Поворот к прагматизму

Чтобы объяснить резкое различие между англосаксонски­ми странами и европейским континентом, К. Маннгейм обра­тился к изучению прагматизма и его английских предшествен­ников — эмпиристов. Исторически ориентированный струк­турный анализ социальной действительности, формировавший его мировоззрение в немецкий период, был теперь вытеснен бо­лее конкретным и прагматическим подходом. С изменением хо­да исторического развития, внезапно прерванного нарождав-

¹ Дословно: быть «шлюзовыми воротами духа» («sluice gates of the

spirit»).

² Mannheim K. Essays on Sociology and Social Psychology. N. Y., 1953.

Ch. I.

728 Раздел IV. Социология между двумя мировыми войнами

шимся пугающим тоталитаризмом, К. Маннгейм обратился к Дж. Дьюи, Дж. Г. Миду и Ч. Кули в поисках поддержки в разра­ботке конкретной науки социальной реконструкции и социаль­ной инженерии. Теперь он превозносил значение прагматизма за вклад в обоснование социального планирования и взаимо­обусловленного мышления. «Прагматизм более не создает абст­рактного барьера между мыслью и действием... он четко осозна­ет тот органический процесс, посредством которого каждый мыслительный акт становится по существу частью поведения»¹.

Хотя К. Маннгейм и имел склонность критиковать традици­онную американскую социологию за ее «изоляционистский эм­пиризм», неспособность мыслить в широких структурных по­нятиях, Дж. Дьюи и его единомышленники произвели на него большое впечатление умением рассуждать, продвигаясь от част­ного к общему, от узкого конкретного исследования человече­ских взаимодействий к всеобщему планированию, реконструк­ции и философии общества.

Маннгейм продолжал мыслить в структурных понятиях и после своего переезда в Англию, но теперь он трактовал поня­тие структуры в более широком смысле. Он уделял пристальное внимание психологическим элементам, лежащим в основе со­циальных процессов. В стремлении дать объяснение возникно­вению аномальных и деструктивных сил, появившихся на исто­рической сцене, Маннгейм обратился к психоанализу. Отчасти под влиянием своей жены, обладавшей хорошей подготовкой в области психоанализа, К. Маннгейм погрузился в изучение трудов 3. Фрейда и его последователей, как европейских, так и американских. Постепенно он пришел к такому пониманию фашизма и войны, где они предстают, по крайней мере, отчас­ти, как проблемы психопатологии.

Под влиянием работ Г. Лассуэлла и ряда американских со­циальных психологов К. Маннгейм пришел к убеждению, что чувство «коллективной неуверенности» и глубоко укоре­нившейся тревоги, одолевающие современного человека, тре­буют психологического анализа в дополнение к анализу инсти­туциональных источников подобных тревог. Маннгейм теперь призывал к созданию психологической социологии, которая бы использовала возможности психоанализа, равным образом, как и других школ психологии, чтобы объяснить институционально

¹ Mannheim К. Man and Society in an Age of Reconstruction. P. 206.

Глава 28. Социология знания Карла Маннгейма

сформированное индивидуальное поведение и указать путь к социальной организации, нацеленной на замену патологии здо­ровьем, а отсутствия разума — разумом.

Произведения Маннгейма 1920-х гг. свидетельствуют о том, что он продолжал живо интересоваться состоянием общества и бурными событиями, происходившими на политической арене. Однако очевидно, что он решил держаться в стороне от непо­средственного участия в политических событиях, учитывая не­счастливый опыт своего пребывания в Венгерской Советской Республике. Его главные сочинения в немецкий период появи­лись в академических изданиях и были адресованы академиче­ской аудитории. Он публиковался наряду с другими в органе неокантианцев «Логос» («Logos»), в изданиях «Ежегодник по истории искусства», «Социологический ежегодник». Некоторые из главных его работ появились в самом престижном журнале по социальным наукам — «Архив общественных наук и соци­альной политики» («Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozial-politik»), который редактировал М. Вебер. Работа «Идеология и утопия» была опубликована небольшим издательством «Фрид­рих Кохен» («Friedrich Cohen»), которое ориентировалось в ос­новном на академическую аудиторию. Только одна работа была направлена в журнал с менее специализированной читатель­ской аудиторией — статья «О проблемах социологии в Герма­нии», которая появилась в «Новом швейцарском обозрении» («Neue Schweizer Rundschau») в Швейцарии.

