Антропологические сдвиги в философии науки конца ХХ века. Знание как понимание (С. Тулмин). М. Полани о личностном характере научного знания

Предмет и основные проблемы философии науки. Теоретичность и рациональность как характеристики научного знания. Сциентизм и антисциентизм, экстернализм и интернализм в анализе науки и ее места в культуре.

Философия науки исследует технологии деятельности человека по получению (производству) новых знаний в различных культурно-исторических условиях, включая исследование условий и оснований возможности строгого научного знания, его сферы и границ, его целей, мотивов и ценностных характеристик.

Исторически в процессе социокультурного развития научной деятельности целесообразно выделить ряд этапов становления предмета дисциплины философии науки. Первый, относящийся к зарождению науки и самого теоретического мышления, относится к периоду античности: здесь средоточием научных знаний рассматривается философия, ее предмет фактически неотделим от предмета науки как философии науки. Вопрос о выделении естественных наук из общего массива философских знаний впервые ясно прозвучал только у Аристотеля. Второй этап – Средние века. С начала новой эры и вплоть до XV века наука в Европе наряду с философией и теоретическими познаниями вообще рассматривалась как обоснование божественных истин, как «служанка теологии». Затем наступил третий этап – этап прометеевского мышления, господства научной рациональности, которая понималась как высший тип рационального отношения к миру; философия была призвана выражать эту высшую ступень научного познания, быть, по известному выражению Г. Гегеля, «наукой наук». В начале ХХ века позитивизмом, была предпринята попытка ухода от философии в «чисто» интерналистское самообоснование науки. Этот этап вошел в историю с лозунгом «наука сама себе философия». В 60-е годы ХХ века ситуация резко изменилась, предпочтение в философии науки стали отдавать экстернализму, возникли постпозитивистские трактовки соотношения философии и науки, в которых, при всем различии философов науки во взглядах, значение философии в анализе научного и научно-технического развития резко возросло, а предмет философии науки стали понимать в близком к данному выше определению смысле. Наука в таком понимании – одна из форм познания мира человеком среди многих, но – форма, в условиях цивилизационного развития начала XXI века приоритетная.

Проблемное поле философии науки сформировалось в результате осмысления научной рациональности, результатов и приложений научно-технического развития во второй половине XIX и в ХХ веках. Оно включает в себя три основных смысла. Первый, традиционный, отличается формальной строгостью и наиболее последовательно выражен в философской методологии позитивизма. Здесь рациональность понимается как исключительное свойство научного мышления, а наука, согласно программному тезису родоначальника позитивизма О. Конта – как средство существования и развития единственно оправданного рационального отношения к миру, в котором воображение подчинено наблюдению. Второй смысл, вкладываемый в понятие философии науки, а равно и техники, очерчен дискуссиями уже не профессиональных философов, а самих ученых, инженеров и техников. Здесь философия науки трактуется с позиций преимущественно профессиональной самооценки ученых, инженеров, техников. В этом контексте значимыми являются результаты научной революции конца XIX – начала ХХ веков, переход от классического идеала научной рациональности к неклассическому, восстановление в правах научного воображения и теоретического творчества, становление многообразия концепций научной истины, динамика смены разновидностей научной рациональности в течение последних 150 лет (классическая – неклассическая – постнеклассическая). Третье смыслообразующее понимание сущности и эволюции науки получает распространение и признание в самое последнее время. Это понимание наиболее близко к постнеклассическому образу научной рациональности и существенно изменяет традиционные взгляды на соотношение субъекта и объекта в познании, методологию, проблему истины, будущее науки. Сегодня становится очевидным, что существенное значение в проблемно-смысловом поле современной философии науки в возрастающей мере приобретает социокультурное и философско-антропологическое направления исследований, включающие в себя исторический, социокультурный и антропологический анализ научно-технического развития. Здесь мы сталкиваемся с третьим смыслом, вкладываемым в понимание философии науки и техники: научно-техническое развитие человечества последних 3–4 столетий предстает как феномен культуры, состоящий в эволюции определенного культурно-исторического типа рациональности, рационального мироотношения, в целом присущего не единственно только науке, но и другим формам общественного сознания, сложившимся задолго до возникновения науки – религии, этике, античному космоцентризму.

Для философии науки и техники наиболее значимой является проблема исследования их (науки и техники) возможности в культуре, а также того, почему реализовалась именно эта, а не какая-либо иная возможность.

Наука – деятельность по получению нового знания. К характеристикам науки относятся знание, деятельность, коммуникация, институциональная организация.

Проблемы философии науки:

1) проблема соответствия знаний тому, о чем эти знания, или проблема обоснования истинности. Классическая научная рациональность предполагает, что научное знание выражает объективное, то есть не зависящее от мнений и состояний исследователя положение дел в исследуемой реальности, и этим гарантируется его, знания, истинность. Остается только обосновать эту истинность опытным или логическим путем. Однако если теоретическое знание является сверхчувственным, умопостигаемым, то есть постигается умом, то на каком основании мы можем говорить о его объективности и истинности? История науки показывает, что проблема соответствия, или истинности является крайне сложной философской проблемой науки.

2) проблема необходимости и общности утверждений науки. Научно-теоретическое знание свои истины воплощает в формулировках законов природы или социальных законов. А что есть научный закон? Это некоторое утверждение, фиксирующее отношение между наблюдаемыми фактами и претендующее на необходимость и общность. Научное знание становится достоверным, превращается из гипотезы в теорию, когда сформулированы входящие в ядро теории необходимые и общие законы. Но откуда мы черпаем это убеждение в необходимом и общем (в пределе – универсально-всеобщем) характере действия законов науки? Может быть, из интуиции? Путем озарения, инсайта? Или все же из опыта? Многовековые дискуссии между философами науки и человеческого разума показывают всю сложность этого вопроса: опытные данные частичны, дают вероятное, а не достоверное знание, а интуиция ученого сама по себе может вызывать вполне обоснованные сомнения, если формулировки законов строить на одной только научной интуиции.

