ХVII век в истории западноевропейской литературы. Барокко как художественная система (на примере творчества П.Калькдерона, Лопе де Вега (автор на выбор)

XVII век характеризуется неравномерностью общественного развития. Свидетельством тому служат многочисленные политические и экономические факты. В «Истории всемирной литературы» отмечается сложный идеологический характер процесса становления европейских и восточных государств, указывается, что в это время, например на Востоке, многочисленные религиозные и религиозно-этические учения, особенно мусульманство, буддизм, неоконфуцианство, во многом определяли духовную жизнь Азии.

В Европе с большим трудом устанавливается абсолютизм. Так, во Франции этот процесс связан с нежеланием дворян повиноваться королю и расставаться с многочисленными феодальными привилегиями. В то же время в XVII веке активизируются представители новой общественной силы, в руках которой сосредоточилась большая часть финансов страны, – буржуа. Они не имеют пока доступа к политической власти, но уже заметно влияют на процессы, происходящие в общественной жизни страны. Однако в Голландии или Англии, напротив, буржуа стремительно идут к власти. Так, к XVII веку Великобритания становится одним из самых сильных и экономически развитых европейских государств. Она имеет хороший флот. Ее промышленность и торговля набирают обороты. Английские купцы навесь мир прославляют свое сукно. Слова Т. Мора «овцы съели людей» по-прежнему актуальны. Однако английских земель теперь мало. Начинается процесс освоения новых, который в XVIII веке приведет к колонизации многочисленных африканских и ост-индских владений.

Все это не могло не отразиться на развитии художественного сознания эпохи в целом. Как указывает французский историк Р. Мунье, «XVII век являлся эпохой кризиса, который затронул человека в целом, во всех сферах его деятельности – экономической, социальной, политической, религиозной, научной и художественной, все его существование на глубочайшем уровне его жизненных сил, его чувствования, его воли»

Прагматизм одних и разочарование других способствовали формированию и утверждению двух художественных систем, ставших ведущими на протяжении столетия, – классицизма и барокко. Однако ренессансные идеи также продолжали находить своих сторонников. Параллельно с классицизмом и барокко развивался ренессансный реализм.

Всем художественным системам XVII века присущи поиски закономерностей, управляющих человеческой судьбой, в том числе анализ условий материальной жизни, оказывающих непосредственное воздействие на формирование человека. Свидетельством тому служат трагедии Корнеля, Расина, комедии Мольера, драма Кальдерона, роман Гриммельсгаузена, поэмы Мильтона.

В лучших произведениях барокко средневековая традиция – метафоричность и аллегоризм – сочетается с актуальными философскими и общественными проблемами времени. В них авторы пытаются ответить на самые важные вопросы современности, основным из которых остается вопрос о сущности человеческой природы, о месте человека на земле.

В произведениях классицизма мы находим глубокое проникновение в душевный мир героев. Основу внутреннего конфликта героев составляет непримиримый конфликт между разумом и страстью.

В целом писатели XVII века заложили основу для нового типа реализма, в том числе и психологизма, который получил свое развитие в XVIII–XIX веках.

Испания. Ренессансный реализм, развивающийся параллельно с классицизмом и барокко, по-новому осветил противоречия времени, особенно во взглядах на нравственные ценности, высшей из которых оставался человек. Представители ренессансного реализма во многом были противниками классицизма с его системой правил и норм и барокко, устремленного в мир экзотики и фантастики. Им претила манерность, чрезмерная изысканность произведений барокко. Последователи гуманизма оставались сторонниками ясности, правдивости в искусстве, но теперь они уже не спешили утверждать мощь человеческого разума и безграничные возможности личности. Испытывая то же разочарование в гуманистических идеалах, что и современники, писатели ренессансного реализма тем не менее не боялись ставить злободневные вопросы. Особое место среди них занимает понятие добродетели, в том числе человеческого достоинства, гордости, чести, вступающих в противоречие с сословными предрассудками феодализма. Кроме того, представители ренессансного реализма обратились к описанию повседневной жизни людей. Они продолжали развивать традиции городской литературы. Выходя за рамки ситуации, определявшей развитие действия, но не раскрывающей сути человеческой натуры, писатели активно осваивали реалистические приемы создания характера.

