Билет № 8. 1Древняя китайская философия весьма специфична

1 Древняя китайская философия весьма специфична. Определяется это прежде всего ее подчиненностью политической и моральной практике, т. е. редукцией к так называемой практической философии. Вопросы этики, ритуала, управления страной, построения идеального общества, упорядочения отношений между "верхами" и "низами" и т. п. были в ней доминирующими. Совпадение с политикой было не только проблемным, но и, скажем так, должностным. Многие философы представляли влиятельные общественные силы и служили министрами, сановниками, послами. "Знание - действие - нравственность" - эта цепочка в Древнем Китае составляла одну из главных линий философствования. Знание оценивалось и отбиралось в соответствии с задачами нравственного совершенствования человека. Высшее знание - знание о добродетелях и правилах поведения великих людей.Еще один элемент рассматриваемой специфики - оторванность философских исканий от конкретных научных знаний, естественнонаучных наблюдений, опытных свидетельств, экспериментальных данных. В этой оторванности определенно просматривается пренебрежительное отношение к естественнонаучным наблюдениям и прикладным знаниям как к чему-то явно низкому и недостойному человека, человека-мудреца. Противостояние философии и естествознания лишала древнекитайскую культуру возможности выработать цельное и всестороннее мировоззрение. Оно пагубно сказывалось на естественных науках, которые тем самым обрекались на очень низкий общественный статус и становились, по сути, уделом одиночек. Для самой философии недооценка естествознания обернулась недостаточной развитостью натурфилософских, в частности космогонических идей и представлений. Этот проблемный блок довольно скуден и, по сути, мифологичен. В общих чертах древнекитайская космогоническая картина выглядит следующим образом: вначале был тай цзи ("великий предел" - хаотически недифференцированное состояние мира, бытия); из него выделились инь и ян (две упорядочивающие силы: темное и светлое, женское и мужское, земное и небесное); закон их жизни - дао (взаимопревращение, или постоянная смена чередование инь и ян). Инь и ян вместе с опосредующим их цзы образуют триадическую спираль Дао: инь - цзы -ян. Отсюда, кстати и объяснение, почему все древнекитайские философы называются цзы: Лаоцзы, Кунцзы, Мэнцзы и т. д. Они занимают срединное, "детское" (цзы буквально - дитя) положение и являются мудрецами "центра". Своеобразной материалистической конкретизацией рассматриваемой картины мира было учение о "пяти первостихиях" (воде, огне, металле, земле, дереве). В "Шу цзин" ("Книге истории") говорится: "Первое начало - вода, второе - огонь, третье - дерево. Четвертое - металл и пятое 12; земля. [Постоянная природа] воды - быть мокрой и течь вниз; огня - гореть и подниматься вверх; дерева - [поддаваться] сгибанию и выпрямлению; металла - подчиняться [внешнему воздействию] и изменяться; [природа] земли проявляется в том, что она принимает посев и дает урожай. То, что мокрое и течет вниз, создает соленое; то, что горит и поднимается вверх, создает горькое; то, что поддается сгибанию и выпрямлению, создает кислое; то, что подчиняется и изменяется, создает острое; то, что принимает посев и дает урожай, создает сладкое". К специфике древнекитайской философии следует отнести и ее сущностную обращенность к прошлому, в прошлое. Так, все выдвинутые ею проекты идеального общества были в действительности не чем иным, как идеализацией глубокой древности, "золотого века" совершенномудрых правителей - Яо, Шуня и Вэнь-вана. Ярким выражением этой обращенности был культ предков, состоявший в признании влияния умерших, их духов, на жизнь и судьбы потомков.