Мелодия как одно из средств музыкальной выразительности

Главное из средств музыкальной выразительности - МЕЛОДИЯ. Она является основой всякого произведения. П. И. Чайковский, этот великий создатель мелодий, говорил: «Мелодия – душа музыки». Ибо где, как не в ней – то светлой и радостной, то тревожной и сумрачной – слышатся нам человеческие надежды, печали, тревоги, раздумья…»

Слово «мелодия» произошло от двух слов - melos - песнь, и ode - пение. Мелодия – это одноголосно выраженная музыкальная мысль. В общем, мелодия - это то, что мы с вами можем пропеть. Даже если мы не запомнили всю ее целиком, мы напеваем отдельные ее мотивы, фразы. Ведь в музыкальной речи, так же как и в речи словесной, есть и предложения, и фразы. Несколько звуков образуют мотив - маленькую частицу мелодии. Несколько мотивов составляют фразу, а фразы образуют предложения.

Народное музыкальное творчество – неисчерпаемая сокровищница замечательных мелодий. Лучшие песни народов мира отличаются красотой и выразительностью.

Вот, например, русская народная песня «Ай, во поле липенька». Ее мелодия легка и изящна. Подвижный темп, плавное движение, светлая мажорная окраска помогают выразить радостное настроение, ощущение молодости и счастья.

Иной характер мелодии в песне «Ах ты, ноченька». Печальное настроение девушки сравнивается здесь с осенней темной ноченькой. Неторопливо течет широкая мелодия в минорном ладу.

«Серенада» Ф. Шуберта – одна из самых проникновенных лирических мелодий, созданных для голоса. Как и любая другая серенада, она поется ночью в честь возлюбленной…

В мелодии «Серенады» мы угадываем все чувства, которыми живет сердце возлюбленного в этот ночной час; и нежную грусть, и томление, и надежду на скорую встречу. Наверное «серенада» Шуберта – о счастливой любви: наступит день, влюбленные встретятся, и все же ее мелодия открывает нам очень многое – то, чего нет в словах и о чем вообще рассказать очень трудно. Молодость, возлюбленная, ночная песня, летящая к ней, - вот содержание произведения, в котором перечислено все, кроме самого главного. Главное же заключено в мелодии, рассказывающей нам о том, как много печали даже в самой счастливой любви и как может быть печален человек даже в своей радости.

Немало на свете и веселых мелодий, рожденных в минуты радости или дни праздников. Даже среди серенад – большей частью грустных и задумчивых – можно найти жизнерадостные и подвижные мелодии, полные очарования и оптимизма. Кому не знакома прелестная и грациозная «Маленькая ночная серенада» В. А. Моцарта, мелодия которой полна света и обаяния праздничной ночи!

В Вене XVIII века было принято устраивать небольшие ночные концерты под окнами того человека, которого хочешь отметить вниманием. Разумеется, смысл музыки, исполнявшейся в его честь, был вовсе не лирическим и не сокровенным, как в любовной серенаде, а скорее забавным и чуть озорным. Поэтому в таком ночном концерте учувствовало несколько человек – ведь радость объединяет людей! Для исполнения серенады Моцарта требовался струнный оркестр – собрание виртуозных и выразительных инструментов, так волшебно певших в тишине венской ночи.

Мелодия «Маленькой ночной серенады» пленяет тонкостью и изяществом; слушая ее, мы не думаем о том, что это всего лишь бытовая музыка, написанная по заказу для ночного концерта. Напротив, в ее звуках живет для нас облик старой Вены, необычайно музыкального города, где днем и ночью можно было услышать то чудесное пение, то игру на скрипке, причем даже самая легкая музыка была необыкновенно прекрасной – ведь ее писал Моцарт!

Очарованный светлыми моцартовскими мелодиями, русский певец Ф. Шаляпин так выразил свое отношение к великому венскому классику: «Идешь в дом, простой, без лишних украшений, уютный, большие окна, море света, кругом зелень, все приветливо, и тебя встречает радушный хозяин, усаживает тебя, и так хорошо себя чувствуешь, что не хочешь уходить. Это Моцарт».

В этих искренних словах отражена лишь одна сторона музыки Моцарта – та, что связана с самыми светлыми образами и настроениями. Но, пожалуй, во всей многовековой истории музыки не найдешь композитора, чьи мелодии были бы только радостными и гармоничными. И это закономерно: ведь жизнь никогда не бывает только светлой, только ясной, в ней неизбежны утраты и разочарования, ошибки и заблуждения.