Впервые представители ренессансного реализма поставили вопрос о взаимосвязи нравственного облика человека с его сословием, с той средой, в которой он получил воспитание. При этом нередко значительно выше и нравственно чище оказывались в их произведениях представители народа, а Лопе де Вега, например, впервые показал крестьян как сообщество ярких индивидуальностей, людей, способных рассуждать о высоких материях и при необходимости до конца отстаивать свое человеческое достоинство. Одним из ярких представителей ренессансного реализма XVII века был Лопе Феликс де Вега Карпио (1562–1635) – великий испанский драматург, поэт, вершина золотого века испанской литературы, написавший поэмы «Красота Анжелики», «Война котов», «Золотой век» и др.

Лучшей исторической драмой Лопе де Веги, ставшей вершиной позднего Возрождения и ренессансного реализма XVII века, является «Фуэнте Овехуна» («Овечий источник», 1612–1613).

Пьеса появилась в результате долгих размышлений писателя над проблемой взаимоотношений между феодалом – королем – народом. В пьесе крестьянин Периваньес, отстаивая свою честь, убивает командора. Король признает правоту простолюдина и прощает его. Решение конфликта пока носит идиллический оттенок. Образы крестьян поэтизированы. Однако новаторство Лопе проявилось в том, что он впервые заговорил о чувстве чести, свойственном не только высшей знати, но и простым людям, крестьянам.

Здесь автор объединяет в одном действии два исторических события: восстание крестьян в селении Фуэнте Овехуна и выступление ордена Калатрава против короля-католика в 1476 году. События разворачиваются на фоне борьбы за престол Испании между королевой Исабелой и ее племянницей принцессой Хуаной, на стороне которой выступали многие феодалы, оппозиционно настроенные по отношению к королю Фернандо и его супруге. О междоусобной войне свидетельствуют эпизоды, рассказывающие о событиях, происходящих в местах пребывания короля Арагонского Фернандо и королевы Кастильской Исабелы в Медине дель Кампо или Торо и палатах магистра ордена Калатравы. Из них ясно, насколько ожесточенной была эта война. Так, рассказывая об осаде города Сьюдад Реаль и победе магистра ордена Калатравы вместе с командором Фернаном Гомесом де Гусманом, первый рехидор докладывает королю:

Легко магистр Калатравы
Осадой заключил нас в плен.
Мы к мужеству сердец воззвали,
И с сильным – к силе мы прибегли,
Текли ручьи горячей крови
Из тел, узнавших в битве смерть.
Так городом, по воле рока,
Чрез смуту битвы овладел он.

В этой же сцене звучит и характеристика командора как человека, который в своем селении «во всех питая недовольство, он держит подданных в ярме».

Политический фон сделал спорным вопрос о сущности конфликта пьесы Лопе де Веги, так как на протяжении всего произведения крестьяне не раз провозглашают свою верность королю в противоположность службе тирану Гомесу. Фердинанд и Исабела были умными и прогрессивными правителями, сумевшими объединить страну. Однако Лопе в большей степени интересовали взаимоотношения феодала и народа в целом, поэтому основной конфликт разворачивается не в политической, а в нравственной сфере.

Командор ордена Калатравы Фернан Гомес де Гусман преследует девушек селения Фуэнте Овехуна и хвалится своими победами перед их женихами, братьями, отцами. Но не все покорны господину. Уже с первых сцен знакомства с Лауренсией мы слышим ее протест и своеобразную клятву, данную Паскуале, – не покоряться и до конца отстаивать свою честь перед командором.

При встрече с командором девушка также непреклонна. Благодаря поддержке и защите Фрондосо ей удается избегать неприятностей. И то, что Лауренсия пока независима, – исключение. Судьба других более печальна. Об этом свидетельствуют сцены с расправой над Менго и Хасинтой, об этом и сцена «совета» командора с крестьянами, на котором он не стесняется говорить о своих «победах» и настаивает на том, чтобы Эстебан, алькальд Фуэнте Овехуны, заставил дочь покориться ему. Командор не скрывает своего пренебрежения чувствами простых людей, верой и правдой служащих ему. Крестьяне робеют перед господином, но на совете некоторые из них осмеливаются возмутиться его поведением. Так, рехидор вступает в откровенную перепалку с командором, отстаивая честь женщин и мужчин селения. Крестьяне, повинуясь, ненавидят своего господина за то, что он не уважает их человеческое достоинство.