Для древнекитайской философии характерна также тесная связь с мифологией, мифами. Отличительной же особенностью последних был зооморфный (животноподобный: полуживотные - полулюди) характер действовавших в них богов и духов. Важным, системообразующим элементом мифологии была божественная сила неба. Древние китайцы свято верили в то, что все в мире зависит от предопределения или воли неба. Земля, мир для них всегда - Поднебесная. Сыном неба перед своими подданными выступал государь, правитель. Его почитали как высшего посредника между людьми и небесными духами. Ссылки на мифы рассматривались в философии как самые авторитетные аргументы. В связи с мифологией следует сказать и об отношении древней (и последующей) китайской философии к религии. Это отношение не похоже на то, что было в греко-римском мире и особенно в средневековой Европе, где философия довольствовалась - разумеется, вынужденно - ролью прислужницы теологии. Религия здесь проходила тест на философское обоснование, чтобы быть принятой обществом. Даже более того, сама философия могла превращаться в религию. Вот конфуцианство. Это и философия, и, как канонизированное учение, - религия.К особенностям древнекитайской философии необходимо причислить также слабую разработку вопросов логики, равно как и сознания, мышления, познания. Дополнительным препятствием на пути выработки и развития логико-философской терминологии был иероглифический характер китайской письменности. Расцвет древнекитайской философии приходится на VI-III вв. до н. э., которые по праву называют золотым веком китайской философии. Здесь целое созвездие имен: Лаоцзы, Кунцзы (Конфуций), Моцзы, Чжуанцзы, Мэнцзы, Сюньцзы, Шан Ян и Хань Фэйцзы. Мы остановимся только на первых двух -Лаоцзы и Конфуции как наиболее представительных, репрезентативных, для всей древнекитайской философии. КОНФУЦИАНСТВО. Кит.: жу [цзя/цзяо] – «(учение) школы ученых-интеллектуалов». Древнейшая философская система и одно из трех главных этико-религиозных учений (наряду с даосизмом и буддизмом) Дальнего Востока, возникло в Китае на рубеже 6–5вв. до н.э. В оригинальном наименовании конфуцианства (жу) отсутствует указание на имя его создателя – Конфуция, что соответствует исходной установке последнего – «передавать, а не создавать, верить древности и любить ее». Свое качественно новое этико-философское учение Конфуций подчеркнуто идентифицировал с мудростью «святых-совершенномудрых» (шэн1) правителей полумифической древности, выраженной главным образом в историко-дидактических и художественных произведениях, древнейшие и авторитетнейшие из которых – восходящие к концу II – первой половине I тысячелетия до н.э. каноны Шу цзин и Ши цзин. Эта изначальная ориентация сделала опирающуюся на исторический прецедент нормативность и сообразуемую с канонами беллетризированность фундаментальными характеристиками всего конфуцианства. Хранителями древней мудрости во времена Конфуция (эпоха Чжоу, 11–3 вв. до н.э.) были отставленные от кормила власти ученые-интеллектуалы, специализировавшиеся в «культурной» (вэнь) деятельности, т.е. хранении и воспроизводстве письменных памятников и протонаучных штудиях, главным образом астрономо-астрологических (семантика «культуры» – вэнь охватывает и письменность, и астрономо-метеорологические явления). Они концентрировались в районе царства Лу, родины Конфуция (современная провинция Шаньдун), и, возможно, являлись потомками правившей или жреческой верхушки государства Шан-Инь, покоренного в 12–11 вв. до н.э. племенным союзом Чжоу, находившимся на менее высоком уровне культурного развития. Видимо, их социальное падение отразилось в этимологическом значении термина «жу» – «слабый». Конфуций счел эту социальную слабость несовместимой с их культурно-интеллектуальной силой и выдвинул идеал государственного устройства, в котором при наличии сакрально вознесенного, но практически почти бездействующего правителя реальная власть принадлежит жу, соединяющим в себе свойства философов, литераторов, ученых и чиновников. С самого своего рождения конфуцианство отличалось осознанной социально-этической направленностью и стремлением к слиянию с государственным аппаратом. Развиваясь в виде своего рода социально-этической антропологии, конфуцианство сосредоточило свое внимание на человеке, проблемах его врожденной природы и благоприобретаемых качеств, положения в мире и обществе, способностей к знанию и действию и т.