3) проблема условий возможности научного знания. Знания мы выражаем с помощью понятий, включая понятия предельной общности, которые называют категориями. Первоначально категории разрабатывались только в философии, включая религиозную философию Средних веков, в которой их назвали универсалиями. В естественных науках категориальный статус, как считают многие ученые, имеют понятия вещества, энергии, информации, ибо объемлют собой всю объективную реальность, которую может вообразить исследователь. По мнению других, эти предельные понятия только приближаются к статусу категорий. В логике это предельные понятия вещи, свойства и отношения. Категории в известной мере предопределяют характер нашего понимания мира, включая вновь обнаруживаемые свойства и законы последнего, и в этом отношении действительно должны быть отнесены к условиям возможности всякого теоретического знания.

4) проблема демаркации – как отличить научное знание от ненаучного.

5) проблема роста научных знаний.

Наука и ее роль в современном мире – это фундаментальная проблема нашего мировоззрения, ценность в ряду иных культурных ценностей, фактор формирования будущего облика цивилизации. Это специфическое отношение человека к миру, которое всегда являлось и является частью предмета философии, не сводится к предметам научных дисциплин, не исчерпывается естественнонаучным самоанализом, или науковедением, или социологией науки, или психологией научного творчества и т.п.

Наука есть прежде всего знание, определенный вид знания. Знание становится научным, когда оно особенным образом получено, обосновано с помощью специфических средств эксперимента и логики, системно упорядочено в форму научной теории. Иначе говоря, научное знание прежде всего теоретично. Предметы теоретического знания имеют сверхчувственный, умопостигаемый характер. Для философии науки важно понимание науки как систематизированного мышления о сверхчувственном. Образно мы можем, конечно, представить атом или молекулу, электромагнитную волну или даже Галактику. Но это мыслеобразы, то есть образы, рождающиеся из теории, а не из непосредственного восприятия. Точно так же из теории, а не из опыта, мы знаем, что звук – это акустические колебания воздуха, а цвет – электромагнитная волна определенной длины.

Кроме того, знание рационально. Рациональность означает в буквальном смысле разумность, от лат. ratio – разум. Это мировоззренческая установка, состоящая в убеждении, что окружающий нас мир организован, устроен по определенной логике и изменяется по определенным законам. С точки зрения подобной установки рациональность – это не только признание разумности человека в качестве его определяющей черты, но и «разумного», то есть закономерного устройства всего мироздания.

Теоретичность и рациональность являются исключительными характеристиками только для науки и для рационально ориентированной философии.

Наряду с перспективами дальнейшего научно-технического развития существует и серьезная критика основанной на научных достижениях техногенной цивилизации, ее будущего. Обычно соответствующие позиции, аргументы аналитиков относят к сциентизму и антисциентизму, которые рисуют различные, иногда противоположные сценарии уже ближайшего будущего. Сциентизм считает науку высшей формой духовной деятельности человека, стержнем культуры, эталоном знания, способом решения всех социальных проблем. Антисциентизм склонен винить науку во всех грехах современной цивилизации, в отрыве от действительных проблем, стоящих перед человеком. В наиболее последовательной форме антисциентизм отрицает всякую ценность науки для культуры человека, а в более «мягких» вариантах отрицается ее приоритетная роль по сравнению с религией, магией и другими видами вненаучного знания.

Интернализм в анализе науки: точкой отсчета глубокого и всестороннего философского изучения науки, научного знания может при этом быть внутринаучная рефлексия, самоосмысление собственных средств и методов, языка науки; экстернализм – анализ извне, рефлексия над наукой с учетом целей, мотивов, ценностей, как они понимаются субъектами научного творчества, исследование культурных оснований, условий, границ науки и ее методов, соотношения научных и вненаучных знаний и ряд других.

С экстерналистской точки зрения современная наука предстает как оформившийся в ХХ веке социальный институт, или институционализированная наука. Так, культуролог с экстерналистских позиций определяет науку как ядро современной культуры, как особый и приоритетный вид духовного производства, а именно, производство теоретического знания. Социолог делает акцент на понимании и изучении науки как особой формы и высшего уровня общественного сознания. Науку можно анализировать как особый тип рациональности среди других ее, то есть рациональности, культурно-исторических типов, и т.д. Важными выводами экстернализма стали выводы о кризисе «большой науки», кризисных сторонах современного научно-технического развития.

Границы между экстерналистским и интерналистским подходами достаточно условны, а их проведение имеет скорее историческое значение. Позитивизм мировоззренчески тяготел к интернализму, хотя оставался, без сомнения, именно мировоззрением, ценностной установкой исследователей. Во второй половине ХХ в. на смену позитивизму пришел постпозитивизм с явными экстерналистскими ориентациями. Но тематика обсуждений осталась по преимуществу той же, изменилась лишь их тональность и характер выводов.

2. Проблемы философии и методологии науки в позитивизме и неопозитивизме. Дискуссии относительно роли опыта и статуса логико-математического знания.

Позитивизмом в философии принято называть этап, охватывающий временной интервал со второй половины XIX и почти до середины XX веков. Позитивизм впервые заявил о себе как о философии науки. В центре внимания позитивистов неизменно находился вопрос о взаимоотношении философии и науки. Главный тезис позитивизма состоит в том, что все подлинное, положительное (“позитивное”) знание о действительности может быть получено лишь в виде результатов отдельных специальных наук или их “синтетического” объединения и что философия как особая наука, претендующая на содержательное исследование особой сферы реальности, не имеет права на существование.

