Глава III Методология анализа социальных конфликтов 6 страница

Подобного же рода типология была предложена М. Дойчем (1973). По уровню структурности участников он выделил личность, группу и нацию; по видам отношений — внутри- и межсистемный уровни. В результате он получил следующую типологию: внутри- и межличностный конфликт (индивидуально-психологический уровень); внутри- и межгрупповой конфликт (социально-психологический уровень); внутринациональный и международный типы конфликтов (социальный уровень).

Уже этот краткий перечень предложенных типологий выявляет их важную особенность: какой-либо частный вид конфликта может выделяться в одной схеме, игнорироваться в другой, либо не выделяться в качестве основного в третьей. Например, «межличностный» конфликт выделяется в схемах Боулдинга и Галтунга, менее выражен в схеме Чейза, а Ле-Вайн утверждает, что межличностные конфликты все входят в одну главную категорию «внутрисемейный» и частично в категорию «внутрикоммунальный». У Боулдинга все межличностные конфликты распределены среди нескольких основных типов — экономического, индустриального, идеологического и этнического, а у Дарендорфа этот тип конфликтов вообще явно не определен.

Аналогично «классовый конфликт» — один из основных в сфере Дарендорфа, специальный случай экономического у Боулдинга, внутрикоммунального у Ле-Вайна, но четко не выделен у Чейза и Галтунга. Общее количество главных типов конфликта существенно варьируется от схемы к схеме.

Но тот же перечень типологий позволяет видеть, что, пожалуй, наиболее распространенной и общепринятой среди западных авторов является типологизация конфликтов по их субъектам, то есть по критериям «тип участника» и «вид и уровень структурности отношений между ними». В основе этих типологий лежит предположение, что каждый тип взаимоотношений социальных субъектов, имея свою структуру, размер и социальные характеристики, имеет и свои модели взаимодействия, в том числе — конфликтного. Систематизируя и развивая их идеи, можно выделить следующие типы конфликтов: • внутриличностные конфликты; • межличностные конфликты; • конфликты между личностью и группой; • межгрупповые конфликты. В свою очередь, внутри этих основных типов могут быть выделены свои подтипы. Так, конфликт личности с группой может происходить как в рамках данной группы, когда личность является ее участником, так и вне ее, когда личность членом данной группы не является. В первом случае конфликт может быть обозначен и выделен как внутригрупповой. В свою очередь, внутригрупповым конфликт является и в том случае, когда происходит между под группами одной общей для них группы. Подтипы межгрупповых конфликтов могут также быть выделены на основании того, что происходит между гомогенными или гетерогенными группами, между организациям и - как четко и достаточно жестко структурированными группами с распределенными и закрепленными внутри них ролями, между группой и организацией. В то же время, представляя важную основу типологизации конфликтов, эти критерии не являются единственными. Существуют типологии на основе и иных параметров. Так, в социально-психологических исследованиях типологии ролевых конфликтов основаны на дифференциации элемента «причина конфликта». По этому же параметру вводится типология «реальных — невротических» конфликтов. В других типологических схемах делается акцент на «последствиях конфликта», позволяя выделить «интегративный» и «разрушительный» (конструктивный, деструктивный) типы конфликтов, или на особенностях «взаимодействия» в конфликтах и т. п. В зарубежной социологии существуют и разработки типологий конфликтов, основанные на категоризации уровней анализа конфликтных явлений и структурности норм и правил социальных взаимодействий. Примерами таких подходов в зарубежной литературе являются разработки Дж. Бернард (1957), А. Рапопорта (I960) и Ф. Брикмана (1974).

