таки спрошу её ещё раз.

– Ну и чей это костюм?

Подобно мыши, пытающейся не привлечь внимания кота, я осторожно подбирал такие слова, чтобы Маяка могла посчитать мой вопрос приемлемым. Она быстро посмотрела вперёд и бесстрастно произнесла:

– Фрол^[2].

– Фрол? Фролберичери Фрол? Это её костюм?

– Да… Я и сумочку взяла.

Я не понял, к чему она ссылается, даже после того, как она это сказала. Что же, всё-таки, это костюм, который захотела надеть сама Маяка. Да, услышав, что от членов клуба требуется прийти в костюме, такой застенчивый человек, как Маяка, наверняка подобрал бы костюм такого персонажа, которого было бы сложно узнать.

Ибара Маяка. Так как я был парнем, она была значительно ниже меня, но и среди девушек она ростом не отличалась. Если с неё снять школьную матроску, её точно спутают с младшешкольницей. И сейчас на Маяке была не школьная матроска. Но такое впечатление создавала не только её фигура, но и черты лица, которые были, откровенно говоря, детскими.

Но по её детскому выражению на детском лице было тяжело осознать, насколько сильно в Маяке чувство справедливости. Вот, к примеру, если она рассердится, то просто прикусит губы. И, естественно, ничто не заменит улыбку, с которой она родилась. (С другой стороны, раз Хотаро так и не понял этого за все те годы, что мы с ним общаемся, то у меня для него плохие новости.)

Лучше мне перестать пялиться на человека, который кого-то косплеит, сам того не желая. Я стал помахивать своим мешком на шнуровке и сказал:

– Что же, удачи тебе с твоей ролью. Я к вам, в Клуб Изучения манги, потом зайду.

Мягко кивнув, Маяка выказала некоторую смущённость.

– Ты ведь и в Клуб Манги статьи писала, да?

– Да.

– Я почитал… Наверно, трудно заниматься одним и тем же и в Клубе Классики, и в Клубе Манги.

– Так и есть. Раз уж больше никто не хочет этим заниматься.

Изначально я хотел похвалить её за выполнение такой тяжёлой работы, но её взгляд вдруг стал колючим. Ой-ой, похоже, разговор зашёл не туда, куда надо. Я не мог придумать никаких оправданий тому, что так поздно сдал рукопись в Клуб Классики, с какой стороны ни посмотри. Поэтому я решил сменить тему.

– А… Значит, ты сегодня весь день будешь в Клубе Изучения манги?

Несмотря на то, что ей, судя по всему, перемена темы не понравилась, она кивнула.

– В Клуб Классики не зайдёшь?

– Нет, наверно, у меня никак не получится вырваться из Клуба Манги утром. К тому же просто зайти – это не по мне… Я люблю доводить дела до конца.

Я улыбнулся ещё шире и хлопнул Маяку по спине.

– Попробуй выкинуть это из головы! Когда ты очнёшься от этого, то уже ничего нельзя будет сделать!

Маяка, явно сомневаясь в моих словах, улыбнулась и кивнула. Да, выглядит она нехорошо. Такая серая улыбка никогда не пойдёт Маяке.

Даже если Маяка и говорит, что она в порядке, остаётся вероятность того, что Хотаро выскажет сомнение в том, что я избегаю её ухаживаний. Ну, Хотаро никогда не преувеличивает достоинств других людей. Я мог бы назвать ему причину моих действий, но мне кажется, что он не поймёт и десятой доли моих слов. И кстати, это только моя с Маякой проблема, так что поймёт её Хотаро или нет, не важно.

Я даже не заметил, когда мы успели дойти до школьных ворот. Я повернулся, чтобы посмотреть на них. На воротах было много больших разноцветных цветков – результат тяжёлой работы комитета по общим вопросам, проделанной для того, чтобы зазывать посетителей на этот культурный фестиваль. Из одного из окон школы свисал огромный плакат, на котором было написано: «42-й ежегодный фестиваль Старшей школы Камияма».

Началось.

Интересно, делаю ли я сейчас такое лицо, словно пытаюсь вдоволь всем этим насладиться. Так как я в трансе осматривал территорию школы, Маяка внезапно пихнула меня локтем.

– Фуку-чан… Постарайся не делать глупостей на фестивале, ладно? Пусть даже тебе что-то не покажется постыдным, мне за тебя стыдно будет.

Хе, кажется, кое-кто мне совсем не доверяет, да?

Но это не значит, что я не буду ничем таким заниматься!

Этот тяжёлый предмет до сих пор лежит в моём кармане и какое время назад это стало меня доставать.

Это была перьевая ручка, а точнее, мусор, который можно назвать и нерабочей перьевой ручкой. Чернила в ней давно кончились, а сестра попросила меня позаботиться о ней. Ночью мне не хотелось бросать её на пол в коридоре, и я решил выбросить ручку в мусорку, стоявшую в моей комнате. Однако вышло так, что я положил её в карман вместе с платком и принёс с собой. Сейчас она бесполезна, но кто знает, какую роль она может сыграть потом?

Я немного поигрался с ручкой на лестнице, снимая с неё крышку и надевая её обратно, в результате чего получался щёлкающий звук. Конечной точкой моего пути была комната Клуба Классики на четвёртом этаже.

Из вышесказанного уже понятно, что Старшая школа Камияма имеет форму буквы Н. Одна её палочка – общий блок, в котором находятся обычные классные комнаты, а вторая – спецблок с его кабинетами искусствоведческих и относящихся с разным отраслям науки предметов. Оба корпуса посередине соединяет коридор. Как уже было сказано намного выше, когда смотришь на соединительный коридор из общего блока, то он тянется к спортзалу.

Лекционная по геологии, которой Клуб Классики пользуется как клубной комнатой, находится в спецблоке, в самом дальнем углу коридора. Если бы Старшая школа Камияма была целым миром, то эта комната находилась бы практически на самой его границе. Обычно мы проклинали сей факт, потому что приходилось далеко идти, но тут же радовались этому, так как этот угол школы был тихим и безмятежным. Но сейчас, во время культурного фестиваля, нас беспокоило другое – то, что мы находимся в самом дальнем углу школы, означает, что с посетителями у нас будут проблемы.