Основные идеи позитивизма могут быть выражены в трех программных установках:1) вера в научную рациональность и в неограниченные возможности роста науки, 2) утверждение науки в качестве приоритетного способа объяснения бытия, возможно, единственно приемлемого и допустимого, а естественнонаучных методов исследования, соответственно – как единственно допустимых способов получения научного знания, 3) убеждение в том, что единственно надежным источником научного знания и критерием его истинности следует считать опыт (принцип верификации). Еще одно название этого направления в ХХ веке – логический эмпиризм. Соответственно этим установкам прогресс понимается позитивистами как продукт человеческой изобретательности, достигающей в научно-технической деятельности своего совершенства. Наука, с этой точки зрения, олицетворяет единственное позитивное знание (отсюда исходное название направления). Философии предстоит превратиться в эпистемологию и методологию науки. Все, что не вписывается в эту схему, ненаучно и знанием в подлинном смысле не является. Позитивисты склонны к интернализму и являются как правило последовательными сциентистами; кроме того, в описании истории науки придерживаются кумулятивной модели. Эта модель основана на представлении о процессе познания и росте научного знания как о постоянном накоплении, пополнении знаний и непрерывном приближении к идеалу истины. Большинство позитивистов трактовали универсальный идеал научной истины как логически взаимосвязанную непротиворечивую систему знаний, соответствующих эмпирическому базису. Новые теории означают лишь расширение старых, так что старые следует рассматривать в качестве частного случая новой теории.

Первый этап позитивизма связан с именем его основателя О. Конта (1798-1857), а также с его английскими последователями – такими как Дж. С. Миль (1806-1873) и Г. Спенсер (1820-1903). О. Конт считает философию науки как позитивного знания единственной «здоровой» по его выражению, философией. Все остальные, метафизические вопросы из философии следует изгнать ввиду их неразрешимости. Позитивное знание – это знание, во-первых, положительное в отличие от химерического (иллюзорного), во-вторых, полезное в отличие от непригодного, в-третьих, достоверное и точное в отличие от сомнительного и смутного. Каждая отрасль знаний по Конту проходит три стадии развития, проживает три состояния: 1) теологическое как фиктивное, 2) метафизическое как отвлеченное и 3) научное как позитивное. Контом впервые заявлено требование постоянного подчинения воображения наблюдению, которое он назвал законом. Это исходный пункт позитивизма как философии науки: научными принято считать только такие утверждения, которые могут быть верифицированы фактами. Veritas (лат.) – истина, верифицировать – подтверждать истинность.

Уже в начальной стадии позитивизм утверждает следующие основополагающие идеи относительно науки:

– научными можно считать только положения, верифицируемые посредством опыта;

– опытом следует считать только то, что может непосредственно наблюдаться;

– следует отбросить представление о сущностях, причинах и т.п., считая научными только те утверждения, которые сводимы к опыту.

Некоторые достижения и достоинства позитивизма в философии науки.

Позитивисты стремились избежать спекулятивности, таких заявлений о «мире в целом», которые утверждали бы то, что недоступно конкретным наукам. Поэтому в центре внимания позитивизма находятся опыт, логика науки и средства, методы получения новых знаний. Исследования, принадлежащие к этому направлению, затрагивают весьма широкий круг вопросов: строение научных теорий; типологию научных знаний; виды и строение эмпирического знания; соотношение теоретического и эмпирического уровней; проблему проверки и подтверждения научных гипотез, факта как основания научного знания; структуры научного объяснения, предвидения, идеализации, моделирования, формализации и математизации. В прояснении этих вопросов вклад позитивистов очень значителен, даже в тех случаях, когда в целом результат получился отрицательный.

«Второй позитивизм» сложился в начале ХХ века как неопозитивизм. К этому направлению относят Отто Нейрата, Ганса Рейхенбаха, Рудольфа Карнапа и ряд других. Наиболее заметная фигура этого периода – Людвиг Витгенштейн. Он мечтал создать теоретические описания, однозначно соответствующие фактам, и однозначно и убедительно обосновать эти факты. Витгенштейн полагал, что такую работу можно проделать, прибегая к философии науки. Неопозитивисты перенесли акцент на анализ языка науки, почему этот этап называют также логическим или лингвистическим позитивизмом.

Позитивистам не удалось достаточно убедительно ответить ни на один из вопросов в качестве основополагающих проблем философии науки относительно природы, во-первых, истины и соответствия, во-вторых, общего и необходимого знания, выраженного в законах науки, в-третьих, самих условий возможности научного знания (эти возможности предельно сужаются). В равной мере это относится к решению проблем роста научного знания и демаркации.

3. Постпозитивизм и его особенности. Фаллибилизм К. Поппера, его концепции роста науки и мира научных знаний как «третьего мира».

Постпозитивизм – движение в философии науки второй половины ХХ века, которое отличается противоположными позитивизму общими характеристиками: это, как правило, экстерналисты, рассматривающие науку в широком социокультурном аспекте, а также, достаточно часто – умеренные антисциентисты и противники кумулятивизма с его идеей непрерывного накопления знаний. Постпозитивисты придерживаются обычно антикумулятивистских взглядов. Антикумулятивистская модель развития науки рисует историю науки как постоянные революции, кардинальные смены не только норм и стандартов научной деятельности, но и частичную или полную замену научных знаний. Согласно этой точке зрения, возникающие вследствие научных революций теории несоизмеримы с предыдущими; а поскольку наука есть взаимосвязанная система знаний, то, как правило, разрушается и подлежит замене вся система в целом.