п. Воздерживаясь от собственных суждений о сверхъестественном, Конфуций формально одобрил традиционную веру в безличное, божественно-натуралистичное, «судьбоносное» Небо и посредничающих с ним духов предков, что в дальнейшем во многом обусловило обретение конфуцианством социальных функций религии. Вместе с тем всю относящуюся к сфере Неба (тянь) сакральную и онтолого-космологическую проблематику Конфуций рассматривал с точки зрения. значимости для человека и общества. Фокусом своего учения он сделал анализ взаимодействия «внутренних» импульсов человеческой натуры, в идеале охватываемых понятием «гуманности» (жэнь2), и «внешних» социализирующих факторов, в идеале охватываемых понятием этико-ритуальной «благопристойности» (ли2). Нормативный тип человека, по Конфуцию, – «благородный муж» (цзюнь цзы), познавший небесное «предопределение» (мин1) и «гуманный», сочетающий в себе идеальные духовно-моральные качества с правом на высокий социальный статус. Соблюдение этико-ритуальной нормы ли2 Конфуций сделал также высшим гносеопраксиологическим принципом: «Не следует ни смотреть, ни слушать, ни говорить несоответствующее ли2»; «Расширяя [свои] познания в культуре (вэнь) и стягивая их с помощью ли2, можно избегнуть нарушений». Как этика, так и гносеопраксиология Конфуция зиждутся на общей идее универсального баланса и взаимосоответствия, в первом случае выливающейся в «золотое правило» морали (шу3 – «взаимность»), во втором – в требование соответствия номинального и реального, слова и дела (чжэн мин – «выправление имен»). Смысл человеческого существования, по Конфуцию, – утверждение в Поднебесной высшей и всеобщей формы социально-этического порядка – «Пути» (дао), важнейшие проявления которого суть «гуманность», «должная справедливость» (и1), «взаимность», «разумность» (чжи1), «мужество» (юн1), «[уважительная] осторожность» (цзин4), «сыновняя почтительность» (сяо1), «братская любовь» (ди3, ти2), собственное достоинство, верность (чжун2,), «милостивость» и другие Конкретным воплощением дао в каждом отдельном существе и явлении выступает «благодать /добродетель» (дэ1). Иерархизированная гармония всех индивидуальных дэ1 образует вселенское дао. Во 2 в. до н.э., в эпоху Хань, Конфуций был признан «некоронованным царем», или «подлинным властелином» (су ван), а его учение обрело статус официальной идеологии и, победив главного конкурента в области социально-политической теории – легизм, в то же время интегрировало ряд его кардинальных идей, в частности признало компромиссное сочетание этико-ритуальных норм (ли2) и административно-юридических законов (фа1). Конфуцианство обрело черты всеобъемлющей системы благодаря усилиям «Конфуция эпохи Хань» – Дун Чжуншу, который, использовав соответствующие концепции даосизма и школы инь-ян цзя (см. ИНЬ ЯН), детально разработал онтолого-космологическую доктрину конфуцианства и придал ему некоторые религиозные функции (учение о «духе» и «воле Неба»), необходимые для официальной идеологии централизованной империи. В целом в эпоху Хань (конец 3 в. до н.э. – начало 3 в. н.э.) было создано «ханьское конфуцианство», основное достижение которого – систематизация идей, рожденных «золотым веком» китайской философии (5–3 вв. до н.э.), и текстолого-комментаторская обработка конфуцианской и конфуцианизированной классики. Реакцией на проникновение в Китай буддизма в первые века нашей эры и связанное с этим оживление даосизма стал даосско-конфуцианский синтез в «учении о таинственном (сокровенном)» (сюань сюэ). Постепенное нарастание как идейного, так и социального влияния буддизма и даосизма вызвало стремление к восстановлению престижа конфуцианства. Провозвестниками этого движения, вылившегося в создание неоконфуцианства, явились Ван Тун (конец 6 – начало 7 в.), Хань Юй и Ли Ао (8–9 вв.). Возникшее в 11 в. неоконфуцианство поставило перед собой две главные и взаимосвязанные задачи: восстановление аутентичного конфуцианства и решение с его помощью на основе усовершенствованной нумерологической методологии (см. СЯН ШУ ЧЖИ СЮЭ) комплекса новых проблем, выдвинутых буддизмом и даосизмом. В предельно компактной форме эти задачи первым решил Чжоу Дуньи (11 в.), идеи которого через столетие получили всесторонне развернутую интерпретацию в