На стенах спецблока висели плакаты, талисманы и рекламные объявления разных форм и цветов, но только до третьего этажа. На четвёртом этаже всех ожидал абсолютно пустой вид. Нет даже рекламных объявлений супермаркетов или какого-нибудь фирменного магазина крупной торговой сети. Хотя в первую очередь стоило бы сказать, что здесь всё равно почти нет клубных комнат.

Но мы всё же смогли приткнуть в пару заметных мест несколько плакатов, рекламирующих Клуб Классики, хотя даже этого было недостаточно, чтобы наполнить жизнью это богом забытое место. Лично мне так даже больше нравится, но это проблема для Клуба Классики как организации, а особенно для его президента, которую это изрядно беспокоит.

Я отодвинул в сторону дверь кабинета геологии. Девушка, сидевшая в центре этой унылой комнаты, встала, едва завидев меня.

– Доброе утро, Ореки-сан, – сказала она и глубоко поклонилась. Длинные волосы ниспадали на её лицо. Это была Читанда, президент Клуба Классики. Я так и думал, что она придёт первой.

Читанда Эль – девушка с чёрными, как смоль, волосами длиной до пояса и точно такого же цвета зрачками. Она была благовоспитанной и довольно хорошо сложенной высокой девушкой. Когда она начинать говорить своим спокойным голосом, то кажется, что она леди благородного происхождения с хорошим воспитанием. Действительно, она единственная дочь в клане Читанда, известном своими большими полями.

Но если вы спросите меня, я отвечу, что Читанда не такая утончённая японская леди, как кажется.

Из всех её внешних достоинств только большие глаза выдавали её истинную природу. Чувство любопытства, которое вырывалось наружу много раз до сего момента, и которое будет вырываться наружу в будущем, – вот отличительная особенность Читанды Эль. Благодаря её любопытству я, да и весь Клуб Классики, был вовлечён во множество утомительных дел с момента моего поступления в старшую школу. Моим девизом всегда было: «Если мне это не нужно, я этого делать не буду. Если мне это нужно, я сделаю это быстро», и то, что с тех самых времён я не могу ему следовать, лежит на её совести.

Читанда подняла голову и изобразила мягкую улыбку. Конечно, все её чувства обычно написаны у неё на лице, но настолько гиперболизировано свои чувства она выражает редко. Она в этом деле умеренна.

– Этот день, наконец, настал.

– Похоже.

– Давай вложим в это все свои силы!

– Ага, – я кивнул и, посмотрев на штабеля, рядами лежавшие между мной и Читандой, простонал: – Вложим все силы, говоришь, но тебе пришла в голову хоть одна мысль насчёт того, как мы с этим справимся?

Мы говорили ни о чём ином как об антологии Клуба Классики, «Хёке». Довольно необычное название; что оно здесь забыло – это долгая история. На каждом томе была виниловая обложка, склеенная из двух листов бумаги коричневого цвета, и на каждой из них был рисунок, изображающий кусающих друг друга пса и кролика. Он был взят из самого первого тома «Хёки», только в этом году Ибара решила нарисовать так, чтобы он выглядел милее оригинала. Если честно, вышло неплохо.

Среди людей, работавших над антологией, были и мы с Читандой, а Сатоши, хоть и сделал свой вклад, всего лишь написал свой кусок рукописи. Конечно, работа над антологией не закончилась сразу после того, как все сдали рукописи. Перед тем, как отправить рукопись издателю, нужно было утвердить число страниц, подобрать нужный шрифт, решить, на какой бумаге печатать, в каком порядке расположить статьи и где проставить номера страниц. Всё это легко на плечи Ибары, которая нарисовала и все иллюстрации.

Мы, конечно, помогали Ибаре с выбором дизайна, но это ограничилось тем, что мы просто ей поддакивали. Мы с Читандой понимали, насколько тяжела работа над таким количеством мелких деталей и много раз предлагали ей помощь.

Однако Ибара каждый раз отказывала нам, говоря, что она занималась таким и раньше, так что ей нетрудно заниматься всеми этими мелочами, тем более что их совсем немного, а обучать кого-то всем этим премудростям с нуля – мука несусветная. После этих слов Читанда и сдалась.

Итак, антология «Хёка», наконец, была завершена. Мы проделали много работы. И хорошей работы, кстати говоря.

Когда Ибара увидела то, что получилось, то онемела.

А когда позавчера принесла нам, мы тоже онемели.

Штабеля, лежащие между мной и Читандой – стопки антологий «Хёка». Да что там «штабеля» – это лишь немного не дотягивало до слова «гора».

Изначально мы планировали отпечатать только тридцать копий «Хёки». По одной каждому из нас, куратору и в архив – остаётся двадцать четыре, которые мы и надеялись продать.

Однако число копий превысило все наши ожидания.

Раз в семь.

Из всей этой ситуации я твёрдо усвоил, что если взять даже такие тонкие антологии, то двухсот штук хватит на то, чтобы образовалась «гора».

Просить нас вложить все силы в то, чтобы распродать их – это очень смело. Услышав моё ворчание, Читанда стала заикаться, а её улыбка одеревенела.

– Н-ну, даже если мы вложим в это все свои силы, то всё равно можем не добиться цели, но хоть чего-то мы добьёмся!

Проблема в том, сколько усилий мы готовы вложить во всё это, но…

Дверь за моей спиной открылась; это был Сатоши. Подняв левую руку, он поприветствовал нас:

– Всем привет, смотрю, вы тут переживаете за наши запасы на зиму!

Ты, кстати, тоже.

Всё ещё не находя слов, подходящих к ситуации, в которой мы оказались, Читанда поклонилась так же глубоко, как и парой минут раньше.

– Д-доброе утро, Фукубе-сан… Как Маяка-сан?

– Сказала, что попробует вырваться, но мне кажется, что она даже не попытается.

– Ясно…– печально пробормотала Читанда. Этого и стоило ожидать.