Используя прием контраста, Лопе показывает, насколько духовно богаче и чище крестьяне по сравнению с теми, от кого зависит их жизнь. Крестьяне не обладают жестокостью. Они благородны во всем. Фрондосо, защищая Лауренсию, не убивает командора, хотя у него была прекрасная возможность сделать это; Менго, отправляемый господином на казнь, взывает к его совести и чести; Хасинта, которую командор за неповиновение отдает солдатам, также надеется на доброту и благородство господина.

Впервые Лопе рисует крестьян Фуэнте Овехуны не как серую порабощенную массу, но как людей умных, добрых, способных на самопожертвование ради спасения других.

Показательна сцена затеянного молодежью спора о сущности любви. Мы видим, что Менго, Фрондосо, Паскуала, Лауренсия и другие не только здраво рассуждают о предмете спора, но и за доказательством своей правоты обращаются к проповеди сельского священника, упоминавшего о Платоне. Собственно, сам спор – это спор неоплатоников. Конечно, налицо некоторая идеализация персонажей, но Лопе делает оговорку. Крестьянин Менго подчеркивает, что до всего дошел своим умом.

На этом фоне весьма контрастным оказывается поведение командора, который, возвращаясь после поражения ордена королевскими войсками, нападает на свадебную процессию. Он мстителен и зол. Дав обещание отомстить Фрондосо за нанесенное ему оскорбление, командор решает повесить юношу и обесчестить Лауренсию. Свадьба оборачивается слезами. Создается впечатление полной безнаказанности феодала. Второе действие завершается бесчинствами командора и нарушением всех законов старой Испании: он бьет старика Эстебана, уводит Фрондосо и Лауренсию в свой дом. Воцаряется молчание, нарушаемое Баррильдо:

И что ж? Никто не скажет слова?

Менго
Меня довольно там хлестали.
Не нужно в Рим, взгляни на спину —
Она красна, как кардинал.
Пусть кто другой его посердит.

Хуан Рыжий
Так все заговорим мы сразу.

Менго
Не помолчать ли? Рыбой красной
Запляшут спины все как раз.

Третье действие начинается с совета жителей Фуэнте Овехуны, на котором люди признаются, что их не просто оскорбили, но, и это главное, лишили чести. Эстебан высказывает мысль, определяющую сущность противостояния крестьян и командора. При этом судьбу своей семьи и всей Фуэнте Овехуны алькальд не отделяет от судьбы всей Испании, страдающей от бесчинствующих феодалов.

Поднять народ на восстание удается Лауренсии, вырвавшейся из плена командора. Она воплощает в себе национальный дух вольницы, воспитанный в период Реконкисты. Женщина, наиболее беззащитное существо, становится во главе восстания.

Лауренсия, одна из центральных героинь драмы, интересна как человек, несущий на себе яркий отпечаток ренессансного типа личности. Она независима, самостоятельна. Ее гордость не равна гордыне, в чем ее постоянно упрекают командор и его прислужники. Лауренсия молода, красива, умна. Она не спешит замуж только потому, что хочет полюбить, понять себя и выбрать достойного. Ей не нравится быть человеком второго сорта; она протестует против унизительного положения женщины, с которым смирились ее землячки. Поэтому, когда Фрондосо признается ей в любви, она тактично отказывает ему во взаимности. Однако решительный поступок юноши, восставшего за ее честь и выступившего против командора один на один, меняет отношение Лауренсии к Фрондосо. Она дает согласие на брак, признаваясь, что еще не любит, но именно в нем видит достойного ее руки мужчину. И только под влиянием дальнейших событий, особенно после расправы с командором, Лауренсия вдруг понимает, как дорог ей Фрондосо. Такую перемену в душе героини Лопе показывает как откровение, признание в любви к своему избраннику. В этом Лауренсия признается сама себе. В сцене, когда девушка остается одна, звучит красивый сонет о любви и ответственности за любимого человека. Непреступная Лауренсия предстает нежной, преданной и любящей супругой. Но когда речь идет о достоинстве и чести, Лауренсия – вся воплощение гнева и жажды возмездия. На совете старейшин Фуэнте Овехуны она бросает вызов прежде всего отцу, который не сумел отстоять ее, а затем и всем мужчинам, забывшим о былой испанской доблести.