творчестве Чжу Си. Его учение, поначалу считавшееся неортодоксальным и даже подвергшееся запрету, в 14 в. было официально признано и стало основой понимания конфуцианской классики в системе государственных экзаменов вплоть до начала 20 в. Чжусианская трактовка конфуцианства доминировала в сопредельных Китаю странах – Корее, Японии, Вьетнаме. Основную конкуренцию чжусианству в период правления династии Мин (14–17 вв.) составила Лу [Цзюаня] – Ван [Янмина] школа, идейно господствовавшая в Китае в 16–17 вв. и также получившая распространение в сопредельных странах. В борьбе этих школ на новом теоретическом уровне возродилась исходная для конфуцианства оппозиция экстернализма (Сюнь-цзы – Чжу Си, лишь формально канонизировавший Мэн-цзы) и интернализма (Мэн-цзы – Ван Янмин), в неоконфуцианстве оформившаяся в противоположные ориентации на объект или субъект, внешний мир или внутреннюю природу человека как источник постижения «принципов» (ли1) всего сущего, в том числе и моральных норм. С конца 19 в. развитие конфуцианства в Китае так или иначе связано с попытками ассимиляции западных идей (см. КАН ЮВЭЙ) и возвращением от абстрактных проблем сунско-минского неоконфуцианства и цинско-ханьской текстологии к конкретной этико-социальной тематике первоначального конфуцианства. В первой половине 20 в. особенно в противостоянии учений Фэн Юланя и Сюн Шили внутриконфуцианская оппозиция экстернализма и интернализма соответственно возродилась на более высоком теоретическом уровне, сочетающем неоконфуцианские и отчасти буддийские категории со знанием европейской и индийской философии, что позволяет исследователям говорить о возникновение в это время новой, исторически четвертой (после изначальной, ханьской и неоконфуцианской) формы конфуцианства – постконфуцианства, а точнее, постнеоконфуцианства, основанного, как и две предыдущие формы на ассимиляции инородных и даже инокультурных идей. Современные конфуцианцы, или постнеоконфуцианцы (Моу Цзунсань, Тан Цзюньи, Ду Вэймин и другие) в этическом универсализме конфуцианства, трактующего любой пласт бытия в моральном аспекте и породившего «моральную метафизику» неоконфуцианства, усматривают идеальное сочетание философской и религиозной мысли. В Китае конфуцианство было официальной идеологией до 1912 и духовно доминировало до 1949, ныне подобное положение сохранилось на Тайване и в Сингапуре. После идеологического разгрома в 1960-е годы (кампания «критики Линь Бяо и Конфуция») ныне оно успешно реанимируется и в КНР как носитель ожидающей востребования национальной идеи.

2. Бакунин Михаил Александрович [18(30).5.1814, Новоторжский уезд Тверской губернии, — 19.6(1.7).1876], русский революционер, один из основателей и теоретиков анархизма и народничества. Родился в помещичьей семье. Учился в Артиллерийском училище в Петербурге, недолго служил офицером, в 1835 вышел в отставку. Во 2-й половине 30-х гг. жил в Москве, играл видную роль в кружке Н. В. Станкевича, был близок с В. Г. Белинским, потом также с А. И. Герценом и Н. П. Огаревым. В эти годы Бакунин Михаил Александрович — последователь философии И. Фихте, позднее — Г. Гегеля. В 1840 уехал за границу (Германия, Швейцария, Бельгия, Франция). В Берлинском университете Бакунин Михаил Александрович слушал лекции К. Вердера по логике и Ф. Шеллинга по «философии откровения» (1840). Примкнув к левым гегельянцам, выразил свои радикальные воззрения в ст. «Реакция в Германии» (1842), которую приветствовали в России Герцен и Белинский. В Цюрихе Бакунин Михаил Александрович познакомился с В. Вейтлингом, заинтересовался коммунистическим движением. В Париже (1844) сблизился с П. Прудоном. Тогда же познакомился с К. Марксом и Ф. Энгельсом. Деятельность Бакунин Михаил Александрович за границей обратила на себя внимание царских властей. Требованиям правительства о возвращении на родину Бакунин Михаил Александрович не подчинился. В 1844 заочно приговорён Сенатом, в случае возвращения в Россию, к лишению прав и ссылке в Сибирь на каторгу. 