Мы с Читандой не состоим в других клубах, но руки Сатоши связаны комитетом по общим вопросам с одной стороны, и Клубом Рукоделия с другой, а Ибара – помощник библиотекаря и член Клуба Манги. Поэтому во время культурного фестиваля Сатоши, как член комитета по общим вопросам, будет патрулировать территорию школы, а Ибара, насколько я слышал, какое-то время точно будет сидеть в Клубе Манги.

– Что же, начнём?

Мы с Сатоши кивнули. Посмотрев на нас по очереди, Читанда медленно заговорила:

– До начала церемонии открытия осталось не так много времени… У кого-нибудь есть идеи по поводу того, как мы сможем продать столько экземпляров «Хёки»?

Каждый экземпляр «Хёки» стоил по 200 иен^[3].

Так решили Ибара с Читандой, долго что-то вычисляя и прикидывая. Изначально мы хотели продать 30 штук по 400 иен каждая. Так как мы надеялись продать все экземпляры, этих денег хватило бы на то, чтобы покрыть стоимость печати.

Но сейчас у нас 200 штук «Хёки». Ошибка оказалась не такой уж и страшной, потому что за такое большое число копий мы платили «по оптовым ценам». Если мы собираемся продать все 200 копий, то по 120 иен за каждую – и мы покрываем расходы на печать.

Но было бы глупо надеяться продать всё, так что, приняв это во внимание, мы решили продавать «Хёку» по 200 иен за штуку. Но чтобы покрыть стоимость печати, нам всё равно нужно продать 120 штук. В итоге Читанда установила именно эту цену, хотя надеяться продать 120 штук – оптимизм поражающий… Но я промолчал тогда и не собираюсь жаловаться ни сейчас, ни потом. Всё-таки, 200 иен за антологию, продающуюся на культурном фестивале, – это довольно дёшево.

Кстати, даже если мы продадим все 200, выгоды нам с этого не будет никакой. Старшая школа Камияма категорически запрещает клубам наживаться на культурном фестивале. Нет, я слышал истории о том, что кому-то иногда удавалось вынести в карманах тысячу иен^[4], но чуть выше – и деньги оказывались в национальной сокровищнице… То есть, в школьном казначействе.

В Старшей школе Камияма учится около тысячи учеников, и, чтобы покрыть расходы, мы должны продать «Хёку» двенадцати процентам из них. А если мы хотим продать все, то всем двадцати. Это довольно трудная задача. Если сравнить это с телевидением, чтобы и ежу было понятно, то двадцать процентов – довольно высокий рейтинг для телепередачи.

Но объектов спроса будет больше тысячи. Культурный фестиваль Старшей школы Камияма открыт для всех, так что на него может прийти любой желающий. А так как культурный фестиваль длится с четверга по субботу, больше всего людей выберет для посещения именно субботу, третий день фестиваля. Но я не могу себе даже представить, насколько они повлияют на продажи.

Тем более, что…

– Проблема в том, что Клуб Классики никто не знает, и наша комната находится в неудачном месте.

– Согласен, это – главная помеха.

Я думал о том же.

Я уже упоминал о том, сколько недостатков приносит расположение кабинета геологии. А с известностью Клуба Классики дела обстоят ещё хуже. Практически каждый первый ученик школы Ками даже не подозревает о его существовании. И вообще, если бы я в него не вступил, его бы аннулировали. Клуб Чайных церемоний был хорошо всем известен благодаря чайным церемониям на открытом воздухе, да и Клуб Акапеллы прославился своими талантами, но кто бы стал покупать антологию у клуба, о котором никогда ничего не слышал?

Местоположение и узнаваемость. Я заговорил:

– Другими словами, нам нужно найти заметное место для продаж и разрекламировать клуб.

– Это очевидно, – сказал Сатоши, поддразнивая меня, будто мы распродадим всё, если выполним обе части моего предложения. Разумеется, я это знал, но мы находимся в таком затруднительном положении именно из-за того, что не можем этого сделать.

В это время Читанда кивнула в знак согласия.

– Найти новое место для продажи… А я всё это время думала, как бы заманить покупателей сюда. Ореки-сан, это новаторская идея.

– Э-э-э, да нет, в общем-то…

– Но нам всё равно нужно получить разрешение на переезд, да?

А я откуда знаю? Ты лучше у Сатоши спроси, он у нас член комитета по общим вопросам. Но тот покачал головой.

– Вот тут я не уверен. Может, можно, может, нет, всё зависит от того, получим ли мы такую привилегию. Тебе лучше спросить президента комитета по общим вопросам или даже самого президента ученического совета.

– А кто президент комитета по общим вопросам?

– Второклассник Танабе-семпай. Комитет по общим вопросам будет время от времени собираться в конференц-зале, так что туда стоит заходить.

– Может, ты сам попросишь?

Сатоши закусил губу и неопределённо опустил голову.

– Я бы мог… Но я как-то не настолько уверен в себе, чтобы проводить такие переговоры. Читанда-сан, наверно, лучше будет, если ты начнёшь разговор, а я буду на подхвате.

Ясно, получиться должно неплохо. Хотя Читанда выглядит как-то скованно. Может, она и сильная девушка, как и Сатоши, но ей может быть сложно просить о такой бессмысленной вещи. От меня ей помощи не дождаться – я в этих делах полный ноль.

Сейчас нам было не до шуток. Но Сатоши был в приподнятом настроении. Ну, это же Фукубе Сатоши, может, такие трудности ему даже нравятся. Тут он, чуть ли не бахвалясь, заговорил:

– Но мне больше хочется заняться рекламой.

– Рекламой? И как ты будешь ей заниматься?

– Это секрет.

Дурное у меня предчувствие. Мне в голову никак не шли те секретные планы Сатоши, которые увенчались успехом.

– А? У тебя есть хорошая идея?

Читанда заинтересовалась, и Сатоши важно надулся.

– На этом культурном фестивале проводится много игр и состязаний, так что я подумал, что мне стоит поучаствовать в них от имени Клуба Классики. Если я добьюсь высоких результатов, то клуб прославится.

– Э-это отличная идея!