Дж. Бернард выделила три уровня анализа всех конфликтных явлений: социально-психологический, социальный и семантический. Причинами конфликтов на

социально-психологическом уровне явля ются напряжения, возникающие у личности от фрустраций и снимающиеся путем нерациональной агрессии. На социологическом уровне конфликты возникают из-за несовместимости целей и ценностей социальных единиц (личностей или групп). На семантическом уровне основанием для их возникновения является отсутствие взаимного понимания между участниками (вербального или содержательного). В качестве моделей разрешения конфликтов предлагаются: на социально-психологическом уровне - отыскание действительного или замещающего объекта, на который направляется агрессивность, открытая борьба, ссоры, насилие, а также изменение установок или мотивов субъекта фрустрации; на социологическом уровне - расколы, отделения, формирование группировок, сект и партий, движение сопротивления, гражданская война, обсуждение и поиск стратегических решений;

на семантическом уровне — восстановле ние нарушенной коммуникации, стрем-

ление достичь семантической ясности и взаимопонимания.

А. Рапопорт предпринял аналогичную попытку и выделил три категории: различные виды борьбы (схваток), игры и дебаты. Он считает, что конфликтные ситуации на

уровне «схваток» возникают из-за взаимного страха или враждебности. В этот класс

он включает поэтому психологические теории агрессии и модели неорганизованного

массового поведения с иррациональными формами взаимодействия. Конфликтные

же отношения на уровне «игр» возникают от осознания противоречивости интересов

участников, т. е. подразумевается их рациональность и взаимодействие в рамках определенных правил, допускающих разные исходы для участников. Наконец, конфликтные ситуации на уровне «дебатов» возникают, согласно автору, из-за разногласий в отношении фактов или ценностей, т. е. убеждений или взглядов.

Согласно его мнению, в конфликтах типа «схваток» противников разделяют непримиримые противоречия, и рассчитывать можно только на победу; в конфликтах типа «дебатов» возможен спор, различные маневры, и стороны могут рассчитывать на компромисс; в конфликтах типа «игр» стороны действуют в рамках одних и тех же правил, поэтому данный тип конфликтного взаимодействия никогда не завершается и не может завершиться разрушением всей структуры отношений.

Ф. Брикман предпринял попытку обоснования широкого подхода к анализу конфликтных явлений и предложил типологию, которая, по его мнению, «допускает естественное сопоставление работ по конфликту, проведенных в самых различных областях исследователями, использовавшими самые различные подходы». Для этих целей он предложил «ситуационное» определение социального конфликта: конфликт существует в ситуациях, в которых стороны, стремясь обладать ресурсами, разделяют их таким образом, что чем больше получает один, тем меньше другой. Причем он подчеркивает, что другие факторы (природа участников, структура исходов в конфликте, осознание враждебности и т. п.) не включены в определение конфликта не потому, что они не важны или не могут составлять разумной основы Для определения конфликта, а потому, что они просто считаются эмпирическими или подчиненными вопросами.

В качестве главного элемента социального конфликта, на основании которого строится общая типология, считается признак структурности правил, т. е. природа альтернатив, доступных участникам в конкретной ситуации. Ко вторичным (подчиненным) элементам относятся характеристики участников и структура исходов в конфликте. На основании этого Брикман разделил все виды социальных конфликтов на четыре фундаментальных типа: полностью неструктурированные (анонимные, анархические), частично структурированные (установленные в результате соглашения), полностью структурированные (нормативные) и революционные конфликты.

В неструктурированных конфликтах для участников нет никаких социальных ограничений в выборах, мотивах или средствах. Чаще всего используются средства принуждения, преобладают эмоциональные реакции агрессивности. В частично структурированных конфликтах на поведение участников налагаются определенные правила, социальные ограничения. Для конфликта остается признанная область в рамках более широкого контекста соглашений и правил (в отношении неопределенного распределения ограниченных ресурсов). В полностью структурированных конфликтах взаимодействие целиком предписано социальными нормами. Здесь определены не только ресурсы, но и их распределение. Конфликт в таких отношениях часто не признается, а открыто может проявляться, когда одна из сторон бросает вызов нормам и правилам, создавая «революционную» конфликтную ситуацию. Революционные конфликты — это конфликты в отношении структуры правил и норм, регулирующих конфликты выше приведенных типов.