Лауренсия мстит за всех женщин. Она поднимает мужчин на бунт и призывает последовать их примеру всех своих землячек. На предложение Паскуалы выбрать среди женщин вождя Лауренсия заявляет:

Где кличем
Является моя отвага,
Зачем там Родамонт и Сид?

Крестьяне убивают тирана-феодала. Они считают своим единственным господином короля, но в то же время прекрасно понимают, что монарх не простит им смерти командора. Эйфорию от победы охлаждает мудрый Эстебан и предлагает на все вопросы отвечать: «Овечий ключ». (К. Бальмонтом название местечка «Фуэнте Овехуна» переведено как «Овечий ключ». – Н. Е.)

Драматург показывает, как крестьяне репетируют предстоящие им пытки. Они действительно не ошиблись в намерениях короля.

В отличие от командора и магистра, предавшего его, крестьяне проявляют удивительное мужество и сплоченность. Так, когда Лауренсия упрашивает Фрондосо временно покинуть селенье, тот достойно отвечает:

…Но хорошо бы разве было,
Чтобы в опасности такой
Вдруг разлучился я с тобой,
Оставил всех в тот час, как сила
Терзает их?..

Эта сцена следует сразу за той, в которой магистр, узнав о гибели командора, является с повинной к королю. Обвинив во всем Гомеса де Гусмана, магистр упоминает о своем юном возрасте, в котором человек легко поддается обману. Король прощает магистра, но в следующий момент обещает наказать крестьян за неслыханную дерзость.

Когда карательный отряд, присланный королем в селение для ведения следствия, пытает и малых и старых, наступает кульминационный момент, свидетельствующий о проявлении высшего героизма крестьянами. На вопрос следователя: «Кто убил командора?» – все отвечают только одно: «Фуэнте Овехуна» («Овечий ключ»). И король вынужден простить крестьян.

Немецкая поэзия XVII века. В истории Германии XVII век называют самым мрачным периодом, связанным с Тридцатилетней войной (1618–1648), когда страна стала своеобразным полигоном для войск Дании, Англии, Швеции, Франции. Вестфальский мир, заключенный 24 октября 1648 года, разделил Германию на множество мелких княжеств. «В XVII веке уже не вольные города, а княжеские дворы, опиравшиеся преимущественно на феодальные элементы, задавали тон в общественной и культурной жизни страны. Многочисленные потентаты, представлявшие собой немецкий абсолютизм, не жалея средств, стремились подражать великолепию европейских королевских дворов, и прежде всего двору французского короля». О развитии единого государства не было и речи. В результате наступает экономический и политический кризис.

Последствия Тридцатилетней войны были очень тяжелыми. Поэтому и настроения, отражаемые литературой, – гораздо мрачнее, чем в европейской литературе того времени в целом. В поисках нравственного и гражданского идеала поэты и писатели Германии обращаются к литературам Италии, Испании, Англии. В итоге проблема создания национального литературного языка, стоявшая перед деятелями культуры и ранее, становится более острой. Латинизмы и галлицизмы наводнили немецкий язык, сделали его малопонятным самим немцам. Проблема настолько обострилась, что буквально накануне Тридцатилетней войны появилось «Плодоносное общество», главной целью которого стало очищение родного языка и сохранение его самобытности.

Таким образом, трагические ощущения жизни рождали не только ужасы Тридцатилетней войны, но и упадок немецкой культуры, отсутствие единой немецкой идеи, вокруг которой могло бы консолидироваться общество.

Проблемы времени пытались выразить такие поэты, как Мартин Опиц, Пауль Флеминг, Фридрих фон Логау, Иоганн Клай, Христиан Гофмансвальд и многие другие. Они принадлежали к разным литературным направлениям, но всех их сближало одно – боль за судьбу Германии, осознание гибели страны, наступления духовного и нравственного кризиса. В частности, в стихотворении А. Грифиуса «Величие и ничтожество языка» делается попытка найти ответ на вопрос о причинах бедствий людей. Ответ носит философский характер. Признавая уникальность человека в мире благодаря его владению речью, поэт в этом же видит и причину его страданий. Используя риторические вопросы в сочетании с восклицательными предложениями, передающими высшее напряжение в переживании поэта, Грифиус старается передать отчаяние, охватившее его от осознания истины.

