Начало (конца). 2 страница

Мальчики,
Я, наверное, сплю, но надеюсь, что вы уже встали. Вы должны съездить на завод №9. Опросите Зика. Я послушала ваше интервью со Старнсем – вы проделали хорошую работу, но я немного поразмыслила и кое-что передумала. Если запись длится шесть часов с человека, боюсь, весь город опросить нам не удастся. Поэтому я бы хотела, чтобы вы задавали только четыре вопроса: где бы вы предпочли жить, если бы у вас был выбор? Какую профессию вы бы выбрали, если бы не работали на фабрике? Когда ваши родственники и знакомые приезжают в город? И что, по вашему мнению, делает Гатшот особенным? Думаю, так процесс ускорится. Они ждут вас на фабрике. Линдси будет вас сопровождать.
Увидимся сегодня вечером. Холлис.
P.S. Я пишу эту записку в 5:30 утра, поэтому прошу, не будите меня.

- Кстати, отличная прическа, кафир. Ты как будто пальцы в розетку воткнул.
- Знаешь ли ты, что в 1887 году волосы Николы Теслы целую неделю стояли дыбом после того, как через его тело прошло пятьдесят тысяч вольт, чтобы доказать, что элек…
- Кафир, - сказал Хасан, положив вилку на тарелку, - Абсолютно, совершенно не интересно. Если бы у Николы Теслы, который, черт возьми, втюрился в одноногую курицу, волосы встали дыбом из-за куриной похоти, то тогда, да, будь любезен, расскажи мне эту уморительную историю. Но не об электричестве. Ты же сам прекрасно знаешь. * (*Странно, но Никола Тесла действительно любил птиц, но не одноногих кур. Тесла, который изобрел как минимум столько же электричества, сколько Томас Эдисон, был романтически увлечен голубями. Как-то раз он действительно влюбился в одну белую голубку. О ней он писал: «Я любил голубей. Я любил ее, как мужчина любит женщину.»)
Через лабиринт шкафов Колин нашел тарелку, чашку и еще некоторые изделия из серебра. Он переложил яйца из сковородки на тарелку и налил себе воды.
- Как яичница? – спросил Хасан.
- Хорошо, чувак. Хорошо. Ты хороший повар.
- Ой, да брось ты. А ведь именно так Папочка стал толстым. Кстати, я начал называть себя Папочкой. Каждый раз, когда Папочка захочет сказать «я» или «мне», он будет говорить «Папочка». Ну как, нравится?
- О, да. Очень.
- Нравится что? – спросила Линдси Ли Уэллс, зайдя в гостиную. На ней была пижама «Пейсли», а волосы были собраны в хвост. Колину показалось, что она выглядела не совсем так, как прежде, а потом он увидел в чем дело. Она была без макияжа. И выглядела куда красивее, чем раньше – просто Колин всегда предпочитал девушек без макияжа больше, чем с ним.
Никто не выглядел более красивой без косметики, чем Катерина. Она никогда не красилась, да ей и не нужно было. Боже, ее светлые волосы падали на ее прекрасное лицо, когда дул ветер; как они гуляли возле озера после уроков; как сморщились уголки ее глаз, когда он признался ей в любви; а как быстро и нежно она ответила ему тем же. Все мысли возвращались к ней.
Колин поднял голову и увидел, как Линдси читала записку Холлис.
- Боже, наверное, мне стоит надеть штаны, - сказала она.
Они уселись в Катафалк, сразу после того, как Линдси переоделась. Возле главного входа их встретил крупный мужчина с бородой, как у Санта-Клауса, только коричневой. Он приобнял Линдси одной рукой и спросил:
- Ну как там моя девочка?
На что она ответила:
- В порядке. А как мой Зик?
Он засмеялся. Затем пожал Хасану руку, потом Колину. Зик провел их мимо очень громкого помещения, в котором, казалось, машины и оборудования дрались между собой, и мимо комнатки с небольшой коричневой пластмассовой табличкой «КОМНАТА ОТДЫХА СТАРНСА УИЛСОНА».
Колин положил диктофон на журнальный столик. Комната была обставлена уже старыми и ненужными вещами, которые рабочие принесли из дома: бархатный диван цвета желтой-блевотины, пара черных кожаных кресел с торчащей набивкой из бесконечного количества трещин, обеденный стол «Формика» с шестью стульями. Над двумя машинами висел бархатный портрет Элвиса Пресли. Колин, Линдси и Хасан разместились на диване, а Зик сел на один из кожаных кресел. Прежде, чем они смогли задать хотя бы один вопрос, который им дала Холлис, Зик начал говорить.