Категоризация конфликтных явлений, развиваемая в последнее время, связана с подходом, ставящим во главу угла положение об объяснительном потенциале человеческих потребностей и анализ конфликта как системного явления (Бертон, 1991). Предложена классификация конфликтных противоборств, основанная на дифференциации их причин и внешних проявлений: «споры», собственно «конфликты» и «проблемы управления». Утверждается, что в основе этих явлений лежат разные психологические причины и, следовательно, они должны разрешаться посредством различных процессов урегулирования и разрешения. В основе споров лежат интересы людей. В основе собственно конфликтов — столкновения базовых социальных потребностей существования. В основе проблем организации и управления — разные представления о средствах достижения совпадающих целей и интересов.

Для этих трех типов противоречий предлагаются и различные типы процессов их преодоления: споры — с помощью проведения дискуссий, доказательств и аргументации и улучшения коммуникации;

конфликты — с помощью методов, основанных на принципах разрешения проблем или так называемых проблемно-ориентированных методов; проблемы управления — с использованием власти на основе юридических и социальных норм.

В современной исследовательской практике встречаются варианты типологизации участников конфликта и по иным основаниям: психологическим характеристикам (экстраверты — интроверты), по степени однородности (гомогенные — гетерогенные), по отношениям между конфликтующими сторонами, особенно характеризующими соотношение (баланс) их сил (асимметричные — симметричные), и т. д.

Нередко можно встретить подразделения конфликтов по характеру их социальной среды (гибкая — жесткая, демократическая — тоталитарная, открытая — закрытая), значимости (конфликты по основным и второстепенным вопросам), специфике осознанности (осознанные — неадекватно осознанные — неосознанные), степени организованности (институциализированные — неинституциализированные), по их собственной про-явленности (явные — скрытые (латентныe).

В отношении последнего основания интересные наблюдения были сделаны Бертоном и Дейчем, которые различают явные и латентные причины конфликтов. Целесообразность выделения данной типологической пары обусловлена, согласно им, тем, что внешне наблюдаемое противоборство конфликтующих сторон может не давать адекватного представления о его подлинных причинах. Поэтому, замечает Бертон, ошибочно ограничивать понимание конфликта явной фазой конфликтного взаимодействия. В реальности конфликт может основываться на более глубоких, хотя и скрытых противоречиях, чем те, которые служат предметом противоборства во внешнем проявлении. М. Дейч также отмечает, что в его практике довольно часто встречаются случаи, когда за внешне наблюдаемым конфликтом скрыт его реальный предмет — то или иное столкновение интересов. Например, конфликт может выглядеть как научная полемика, но его подлинной причиной является борьба за более значимый социальный статус. В таких ситуациях стороны рационально или интуитивно выбирают язык когнитивного конфликта, чтобы скрыть свои истинные намерения.

Достаточно распространенными основаниями типологизации являются и динамические характеристики конфликтов. Так, предлагают различать конфликты по их протяженности (краткосрочные — долгосрочные), способу осуществления и характеру поведения сторон (прямые — косвенные, насильственные — ненасильственные), стратегиям регулирования (управление, согласование, разрешение), последствиям для каждой из сторон (выигрыш — проигрыш, выигрыш — выигрыш), общему результату (конструктивные — деструктивные).

Распространенными типами конфликтов, отражающими различные варианты завершения конфликтных процессов, являются конфликты «с нулевой суммой» (игра со строгим соперничеством) и конфликты «с ненулевой суммой» (игра с нестрогим соперничеством). В конфликтах первого типа одна сторона играет против другой до полной победы (поражения). А в конфликтах второго типа стороны могут сотрудничать друг с другом с целью решения возникшей проблемы.