Деятели культуры Германии XVII века были убеждены, что исправить общество можно. Нужно лишь дать возможность людям получить образование, дать им образцы высокого искусства. Так, в творчестве Мартина Опица (1597–1639) впервые прозвучала мысль о необходимости образования и воспитания современников на материале античной и европейской культуры и литературы эпохи Возрождения. В своих произведениях он не только писал о любви, в чем сам себя неоднократно упрекал, но и о горе отчизны, некогда славной, а теперь ставшей добычей иноземцев. В «Песне об отчизне» он призывает сограждан восстановить былую славу Германии.

Тема униженной и разоренной Германии проходит и через духовную поэзию Опица. Он постоянно обращается к современникам, называя их то путниками, то слепыми смертными и указывая, что главный грех – забыть о родине, отправиться в дальние края ради золота и славы. Все – и богатство, и слава, и добро, и власть – находится дома («Sta, viator» – «Остановись, путник»). Переживая вместе с народом горести военного времени, Опиц в своих стихотворениях старается поддержать соотечественников высоким словом. В то же время, например, стихотворение «Средь множества скорбей» свидетельствует о сложных, противоречивых исканиях поэта и в области искусства, и в нравственной сфере. Он признается, что его стихи, как порождение поэзии барокко в мире скорби и горя, в мире беззакония и разбоя, ничего не значат, они всего лишь «ненужная обуза».

Франция. Классицизм XVII века стал своеобразным отражением постренессансного гуманизма. Для классицистов характерно стремление исследовать личность в ее связях с миром. Классицизм как художественная система сочетает ориентацию на античность с глубоким проникновением во внутренний мир персонажей, мир рефлективный, мятежный. Борьба между чувством и долгом – главный конфликт классицизма. Сквозь его призму писатели пытались разрешить многие противоречия действительности.

Ученые-гуманисты пытались противопоставить феодальному миру высокое оптимистичное искусство древних. Они стремились возродить античную драму, изучали произведения Эсхила, Софокла, Еврипида, пытались вывести из произведений античных мастеров некие общие правила, на основании которых якобы были построены древнегреческие пьесы. На самом деле никаких правил античная литература не имела, но гуманисты не понимали того, что искусство из одной эпохи «пересадить» в другую нельзя. Ведь любое произведение возникает не на основе определенных правил, а на основе конкретных условий общественного развития. Ошибка гуманистов заключалась в том, что они не учитывали исторических условий развития общества и культуры древних, игнорировали особенности художественного мышления прошлых эпох. Не случайно классицизм в Италии так и остался одним из интересных университетских опытов гуманистов. Однако во Франции XVII века классицизм не только получает быстрое развитие, находит в философии свое методологическое обоснование, но и становится впервые в истории официальным литературным направлением. Этому способствовала политика французского двора.

Французский абсолютизм стремился во всех областях жизни навести порядок, утвердить принципы гражданской дисциплины. Классицизм с его строгой системой правил был удобен для абсолютизма. Он позволял королевской власти вмешиваться в художественную сферу общественной жизни, контролировать творческий процесс. Именно для такого контроля в 40-е годы XVII века и была создана знаменитая Академия Ришелье.

Философия Рене Декарта, утверждавшая, что человек, а не Бог – мера всех вещей, во многом противостояла католической реакции того времени. Вместо утверждения аскетизма и послушания Декарт провозглашает «Cogito, ergo sum» – «Я мыслю, следовательно, я существую».

Превозношение человеческого разума носило объективно антиклерикальный характер. Именно это и привлекло в учении французского мыслителя теоретиков эстетики классицизма.

Философия рационализма предопределила характер представлений классицистов об идеале и положительном герое. Они полагали, что достойным примером является только та личность, которая может подчинить свои чувства и страсти разуму. Вот почему положительным героем классицистской литературы всегда считался человек, способный пожертвовать своими чувствами в угоду разуму. Таким, по их мнению, является Сид, персонаж трагикомедии П. Корнеля. В то же время Федра из трагедии Ж. Расина являлась отрицательной героиней, потому что не сумела побороть в себе страсть к пасынку Ипполиту.