С Карла Раймонда Поппера (1902–1994) начинается фаллибилизм, методологические идеи которого составили основу критического рационализма в философии науки. Рационализм является характеристикой научного знания и одним из основополагающих мировоззренческих принципов мышления и исследовательской деятельности ученого. Поппер считает, что задачей разума является бескомпромиссная критика научно-теоретического знания, ибо оно всегда остается принципиально гипотетическим, а претензия на абсолютную истину – рационально недоказуемой. Поппер подверг жесткой критике принцип верификации. По его мнению, этот принцип в качестве критерия для определения научности или доказательства истинности знания представляет собой искусственное построение, не имеющее отношения к установлению истинности научных утверждений. Поппер возражает, заявляя, что ни непротиворечивость, ни подтверждаемость эмпирическими данными не могут служить критерием истины. Истина, согласно Попперу, – это цель, с помощью которой ученый оправдывает научное познание и для обоснования которой конструирует критерии.

Поппер предлагает принцип фальсифицируемости научных теорий, впервые заявленный им на Лондонском коллоквиуме в 1965 году. Философии науки следует исходить из установки, согласно которой путь к научной истине есть постоянное отбрасывание ложных знаний, в том числе по отношению к знаниям, ранее считавшимся истинными, но обнаружившими неистинность. Рост научного знания предполагает процесс выдвижения научных гипотез с последующим их опровержением. От названия принципа получило наименование целое направление в философии науки постпозитивистского периода – фаллибилизм. В то же время принцип фальсифицируемости Поппера справедливо критикуют за радикализм, ибо в таком виде он резко сужает область научности.

В более поздний период своего творчества Поппер опровергает позитивистский тезис «позитивная наука – сама себе философия», показывая необходимость философии науки и то, что философские знания, метафизические суждения не являются бессмысленными по отношению к науке, более того, стимулируют научный прогресс.

Вообще Поппер спровоцировал резкую критику основы позитивизма в философии науки, а именно – принципа индукции. Его модель научного исследования гипотетико-дедуктивна, что означает признание зависимости опытных данных от теории, ибо эмпирический базис теории принимается конвенционально.

В работе 1972 года «Объективное знание. Эволюционный подход», он сформулировал концепцию так называемого «третьего мира», полагая необходимым различать, во-1, мир физических состояний (мир вещей), во-2, мир состояний сознания, включая устойчивые намерения, установки к действию, называемые также диспозициями (мир наших мыслей, чувств), и, в-3, мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, а также, возможно, произведений искусства (мир библиотек, научного знания). Поппер вводит понятие эпистемологии без субъекта знания и концепцию объективного разума. Таким образом, он явно становится на точку зрения философского реализма. Основные, по выражению Поппера, обитатели третьего мира – это теоретические системы, а также проблемы и проблемные ситуации, но наиболее важные обитатели – критические рассуждения, состояния научных дискуссий, то, что выражено в содержании книг, журналов и библиотек.

Таким образом, выход из проблемы обоснования объективности науки и ее законов поздний Поппер видит в постулировании самостоятельного, автономного объективного знания, к которому мы в процессе научной деятельности приобщаемся, выдвигая собственные новые гипотезы, подвергая их критике и опровержению; то, что остается, входит в третий мир, возможно, слегка корректируя его содержание, и остается в нем как объективное знание. Продуктивность гипотез определяется следующим правилом, которое философы науки называют «основным правилом Поппера»: «Выдвигай гипотезы, имеющие большее эмпирическое содержание, чем у предшествующих».

История науки как смена научных парадигм (Т.Кун) и как конкуренция научно-исследовательских программ (И. Лакатос). Смысл концепций эволюционной эпистемологии (К. Поппер, И. Лакатос и др.).

Основная идея американского физика и философа науки Томаса Сэмюэла Куна (1922–1996) – рассматривать науку не как систему знаний, а как деятельность по получению нового знания.

Т. Кун в сенсационной работе «Структура научных революций» предложил принципиально новую модель механизмов функционирования и развития науки. Центральным понятием этой модели является «парадигма» - набор теоретических положений, методологических принципов и эталонов исследования, которые составляют фундамент данной научной дисциплины. Парадигма, как правило, разделяется всеми исследователями, работающими в какой либо области, она направляет и организует их деятельность. «Нормальная наука» в терминологии Куна отличается от донауки или не-науки наличием устойчивой и не подвергающейся сомнению парадигмы. Деятельность ученых, работающих в ее рамках, понимается как «решение головоломок», т.е. рациональное согласование теоретического знания, опирающегося на парадигму, с набором фактического материала. «Опровергающие факты» ученые либо интерпретируют особым образом, либо просто «не замечают».

Научная революция (предмет специального интереса Куна) заключается в смене парадигмы. Этот процесс связан не только с количеством неудобных фактов, сколько с появлением новой парадигмы, дающей принципиально иной взгляд на реальность («теоретический раскол») и психологическим предпочтением этой парадигмы новым поколением ученых. «Наука не логична, а психологична», «парадигмы несовместимы» (т.е. не существует никакого «критического эксперимента», позволяющего опровергнуть какую-либо из них: просто старое поколение ученых вымирает, а для нового привычно работать в рамках новой парадигмы»).

Смена парадигм связана с появлением принципиально новых фактов, не вписывающихся в имеющуюся парадигму, и соответствующей проблемой появления нового знания.

Кун показывает, что при выборе теории роль могут играть авторитет автора новой идеи, его дидактические способности, или умение убеждать в своей правоте других, удачливое упорядочение кажущегося хаотическим нагромождения новых фактов в экспериментах и т.п.

Кун отстаивал экстерналистский, антисциентистский подходы к проблеме развития науки, относится к антикумулятивистам, отрицает возможность строгой демаркации научного и вненаучного знания. И хотя точкой отсчета для него является внутренний анализ конкретных парадигм, он переходит к их культурно-историческому исследованию.

Он релятивизирует истинность к парадигме, по сути, утверждая, что истинным знание в науке является только по отношению к той парадигме, в рамках которой это знание сформулировано и обосновано.