Не только публикации в журналах и специализированных издательствах, но и сам стиль изложения указывает на то, что Маннгейм в эти годы хотел, чтобы его считали членом универ­ситетского сообщества. Хотя он писал более понятно, чем средний немецкий профессор, стиль его изложения создавал серьезные трудности для читателей, и он никогда не стремился к популярному изложению своих мыслей. Его сочинения изо­билуют подстрочными примечаниями и высоконаучными до­полнениями и требуют от читателя хорошего предварительного знания литературных источников. Он пишет как ученый, обра­щающийся к равным себе.

«Идеология и утопия», опубликованная в 1929 г., была пер­вой из работ Маннгейма, которая привлекла к себе некоторое внимание за пределами академической аудитории. Она широко рецензировалась в журналах левого толка, но получила двойст­венный прием. Она была «слишком сильным средством» для

730 Раздел IV. Социология между двумя мировыми войнами

официальных представителей социал-демократического крыла, как вспоминает П. Кечкемети, и оценивалась как недостаточно революционная коммунистами и их интеллектуальными сто­ронниками.

Люди, подобные Г. Маркузе и Т. Адорно, видели в стремле­нии К. Маннгейма к научной политике «над схваткой» отказ от марксистского опыта. А постоянные академические обозревате­ли оказались даже более равнодушными, чем социал-демокра­ты, и только немногие диссидентствующие интеллектуалы, та­кие как Э. Ледерер, приветствовали его с достаточным энтузи­азмом. Набирающая силу волна нацизма и грозные признаки депрессии вскоре повернули внимание масс к более злободнев­ным заботам, и споры о книге постепенно прекратились. Труд­но сказать, могла ли она иметь более широкое воздействие на немецких читателей при других обстоятельствах. Как бы то ни было, ее автор был вынужден оставить свою университетскую кафедру и отправиться в Англию вскоре после прихода А. Гит­лера к власти.

Способность Маннгейма отвлекаться от строго академиче­ской работы и разговаривать с неакадемической публикой под­креплялась тем, что в Лондонском университете он преподавал не только социологию, но и педагогику. Педагогика как при­кладная наука намного теснее была связана с различного рода объединениями преподавателей и чиновников от образования, чем социология, которая в то время все еще оставалась чисто академической дисциплиной и занимала не слишком заметное положение как среди английских профессионалов, так и среди неспециалистов. Маннгейм выступал перед многими разными аудиториями, главным образом по проблемам воспитания и об­разования взрослых. Впечатление о разнообразии и широте его аудитории подтверждается и перечнем его публикаций.

Он редко публиковался в академических журналах, которые в Германии были для него почти единственными изданиями. Можно найти только две статьи Маннгейма в журналах «Поли­тика» («Politica») и «Социологическое обозрение» («Sociological Review»), и обе они появились в самом начале его пребывания в Англии. Почти все другие статьи появляются в сборниках под заглавиями «Образование для демократий», «Этот меняющийся мир», «Мирные изменения» и т. п. В числе изданий, для кото­рых он писал, были «Бюллетень образования взрослых» («Tutor's Bulletin for Adult Education»), «Христианские новости»

Глава 28. Социология знания Карла Маннгейма

(«Christian News Letter»), «Новый английский еженедельник» («The New English Weekly»), а также, что соответствовало его новому интересу к психоанализу, «Международный журнал по психоанализу» («The International Journal of Psychoanalysis»). Да­же издательство «Рутледж и Кеган Пауль» («Routledge and Ke-gan Paul»), печатавшее его труды, будучи респектабельной изда­тельской фирмой, обращалось к широкой читательской публи­ке чаще, чем строгие немецкие издатели в былые времена. «Международная библиотека по социологии и социальной ре­конструкции», редактором которой был Маннгейм, имела це­лью добиться внимания как широких кругов активных рефор­маторов, так и академических кругов.