Последняя типологическая пара в 80-90-е годы побудила исследователей к интенсивным поискам технологий, способствующих завершению конфликтов на взаимовыгодной основе для конфликтующих сторон.

В заключение отметим, что идея построения единой типологии социального конфликта, витавшая в воздухе в 60—70-х годах, не увенчалась успехом, поскольку «нестыкуемость» различных оснований и множества предложенных типологических схем не позволили осуществить их синтез в единую систему. Хотя каждая типологическая схема высветила различные аспекты такого сложного социального феномена, каким является социальный конфликт. Тем не менее, многообразие типологий конфликтных явлений, при учете системной природы объекта исследования, дает возможность провести адекватный анализ конкретных конфликтов, выяснить причины их возникновения, определить динамику развития и возможные варианты окончания.

3.4.3. Оценка приоритетности и степени остроты конфликта

В отличие от типологизации, этот аспект конфликтологического мониторинга позволяет не только дифференцировать конфликты, но и соотнести их между собой, выстроить их определенную иерархию, позволяющую определить первоочередность усилий по их контролю и регулированию.

Под этим углом зрения наиболее острыми и приоритетными конфликтами в стране на переломе 80-90-х годов выступили межэтнические противостояния в форме борьбы союзных республик за свой суверенитет, которые в конечном счете привели к общенациональной катастрофе — развалу Союза. В настоящее время, наряду с сохранившимися напряженностями между бывшими союзными республиками, а ныне суверенными государствами, конфликтогенность в сфере межэтнических отношений поддерживается и обостряется также внутренними коллизиями в основной и наиболее развитой и полиэтничной среди них — Российской Федерации.

В начале 90-х годов на ведущее место выдвигаются социально-политические коллизии. Развиваясь главным образом в форме противостояния основных контингентов населения на референдумах и противоборства основных ветвей власти — законодательной и исполнительной, они обусловили общеполитический кризис, вылившийся в кровавые октябрьские события 1993 года и в катастрофическое падение управляемости общества, наблюдаемое в настоящий момент.

В последнее время наметился переход приоритета в степени конфликтогенности и остроты к конфликтам в экономической сфере общества. Основания для такой оценки, как представляется, дают следующие обстоятельства. Дифференциация населения по благосостоянию между 10% самых бедных и 10% самых богатых еще недавно не превышала у нас соотношения 1: 3. Для сравнения, в США это соотношение в тот же период составляло 1: 10, то есть разрыв между социальными группами по доходам и обеспеченности был там значительно выше. Но сейчас экспертные оценки показывают, что мы резко откатились назад — примерно на уровень 1: 30 или даже 1: 50,

Это говорит о наметившемся в обществе по этой линии разломе, делающем его не только неоднородным, но и расколотым на противоположные и противостоящие социальные группы, что, естественно, вызывает все усиливающееся напряжение. Положение усугубляет и другой важный момент: все больше представителей минимально обеспеченных групп населения по своему уровню оказываются за чертой бедности, на грани выживания. Оба эти момента в совокупности составляют основание не только для повышения остроты социально-экономических конфликтов, но и для их выдвижения в качестве приоритетных.

Другим основанием для этого служат процессы, связанные непосредственно с изменениями в отношениях собственности и становлением предпринимательства. Тут тоже в силу ряда причин напряженность колоссально усиливается.

Хотя провозглашен переход к рынку, товарно-денежным отношениям, в центре которых стоит фигура предпринимателя, на деле происходит организованный зажим предпринимательской деятельности на всех уровнях, прежде всего на уровне массового предпринимательства, мелкого и среднего бизнеса. Он носит характер государственной политики и вызывает растущее напряжение между ожиданиями населения и реальностью. Широкая масса склонна думать, что экономическая реформа, развертывание товарно-денежных отношений, приватизация означает развертывание предпринимательской деятельности, ее широкое инициирование и обеспечение. Но на деле постоянно убеждается, что ничего подобного не происходит, что все зажато — налоговой политикой, кредитной политикой, неразработанностью законодательства и другими механизмами и факторами.