Это отличная идея? Я поднял брови, потому что Читанда явно повелась. Сатоши просто хотел поучаствовать во всех этих играх и состязаниях. Так всё и будет, только теперь он будет называть не своё имя, а название Клуба Классики.

Но раз уж других способов разрекламировать наш клуб нет, то идея не так уж и плоха. Может, всё обернётся удачно.

Я посмотрел на часы и спросил:

– Значит, более-менее решили? Читанда пойдёт просить новое место для продажи антологий, а Сатоши займётся рекламой.

– Да, и пора бы нам уже начать. А ты что будешь делать, Ореки-сан?

Я?

Как ни странно, у меня был план. В него входили как участие в продаже «Хёки», так и верность моему кредо.

Я прочистил горло и важно сказал:

– Я буду…

– Да?

– Сидеть за прилавком.

Читанда моргнула, а Сатоши, будто что-то осознав, буркнул себе что-то под нос.

– Т-точно, иначе здесь никого не останется.

– Да, ты прав. Нам нужно, чтобы кто-то сидел за прилавком.

Ну как вам? Ни одной жалобы.

– Что же, теперь, когда мы всё решили, нам нужно идти. Времени осталось немного, – сказал я, посмотрев на часы, висевшие на стене.

До начала церемонии открытия было всего десять минут. Публичных речей не удалось избежать ни культурному, ни спортивному фестивалю, но если учесть, что ученики будут сидеть в своих клубных комнатах, присматривая за экспонатами и прочим, то лучшим временем для таких собраний будет ежедневная утренняя линейка. Другими словами, если мы не придём вовремя, нас сочтут опоздавшими.

Читанда кивнула и прочистила горло. Сделав глубокий вдох, она, не переводя дыхания, сказала:

– Тогда давайте начнём выполнять вверенные нам поручения. Мы должны попытаться продать столько антологий, сколько возможно. Наша цель – продать все 200 экземпляров «Хёки»! Давайте соберёмся!

…Давайте сделаем вид, что я никогда и не думал о том, что мы сможем продать все 200 штук.

[ ОСТАЛОСЬ 200 ШТУК ]

В тёмном спортзале, окна которого были закрыты шторами, собралась почти тысяча учеников, и из-за того, что сегодня был довольно жаркий для октября день, в помещении было душно. В спортзале было освещение сцены, но даже сейчас свет был выключен, и внутри царила кромешная тьма. Но так продолжалось недолго, и вскоре свет упал на стоявшего на сцене человека; это был президент ученического совета. Он был довольно высоким и смелым человеком, которому сказали выступить перед учениками с красноречием, достойным президента ученического совета.

Президент подошёл к микрофону и, оглядывая спортзал, сделал глубокий вдох. Затем он, опустив вступление, громко объявил:

– Я объявляю сорок второй фестиваль Канья открытым!

Как только эта фраза вылетела из его рта, спортзал взорвался криками. Церемония открытия культурного фестиваля Старшей школы Камияма началась.

Судя по «Путеводителю по фестивалю Канья», опубликованному комитетом по общим вопросам, сейчас начнётся выступление Клуба Брейк-данса. Мне даже стыдно от того, что я никогда прежде не видела, как танцуют брейк. Я знала, что слово «брейк-данс» связано с танцами, но не понимала, что будет ломаться^[5]. Может, танцоры что-то сломают на сцене?

На сцену упали огни красного, жёлтого, синего и зелёного цветов, и сбивающее меня с толку представление началось. Мне стало любопытно, откуда идёт свет, и я подняла голову. Над сценой по узким мосткам ходили люди, передвигающие осветительное оборудование. Наверное, они долго тренировались двигать рампы в правильном порядке. Нужно будет спросить у них, как они этому научились, если у меня будет такая возможность.

Шум быстро стих, и из-за сцены повалил дым. Как только он рассеялся, на сцену влетело по два человека с каждой стороны, и раздалась ритмичная музыка. Звук был вибрирующим и электронным. Интересно, они хотят передать космическую атмосферу? Ребята начали танцевать, двигаясь в такт музыке.

Так вот что такое брейк-данс? Танцоры будто бы поворачивали ключ в замке, потом двигались так, будто плыли на животе… Разнообразных движений было много, и танцоры казались воодушевлёнными. Если я назову их нелюдьми, получится грубо? Но их чуждые движение выглядели просто очаровательно.

О! Они прыгнули!

О! Они крутятся!

О! Они стоят на руках!

Сейчас они крутились вокруг себя, стоя на руках. Но разве им не горячо от того, что их руки трутся об землю? Не испортится ли у них из-за этого причёска? Это не выходит у меня из головы.

Темп танца увеличился, и танцоры двигались настолько быстро, что я уже не могла уследить за ними. Это потрясающе. Звуки, отбивающие темп, стали совсем громкими… Ой, у меня уши начинают болеть. Я не привыкла к такому шуму.

Вскоре все четыре световых луча собрались в центре сцены, и танцоры застыли без движения в тот же момент, когда музыка закончилась. Публика зашлась овациями; я тоже громко поддержала Клуб Брейк-данса.

Началась вторая песня, играющая в стиле африканской народной музыки. Она была совершенно не похожа на предыдущую. Мне было очень интересно узнать, как они будут под неё танцевать. Но я хотела посмотреть и выступление Клуба Ракуго… Нет, нельзя поддаваться искушению.

Когда я пришла в себя, то заметила, что некоторые ученики понемногу выходят из спортзала. Наверное, они должны сидеть за прилавками или готовиться к выступлениям своих клубов. Стараясь не мешать танцорам, я тоже тихо вышла из спортзала.

Я быстрым и большим шагом шла по коридору. Кто-то поспешно украшал кабинеты бумагой золотого и серебряного цвета, ведь времени почти не осталось. Интересно, из какого они клуба? Они так отчаянно работали, что мне даже захотелось помочь им. Нет, нельзя! Клуб Классики и сам находится в угрожающем положении.

Продумав свои реплики, я как раз дошла до конференц-зала. Судя по «Путеводителю по фестивалю Канья», комитет по общим вопросам должен быть здесь.