Для анализа современной науки особо значимы именно революции – под их влиянием или в их рамках рождаются принципиальные инновации, высокие технологии.

Сильные стороны этого подхода можно свести к следующему: 1) Впервые объектом изучения стали метатеоретические и инфраструктурные компоненты научного знания (основания науки, картина мира, нормы и идеалы познания и т.п.). 2) Впервые предметом специального исследования стала роль научного сообщества в развитии науки. 3) В объяснении механизмов развития научного знания обращается внимание на реальную картину научной деятельности, а не на умозрительную схему.

Очевидны и слабые моменты концепции: в куновской модели проблема объективности научного знания уходит на задний план, а научная деятельность лишается какого бы то ни было рационального компонента.

Определенную попытку преодолеть слабые стороны как поперовской, так и куновской модели развития науки предпринял И. Лакатос.

Имре Лакатоса (Лакатоша, 1922–1974) критиковал фаллибилизм с его концепцией фальсификации, у него программы не фальсифицируются, а вытесняются другими, более успешными. Он видит решение во введении понятия конкурирующих научно-исследовательских программ. Зрелой можно признать лишь науку, состоящую из исследовательских программ. Это основные единицы научного знания. Они представляют собой совокупность теорий, связанных единым развивающимся основанием, набором основополагающих идей и принципов. Исследовательская программа состоит из «твердого ядра» (в известной мере сходной с куновской парадигмой), положительной и отрицательной эвристики и пояса «защитительных гипотез», генетически связанных с «твердым ядром» программы, но достаточно широко варьирующихся. Как и парадигма, твердое ядро программы не сталкивается непосредственно с фактическим материалом – его опровергающие возможности «гасятся» за счет изменения защитительных гипотез и использования средств интерпретации фактов. Однако смысл концепции противоположен куновскому. И «ядро» и программа в целом не просто способ координации научной деятельности. Исследовательская программа направлена на приращение знаний, претендует на предсказание новых фактов. Лакатос различает «прогрессивный» сдвиг программы (этап, когда она предсказывает и открывает новые факты) и «дегенеративный сдвиг» («вырожденческий», «регрессивный») когда усилия ученых тратятся на защиту программы, согласование ее с фактами, не предсказанными ею.

«Исследовательская программа считается прогрессирующей тогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, то есть когда она с некоторым успехом может предсказывать новые факты («прогрессивный сдвиг проблемы»). Программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает от ее эмпирического роста, то есть когда она дает только запоздалые объяснения либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и открываемых конкурирующей программой («регрессивный сдвиг проблемы»). Если исследовательская программа прогрессивно объясняет больше, нежели конкурирующая, то она «вытесняет» ее и эта конкурирующая программа может быть устранена. Лакатос считает, что, безусловно, следует сохранять «жесткое ядро» научно-исследовательской программы, пока происходит «прогрессивный сдвиг» проблем. Но даже в случае «регрессивного сдвига» не следует торопиться с отказом от программы. Дело в том, что в принципе существует возможность найти внутренние источники развития для стагнирующей программы, благодаря которым она начнет неожиданно развиваться даже опережая ту программу, которая до недавних пор одерживала над нею верх.

Заслуга Лакатоса состоит прежде всего в разработке приемов логического и методологического анализа научного знания. Для него противоречие между теорией и новыми фактами не влечет отказ от теории, а включает механизмы поиска новых гипотез, превращающих факты в подтверждение, и это свидетельствует о прогрессивной стадии развития теории, а не о необходимости от нее отказаться. Факты ведь теоретически нагружены, интерпретированы. Лакатос прав, когда призывает акцент делать на содержательном улучшении теории, способности объяснять новые факты, и в этом состоит прогресс («прогрессивный сдвиг») в развитии программы.

Выход из проблемы обоснования объективности науки и ее законов поздний Поппер видит в постулировании самостоятельного, автономного объективного знания, к которому мы в процессе научной деятельности приобщаемся, выдвигая собственные новые гипотезы, подвергая их критике и опровержению. Продуктивность гипотез определяется следующим правилом, которое философы науки называют «основным правилом Поппера»: «Выдвигай гипотезы, имеющие большее эмпирическое содержание, чем у предшествующих».

Этим меняется характер задач теории научного познания, или эпистемологии: она призвана, по мнению Поппера, исследовать не состояния сознания и субъективные процессы мышления ученых, а логические законы третьего мира, то есть объективного массива имеющихся и вновь возникающих теорий, способы их критического анализа, опровержения и проч.

Отсюда вырастает концепция эволюционной эпистемологии. Как говорит Поппер, третий мир является естественно-эволюционным продуктом человека как разумного существа, подобно тому как паутина является естественным продуктом поведения паука. Рост научного знания осуществляется посредством нашего взаимодействия с третьим миром. Это эволюция человека, но эволюционным фактором становится не сам человек с его телесностью, как у животных, а знание и его технологические результаты. Тем самым человек получает преимущество: в процессах изменчивости, отбора и закрепления благоприобретенных признаков он участвует не собой, своей телесностью, а – знаниями, притом научными, ибо именно наука пополняет третий мир объективным содержанием. Упрощенная схема такого пополнения: Р₁ – ТТ – ЕЕ – Р₂, где от некоторой проблемы Р₁ мы переходим к пробной, предположительной теории TT, которая может быть частично или полностью ошибочной. Она подвергается экспериментальной и логической критике с целью устранения ошибок (EE), что приводит к переходу к новой проблеме Р₂, и этот процесс не прекращается.