По существу, обнаруживается, что мы имеем движение к рынку в номенклатурной форме, когда узкий слой имеющих власть хочет стать крупными собственниками. И на этой основе не только сохранить, но и усилить свой контроль над экономикой и обществом в целом. Поэтому приобщение к собственности ограничивается совершенно сознательно. Это также создает колоссальное напряжение, которое во многом и обусловливает общую приоритетность экономической сферы в конфликтогенном аспекте.

3.4.4. Определение стадии развертывания и основных действующих сил конфликта

В определенном отношении этот аспект конфликтологическото мониторинга конкретизирует и уточняет оценку степени остроты и напряженности конфликта, соответственно дифференцируя и возможные меры по его урегулированию. Каждый конфликт проходит определенные стадии: латентная стадия, переход от латентного состояния конфликта к открытому, внутри которого можно выделить стадии организованного принуждения и насильственного протекания конфликта, нередко принимающего свою крайнюю форму — кровавую, и наконец, последняя стадия — завершения конфликтного противоборства. Такая градация в анализе конфликтности важна потому, что одновременно фиксирует уровень ее напряженности. Если на стадии латентного развития мы имеем минимальную напряженность, то на стадии насильственного протекания конфликта — напряженность максимальна. Разделение на стадии, понимание, в какой стадии находится конфликт уже есть способ замера его напряженности90.

Важно иметь в виду, что со стадиальным развертыванием социальных конфликтов весьма тесно связана их политизация, что социальные конфликты приобретают политическую форму тогда, когда они доходят до определенной стадии остроты или напряженности 91. Это обстоятельство учитывается в развитом гражданском обществе, где далеко не всякий социальный конфликт превращается в политический, поскольку действующие в нем общественные силы, как правило стремятся к тому, чтобы как можно большее число конфликтов замкнуть раньше, не доводить их до политической стадии, до политической формы выражения. Когда конфликт приобретает политическую форму, то он, по существу, приобретает форму организованного принуждения. Тогда-то, собственно, властное отношение и властные проблемы выходят на первый план. Тогда нужно создать организованную силу, которая или противостоит или пересиливает другую силу, чтобы так или иначе урегулировать или разрешить конфликтную ситуацию. А гражданское общество регулирует и разрешает свои конфликты на другой почве: на почве соотнесения и согласования интересов, которое не обязательно приобретает политическую форму.

Весьма характерно в этом отношении, например, регулирование и разрешение трудовых конфликтов в развитых демократических странах Запада. Они, как правило, приобретают не политическую форму борьбы за власть и воздействия на властные структуры, а форму производственной демократии, предполагающую opганизованное согласование интересов всех участвующих в данном трудовом процессе сторон. Впрочем, это относится не только к трудовым конфликтам, но и к другим видам конфликтных ситуаций, где действует тот же принцип: замкнуть как можно больше конфликтов на стадии проявившихся интересов, а не на стадии связанных с ними организованного принуждения и властных отношений 92.

В наших сегодняшних условиях факторы, превращающие социальный конфликт в политический, должны быть не только внимательно описаны и осмыслены теоретически, но и учтены практически, поскольку сплошь да рядом в посттоталитарном обществе действуют такие механизмы, которые быстро загоняют конфликт из предварительной,

латентной стадии в более политизированную, значительно более острую, когда местными средствами и собственными усилиями конфликтующих сторон уже невозможно его нейтрализовать или разрешить, а нужно обязательно прибегать к законодательству,

каким-то механизмам более высокого уровня регулирования. Это стремительное обострение зачастую связано с радикализмом, с настойчивым стремлением хотя бы одной стороны во что бы то ни стало настоять на своем, заставить другие стороны принять свою позицию и свой способ урегулирования или разрешения конфликтной ситуации, вследствие чего радикализм всегда не только загоняет конфликт в политическую форму, но и несет в себе тенденцию загнать его в тупик. Поэтому, как правило, борьба с радикализмом — это одновременно и борьба за нормально функционирующее гражданское общество с его развитыми механизмами саморегуляции и самоуправления во всех основных сферах жизни и деятельности.