- Хезикайа Уилсон Джонс, 42 года, разведен, есть два сына, одиннадцатилетний Коди и девятилетний Коби. Я был воспитан в Брадфорде и переехал сюда в возрасте тринадцати лет, после того, как мой отец проиграл свой АЗС в покере – подобное дерьмо с моим стариком случалось постоянно. Вскоре он устроился на работу сюда, на фабрику. Я тоже подрабатывал здесь летом, когда учился в средней школе, а когда закончил, то перешел на полный рабочий день. Как видите, работаю здесь до сих пор. Работал на линии; работал на проверке качества; а теперь я дневной директор предприятия. Мы, ребята, здесь берем хлопок, обычно из Алабамы или Теннесси, - он остановился, полез в карман своих джинсов и достал алюминиевый прямоугольник. Развернул его, забросил оттуда кусочек жевательной резинки к себе в рот и продолжил. – Я не курю уже одиннадцать лет, но до сих пор жую Никоретте, которая, кстати, на вкус, как говно и стоит не дешево. Не курю. Ну так что? Вернемся к нашим баранам.
Следующие двадцать минут Зик показывал ребятам процесс создания ниточек из хлопка, разрезания каждую ровно на пять сантиметров и их отправку. Четверть из них, он сказал, отправляют непосредственно их самому большому клиенту «Тампоны ВЫСШЕЙ МАРКИ», а все остальное идет на склад в Мемфис, откуда направляется в тампоночный мир.
- А сейчас я должен вернуться к работе, но я еще собираюсь отпустить некоторых ребят на двадцатиминутный обед, так что вы можете задать им свои вопросы. И, кстати, ко мне вопросы у вас еще есть?
- Вообще-то, да. – сказал Хасан. – Где бы вы предпочли жить, если бы у вас был выбор, какую профессию выбрали, если бы не работали на фабрике, когда ваши родственники приезжаю сюда и, да, вы уже говорили, что для Вас делает Гатшот особенным?
Зик выдвинул нижнюю челюсть, пожевывая Никоретте.
- Я бы жил здесь, - сказал он. – Если бы не работал на заводе, то, наверное, где-нибудь в другом месте. Или открыл бы свой собственный бизнес по вырубке деревьев. У брата моей бывшей жены есть один, и он, кстати, хорошо справляется. И что делает Гатшот особенным? Хм. Ну, во-первых, у нас есть бесплатные автоматы с Колой. Просто нажимаешь на кнопку, и тебе выпадает бутылка сладкой газировки. Во-вторых, здесь живет прекрасная Мисс Линдси Ли, и похожей на нее девушки нет ни в одном городе. В общем-то и все. А теперь я должен идти работать.
Дождавшись, когда уйдет Зик, Линдси встала.
- Все это, конечно, здорово, мальчики, но мне пора бежать в магазин, еще нужно встретиться с моим парнем, на которого я никак не могу наглядеться. Заедите за мной в пять тридцать, ладно?
И затем она удалилась. Для девушки, которая может вляпаться в неприятности, если Колин и Хасан настучат про нее Холлис, она выглядит довольно самоуверенно. Колин поймал себя на мысли, что если она им так доверяет, то… Это означает, что они друзья. Почти случайно и всего за два дня, у Колина появился второй друг. Впервые в его жизни.
Следующие семь часов, ребята опросили 26 человек, задавая все те же четыре вопроса. Послушав людей, которые хотели бы иметь у себя дома вырезанные бензопилой скульптуры, или преподавать в начальных классах, Колину их мечты показались довольно скучными. Малоинтересным ему показалось и то, что почти все опрошенные, хотели, как и Лиднси Ли Уэллс, остаться жить в Гатшоте. Но поскольку Хасан задавал большинство вопросов, Колин мог свободно сконцентрироваться на своей Теореме.
Он по-прежнему был убежден, что все романтические штучки были в основном однообразны и предсказуемы, поэтому можно было бы написать довольно простую формулу, которая предсказала бы встречу любых двух людей. Но он переживал, что не достаточно умен, чтобы установить связь. Недостающая часть в его животе причиняла ужасную боль, но в конце концов, он перестал думать о теореме и удивился, как какая-то недостающая часть может отвлечь его от столь важного дела. В 16:30 зашла девушка и дала интервью о Гатшоте. Она была последней. Девушка сняла перчатки так, что поток воздуха приподнял ей челку, и сказала:
- Говорят, один из вас – гений.
- Я не гений, - с равнодушием ответил Колин.
- Ну, я бы предпочла сказать «почти не гений». У меня есть вопрос. Почему, когда я включаю в душе воду, занавески подлетают вверх?