Из концепций третьего мира и эволюционной эпистемологии имеется очень существенное положительное следствие. «Новые проблемы Р₂ всегда возникают из нашей творческой деятельности, но они не создаются преднамеренно, они возникают автономно в области новых отношений, появлению которых мы не в состоянии помешать никакими действиями, как бы активно к этому ни стремились». Иначе говоря, в современной философии науки показано, что процесс научно-технического развития, в первую очередь роста научного знания, имея социокультурную природу, в значительной степени автономен и сопротивляется жесткой регламентации, контролю. Ученому невозможно приказывать, предписывать, ибо его исследования, открытия, изобретения мотивированы внутренней логикой развития научных знаний.

5. П. Фейерабенд о рациональных и внерациональных компонентах научного поиска. Концепция роста научного знания как «размножения теорий» (принцип пролиферации). Теоретико-методологический плюрализм («методологический анархизм») Фейерабенда.

Пол Карл Фейерабенд (1924–1994) как и ряд других постпозитивистов последних десятилетий стремится опереться на иное социокультурное понимание роли философии в науке. Если Поппер, Лакатос и отчасти Кун берут за точку отсчета сциентизм и пытаются расширить или трансформировать его за счет экстернализма и антикумулятивизма, то Фейерабенд, Тулмин, Полани переходят на позиции последовательного антисциентизма (антропологическое направление в философии науки). Это означает, что для них человеческие ценности, цели и смыслы в построении научных теорий являются не чем-то вторичным и подлежащим устранению после достижения теорией зрелости, а, напротив, фундаментальным и неустранимым фактором любой научной деятельности.

Важную роль в становлении концепции Фейерабенда сыграло понимание им рациональности, особенно научной рациональности. Здесь уместно напомнить, что уже М. Вебер разделил рациональность на целевую (целерациональность), которая ориентируется на характер достижения цели как образа будущего результата через соотношение цели и путей ее достижения, и на ценностную, для которой существен не результат, а личные качества рационально мыслящего человека – «долг, достоинство, красота, религиозное наставление, благочестие или важность «дела» какого бы то ни было рода». Фейерабенд выступил против узко рационального мышления, отмечая «опасные и деструктивные тенденции догматизации научной рациональности». Такой догматизм, вопреки намерениям ее сторонников, превращает науку в идеологию, способствует тотальному господству идеологии.

По мнению Фейерабенда, «расплывчатость», «хаотичность», «отклонения и ошибки» внеразумного, иррационального характера присущи самой изучаемой реальности и являются нормальными предпосылками научного развития.

Фейерабенд известен идеями «теоретического реализма» (вместо критического рационализма и фаллибилизма) и размножения теорий (так называемая пролиферация). Рост знания осуществляется в результате размножения теорий, дедуктивно не связанных единым логическим основанием, то есть логически несоизмеримых. У них разные понятия и методы. Тем самым Фейерабенд дает свой ответ на вопрос Куна о природе научных революций: они есть следствие пролиферации. И это нормально, а не аномально, в этом – основной механизм развития науки. Аномально как раз господство парадигмы, сопутствуемое методологическим принуждением.

Как и Кун, Фейерабенд исходит из истории науки. В итоге он выявляет странные вещи: в основе принимаемых рациональных норм и стандартов научного мышления всегда обнаруживаются внерациональные компоненты. Это приводит к множественности оснований, например, в современной математике или теоретической физике. Исключительная ценность науки – в технологической успешности. А это заставляет воспринимать науку почти религиозно, что и выражено в сциентизме. В результате и философию стремятся превратить в сциентистскую дисциплину, а философию науки готовы свести к позитивизму. Между тем эмпиризм и логический эмпиризм не учитывают, что «опыт возникает вместе с теоретическими допущениями, а не до них, и опыт без теории столь же немыслим, как и... теория без опыта». По сути, ученый говорит здесь о посттеоретическом характере образов науки, ее эмпирии и опыта, их концептуальной, теоретической нагруженности.

Более того, сначала мы создаем понятия, наполняем их смыслом, а затем они становятся мерой и масштабом нашего понимания, нашей разумной речи и нравственного поведения. И Фейерабенд делает вывод: в истории развития науки никакой «чистой» либо критической рациональности просто нет. Природа научного открытия – в получении нового знания, ломающего многие или даже все привычные стереотипы. «Направление исследований, которое противоречит наиболее фундаментальным принципам мышления определенного времени, – пишет Фейерабенд, – может дать исследователю новую идею разума и таким образом, в конце концов, может оказаться вполне разумным». А уже потом мы задним числом корректируем критерии рациональности, приспосабливая их к новой ситуации.

В научных дискуссиях, публикациях и т.п. огромную роль играют авторитет, убеждение и даже подавление оппонентов. «Наука действует с помощью силы, а не с помощью аргументов», считает Фейерабенд.

В итоге Фейерабенд приходит к выводам о несостоятельности сциентизма и кумулятивизма, об отсутствии строгих разделительных линий между наукой и ненаукой (отрицательно решает проблему демаркации Поппера). Сквозные проблемы соответствия и истины, природы общих понятий и законов науки автор концепции оставляет открытыми, не оставляя тем не менее сомнений, что для него это вопросы, на которые невозможно ответить без глубокого антропологического анализа. Вместе с тем подчеркнем, что «методологический анархизм» Фейерабенда (сам он эпатажно говорил об эпистемологическом анархизме своей концепции) не отрицает научные методы, а только уточняет их возможности. Они не должны быть только рациональными в строгом смысле, и они не неизменны. Они носят конкретно-исторический характер, как и весь массив научного знания. Поэтому правильнее говорить не об анархизме, а о теоретико-методологическом плюрализме Фейерабенда. Его правило «Все дозволено» означает лишь, что история науки развивалась не согласно строго фиксированным правилам, а большей частью вопреки им. Он выступает за свободу научного творчества, демократизм в науке. Без этого демократизма и плюрализма научного творчества, уважительного отношения научного сообщества к продуктивному воображению выдающихся ученых, скажу я в подтверждение словам Фейерабенда, не было бы теорий ни Альберта Эйнштейна, ни Нильса Бора. Как и всего здания современной науки. Ибо идеи становятся теориями только тогда, когда они признаны. Все это весьма созвучно современным требованиям к обоснованию научного знания, созданию высоких технологий (Hi–Tech).