Именно в искусстве наиболее ярко проявляют себя те чувства и раздумья, которыми живет человек.

И поэтому не стоит удивляться, когда тот же самый Моцарт, написавший «Маленькую ночную серенаду», тот Моцарт, которого композитор А. Рубинштейн называл Гелиосом – богом солнца музыки, о котором восклицал: «Вечный солнечный свет в музыке – имя тебе Моцарт!» - создает одно из самых скорбных во всем мировом искусстве сочинений – свой Реквием.

Умирающий композитор, последние месяцы своей жизни посвятивший этому произведению, так написал о нем в одном из своих писем: «Передо мной моя погребальная песнь. Не могу оставить ее незавершенной».

Реквием был заказан Моцарту неким незнакомцем, одетым во все черное, который однажды постучался в дом композитора и передал этот заказ как поручение очень важного лица. Моцарт с увлечением принялся за работу, в то время как болезнь уже подтачивала его силы.

Душевное состояние Моцарта в период над Реквиемом с огромной драматической силой передал А. С. Пушкин в маленькой трагедии «Моцарт и Сальери».

Мне день и ночь покоя не дает мой черный человек.
За мною всюду как тень он гонится.
Вот и теперь мне кажется, он с нами сам – третий сидит.

Моцарт не успел завершить свой Реквием. Незаконченные разделы после смерти композитора были дописаны его учеником Ф. Зюсмайром, который был досконально посвящен Моцартом в замысел всего сочинения.

Моцарт остановился вначале «Lacrimosa», дальше он не мог уже продолжать. В этой части, входящей в кульминационную зону сочинения, после гнева, ужаса, мрака предшествующих частей наступает состояние возвышенной лирической скорби. Мелодия «Lacrimosa» («Слезный день») основана на интонации вздоха и плача, одновременно являя образец глубокой искренности и благородной сдержанности чувства.

Рождественская музыкальная сказка Чайковского полна прекрасных ярких мелодий: то напряженно-драматических, то тихих и нежных, то песенных, то танцевальных. Можно даже сказать, что музыка в этом балете достигла своей предельной выразительности – так убедительно и достоверное повествует она о событиях возвышенной и трогательной сказки Гофмана.

Несмотря на обращение к сказочному сюжету из немецкой литературы, музыка «Щелкунчика» глубоко русская, как и вообще музыка Чайковского. И новогодние танцы, и волшебные картины зимней природы – все это в балете проникнуто интонациями, близкими и понятными каждому человеку, выросшему в России, в атмосфере ее культуры, музыки и обычаев. Не случайно сам П. Чайковский признавался: «Я еще не встречал человека, более меня влюбленного в матушку Русь… Я страстно люблю русского человека, русскую речь, русский склад ума, русскую красоту лиц, русские обычаи».

Слушая мелодию Па-де-де из балета «Щелкунчик», удивляешься, как много в музыке от живой выразительности человеческой речи! Наверное, в этом ее свойстве снова и снова обнаруживает себя происхождение мелодии от интонации человеческого голоса. Ей доступны малейшие оттенки – и вопрос, и восклицание, и даже многоточие…

Вслушайтесь в интонационное развитие музыки этого фрагмента – и вы убедитесь, что в нем присутствует все многообразие эмоционального высказывания. Но есть в ней и то, о чем великий романтик Г. Гейне сказал: «Где кончаются слова, там начинается музыка». Может быть, правота этих слов особенно очевидна, если речь идет о мелодии: ведь именно мелодия ближе всего к интонации живой речи. И все же – разве можно содержание мелодии передать словами? Вспомните, как трогательна, как необыкновенно выразительна «Мелодия» («Жалоба Эвридики») из оперы К. Глюка «Орфей и «Эвридика» и как о многом может сказать она, не прибегая к словам.

В данном фрагменте композитор обратился к чистой мелодии – и эта мелодия сама по себе сумела завоевать весь мир!

Не следует ли из сказанного, что мелодия – это язык, который близок и понятен всем – людям, жившим в различные времена, говорящим на разных языках, детям и взрослым? Ведь для любого человека одинаково выражается радость, и печаль человеческая везде одинакова, и ласковые интонации никогда не спутаешь с грубыми и повелительными, на каком бы языке они не звучали. И если мы носим в себе дорогие нам образы и надежды, то в минуты, когда звучит волнующая нас мелодия, они становятся более яркими, живыми, осязаемыми.