- Это, - признал Хасан, - одна из нерешенных загадок человечества.
- Фактически, - сказал Колин, - я знаю. - он улыбнулся. Ему было приятно снова чувствовать себя полезным.
- Нет! – выпалил Хасан. – Ты серьезно?
- Вполне. Распыляясь, вода создает вихрь, наподобие урагана. В центре вихря, другим словом, в глазу урагана находится область низкого давления, которая поднимает занавеску вверх. Этот парень учил это. Честно.
- Теперь, - сказал Хасан, - это действительно интересно. Эти ураганы во всех душевых?
- Конечно.
- Вау, - ответила девушка. – Я всю жизнь была удивлена этим. Ну, что ж. Меня зовут Катерина Лэйн. Мне двадцать два, я тут уже десять месяцев работаю.
- Подожди, как ты сказала твое имя?
- К-а-т-е-р-и-н-а Л-е-й-н.
- О - оу, - промямлил Хасан. Колину она показалась довольно привлекательной. Нет. Колину не нравилась Катерина Лэйн. И дело было не в возрасте. Дело было в К-19.
Он знал, что ситуация в самом деле не из легких, когда ты сидишь напротив привлекательной и прекрасной (и сексуальной) девушки. Катерина была без чувств и даже не заигрывала.
После интервью с ней, ребята пошли к Катафалку. Они ехали в неизвестном им направлении, слушая местное радио, включенное на полную громкость. Правда звук был искажен из-за старых колонок в машине. Когда начинался припев, они громко подпевали и фальшивили. Но им было пофиг. Они чувствовали себя чертовски хорошо, когда пели с местным акцентом охотничьей собаки. (Язык Джона👍) Колин почувствовал грусть, но это была все та же волнующая и бесконечная грусть, которая связывала его с Хасаном и со смешными песнями, но в основном с ней. Колин заорал:
- Как клубнииииичное вино, - как вдруг он повернулся к Хасану и сказал. - Подожди, останови здесь.
Хасан надавил на тормоз, и Колин выскочил из Катафалка, доставая свой телефон.
- Что ты делаешь? - спросил Хасан, выглядывая с водительского места.
- Я собираюсь прогуляться по полю, пока не найду хорошую связь. Хочу позвонить ей.
Хасан начал ритмично быть головой об руль. Колин отвернулся. Пока он шел к полю, он слышал крики Хасана:
- ЯЯЯЯЯЯЯЯЯГОДКИ! - но он по-прежнему продолжал идти. - Папочка оставит тебя здесь, если ты сделаешь еще хоть один шаг.
Колин сделал еще шаг и услышал, как машина тронулась. Он не смотрел по сторонам и слышал, как колеса ехали по асфальту. Шум двигателя постепенно убывал. После пяти минут прогулки, он нашел место, где была хорошая связь. Там было ужасно тихо. В Чикаго такая тишина только во время снегопада. И тогда он открыл телефон и нажал на кнопку вызова:
- Катерина, - нежно сказал он.
Пять гудков, и затем голосовая почта. «Эй, это Катерина», услышал он, и на заднем фоне проскакивали машины. Они вместе шли домой из «РадиоШэк», когда она записывала это сообщение. «Я не, э-э-э». И он вспомнил, что она экнула, потому что пока она пыталась говорить, он ущипнул ее за попу. «Э-э-э, думаю, на мой сотовый телефон. Оставьте мне сообщение, и я вам перезвоню.» Он помнил все до мельчайших подробностей, даже гудки.
- Привет, это Кол. Я стою на соевом поле за пределами Гатшота, Теннесси, но это длинная история, и здесь жарко, К. Стою здесь и потею, будто бы у меня гипергидроз, та болезнь, когда ты много потеешь. Дерьмово, в общем. И это не интересно. Но в любом случае, здесь жарко, и поэтому я думаю о холоде, чтобы не перегреваться. Знаешь, я вспоминал, как мы шли по снегу, возвращаясь с того нелепого фильма. Ты помнишь это, К? Мы были на Гиддингсе, а снег падал так тихо, что я не слышал ничего, кроме тебя. Было так холодно, так тихо, и я тебя так сильно любил. Сейчас жарко и опять это мертвая тишина, и я все еще люблю тебя.
Спустя минут пять, он потащился обратно, когда его телефон начал вибрировать. Он помчался назад к месту с хорошей связью и, задыхаясь, ответил.
- Ты прослушала сообщение? – немедленно спросил он.