Конференц-зал находится на втором этаже общего блока. Спортзал соединён с общим блоком напрямую, и идти было совсем недалеко. До конференц-зала я дошла быстро. На вид это была обычная классная комната, за исключением того, что к его задвижной двери была приклеена табличка: «Комитет по общим вопросам». Я постучала в дверь.

…

А?

– Тут кто-нибудь есть?

Никто не ответил. Я попробовала открыть дверь, но она была закрыта.

Ну, если подумать, я ушла с середины церемонии открытия, так что нет ничего странного в том, что ни один член комитета по общим вопросам ещё не вернулся сюда. Похоже, я пришла слишком рано.

Я стала тревожиться, потому что не хотела терять время. Нужно сделать глубокий вдох. Я набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Ещё раз. Вдох, выдох.

Я оглянулась по сторонам. Похоже, сюда не шёл ни один человек из комитета по общим вопросам.

На доске объявлений возле двери висел броский плакат с рекламой культурного фестиваля. Я видела много плакатов культурного фестиваля как на территории школы, так и по соседству, но этот – впервые. Он был нарисован в манга-стиле, с которым Маяка-сан должна быть знакома. На нём были изображены два ученика, мальчик и девочка, готовящиеся к культурному фестивалю. Их лица были, скорее, мультяшными, а одежда выглядела почти как настоящая, и казалось, что они излучают некое своеобразие.

Единственное, что мне не понравилось на этом плакате, это его заголовок, «42-й фестиваль Канья». Официально фестиваль называется «Культурный фестиваль Старшей школы Камияма», потому что «Фестиваль Канья» не значит ничего хорошего. Почему, объяснить довольно трудно. В углу плаката было написано «Исполнительный комитет ученического совета». Раз уж его сделал исполнительный комитет, то мне кажется, что он не должен был использовать название «Фестиваль Канья».

Я отвела взгляд от плаката и ещё раз оглянулась, но сюда по-прежнему никто не шёл. Боже, плохо дело. Мне остаться здесь и ждать? Но у нас нет времени. Нет, в такой ситуации я должна успокоиться. Я ещё раз сделала глубокий вдох, выдохнула… Ещё раз…

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Ва-а-а!

Я вскрикнула, потому что только что набрала в грудь воздуха. И из-за того, что я испугалась, крик и получился таким странным. Я попыталась взмахами рук показать, что я не делала ничего подозрительного.

Я кивнула человеку, обратившемуся ко мне, и сказала:

– Доброе утро. Вы президент комитета по общим вопросам, Танабе?

Я уже видела его фотографию в «Ежемесячнике школы Ками», так что точно знала, что это Танабе. Он носил очки в тонкой оправе и был аккуратно и коротко пострижен, что создавало впечатление серьёзного человека. Танабе-сан секунду выглядел так, будто его застали врасплох, но потом вежливо поздоровался в ответ:

– О, доброе утро. Да, я Танабе. Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Да, – я кивнула и произнесла слова, которые уже много раз проговорила в голове: – Пожалуйста, дайте Клубу Классики новое место для продажи.

– Что?

Глаза Танабе-сана округлились. Ой, я совсем забыла о правилах хорошего тона. Я повторила свою просьбу, но уже придерживаясь их:

– Извините, я забыла представиться. Я президент Клуба Классики, Читанда Эль из класса 1-A. У нас к вам просьба. Не могли бы вы дать Клубу Классики новое место для продажи?

Танабе-сан затруднённо поднял брови. Он встревожено сказал:

– Я не понимаю, в чём дело, но… – казалось, он собирался сказать что-то тяжёлое для понимания, – мы уже договорились о том, как будет проходить фестиваль Канья, так что выделить вам новое место прямо во время фестиваля будет немного сложно.

– Значит, вы не можете этого сделать?

– Приношу свои извинения.

Ясно. Если это нельзя сделать, то ничем уже не поможешь. Простите меня, Маяка-сан, Фукубе-сан, Ореки-сан. Читанда Эль не смогла выполнить своё задание.

Понятно, спасибо за информацию. Я хотела произнести эти слова твёрдым тоном, но у меня получилось только промямлить их себе под нос. Когда я собралась уйти и обдумать свой следующий шаг, Танабе-сан окликнул меня:

– Подождите. Всё равно это нормальная процедура. Если у вас есть какие-нибудь смягчающие обстоятельства, мы можем выслушать вас, но я ничего не гарантирую.

Обстоятельства.

А ведь и правда, я совсем забыла объяснить ему, в каком положении мы сейчас находимся. Ореки-сан постоянно повторяет мне, что я должна избавиться от своей привычки сразу переходить к ключевой точке разговора, проскакивая через объяснения. Я этого никогда за собой не замечала… но, похоже, это так и есть. В следующий раз мне нужно быть внимательнее.

Ладно, я должна сделать так, чтобы желание Танабе-сана помочь нам не пропало зря. Я повернулась и встала перед ним.

А потом начала объяснять ему наше положение.

Очень подробно.

Мы должны были заказать 30 экземпляров, но получили 200. Во-первых, Маяка-сан тут не виновата, потому что я тоже проверила заказ, да и Маяка-сан перепроверила, написала ли она «30». Но в это же время она заказала 200 экземпляров своей антологии. Зачем, я не знаю. Но проблема возникла из-за того, что издатель перепутал эти два заказа. Маяка-сан винила себя за то, что лишний раз всё не перепроверила, но никто не мог предвидеть, что такое может случиться.

Я рассказала Танабе-сану весь ход развития событий. Мне не удалось сократить её, но всё это время Танабе-сан просто стоял и слушал.

– Похоже, у вас действительно проблема, – произнёс он, после чего погрузился в раздумья. Через некоторое время он осторожно сказал: – 200 экземпляров, да? Столько даже Клуб Манги продать не сможет. Я понимаю ваше желание найти себе новое место для продажи, чтобы продать побольше антологий, и я действительно хотел бы вам помочь… Но такое могло случиться с любым клубом, поэтому мы не можем дать Клубу Классики особое разрешение.