Антропологические сдвиги в философии науки конца ХХ века. Знание как понимание (С. Тулмин). М. Полани о личностном характере научного знания.

Классическое стремление к универсальности логики и методологии науки, к получению вечных и неизменных истин или абсолютного знания разделяет все меньшее количество ученых. Это стремление все больше становится достоянием истории. Мы находимся на пороге нового культурно-исторического типа рациональности, характеристики которого пока недостаточно прояснены. В отношении природы и будущего науки, научно-технического развития сегодня можно выделить по меньшей мере три направления. Это, во-первых, инструментальный подход. В мировоззренческом аспекте он коррелирует с классической рациональностью, а также со сциентизмом и технократизмом. Пока что, как мне кажется, в научном сообществе он наиболее распространен. Сторонники этого подхода продолжают верить в неограниченные возможности науки в решении любых проблем и достижении любых целей. К этому подходу ближе позитивизм и неопозитивизм. Второй подход – технодетерминистский, называемый в литературе также концепцией «автономной технологии». Для его сторонников наука и техника развиваются по собственным законам, которые объективны и неподвластны человеку. Это самоуправляющаяся сила. Это значит, что наука и технологии развиваются в соответствии со своей логикой и больше формируют человеческое развитие, чем служат человеческим целям. Внешне он похож на первый подход, но по тональности оценок часто противоположен. Его сторонники могут признавать тупиковость научно-технического прогресса, занимать пессимистическую позицию в отношении будущего, но при этом полагают, что это – рок, судьба, изменить ничего нельзя, действуют определенные законы научно-технического развития, имеющие для людей принудительный характер. Третий подход можно назвать социокультурным. Этот взгляд предполагает, что научные знания и технологии не являются нейтральным инструментом для решения проблем, но выражают социальные, политические, культурные ценности, а потому могут сознательно изменяться людьми. Кроме того, ни наука, ни техника не диктуют способов своего применения, это решают люди. Такова позиция Фейерабенда, а также Полани, Тулмина и некоторых других.

Стивен Тулмин (1922–1997) продолжил разработку эволюционной эпистемологии в качестве момента эволюции живой природы, выделив два аспекта проблемы. Традиционный состоит в исследовании механизмов приспособления, характерных для антропологии и обеспечивших развитие познавательных органов и способностей человека (научное познание как гарантия выживания). Второй относится к предмету собственно философии науки, здесь исследуется эволюция содержания научных теорий, характеристики роста научного знания, условий его объективности, истинности, соответствия – несоответствия реальности, равно как и природы общих понятий, законов науки, условий ее возможности (сквозные проблемы курса философии науки). В работе «Человеческое понимание» он исследует стандарты рациональности и отрицает революционные скачки в научной эволюции; по его убеждению, скорее можно говорить о неявных поначалу концептуальных изменениям в языке науки, которые постепенно трансформируются в новую рациональность и новую картину мира.

Основная идея Майкла Полани (1891–1976) – о личностном характере любого, в том числе и научного знания. Полани показал, что программы деперсонификации знания, лишения его присущих ему изначально субъективных и психологических характеристик, что особенно характерно для позитивизма, – задача неразрешимая. И что важнее – ее и не следует разрешать! В работе «Личностное знание» научные теории он сравнивает с произведениями искусства, которые мы ведь не отделяем от их создателей. Он считает, что в науке незаслуженно принизили роль веры, но имеет в виду не религиозную веру. А скорее ту, которую другой философ ХХ века, Карл Ясперс, назвал философской. Это, например, вера в то, что наш мир является гармоничным целым, поддающимся познанию человека. Полани призывает не стыдиться такой веры, а опираться на нее явным образом. Он выделяет в мышлении человека, включая ученых, наряду с областью понимаемого, области невыразимого знания (и затрудненного понимания). Первую область не следует преувеличивать в ее значении; это «знание как», инструментальное знание. Понимание предполагает владение также и другим видом знания, которое носит глубоко личный характер и нуждается в антропологическом анализе. Поэтому, считает автор, действительно неожиданные фундаментальные результаты часто возникают в науке на периферии, там, где их никто не ждет, и не следует методологии науки отбрасывать периферическое неявное знание как заведомо несущественное или случайное.

7. Донаучные типы познания. Особенности мифологического мировосприятия. «Осевое время» культуры (К. Ясперс). Значение и смысл историко-философского анализа истоков науки и ее становления в «послеосевое» время.

Период становления философии характеризуют обычно как переход от мифа к логосу – переход человека из состояния пребывания в бытии к отношению: посредством разума homo sapiens впервые начинает осознанно относиться к бытию, соотносить себя с бытием, выделяет себя из окружающего мира. Так возникает рефлексивное отношение «мир – человек». И этим полагается возможность мировоззрения, которое первоначально отождествлялось с философией, с совокупностью философских воззрений и убеждений человека. В отличие от миропереживания, миропонимание предполагает возможность теоретического объяснения.

Провозглашение приоритетности разума и выстраивание учения о бытии существенно отличает философию от мифа. Миф (слово, речь, предание) – символическая форма чувственно-волевого бытия человека, не проводящего различия по качеству между внешним и внутренним, сущностью и существованием. Миф внерационален и не знает самосознания. Здесь проявляется значимая сторона мифа: слитность человеческой единичности с жизнью рода и через него – с жизнью той реальности, что при роде (то есть природы). Кроме того, мифом исключается понятие должного в моральном смысле, различение нравственного и безнравственного, ибо такое различение рождается из сочетания разума и свободы воли.