- Не думаю, что это было нужно, - ответила она. – Прости, Кол. Но я думаю, мы приняли действительно хорошее решение. – Он даже не позаботился отметить, что никакого решения они не принимали, потому что слышать её голос было так хорошо – ну ладно, не совсем хорошо. Это чувствовалось как mysterium tremendum et fascinans – страх и очарование. Великий и ужасный трепет.
- Ты рассказала своей маме? – спросил он, потому что он нравился её маме. Он нравился всем мамам.
- Да. Она расстроилась. Но сказала, что ты всегда хотел быть прикрепленным к моему бедру, которое не совсем в порядке.
- Лучшая уж такая судьба, чем эта, - сказал он, в основном, для себя.
Он мог слышать, как она закатывает глаза.
- Ты, наверное, единственный человек, которого я когда-либо знала, кто хочет быть Соединенным близнецом.
- Сиамским близнецом, - исправил Колин. – Ты знала, что существует слово для человека, который не является сиамским близнецом? – спросил он.
- Нет. И кто это? Нормальный человек?
- Синглтон, - сказал он. – Это слово Синглтон.
На что она ответила:
- Это смешно, Кол. Послушай, мне действительно нужно идти. Мне надо собрать вещи для лагеря. Может быть, нам не стоит общаться до моего возвращения? Думаю, просто немного времени вдали от этого пойдет тебе на пользу. – И хотя он хотел сказать, Мы же должны быть ДРУЗЬЯМИ, помнишь? И Что это? Новый парень? И Я очень люблю тебя, он просто пробормотал:
- Но, пожалуйста, прослушай сообщение.
Затем она сказала:
- Ладно. Пока.
Он не ответил, потому что не собирался быть тем, кто закончил разговор или отключился первым, а потом он услышал мертвую тишину в ушах, и все было кончено. Колин лег на сухую оранжевую грязь и позволил высокой траве поглотить его, сделать его невидимым. Пот стекал по его лицу и был неотличим от слез. Он наконец-то – наконец-то – заплакал. Вспомнил их переплетенные руки, их глупые маленькие шутки, его чувства, когда он шел к её дому после школы и видел ее читающую через окно. Он скучал по всему этому. Он думал быть с ней в колледже, имея свободу спать, когда они захотят. Он и за этим тоже скучал, и этого даже не произошло. Скучал по своему воображаемому будущему.
Можно любить кого-то очень сильно, - подумал он. – Но не так сильно, как скучаешь по нему.
Он двадцать минут ждал на обочине, пока приехал Хасан вместе с сидящей на пассажирском сидении Линдси.
- Ты был прав, - сказал Колин. – Плохая идея.
- Папочке жаль, - сказал Хасан. – Дерьмовая ситуация вышла. Может быть, ты и должен был позвонить ей.
Линдси повернулась к нему.
– Ты действительно любишь эту девушку, а?
Колин снова расплакался, и Линдси переползла на заднее сидение, обняв его так, что его голова оказалась сбоку от ее. Он старался не всхлипывать, поскольку простой факт заключается в том, что всхлипывающий парень выглядит крайне непривлекательно. Линдси сказала:
- Выдохни, выдохни.
Колин ответил:
- Я не могу, потому что если я выдохну, это будет звучать как брачный призыв лягушки, - и все, включая Колина, рассмеялись.
Он работал над Теоремой со времени, когда они вернулись, до 11 вечера. Линдси принесла ему какого-то куриного тако салата из Тако Хелл, но Колин съел совсем немного. Как правило, он не думал о еде, особенно когда работал. Но той ночью его работа ни к чему не привела. Теорема не работала, а значит момент Эврики был ложной тревогой. Для воображении Теоремы надо быть вундеркиндом, но для её завершения – гением. Короче говоря, чтобы доказать Теорему, надо очень сильно постараться.
– Я сожгу тебя, - сказал он блокноту вслух. – Брошу тебя в огонь.
Идея была хорошей, за исключением одной проблемы: не было огня. Колин не курил, поэтому вещей, способных развести огонь у него не имелось. Он порылся в пустых ящиках в поисках спички или зажигалки, но ничего не нашел. Колин был уж очень одержим идеей сжечь свой сраный блокнот со всеми теоремами, поэтому он прошел мимо ванны и со скрипом открыл дверь в темную комнату Хасана.
- Чувак, спички есть? – “шепотом” спросил Колин.
- Твой папочка спит.
- Я знаю, но у тебя есть зажигалка или спички, ну или еще что-нибудь?
- Папочка пытается найти не самую жуткую причину для чего его разбудили по среди ночи и задали тупой вопрос. Но нет. Нет. У Папочки нет ни спичек, ни зажигалки, ни… А, к черту эту Папочкину фигню. Тебе все равно придется дождаться утра, чтобы облить себя бензином и самоуничтожиться.