Рационалистическая философия предопределила и содержание художественной системы классицизма, в основе которой лежит художественный метод как система принципов, с помощью которых происходит художественное освоение действительности во всем ее многообразии.

Одним из основоположников классицизма явился Франсуа Малерб (1555–1628). Он родился в дворянской семье. В качестве секретаря много путешествовал с герцогом Ангулемским. После смерти своего покровителя (1586) бедствовал, затем, приехав в Париж, стал известен королю Генриху IV как искусный стихотворец и сделался его камергером и придворным поэтом. Позже кардинал Ришелье назначил его казначеем Франции.

Первым крупным произведением юного поэта была поэма «Слезы святого Петра» (1587), написанная в подражание итальянскому поэту прошлого века Л. Тансилло. Манерность, вычурность формы характерны для этого произведения. Впоследствии, будучи уже приверженцем классицизма, Малерб откажется от поэмы.

Классицисты требовали от искусства гражданственности и воспитательного воздействия. Это требование было полемично по отношению к прециозной литературе. При этом дидактическую роль искусства классицисты понимали ограниченно. Они утверждали, что воспитывать может только то произведение, в котором порок наказан, а добродетель торжествует. Не случайно во многих произведениях финал был искусственным, зависел от предъявляемых требований. Об этом свидетельствуют финалы некоторых произведений Корнеля, комедий Мольера и других авторов. Однако оценка любых литературных явлений должна быть сделана на основе конкретно-исторического подхода.

Англия. Английская литература XVII века представляет собой неоднозначное и во многом противоречивое явление. Она формировалась в период буржуазной революции 1640–1660 годов. Ее результатами стали создание в 1649 году республики во главе с Кромвелем и реставрация в 1660-м монархии Стюартов. После государственного переворота, так называемой «славной революции» 1688 года, к власти пришел Вильгельм III Оранский. Ренессансные идеалы рухнули. Наступил век активного осмысления действительности с рационалистических позиций.

Большое значение для формирования мировоззрения XVII века сыграл пуританизм, получивший распространение в Англии с конца XVI столетия. М. А. Барг отмечает, что пуританизм как идеология эпохи Реставрации получил широкое распространение у среднего класса, недовольного существующей тогда абсолютистской властью и религией. «Известно, что Реформация не только не устранила стремление церкви во имя «заботы» о судьбе верующего в мире потустороннем опекать его жизнь в мире земном, а, наоборот, привела к замене прежнего практически мало обременительного контроля верующего в католической церкви действительно систематической и жесткой регламентацией всех сторон частной и общественной жизни верующего».

Борьба пуритан с роскошью дворцов и католической церкви опиралась на учение Жана Кальвина. Кальвинисты (или протестанты) были убеждены, что для вечного блаженства предназначены лишь немногие. В условиях утверждения буржуазных отношений протестанты разрабатывают учение о мирском призвании и «приумножении славы Божьей» на Земле. При этом в их выступлениях звучало требование привести организацию и управление церковью в соответствие с раннехристианской традицией.

Пуритане утверждали, что верующий до конца дней своих остается в неведении о своей участи в потустороннем мире, но знаки о ней он получает еще в земной жизни. Следовательно, «чем энергичнее верующий преследует свое «мирское призвание», удачливее ведет свое «дело», тем очевиднее «свидетельство» его «избранности». Тем самым учение о мирском призвании переносило центр тяжести искомого ответа с небес на землю. ‹…› Отсюда те «деловые» качества пуритан, которые рождали, с одной стороны, предприимчивость и расчетливость и, с другой – презрение, граничившее с жестокостью к «здоровым беднякам», как «осужденным» и «отвергнутым».

Пуритане также убеждены в том, что человек должен быть всегда деятельным, и все, что происходит вокруг, требует его внимания. Они всегда готовы к испытаниям в ожидании «знамений», поэтому многие из них вели дневники, куда записывали свои сомнения, «искушения дьявола», свои душевные переживания, а в конце обязательно отмечали «удивительное божественное изъявление». Испытав духовный кризис, пуританин выходил из него обновленным, готовым «ратником Божьим». Все это напоминало о рыцарстве, но уже в совершенно другой идеологической оболочке. О таких странных «видениях» и «прозрениях» писали и Дж. Беньян, и О. Кромвель.