17(29) ноября 1847 в Париже на собрании в память Польского восстания 1830—31 Бакунин Михаил Александрович произнёс речь, в которой обличал царизм, предсказывал неизбежность революции и от имени передовой России призывал поляков к союзу во имя освобождения всех славян. По настоянию русского правительства был выслан из Франции. Принимал деятельное участие в Революции 1848—49, причём особенно интересовался движением славянских народов. Участник славянского съезда в Праге (1848), Бакунин Михаил Александрович стал одним из руководителей вспыхнувшего во время съезда восстания (12—17 июня 1848). В двух воззваниях к славянам призывал их к сближению с немецким и венгерским народами, к созданию славянской федерации, протестовал против интервенции Николая I в Венгрию (1849). В мае 1849 — один из руководителей восстания в Дрездене (Саксония). После его подавления арестован в Хемнице, в апреле 1850 приговорён саксонским судом к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Передан в руки австрийского правительства и в мае 1851 военным судом в Ольмюце вторично приговорён к смертной казни, которая также была заменена пожизненным заключением. Вслед за этим австрийскими властями выдан Николаю I и заключён в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где по предложению царя написал «Исповедь», в которой, не компрометируя никого, рассказал о революционных событиях в Европе и своём участии в них. Форма этого документа порой носила характер покаяния, что можно объяснить тактикой Бакунин Михаил Александрович, стремившегося любой ценой вырваться на волю. В 1857 Бакунин Михаил Александрович был отправлен на поселение в Сибирь. В 1861 бежал через Японию и США в Лондон. В 1862—63 сотрудничал с Герценом и Огаревым, был связан с первой «Землёй и волей». В 1864—67 жил в Италии, затем в Швейцарии. Во время франко-прусской войны участвовал в Лионском восстании (сентябрь 1870), в 1874 — в выступлении анархистов в Болонье (Италия). Умер в Берне (Швейцария), там и похоронен.К периоду жизни в Италии относится окончательное формирование, частью на основе учения Прудона, анархистских воззрений Бакунин Михаил Александрович, получивших распространение в ряде стран Запада и в России (см. Анархизм) История, по Бакунин Михаил Александрович, — эволюционный процесс, шествие человечества из «царства животности» в «царство свободы». Атрибутами низшей ступени являются религия и государство. Человек отличается от животного только мышлением, которое вызывает к жизни религию. Государство, олицетворяющее тиранию, эксплуатацию, опирается на фикцию бога. Будущее общество — строй ничем не ограниченной свободы, независимости человека от всякой власти, полного развития всех его способностей. Пронизанная индивидуализмом, анархистская теория Бакунин Михаил Александрович во многом соприкасается с учением М. Штирнера. Ошибочно усматривая в государстве основной источник угнетения масс, всех социальных зол, Бакунин Михаил Александрович высказывался против всякой государственности; он резко выступал и против какого-либо использования государства рабочим классом, против марксистского учения о диктатуре пролетариата. Отстаивая лозунг «свободной федерации» земледельческих и фабрично-ремесленных ассоциаций, Бакунин Михаил Александрович и его последователи отвергали участие в политической борьбе в рамках существующих государств, использование избирательной агитации, парламентов и т.д. Мечтая о социальной революции, Бакунин Михаил Александрович не понимал её действительного содержания, её экономических и политических условий, подлинной исторической миссии рабочего класса. Он возлагал главные надежды на крестьянство и на ремесленные полупролетарские слои города, на люмпен-пролетариат. Объективно бакунинский анархизм и бунтарская революционность были отражением недовольства и протеста разоряемых капитализмом мелкобуржуазных масс. Причисляя себя в 60—70-х гг. к материалистам и атеистам, Бакунин Михаил Александрович, однако, в понимании роли и задач философии был близок к позитивизму О. Конта (см. «Федерализм, Социализм и Антитеологизм», в кн.: Избр. соч., т. 1, Лондон, 1915, с. 125—27). Называя себя сторонником материалистического понимания истории, Бакунин Михаил Александрович трактовал марксизм в духе «экономического