Не означает ли это, что мелодия угадывает нас самих – наши затаенные чувства, наши невысказанные мысли? Ведь не случайно говорят: «струны души», когда хотят обозначить то, что дает нам возможность воспринимать и любить безграничную прелесть окружающего мира.

Интонация (от латинского «интоно» — «громко произношу») — в широком смысле: воплощение художественного образа в музыкальных звуках. Ее называют душой музыки, основой музыкального мышления и общения.
Интонация в музыке это:

1. музыкально-теоретическое и эстетическое понятие, имеющее несколько взаимосвязанных значений. Интонация, в самом широком смысле — это высотная организация музыкальных звуков (тонов) в их последовательности (сравни с временной организацией — ритмом). Музыкальная интонация отличается от речевой, фиксированностью звуков по высоте и подчинением их системе лада. Под интонацией понимают, также, манеру («склад», «строй») музыкального высказывания, обусловливающую его экспрессивное (определяющееся выражаемыми в музыке чувствами), синтаксическое (утвердительное, вопросительное и т. п.), характеристическое (национальное, социальное и т. п.) и жанровое (интонация песенная, ариозная, речитативная и т. п.) значения. Выразительность музыкальной интонации опирается на обусловленные слуховым опытом людей ассоциации с другими звучаниями, прежде всего с речью, и некоторые психо-физиологические предпосылки. Интонация, в узком смысле — это наименьшее сопряжение тонов в музыкальном высказывании, обладающее относительно самостоятельным выразительным значением, семантическая ячейка (единица) в музыке. Обычно подобная интонация состоит из 2—3, иногда и из одного звука. Чаще всего это частица мелодии, попевка, хотя на её выразительность оказывают влияние ритм, гармония, тембр. Иногда интонацию метафорически называют музыкальным словом. Однако, в отличие от слова, музыкальная интонация не имеет точно определенного конкретного смысла. Лишь условно можно говорить и об «интонациональном словаре» как совокупности интонаций, применяемых каким-либо композитором, группой композиторов, а также встречающихся в музыке многих стран в определённый период («интонациональный словарь эпохи»).

2. Степень акустической точности воспроизведения высоты тонов и их соотношений при музыкальном исполнении. Интонация воспринимается слухом как верная в тех случаях, когда звучащий тон располагается внутри некоторой области частот, близких к абсолютно точной, — так называемой зоны.

3. В производстве и настройке музыкальных инструментов с фиксированной высотой звуков (фортепиано, органа и др.) — ровность и точность звучания каждого тона звукоряда инструмента по высоте, громкости и тембру.

Музыкальная интонация черпает свою выразительность из многих источников. Один из самых богатых — речевая интонация. Представим беседу на незнакомом языке. Что можно узнать из нее? Оказывается, очень многое. Можно узнать о том, кто говорит: ребенок, взрослый, девушка, старик, как они друг к другу относятся. Можно узнать о характере и темпераменте участников разговора, об их физическом и эмоциональном состоянии — усталости или возбуждении, гневе или печали. О тоне говорящего: просит ли он, или же рассказывает о сокровенном. Почувствуем мы и атмосферу беседы, ее эмоциональный настрой.

Все эти разнообразные связи с речевым опытом использовали музыканты, иногда непроизвольно, но часто и вполне сознательно. Еще в 1581 г. лютнист Винченцо Галилей, отец знаменитого астронома Галилео Галилея, настойчиво советовал композиторам прислушиваться к тому, как речевая интонация отражает характеры и чувства людей, социально-психологические отношения, а затем претворять услышанное в музыке. Совет не пропал даром: «Флорентийской камерате» — кружку музыкантов и поэтов, участником которого был Галилей, — человечество обязано рождением жанра оперы с ее новым, более жизненным типом интонирования. Впоследствии тем же путем вслушивания в музыку речи осознанно шли многие композиторы, среди них — А. С. Даргомыжский, М. П. Мусоргский.