С точки зрения разума главное в мифологическом восприятии мира человеком – чувственно-достоверный характер последнего. Вопреки распространенному заблуждению, доосевое время не было «мифо-религиозным», и миф не тождествен религии. Мифологический человек древности не знает мироотношения, ибо способ его бытия состоит в переживании пребывания, а не в осмыслении отношения. Особенность символизации в мифе основана на неразличимости знака и вещи, этим знаком обозначаемой. Поэтому сверхъестественное в мифе отличается от его аналогов в логосе и религиозной вере. Мифом исключается индивидуализм, но вместе с ним исключается и вопрос об индивидуальной свободе человека, его личной ответственности и вменяемости. Ничего подобного нет в мифологии доосевого периода.

Чудесное, воображаемое в мифологическом сознании отнюдь не сверхъестественно в современном понимании. Во-первых, все происходящее – вполне человеческое, с тем незначительным отличием, что герои могут чуть больше обычных людей, а боги – больше, чем герои. То же присуще мифам и сказкам славянских, скандинавских и других народов. Доосевая культура (или предкультура) нерелигиозна. Поэтому имеется основание для вывода о качественном характере перехода от мифа к теоретически-нагруженным формам миропонимания – философии, религии и науке. Во-вторых, миф антропоморфен, события и происшествия мифа являются символической проекцией человеческих отношений в родовом обществе и своего рода «обналичиванием» внутреннего мира человека, не осознаваемого в качестве внутреннего. Ясно, что уже в мифе складываются предпосылки грядущего основанного на силе преобразования природы человеком разумным, homo sapiens, с оправданием возможных разрушительных последствий рационализации как условия очеловечивания природы. Рационализация оставила воображению лишь художественную форму выражения, в философии и, в особенности, в науке вытеснив художественно-эстетическое восприятие мира на побочную ветвь вспомогательных средств и критериев познания и заменив воображение пониманием.

Переход к пониманию бытия, основанному на разуме, вносит принципиально новые особенности в восприятие мира человеком. Происходит демифологизация бытия. Опирающийся на приоритет разума человек впервые выделяет себя из природы, относится к бытию как отличному от себя. Мышление, мысль, разум становятся посредниками между человеком и миром, мироотношение становится теоретически осознанным. А теоретически осознанное мироотношение и есть мировоззрение человека. Рациональность с этой точки зрения и есть осознанное мироотношение.

Условий возможности науки и научного мышления как культурного явления были заданы около двух с половиной тысячелетий тому назад. Возникшее рациональное отношение к миру в качестве нового для человека способа проникновения в структуры бытия в свою очередь породило и новые способы освоения последнего – от теоретических до предметно-практических, включая современное производство, технику и технологии. В процессе исследования различных культурно-исторических типов рациональности, рационализации и теоретизации действительности человеком можно глубже понять, в чем состоят различия между научным и вненаучным знанием, наукой и философией, наукой и религией. Это проблема демаркации в философии науки. Философский анализ научного мышления является адекватной формой рефлексии разума относительно собственных оснований и тем самым – самосознания науки и философии.

Сведение предмета философии науки к анализу периода от Нового времени до сегодняшнего дня недостаточно. Истоки научного мышления обнаруживаются в античности как процесс первоначальной рационализации и теоретизации бытия в сознании человека. Понять современный образ науки невозможно без реконструкции способов ее рождения в античности. XVI и ХVII века европейской культуры – это период не рождения науки, а лишь обретения ею почвы в новом культурно-историческом типе рациональности и рационализации действительности в человеческом разуме. Это, скажем так, историческая точка осознания и осмысления непрочности, недостаточной надежности знаний, основанных на первых культурно-исторических формах рациональности, космо- и теоцентристской, то есть на метафизических допущениях, традиции или вере, – период, во многом подобный тому, в котором находимся в начале нового, XXI столетия мы сами вместе со своими сомнениями в отношении будущего науки.

В самосознании человека середины первого тысячелетия до нашей эры наблюдается новое осмысление структуры собственной личности. Мир желаний и стремлений решительно дополняется мышлением; при этом мышление все более представляется как основной способ самореализации людей, их целей, смыслов и одновременно как их исключительная способность. Таким образом, внутренняя структура личности приобретает троичность: разум, чувства и воля (свобода воли) при безусловном приоритете разума. Иначе говоря, желания, стремления и само мышление с этих пор должны подчиняться требованиям (и даже суду) разума. Существует множество объяснений этого всемирно-исторического поворота в культуре, всемирно-исторического не только по своим последствиям, но и в буквальном смысле обширной географии по охвату этим процессом Средиземноморья, Китая, Индии. Они проанализированы немецким философом Карлом Ясперсом, с легкой руки которого обозначенный период длительностью примерно в 200–300 лет (сам Ясперс считает – около 600) получил название «осевого времени истории». Процесс этот включил в себя две различных стадии. Вначале пробудившийся разум человека обратился на внешнее – природу, затем обернулся на самого себя, на исследование собственной субъективности. Основным результатом первой стадии стал поиск первых начал бытия, мыслимых за пределами чувственно-волевой сферы, следовательно, доступных только умозрению. В этих первых началах, первопричинах, выражающих целостность космоса, его гармонию и меру, разум стремился обнаружить истину и сущность всего мироздания, его подлинные и недоступные чувственному восприятию основания, получившие название субстанции как того, «из чего все возникает и куда возвращается».В отличие от единичности чувственного мира субстанция представала в умах первых теоретиков как универсальная, следовательно, всеобщая. В этом и состояла первоначальная рационализация действительности человеком осевого времени.