- Самовозгореться, - поправил Колин, а затем захлопнул дверь.
Колин спустился вниз и прошел мимо Холлис Уеллс, которая была слишком занята своими валяющимися вокруг бумагами, чтобы заметить его. Он прошел по коридору к комнате Линдси. Он никогда технически не видел ее, но видел, как Линдси заходила в комнату с этой стороны дома. Кроме того, внутри горел свет. Он тихонько постучал.
- Да-да, - сказала она. Линдси сидела в роскошном кресле, а позади нее была огромная, длинная стена, на которой висели фотографии: на одной - она и Катрина, на другой - она и ДК, на следующей - она в камуфляже. Здесь были все фотографии Линди Ли Уеллс, за исключением того, заметил Колин, что все они сделаны за последние пару лет. Не было ни младенческих, ни детских, ни эмо-гот-панк-ботаник фотографий. Кровать фор-постер королевского размера стояла напротив этой стены. В частности, комнате не хватало розового.
- Здесь не так розово, - прокомментировал Колин.
- Это единственное убежище во всем доме, - сказала она.
- У тебя есть спички?
- Конечно, у меня их выше крыши, - не поднимая глаз, ответила Линдси. – А зачем?
- Я хочу сжечь его, - сказал он, держа над собой блокнот. – Потому что не могу закончить свою теорему.
Линдси встала, подбежала к Колину и схватила блокнот. Она пролистала страницы и сказала:
- А ты не можешь просто выбросить его?
Колин вздохнул. Очевидно, она не поняла.
- Ну да, могу. Но смотри, если мне не под силу стать гением – а мне, естественно, не под силу – то, по крайней мере, я могу мгновенно сжечь свои работы, поскольку все гении успешно или безуспешно пытались сжечь свои документы.
- Да, - рассеянно сказала Линдси, все еще читая записи в блокноте. – Перечисли их всех.
- Карлайл, Кафка, Вергилий. Честно сказать, трудно представить себе компанию получше.
- Да. Эй, объясни мне это, - сказала она, садясь на кровать, и жестом показывая ему присесть рядом. Она читала страницы с начальной версией формулы и несколькими неточными графиками.
- Идея заключается в том, что ты берешь двух людей и выясняешь, кто из них Бросающий, а кто Брошенный. Используешь для этого шкалу, которая начинается от -5 – самого Брошенного, и до +5 – самого Бросающего. Разница между этими числами – это переменная D, подставляя ее значение в формулу, ты получаешь график, который предсказывает отношения. Только… - он сделал паузу, пытаясь придумать способ объяснить свою неудачу как можно более достойно, - хм, он не работает.
Не посмотрев на него, она закрыла блокнот.
- Ты можешь сжечь его, - сказала она. – Но не сегодня. Мне он нужен на пару дней.
- Э-э, хорошо, - сказал Колин и тогда он не стал дожидаться Линдси, чтобы взболтнуть что-нибудь лишнее. Но она добавила:
- Это безумно крутой способ рассказывания историй, учитывая то, что я математику терпеть не могу.
- Отлично. Но скоро мы сожжем его! – сказал Колин, подчеркивая это пальцем в воздухе.
- Конечно. Сейчас пойду спать, пока твой день окончательно не испортился.

ГЛАВА 11.
В пятнадцатую ночь пребывания в Гатшоте Хасан и Колин разделились. Первый выезжал с Линдси «бродить», то есть кататься на розовом грузовике Холлис от Гатшотского Универсама до заправки или Тако Хелл, и так до бесконечности.
- Ты должен пойти, - сказал Хасан. Он стоял рядом с Линдси в гостиной. Она надела свисающие голубые сережки и слегка подрумянилась, из-за чего выглядела слегка покрасневшей.
- Я отстаю в чтении, - объяснил Колин.
- Отстаешь? Да ты все время читаешь, - сказала Линдси.
- Я отстал, потому что много работал над Теоремой и занимался историей. Я стараюсь читать 400 страниц в день с тех пор, как мне стукнуло 7.
- Даже по выходным?
- Особенно по выходным, потому что тогда я действительно могу сконцентрироваться на чтении и получить от этого удовольствие.
Хасан покачал головой.
- Чувак, ты такой задрот. И это тебе говорит фанат Стар Трека, у которого избыточный вес и 5 по математическому анализу. То есть ты пойми, что сейчас ты в тяжелом положении.
Он потрепал Колина за волосы, как бы на удачу, развернулся и ушел.