Если под этим углом зрения рассматривать те социальные слои, которым предстоит участвовать в развитии социальных конфликтов на российской почве в ближайшем будущем, то можно утверждать, что основная борьба развернется между силами радикализма, тяготеющими к насильственным формам регулирования конфликтных ситуаций и более умеренными политическими силами, рассматривающими в качестве своей важнейшей задачи снятие насильственных форм протекания и разрешения конфликтов. Конфликтология и ее представители не могут не выступать на стороне этих последних как их естественные союзники, ибо только с их помощью они могут начать вводить конфликты в цивилизованное русло, предлагая вместо насильственных форм посредничество, переговорный процесс и другие виды миротворческой деятельности и постепенно накапливая совместными усилиями конфликтологическое знание и практический опыт, призванные способствовать концептуализации этой деятельности и повышению ее эффективности.

3.4.5. Выявление стереотипов и механизмов конфликтогенного поведения

В отличие от аспектов, рассмотренных выше, которые нацеливают конфликтологический менеджмент главным образом на рационализацию и институциализацию конфликтных противоборств, данный аспект мониторинга имеет своей конечной задачей интернализацию конфликта, то есть организацию такой деятельности самих активных участников конфликтного противоборства, посредством которой отрабатывалось бы их умение эффективно его регулировать и разрешать.

Речь при этом идет как о властных структурах, так и о всем населении в целом. Ибо последнее в своей массе демонстрирует в настоящее время удивительно низкий уровень толерантности; по данным социологических обследований, лишь около 6% граждан способны спокойно воспринимать и переносить позиции и действия окружающих, которые чем-либо им не по душе 93.

Столь конфликтогенная ситуация во многом обусловлена спецификой предшествующего периода исторического развития. Как отмечено выше, тоталитаризм представляет собой такое общество закрытого типа, в котором все — от воспитания детей до выпуска продукции — контролировалось из единого центра и подчинялось его воле. Роль этого центра выполняло государство, а основного средства контроля — соответствующим образом оформленная идеология94.

Стремясь вклиниться между наличным бытием личности и ее жизненными установками, тоталитаристская идеология навязывала ей в качестве исходного смысложизненного ориентира парадигму преданного служения тоталитарному государству как якобы выразителю общественных интересов. В рамках этого основного идеологического требования к индивиду стать «колесиком и винтиком» единой государственной «машины», она допускала относительно свободный индивидуальный выбор того, каким именно «колесиком» и «винтиком» личность профессиональнохотела бы стать.

Естественно, что в такой ситуации не личность принципиально определяла, каким быть государству, а государство и обслуживающая его нужды идеология диктовали, какой быть личности.

С крахом тоталитарного режима и началом процесса демократизации население получило реальную возможность личностно самоопределиться, какое государство соответствует задачам его собственного формирования и развития и каковы должны быть приемлемые для него «правила игры» в общественной жизни. Но практика показывает, что на характер этого самоопределения накладывает негативный отпечаток «груз» тех личностных качеств, которые успели в массовом масштабе выработаться и укорениться за период господства тоталитарных отношений.

Наиболее деструктивными и конфликтогенными из них представляются:

• взаимная нетерпимость и недоброжелательность;

• недоразвитость в качестве самостоятельных субъектов, способных отчетливо выразить и последовательно провести личный интерес;

• ограниченность культурного уровня и упрощенность духовного мира, в котором зачастую эмоции превалируют над рассудительностью, а узкоэгоистические установки — над широтой души.