Манера изложения Маннгейма за годы в Англии изменилась столь же значительно, как его интересы и аудитории слушате­лей. Исчезла отстраненность, присущая сочинениям немецкого периода. Его английские работы являются более удобочитаемы­ми и понятными, чем немецкие, граничившие с заумью. Одна­ко за свои успешные усилия добиться внимания широкой пуб­лики он дорого заплатил. Его стиль лишился в определенной степени прежней логической строгости, его манера часто ста­новится нравоучительной. И насколько он отказывался от ана­литической манеры, заменяя ее императивной, настолько же он стремился избежать трудностей в изложении своих идей, прибегая часто к не требующим усилий риторическим прие­мам. При чтении позднего К. Маннгейма представляется образ охваченного пылом наставлений «человека, говорящего с тол­пой», классическое описание которого дал Э. Дюркгейм. «Его язык приобретает напыщенность, которая показалась бы смеш­ной в обычных условиях; его жесты демонстрируют определен­ную властность; но сама его мысль нетерпима ко всяким пра­вилам и часто впадает в различного рода крайности... Иногда он даже испытывает ощущение, что над ним властвует некая духовная сила, более могущественная, чем он сам, и которую он всего лишь истолковывает... Чувства, вызываемые его слова­ми, возвращаются к нему, приобретя еще большую широту и силу; и настолько же они укрепляют его собственное мнение о себе. Страстные порывы, которые он вызывает, находят в нем ответный отклик и стимулируют его жизненный тонус»¹.

¹ Durkheim E. The Elementary Forms of Religious Life. N. Y., 1947. P. 210.

Заключение

К. Маннгейм обладал уравновешенным умом и характером, поэтому его вряд ли можно сравнить с полубезумным О. Кон-том — «жрецом человечества», привыкшим обращаться к своей парижской аудитории с религиозным пылом. И, однако, ощу­щается глубокое сходство между последними сочинениями Маннгейма и сочинениями Конта. Оба они утрачивали в ка­кой-то степени хладнокровие, когда, проповедуя язычникам, обращались от диагноза к пророчеству.

Не все сочинения Маннгейма, написанные в английский пе­риод, были предназначены для широкой аудитории. Его работа «Человек и общество в годы реконструкции» (которая была час­тично написана в Германии), а также статьи, опубликованные теперь в третьей и четвертой частях его «Эссе по социологии и социальной психологии», демонстрируют исключительную спо­собность к глубокому проникновению в сущность исследуемого в такой же мере, как и все написанное им в Германии. Но неза­висимо от того, сколь значительным оказался вклад К. Манн­гейма в поддержку демократических институтов в период реак­ции и усиливающегося кризиса, независимо от того, насколько эти его работы способствовали рождению современного госу­дарства всеобщего благоденствия, их научная ценность уступает всем его сочинениям немецкого периода.

К. Маннгейм является одной из наиболее привлекательных фигур среди великих социологов. Будучи глубоко социально ориентированной и гуманной личностью, он воплотил в своей аналитической работе и в реформаторских увлечениях одновре­менное стремление к глубокому пониманию земных человече­ских злоключений и к активному вмешательству в обществен­ные дела, которые в различной степени воодушевляют боль­шинство социологов. И если он не всегда поддерживал в идеальном равновесии эти свои предпочтения, он в этом похож на многих социологов, живших до и после него, которым не удалось добиться лучшего.