Музыкальная интонация опирается на специфические средства гармонии, лада, метра, которые музыкально ее организуют. Другая опора музыкальной интонации — жесты, движения, «немые интонации тела», как их назвал выдающийся советский музыковед Б. В. Асафьев. Способность музыки точно воспроизводить самые разные движения — бурные, мощные, грандиозные, угловатые, раскованные — поразительна. Вот несколько примеров: вкрадчивые движения кошки, неуклюже переваливающаяся походка утки — в симфонической сказке С. С. Прокофьева «Петя и волк», неслышно плывущий шаг патера Лоренцо, спотыкающиеся движения смертельно раненного Меркуцио — в его же балете «Ромео и Джульетта».

Музыкальное искусство опирается и на свой собственный многовековой опыт интонационного выражения. Простейшие интонации типизировались в обобщенные интонации музыкальных жанров и стилей. Например, интонация скорби — в арии «ламенто», арии плача, характерной для ранней оперы эпохи барокко. Иная интонация — в музыкальной элегии сентиментализма: печаль ее легка и просветленна. Безошибочно различаются на слух интонации тревожно-напряженной баллады и безмятежной пасторали, эпической былины и лирически восторженной поэмы, торжественного гимна, возвышенного хорала и удалого гопака. У каждого композитора свой интонационный почерк. Один — у И. С. Баха, другой — у В. А. Моцарта, третий — у Прокофьева. И исторический стиль тоже обладает интонационной неповторимостью. Наполненная разочарованием, томящаяся по недостижимому идеалу интонация романтической музыки непохожа, например, на живую, общительную, склонную к игре и неожиданностям интонационную манеру музыки середины XVIII в.

От первых звуков колыбельной интонация ведет человека ко все более глубокому пониманию жизни, воплощенной в музыке.
Слово «интонация» иногда понимается в более узком значении. Говорят, например, о чистой или фальшивой интонации. Здесь имеются в виду тончайшие оттенки высоты, градации, возникающие в процессе исполнения.

Ясно ощутимы и аналогии в сфере интонационной. В этом отношении музыка связана не только с поэтической, но и с обычной, естественной речью, ее интонационной выразительностью.

Это дает некоторым исследователям считать интонации речи основным источником и прообразом интонаций музыкальных.

Однако, в своей работе «О мелодии» Л. Мазель пишет, что музыкальное интонирование является не сопутствующим элементом, а самостоятельным носителем музыкального смысла, главным средством создания музыкального образа.

Следует отметить, что интонация музыкальная довольно точно зафиксирована в самом нотном тексте. Именно, «довольно», а не «абсолютно», т.к. выразительность той или иной формы музыкальной фразы в большей мере зависит от особенностей исполнительского интонирования. А исполнительская интонация в нотном тексте фиксируется схематично; лигами, обозначениями legato, portamento, dolce, tenebroso, т.е. ремарками автора, которые каждый исполнитель трактует по своему.

Процесс «перевода» композитором речевых интонаций на язык музыки процесс всегда интуитивный и очень сложный. Для того, чтобы точно поставить вопрос обобщения речевых интонаций в мелодии, следует шире подойти к проблеме интонационных связей речи и музыки. Они не сводятся только к отражению в музыке характерных речевых интонаций, Помимо отдельных интонаций - мельчайших структурных единиц речевой и музыкальной мелодики, существует - не только в музыке, но и в речи - мелодия как целое. Существуют определенные типы речевой мелодики, связанные и с содержанием речи, и с ситуацией, и с темпераментом.

В обычной разговорной речи мы находим самые разнообразные интонации, интервалы. Однако некоторые, например октава, квинта не воспринимаются как характерные для речевой мелодики, т.к. речи свойственно свободное интонирование, не укладывающееся в рамки музыкального строя. Поэтому композиторы, желая перевести это свободное речевое интонирование на язык «речи в точных интервалах», применяют интервалы диссонирующие, т.е. наименее точные, но обладающие наиболее широкой зоной допустимых отклонений от акустически точного интонирования. Наибольшая допустимая свобода интонирования и сближает эти интервалы с интервалами речевой мелодии. В речитативах, например, употребителен ход на ум 7, этот интервал не часто встречается в звучащей речи, но благодаря упомянутым выше особенностям - этот интервал функционально близок речевым. Поэтому ум 7, ум5 и другие уменьшенные и увеличенные интервалы получили в музыке смысл своего рода «знаков» речевой интонации, и при этом особо выразительной.

Как уже говорилось, речь без интонации вообще не существует или утрачивает значительную долю своих свойств.