Я же знала всё заранее, и если бы сразу пришла сюда, то этого бы не случилось…

– Значит, это невозможно?

Танабе-сан мягко кивнул…

– К сожалению.

Но обменявшись со мной словами прощания и повернувшись, Танабе-сан произнёс:

– Но знаете, если вы попросите другие клубы продавать ваши антологии у себя, мы не будем против.

В-вот как, а я об этом даже не думала! И как только эта мысль не приходила ко мне в голову? Действительно, если бы мы сразу пристроили свои антологии на уже существующие прилавки, то нам не нужно было бы просить разрешение на новый.

– Замечательная мысль.

Я незаметно для себя успокоилась.

– Большое спасибо! Мы подумаем над этим! – сказала я и глубоко поклонилась.

А ведь Фукубе-сан, кажется, обещал, что пойдёт помогать мне получить разрешение. Интересно, что с ним случилось?

Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Чёрт возьми, это так весело, что я не могу сдерживаться. Здравый смысл говорит мне, что это шутка была очень глупой, но я всё равно громко смеюсь. Да я могу хоть весь день так смеяться.

Я знал тех двоих на сцене, они были из Клуба Изучения Ракуго (кстати, это название – лишь официальное прикрытие, так как Клуб Изучения Ракуго при Старшей школе Камияма занимался не столько ракуго, сколько мандзай^[7] и разговорным жанром. А есть ли в этой школе клуб, который на самом деле изучает ракуго, я не знал).

– Ух, давно мы не ели суши в комнате с татами. Долго же мы тут сидим, надо ехать домой, а то опоздаем.

– Угу.

– Кстати, я готов пустить тебя за руль, но когда же ты протрезвеешь? Ты постоянно хихикаешь с того момента, как я веду машину.

– Знаешь, у тебя такой большой джонни …

– Да-да-да, слушай, я за тебя беспокоюсь. Лучше побыстрее привезти тебя домой… Чего ты ухмыляешься?

– Хе-хе, и что?

– Знаешь, когда ты говорил: «У меня нога ослабла, думаешь, я смогу нажать на тормоза?», ты и плакал и смеялся одновременно. Тебе же опасно садиться за руль, нет?

– Наверно.

– О господи, я нажал на газ вместо тормоза.

– Это тебе опасно садиться за руль!

Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Я вышла из спортзала, как только выступление танцоров закончилось и начался перерыв. Перед выходом я обернулась и посмотрела в тёмный и душный спортзал. В нём осталось около половины изначального числа учеников.

Если честно, мне бы сейчас хотелось в Клуб Классики. Это я виновата в том, что не перепроверила всё у издателя, поэтому я чувствую, что должна понести ответственность. С другой стороны, я чувствовала, что хочу этого ещё и потому, что не хочу идти в Клуб Манги.

Не то чтобы он мне не нравится. Просто я ожидала от него другого, но он всё равно мне нравится, раз уж мне очень сильно нравится манга. Но то, что в коллективе собрались люди со схожими интересами, не значит, что в нём не возникнет конфликтов.

Это давит на меня с самого неудачного начала. Наверно, я такой человек, который считает стакан наполовину пустым. Мне стоило бы радоваться тому, что мне разрешили носить этот кардиган и парчовые брюки.

Комната клуба Манги находится на втором этаже общего блока, в лаборантской №1. По сравнению с кабинетом Геологии Клуба Классики это место было божьим благословлением, потому что она находилась рядом с классными комнатами. В коридоре стояла неброская вывеска: «Клуб Изучения манги». Её рисовала наш президент, Юаса Наоко-семпай.

Дверь была открыта, так как мы ожидали посетителей.

– Доброе утро!

Я не хотела походить на излишне вежливую Чи-чан и произносила это, повышая голос на слове «утро», так что звучало это просто как: «Утро!». Не то чтобы это редкая фраза, но чаще всего она встречалась мне в манге или ранобэ.

– О, Ибара, а вот и ты, – открыто поприветствовала меня второклассница Кочи Аяко-семпай. Она не только активно участвует в делах клуба и много знает, но ещё и хорошо рисует, что делает её ключевой фигурой в Клубе Манги. Именно она предложила выбрать тех, кто будет косплеить, по жребию. Сама она тоже косплеила, раз уж предложила это.

Похоже, она сама сшила этот костюм в китайском стиле. Он не был похож ни на мундир Мао, ни на ципао^[13], а, скорее, на одеяние тайского монаха. На ней были пуховые фиолетовые брюки и платье с длинными широкими жёлтыми рукавами, обрезанными так, чтобы из-под них высовывались кисти рук. Платье большей частью было красным, но на груди цвет был немного иным. В китайских платьях пуха обычно больше, так что этот костюм не более чем имитация. На её голове была широкополая шляпа, с которой свисал талисман, закрывающий её правый глаз. Вокруг её тела был обёрнут жёлтый кушак, сделанный, однако, скорее всего, из большой ленты. А так как у Кочи-семпай были короткие волосы, острый взгляд и обычная внешность, она выглядела под стать своему персонажу.

– Это кёнши?

– Официально это называется «китайским привидением».

Кочи-семпай осмотрела меня сверху донизу и, увидев на моих ногах обычные школьные туфли, сказала:

– С обувью могла бы и поколдовать.

И тут разговор сместился ко мне. Я не собиралась надевать этот костюм только для того, чтобы красиво смотреться, но всё равно меньше всего хотела услышать такие слова именно от неё. На какое-то время атмосфера в комнате накалилась… Потому что я единственная до самого конца отказывалась косплеить.

– О, доброе утро, – раздался голос позади нас; это была президент Юаса.

Президент была одета не в костюм, а в обычную школьную матроску. Заниматься косплеем должны были только пять членов клуба, и президент в их число не входила. Даже несмотря на то, что я единственная косплеила не совсем должным образом, я чувствовала, как великодушно она ко мне относится, потому что она была очень открытым человеком. Если выразить это по-другому, порой её действия предугадать так же легко, как действия кошки, сидящей на крыльце. С её доброго лица на меня смотрели глаза с двойным веком. Взглянув на мой костюм, она спросила:

– Много на него потратила?