Личность с такого рода «тоталитаристскими» чертами характера легко втягивается в различные конфликты — от бытовых до межнациональных и политических — или же сама охотно инициирует их. При этом ее «самоопределение» в этих конфликтах придает им не позитивный, а деструктивный смысл относительно демократизации общественных процессов и направленности развития самой личности, поскольку не содействует, а препятствует реализации основных демократических принципов: равноправия, взаимного уважения, справедливости, самостоятельности, самоопределения, согласия и содействия. Чтобы реализовать эти принципы, необходимы прямо противоположные личностные качества: терпимость и доброжелательность, развитая самодеятельность и самосознание, высокий культурный уровень и душевная щедрость, позволяющие не только отчетливо осознать и выразить собственные интересы, но и согласовать их с интересами других и объединив для этого совместные усилия. Поэтому без трансформации, «перенастройки» в этом направлении массового сознания и поведения представителей всех основных групп населения нельзя ожидать придания процессу демократизации прочности и основательности, а сопровождающим его конфликтам — позитивного характера и гуманных, цивилизованных форм95.

1) Mack К., Snyder К. The analysis of social conflict: Toward on overview and synthesis. In: Journal of Conflict Resolution. Vol. 1. 1957. № 2. Р. 212-248; Darendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society. Stanford: Stanford University Press, 1959; Darendorf R. Toward a theory of social conflict. In: Journal of Conflict Resolution. 1958. № 2. P. 170-183.

2) Цит. по: Fink С. Some conceptional difficulties in the theory of social conflict. In: Journal of Conflict Resolution. Vol. 12. 1968. № 4. Р. 431.

3) См.: Дмитриев А, В., Кудрявцев В. Н., Кудрявцев С. В. Введение в общую теорию конфликтов... 1993. С. 11-13; Запрудский Ю. Г. Социальный конфликт. Ростов, 1992. С. 54; Социальные конфликты; экспертиза, прогнозирование, технологии Разрешения, Вып. 1: Методологические, общетеоретические, технологические подходы. М., 1991. С. 27.

4) См. напр.: Арефьева Г. С. Социальная активность. Проблема субъекта и объекта в социальной практике и познании. М., 1974; Афанасьев В. Г. Общество: системность, познание и управление. М., 1981; Буева Л. П. Человек: деятельность и общение. М., 1978; Воронович Б. А. Философский анализ структуры практики. М., 1972; Воронович Б. А., Плотников Ю. К. Категория деятельности в историческом материализме. М., 1975; Зеленов Л. А. Становление личности. Горький, 1987; Каган М. С. Человеческая деятельность: опыт системного анализа. М., 1974; Маргулис А. В. Диалектика деятельности и потребностей общества. Белгород, 1972; Сагатовский В. Н. Основы систематизации всеобщих категорий. Томск, 1973; Фофанов Социальная деятельность как система. Новосибирск, 1981 и др.

5) См. напр.; Кветной М. С. Человеческая деятельность: сущность, структура, типы. Социологический аспект. Саратов, 1974; Козырев Ю. Н. Диалектика потребностей и образование / Проблема социологического изучения потребности в образовании. М., 1981; Приписнов В. И. Механизм действия социальных законов и субъективный фактор. Душанбе, 1972; Уледов А. К, Социологические законы. М., 1975; Ядов В. А. Перестройка требует научного знания о социальном субъекте общественных процессов / Социология перестройки. М., 1990, и др.

6) См. напр.: Давидович В. Е., Жданов Ю. А. Сущность культуры. Ростов-на-Дону, 1979; Маркарян Э. С. О генезисе человеческой деятельности и культуры. Ереван, 1973.

7) См. напр.: Абульханова К. А. О субъекте психической деятельности. М., 1973; Ананьев Б. Г. Избранные психологические труды. В 2-х тт. М., 1980; Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1981, и др.

8) Философские проблемы деятельности (материалы «круглого стола»). Вопросы философии, 1985. № 3. С. 38.

9) Философские проблемы деятельности (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1985. № 2. С. 32-33.