- Ты должен пойти, чтобы удержать их подальше от неприятностей, - крикнула Холлис с дивана.
Не сказав ни слова, Колин схватил свою книгу (биографию Томаса Эдисона) и поднялся наверх в свою комнату, где он лежал на своей кровати и спокойно читал. Спустя пять часов он закончил эту книгу и приступил к другой, которую он нашел в книжном шкафу своей комнаты, которая называется Фоксфайер. В Фоксфайере рассказывалось о том, как люди создавали вещи в былые времена Аппалачей.
Чтение немного успокоило его мозг. Без Катерины, без Теоремы и без его надежд иметь значение, у него было мало чего. Но у него всегда были книги. Книги – самые настоящие Брошенные: отложи их, и они будут ждать тебя вечно; удели им внимание, и они всегда ответят тебе взаимностью.
Фоксфайер только что поведал Колину о том, как снять шкуру енота и освежевать его тушку, когда Хасан ворвался в его комнату, громко смеясь, с серым меховым шариком, медленно прохаживающимся за ним, известным как Принцесса.
- Не буду врать, кафир. Я выпил половину бутылки пива.
Колин поморщил нос и вздохнул.
- Смотри, пить – это харам. Я говорил тебе, что у тебя все постоянно харам.
- Да, но когда ты в Гатшоте, делай так, как делают его жители.
- Твоя религиозность – это пример для нас всех, - невозмутимо сказал Колин.
- Ну же. Не заставляй меня чувствовать себя виноватым. Я разделил пиво с Линдси. И ничего не почувствовал. Действительно напиться – это харам, но не выпить половинку пива. В любом случае, «бродить» – это весело. Это удивительно весело. Я сидел в пикапе с ДК, СТД и КЖТ, и знаешь, они действительно неплохие ребята. Мне кажется, я им понравился. Плюс Катрина, как оказалось, очень хорошая. И когда я говорю «хорошая», я имею в виду «великолепная». Хотя это смешно, что каждый западает на ДК, как будто он Божий подарок Гатшоту, я думаю, он квотербек, или корнербек, или кто-то в этом роде в футбольной команде, несмотря на то, что он только что закончил школу. Поэтому я не думаю, что он представляет собой что-то большое, но, очевидно, быть квотербеком или корнербеком - это как быть Моряком: раз и навсегда. Еще, когда Линдси нет рядом, он постоянно говорит о её заднице. У него нет другой темы для разговора. Видимо, он проводит много времени, хватая её за задницу, поэтому складывается милая картинка. Хотя я никогда не замечал её попу.
- Я тоже, - сказал Колин. Он никогда не думал замечать ягодицы / булки, исключая случаи, когда они необыкновенно огромные.
- В любом случае, - продолжил Хасан, - в лесу находится охотничий лагерь, и мы едем охотиться вместе с ними, Линдси и каким-то парнем с фабрики. С ружьями! На свиней!
У Колина не было никакого желания стрелять в свиней или кого-либо еще, если уж на то пошло.
- Эм, - сказал Колин. – Я даже не знаю, как стрелять из ружья.
- Да я тоже, но разве это может быть очень тяжело? Даже полные идиоты постоянно стреляют из ружья. Вот почему так много мертвых людей.
- Может быть, вместо этого, ты и я могли бы просто, знаешь, пойти в лес на выходные и побыть там. Типа, знаешь, развести костер или вроде того и отправиться в поход.
- Ты издеваешься?
- Нет, было бы весело. Читать при свете костра, готовить еду на огне и прочее. Я знаю, как развести костер даже без спичек. Я прочел об этом вот в этой книге, - сказал Колин, показывая Фоксфайер.
- Неужели я выгляжу как бойскаут-восьмиклассник, sitzpinkler? Мы пойдем туда. Нам будет весело. Мы будем рано вставать, пить кофе, стрелять в свиней и все будут пьяными и веселыми кроме нас.
- Ты не сможешь заставить меня пойти с тобой, - парировал Колин. Хасан шагнул в сторону двери.
- Это правда, sitzpinkler. Ты не должен идти. Я не буду возмущаться из-за того, что ты просиживаешь здесь свою задницу. Бог знает, что я всегда любил это занятие. Просто в последнее время я настроен на приключения.
У Колина появилось неясное чувство, будто его бросили. Он хотел бы попробовать пойти на компромисс. Он хотел позависать с Хасаном, но не с другими о-боже-какими-клевыми парнями.
- Я не понимаю, - сказал Колин. – Ты хочешь сделать это с Линдси или что?