– Нет, купила только ремень.

– Принеси потом чек, я деньги верну.

– А, нет, не надо.

Наш президент мягко засмеялась, но я просто не могла заставить себя использовать клубный бюджет. Хоть он и был намного больше, чем бюджет Клуба Классики, но, всё же, не огромным.

До прихода посетителей ещё было время. Я оглядела лаборантскую. Столы в ней были составлены в форме буквы С. Экспонатом Клуба Манги был «Зеамис», антология, посвящённая обзору сотни манги прошлого и настоящего. Когда я спросила, почему она называется «Зеамис», мне ответили, что прошлогодняя называлась «Канъамис». Почему она называлась «Канъамис», я уже не стала спрашивать, потому что звучало это слишком глупо^[14]. Помимо этого, члены клуба могли продавать и свои работы. Для этого нужно было всего лишь устроить ещё один прилавок для додзинси.

– Привет.

– Доброе утро.

Со временем подходили всё новые и новые члены Клуба Манги.

Нашлись и такие, кто пришёл в костюмах, хоть их об этом не просили. У нас было около двадцати членов, и успели образоваться малые группки.

Первой такой группкой стали парни. Не знаю, как в других клубах, но у нас они в меньшинстве. Чтобы понять, что им надо делать, они вынуждены тянуться к тем, на кого похожи. Полностью безобидны.

Вторая группка собралась возле Кочи-семпай. Их было немного, но, судя по их высказываниям, они были главенствующей фракцией. Косплееры собрались вокруг Кочи-семпай, поборника этой идеи, чтобы договориться о том, как встречать посетителей, и изредка они кричали что-то вроде: «Отлично! Сделаем это!».

И была третья группа, которая, по каким-то причинам, не присоединилась к Кочи-семпай. Может, из-за того, что им не нравилась её привычка делать всё шумно, а может, им казалось, что её слова не совпадают с её действиями. И эта группа почему-то…

– Эй, Маяка, что у тебя с костюмом?

– Маяка, лишняя монетка не нужна?

– Когда же это кончится?

…собралась вокруг меня.

Причиной этому могло послужить то, что я была единственной, кто выступил против Кочи-семпай.

Атмосфера была уже не просто накалённой, а взрывоопасной. Мы находимся здесь потому, что любим мангу. Но сейчас я не чувствовала, что нахожусь в Клубе Манги. Меньшим, что я могла сделать для Клуба Классики, было попросить продавать здесь «Хёку». Тогда, учитывая известность Клуба Манги, мы могли бы продать здесь штук двадцать копий. Но сейчас это тяжеловато сделать из-за витающего в воздухе настроения, поэтому я надеялась, что вскоре дела изменятся в лучшую сторону.

Интересно, как дела у Фуку-чана и остальных членов Клуба Классики? Кто стоит за прилавком?

Чёрт, я даже не думала о том, кто должен стоять за прилавком!

У клуба, который так пренебрежительно относится к своим обязанностям, никто ничего не купит.

– Эм, у вас открыто? – послышалось у входа. Возле двери стояло два парня. Изобразив деловую улыбку, я прилежно встала и чересчур воодушевлённо сказала:

– Да, добро пожаловать! Поздравляем, вы наши первые покупатели!

Как я и думал, в кабинет геологии никто не заходил.

Тут так тихо, так мирно, так праздно. Я слышал только какой-то шум, доносящийся с внутреннего дворика. Прекрасно. Да здравствует работа продавца.

Я закрыл глаза и снова раскрыл. Передо мной лежала коричневая «гора». Хоть бы мираж. Лучше закрыть глаза, чтобы лишний раз не тревожить сердце.

Разумеется, я не хотел самолично убирать всю эту гору. В «Хёке» была статья, написанная мной. Так как связал все зацепки, относящиеся к инциденту с «Хёкой», в одну историю никто иной как я, мне и поручили написать об этом инциденте статью, занимающую большую часть страниц антологии.

Так как никто не знал, чем именно занимается Клуб Классики, содержание «Хёки» оказалось разнообразным. Её даже открывать не надо, чтобы узнать, что внутри. Мы с Читандой писали об инциденте с «Хёкой», Ибара написала что-то о каком-то из своих любимых манга-сериалов, а в статье Сатоши было какое-то юморное обыгрывание классического парадокса.

Так как мне нужно было это сделать, я, естественно, хотел закончить дело быстро, но это не значит, что я привязался к антологии, которую написал. Но мне бы не хотелось выкидывать в мусорку все эти двести копий после культурного фестиваля.

Пусть даже я игнорировал свои чувства к этой антологии, но, глядя на гору, которая из неё состояла, я так и видел лица Читанды и Ибары, безвольно наблюдающих за тем, как эта странная антология становится мусором, и мрачнел сам.

Поэтому я и надеялся на старания Читанды и Сатоши. Если они придумают такой рекламный ход, до которого не додумался я, я не буду злиться на них, если всё кончится тем, что сюда в хаотичном порядке наплывут покупатели, мешая моему мирному времяпрепровождению.

Так что я решил ни в чём себе не отказывать, пока есть время. Я расслабил мышцы, закрыл глаза, качнул головой вперёд и лёг на стол, сдавшись на волю сонливости.

Я услышал музыку.

Это был низкий гармоничный звук.

Да, то, что играет Клуб Акапеллы, нравится мне больше, чем то, под что танцует Клуб Брейк-данса. Значит, Клуб Акапеллы сейчас во внутреннем дворике. Я медленно встал и прислонился к окну. Наверно, они так и пели, потому что первой гармонии хватило на то, чтобы из окон повысовывались другие ученики.

На земле стояло в ряд в школьной форме пять ребят. Один из них сделал шаг вперёд, оглядел внутренний двор и поклонился тем, кто высунулся из окна. Затем он под звуки аплодисментов вернулся на своё место и продолжил петь.

Значит, только что была лишь репетиция? Когда я в первый раз услышал эту музыку, то почувствовал такое спокойствие, что его хватило бы и на то, чтобы усыпить льва.

Я зевнул.