материализма». В конце 1864 Бакунин Михаил Александрович вступил в Международное товарищество рабочих (см. Интернационал 1-й), но фактически вёл работу против Интернационала, создав тайное «Интернациональное братство» анархистского характера. В 1868 в Швейцарии основал анархистскую организацию «Международный альянс социалистической демократии» (L'Alliance Internationale de la democratic Socialiste), добиваясь принятия её в Интернационал как самостоятельной международной организации. Встретив отказ и объявив о роспуске открытого «Альянса», Бакунин Михаил Александрович и его сторонники на самом деле сохранили свой тайный союз и при его посредстве всячески стремились овладеть руководством в Интернационале. Систематическая раскольническая кампания Бакунин Михаил Александрович против руководимого К. Марксом Генерального совета Интернационала наносила серьёзный ущерб международному рабочему движению и угрожала самому существованию Интернационала. На Гаагском конгрессе (1872) Бакунин Михаил Александрович был исключен из Интернационала.С русским революционным движением связи Бакунин Михаил Александрович снова стали активными в 1868—70. Под его редакцией в 1868 в Женеве вышел первый номер журнала «Народное дело». В 1869 Бакунин Михаил Александрович вступил в тесные отношения с С. Г. Нечаевым, через которого рассчитывал распространить на Россию влияние тайной анархистской международной организации. К 1869—70 относится ряд печатных обращений Бакунин Михаил Александрович к русской демократической молодёжи. В 1873 появилась книга Бакунин Михаил Александрович «Государственность и анархия», которая оказала значительное идейное влияние на народническое революционное движение. Бакунин Михаил Александрович называл русского крестьянина прирождённым социалистом и доказывал существование «русского народного идеала», главные черты которого он видел в общинном землевладении, в самой идее «права на землю», присущей русскому крестьянину. Он внушал молодёжи веру в глубокую и неистощимую революционность крестьянских масс. Уверяя, что «ничего не стоит поднять любую деревню», Бакунин Михаил Александрович подчёркивал недостаточность «частных вспышек» (хотя считал и их безусловно полезными) и указывал революционной интеллигенции задачу установления «всеми возможными средствами... живой бунтовской связи между разъединёнными общинами». Под прямым воздействием Бакунин Михаил Александрович сложилось бунтарское бакунистское направление в народническом движении 70-х гг. и преобладало в нём в течение ряда лет. По существу в условиях России того времени бакунизм был одним из проявлений революционного демократизма, выражавшего чаяния и мечтания угнетённых крестьянских масс. Бакунистское направление в народническом движении имело различные оттенки и претерпело на протяжении 70-х гг. заметную эволюцию (см. Народничество). Помимо чисто бакунистских кружков (С. Ф. Ковалика и др.), бакунистское влияние сказалось в деятельности долгушинцев, отчасти чайковцев, во «Всероссийской социально-революционной организации» (кружок «москвичей»). Взгляды Бакунин Михаил Александрович оказали влияние на программу и тактику «Земли и воли» 70-х гг. Всестороннее и последовательное преодоление бакунизма связано с появлением русской социал-демократии.Против анархистских взглядов Бакунин Михаил Александрович и его дезорганизаторской деятельности в европейском рабочем движении настойчиво боролись К. Маркс и Ф. Энгельс. Г. В. Плеханов подверг критике главные основы обществ, мировоззрения Бакунин Михаил Александрович и показал утопический характер его взглядов на социально-экономический уклад России. Против анархизма, во всех его формах, боролся В. И. Ленин, считавший анархизм и, в частности, бакунизм порождением отчаяния, миросозерцанием мелкого буржуа. Вскрывая теоретическую несостоятельность бакунизма и его вредное влияние в международном рабочем движении, Ленин вместе с тем вполне признавал вклад в революционную борьбу в России народников-бакунистов 70-х гг. 19 в.на воздухе.Как и его предшественники, Анаксимен признавал бесчисленность миров, считая, что все они произошли из воздуха.