Хасан встал, поглаживая Принцессу и выпуская в воздух животную перхоть, чтобы Колин расчихался.
- Опять ты за свое? Нет. Боже. Я ни с кем не хочу встречаться. Я вижу, что это сделало с тобой. Как ты знаешь, я верю в сохранение своих чувств для одной особенной девушки.
- Ага, а ещё ты веришь в трезвенность.
- Touche’, mon ami.

Середина (Середины).

Крупнейшим исследованием высокоодаренных детей из когда-либо проведенных было детище некого Льюиса Термана, психолога из Калифорнии. Вместе с учителями всего штата, Терман выбрал 7 000 одаренных детей, за которыми следят и в настоящее время в течение вот уже 60 лет. Разумеется, не все дети были необыкновенно одаренными, их IQ варьировался от 145 до 190, а у Колина, для сравнения, он иногда превышает 200, но они представляли многих из лучших и самых ярких детей того поколения американцев. Результаты были просто поразительными: высокоодаренные дети в учебе имели столько же шансов стать видными интеллектуалами, сколько имели нормальные дети. Большинство детей в учебе становились довольно успешными - банкиры, доктора, юристы и профессоры в университетах, но почти никто из них не становился настоящим гением, и взаимосвязь между действительно высоким IQ и внушением существенного вклада в мир была мала. Короче, одаренные дети Термана в конце концов редко оказывались такими особенными, какими обещали быть.
Взять, например, любопытный случай Джорджа Ходэла. С одним из высочайших IQ в исследовании, от него ожидалось, что он откроет структуру ДНК или что-то вроде того. Но вместо этого он был довольно успешным доктором в Калифорнии, который позже жил в Азии. Несмотря на то, что он так никогда и не стал гением, ему удалось стать печально известным: он был серийным убийцей. Так много привилегий для вундеркинда.

Как социолог, отец Колина обучал людей, и у него была теория о том, как превратить высокоодаренного ребенка в подрастающего гения. Он верил в то, что развитие Колина должно включать в себя тонкое взаимодействие между тем, что он называл “активным, направленным на результаты воспитанием” и природным предрасположением Колина к учебе. В основном это означало позволить Колину учиться, устанавливая “маркеры”, которые были тем же, что и цели, за исключением того, что они назывались маркерами. Отец Колина верил, что такой тип вундеркинда – врожденный и затем ставший умнее благодаря правильному окружению и образованию – мог стать значительным гением, который запомнится навсегда. Иногда он говорил это Колину, когда тот приходил со школы домой угрюмым, уставшим от издевок одноклассников, уставшим притворяться, что жалкое отсутствие друзей не волновало его.
- Ты победишь! - говорил его отец. – Ты должен представить, Колин, что в один прекрасный день они будут оглядываться назад на свою прожитую жизнь и мечтать оказаться на твоем месте. У тебя будет то, что в конечном итоге хотел бы иметь каждый.
Но всё это продолжалось не долго. Это продолжалось до ГениальныхДетей.
В предпоследнем классе на рождественских каникулах, Колину позвонили с телеканала, о котором он никогда не слышал, под названием КреаТиВити. Он никогда толком не смотрел телевизор, но это не имело значения, потому что никто не слышал о КреаТиВити. Номер Колина у них был от Чокнутого Кита, с которым они связались из-за его научных статей о высокоодаренных детях. Они хотели, чтобы Колин пришел на их игровое шоу. Его родители были против, но их "активное, направленное на результаты воспитание " означало, что они давали Колину достаточное количество свободы для того, чтобы тот мог самостоятельно принимать решения. И он хотел пойти на это шоу, потому что а) первый приз в 10 тысяч долларов - это много денег, б) его покажут по телевизору, в) 10 тысяч долларов это много денег.