…Чёрт, именно такого красивого пения я от них и ожидал. Я и так сонный, а тут ещё и эта музыка, похожая на колыбельную, гипнотизирует меня…

Опёршись на подоконник, я изо всех сил боролся со сном, и когда уже решил, что лечь спать прямо здесь – это не такая уж и плохая мысль, песня кончилась. Из общего и спецблока раздались аплодисменты. Я открыл глаза и тоже похлопал. Один из певцов вновь вышел вперёд и поклонился, после чего пошёл к своим, собравшимся возле морозильника, стоявшего за их спинами. Морозильник открыл ещё один член Клуба Акапеллы. Отсюда мне было плохо видно, что они делают, но было похоже, что они пьют какие-то напитки из бутылок. Готов поспорить, что они подкрепляются перед каждой песней.

– А?..

М?

В Клубе Акапеллы назревали беспорядки. Певцы показывали на морозильник и что-то громко повторяли, потом качали головами и опять подозрительно косились на морозильник. Что-то случилось?

В общем, до второй песни ещё далеко, так что смотреть дальше смысла нет. Поэтому я отошёл от окна и, зевнув, сел назад на стул, вновь приступив к ожиданию посетителей.

На середине зевка у меня заболела нижняя челюсть.

Кто-то возник возле открытой двери. Ого, к нам кто-то пришёл. На нём была надета рваная рубашка на булавках, а на лице и пальцах были серебряные кольца. Это был панк. Я видел в его глазах нерешительность. Интересно, зачем он пришёл?

Увидев, как подозрительно я на него смотрел, панк сдержанно спросил:

– Эм, что у вас здесь?

– Это?.. А, мы продаём антологию.

– Антологию?

Панк перевёл взгляд на гору «Хёк». До этого он её совершенно не замечал, надо же.

– Да уж, много же вы продаёте.

– Это долгая история, мы вообще не собирались так много продавать.

– Тогда я куплю одну.

Ёлки, покупатель! Хорошие манеры, мне нужны хорошие манеры.

– Двести иен, пожалуйста.

Чёрт, я совсем не выгляжу учтивым человеком. Я на такое не способен.

Хотя панку до этого, казалось, не было никакого дела, и он достал из кармана кошелёк, зачем-то опустив голову, будто извиняясь за то, что он берёт у меня «Хёку». Может, он просто шатается по школе без дела и убивает время? Только я это подумал, как он весь переменился.

– Слушай, ч-что это?!

Что? У тебя в «Хёке» таракан?

Да нет, панк смотрел на бесполезную вещицу, которую я положил за гору «Хёк», сломанную перьевую ручку. Он поднял её и смотрел с таким благоговением, будто нашёл клад.

– Да, точно! Отлично подойдёт!

Он внезапно сделался восхищённым, а я мог только сидеть и беспристрастно смотреть на него.

– Этот мусор какой-то особенный? – тупо спросил я, забыв о своих попытках казаться учтивым.

– А? Ой, прошу прощения.

Панк пришёл в себя.

– Я из Клуба Изучения моды, и мы разрабатываем модели одежды. А я как-то забыл принести что-нибудь, что можно положить в нагрудной карман моего форменного костюма. Конечно, подошёл бы и белый носовой платок, но он слишком нормально выглядит. А времени мало, так что я просто слонялся по коридорам, размышляя над этой проблемой. Пришёл сюда, и вот, перьевая авторучка! Как тебе кажется, она хорошо смотрится?

Панк улыбнулся, поглаживая и примеряя ручку. Что же, если она ему так понравилась, то у этого куска мусора, всё же, есть какое-то назначение.

– Забирай.

– М-можно?

Сказав это, он принялся рыться по карманам.

– Тогда возьми это взамен.

Он достал из кармана значок. Хотя он был больше похож на пластмассовую бирку с номером, к которой была прикреплена булавка. Простенькая вещица.

Пока я размышлял над тем, что это такое, панк показал на неё пальцем и сказал:

– Это VIP-значок нашего показа мод. Если хочешь, приди вместе с ним в наш зал. Костюм мы сами подберём. И не бойся, может, мы и называем это «показ мод», но учить модельную походку необязательно. Ладно, пока, – попрощался панк, будто убегая. Даже не будь ты таким возбуждённым, я бы не ответил. Опять же, даже если он так спешит, можно ли называть этот костюм форменным?

Я держал значок в руке и увязывал слова панка в единую связную цепь. То есть, если я приду с этим значком в Клуб Изучения моды, они сделают из меня модель?

Да ну, неинтересно. Я положил значок на середину стола.

Ладно, всё же, он был нашим желанным покупателем. В свете последних событий, по две копии каждому члену Клуба Классики, одна куратору, одна в архив – это десять, плюс копия, проданная панку – одиннадцать. Значит, осталось 189 копий.

Начало положено. Я удовлетворённо зевнул, и Клуб Акапеллы снова начал петь. Сейчас они исполняли какую-то быструю попсовую песню. Что, на этот раз не колыбельная?

[ ОСТАЛОСЬ 189 ШТУК ]

Каждая из шести песен, которые пел Клуб Акапеллы, была потрясающей. Я хлопала так сильно, что у меня заболели ладони.

Я не сомневалась в том, что они выбрали для выступления именно внутренний двор, чтобы их красивые голоса разносились по всей школе. Может, они даже пробовали петь в разных местах, чтобы узнать, где акустика лучше? Эта мысль даже на какое-то время задержалась в моей голове.

Я довольно отошла от окна и вдруг кое-что поняла и посмотрела на часы.

Что?..

Нет, уже так поздно? Уже почти полдень! И как так быстро время пролетело? Мне нужно перестать отвлекаться на посторонние вещи, иначе я никогда не завершу своего задания.

Я решительно напряглась и отошла от окна.

Оглядывая коридор, я увидела странную занавеску со знаком Клуба Колдовства, табличку Клуба Рукоделия, в создании которой принимал участие и Фукубе-сан, и довольно интересный плакат Клуба Фотографов с рекламой группового фото…

Кто-нибудь, дайте мне такие очки, чтобы я могла смотреть только вперёд и ни на что не отвлекаться!