Они поработали над ним, поэтому когда он прибыл на первую запись, он превратился в крутого, ехидного и проблемного вундеркинда. Они купили ему очки с прямоугольными, тонкими ободками и превратили его волосы в нечто вроде кучеряшек, какие обычно бывают у самых крутых детей в школе. Они дали ему пять костюмов - включая пару дизайнерских джинсов, которые обжимали его зад так, будто он был озабоченным парнем, и футболку, на которой вручную каракулями было написано: БЕЗДЕЛЬНИК. Затем они записали все шесть раундов шоу за один день, делая перерывы для того, чтобы переодеть детей в новые костюмы. Колин выиграл все шесть раундов, став готовым к финалу. Его противником была Карен Аронсон, светловолосая двенадцатилетняя девочка, которая занималась исследованиями для того, чтобы стать кандидатом наук по математике. Карен получила звание «Очаровательнейшая». На неделе между первыми записями и финалом, Колин надевал свою новую модную детскую рубашку с пуговицами на воротничке и дизайнерские джинсы в школу, и люди спрашивали: "Тебя действительно будут показывать по телевизору?" А после этого клевый парень по имени Херби* сказал Хасану, что девчонке по имени Мари Караволли нравится Колин (*Как парень по имени Херби умудрился стать клевым? Это вечная загадка жизни – как люди с именем Херби или Дирвот или Влагалище или еще с каким-нибудь так легко преодолевают тяжелое бремя, данное их именами, и достигают высокой репутации, но Колин навсегда останется Колоном – Толстой кишкой). И так как незадолго до этого Колин был брошен Катериной XVII, он пригласил Мари на свидание, потому что Мари, вечно загорелая итальянская красотка, которая выиграла бы конкурс красоты, если бы Школа Кальмана устраивала такого рода мероприятия, была самой горячей девушкой из всех, что у него были или будут, если быть честным. Не говоря уже о разговоре. Не говоря о свидании. Конечно, он хотел бы и дальше сохранять свой принцип Катерин. Но Мари Караволли была из того типа девушек, ради которых ты отрекаешься от своих принципов.
А затем приключилась смешная штука. Он сошел с поезда в день их свидания; всё было идеально спланированно. У него было достаточно времени для того, чтобы дойти до дома, очистить Катафалк от пустых коробок из-под фастфуда и стаканчиков от содовой, принять душ, купить цветы у Белого Хена и заехать за Мари. Но когда он повернул на свою улицу, он увидел Катерину I, сидевшую на ступеньках около его дома. Когда он прищурился и увидел, как она подобрала колени чуть ли не до самого подбородка, он осознал, что никогда не видел Катерину без Чокнутого Кита.
-Все нормально?- спросил Колин, когда подошел достаточно близко.
-Да-да, - сказала она. - Прости, что я явилась без предупреждения. Это всё из-за теста по французскому языку?- сказала она так, как будто это был вопрос. - Завтра? И я не хочу, чтобы мой отец знал, какая я тупица во французском и поэтому я подумала, может… я пыталась позвонить, но у меня нет твоего телефонного номера. Поэтому я подумала, что если я знакома со всемирноизвестной звездой ТВ-викторины, возможно, он мог бы быть моим репетитором, - она улыбнулась.
- Эм, - вымолвил Колин. И в следующие несколько секунд он пытался продумать, каково было бы встречаться с Мари. Колин всегда завидовал людям вроде Хасана, которые просто знали, как заводить друзей. Но он поймал себя на мысли, что риск быть доступным для каждого означал, что ты можешь подцепить не тех людей.
Он вообразил себе лучший возможный сценарий: он разонравится Мари, после чего Колин и Хасан перепрыгнут по социальной лестнице и будут есть за другим столиком, и будут приглашены на некоторые вечеринки. А сейчас Колин насмотрелся достаточно фильмов, чтобы знать, что случается, когда придурки приходят на вечеринки крутых: в общем, придурки обычно оказываются брошенными в бассейн (хотя стоит признать, что в Чикаго бассейнов не много) или сами становятся пьяными, клевыми и пустыми. Ни то, ни другое ему не казалось хорошим вариантом. Так же стоит учесть тот факт, что Колину, технически, не нравилась Мари. Он даже не знал ее.
- Минутку, - сказал он Катерине I. Затем позвонил Мари. Она дала ему номер во время их второго-за-всю-жизнь разговора, что удивительно, учитывая то, что они учились в одной школе практически 10 лет. - Мне действительно жаль, - сказал он. - Но у меня в семье непредвиденная ситуация... Да, нет, мой дядя в больнице, и мы должны съездить к нему... Хорошо, да, я уверен, что он будет в порядке... Да. Круто. И еще раз, прости.
Это был единственный раз, когда Колин подошел так близко к тому, чтобы бросить кого-нибудь, и это была Мари Караволли, самая привлекательная особа во всей Американской истории, с чем согласится каждый. Вместо этого он занимался репетиторством с Катериной I. Сначала один раз в неделю, затем два, а в следующем месяце она пришла к нему домой в компании Чокнутого Кита посмотреть с родителями Колина и Хасаном, как Колин уделал зубрилу Санджива Рэдди в первом эпизоде ГениальныхДетей. Позже той ночью, после того, как Хасан пошел домой, когда Чокнутый Кит напился красного вина с родителями Колина, Колин и Катерина Картэр по-тихому сбежали из дому выпить по чашечке кофе в Кафе Сэл Мари.