Пуританство оказало огромное воздействие на развитие английской литературы. Борьба за чистоту нравов в противоположность распущенности общества периода Реставрации заставляла пуритан вторгаться и в творческую сферу жизни. Прежде всего они восстали против театра. Известно, что им несколько раз удавалось запретить театральные постановки, но все эти крайности свидетельствовали лишь об одном – о наступлении глубокого кризиса ренессансного мировоззрения и мучительных поисках нравственных идеалов нового времени. Кризис, наступивший еще в конце XVI века, значительно углубился в период обострения социальных противоречий в начале XVII века. Черты духовного кризиса в Англии конца XVI века, проявившиеся в барочных настроениях литературы XVII века, зафиксировал еще С. Госсон в памфлете «Школа заблуждения» (1579). Памфлет высоко ценил Вольтер, писавший: «Эта сатира… есть самая сильная из всех, какие знаю».

Памфлет посвящен критике поэзии и поэтов, которых автор уподобляет «гусеницам общественного благополучия». Госсон считает, что каждому человеку необходимо научиться распознавать и отвергать то вредное влияние, что несет с собой витиеватое слово поэта. Автор достаточно грубо порицает своих духовных противников: «Я не могу хвалить мудрость, которая получает вознаграждение за то, что хорошо ест во время мира… Это манеры свиньи, готовой на все ради получения удовольствия от пищи и валяния в грязи. Необходимо следовать за поэтами, чтобы всему миру рассказывать об их позоре, дискредитировать их увлечения, рассеивать отравляющее влияние их поэзии».

Вслед за поэзией пуританин Госсон обрушивается на театр. Он считает написание пьес для театра делом, недостойным порядочного человека, и призывает следовать за Вергилием, потому что античный поэт скрупулезно оттачивал каждое слово, подавая пример своим последователям.

С. Кларк, отмечая радикальный характер высказываний Госсона, их непримиримость, писал, что они являются не только следствием пуританских взглядов автора, но и его крайними платоническими воззрениями.

Полемика, развернувшаяся вокруг памфлета, обнажала серьезные эстетические споры в английской литературе в конце XVI – начале XVII века. Так, например, Ф. Сидни написал знаменитый трактат «Защита поэзии» (1582–1583), в котором доказывал ошибочность взглядов Госсона. Сидни отстаивал нравственную силу поэтического искусства. Она проявляется, по его мнению, и в фольклорных, и в авторских произведениях: «(Поэзия. – Н. Е.) не только учит и приобщает нас к какой-либо истине: нет, она заставляет великодушие и справедливость пронизывать лучами туманы трусости и мглу вожделений».

В этом же трактате Сидни указывал на воспитательное значение высокой трагедии. Памфлет конца XVI века свидетельствовал о формировании публицистического характера литературы как специфической черты, наиболее ярко проявившейся в XVII веке.

13. Классицизм как художественная система. Французская классическая трагедия и комедия (П.Корнель, Ж.-Б.Мольер, Ж.Росин – на выбор)

Классицизм как художественная система. Классицизм XVII века стал своеобразным отражением постренессансного гуманизма. Для классицистов характерно стремление исследовать личность в ее связях с миром. Классицизм как художественная система сочетает ориентацию на античность с глубоким проникновением во внутренний мир персонажей, мир рефлективный, мятежный. Борьба между чувством и долгом – главный конфликт классицизма. Сквозь его призму писатели пытались разрешить многие противоречия действительности.

Классицизм – от латинского classicus – первоклассный, образцовый – зародился в Италии XVI века в университетских кругах как практика подражания античности. Ученые-гуманисты пытались противопоставить феодальному миру высокое оптимистичное искусство древних. Они стремились возродить античную драму, изучали произведения Эсхила, Софокла, Еврипида, пытались вывести из произведений античных мастеров некие общие правила, на основании которых якобы были построены древнегреческие пьесы. На самом деле никаких правил античная литература не имела, но гуманисты не понимали того, что искусство из одной эпохи «пересадить» в другую нельзя. Ведь любое произведение возникает не на основе определенных правил, а на основе конкретных условий общественного развития. Ошибка гуманистов заключалась в том, что они не учитывали исторических условий развития общества и культуры древних, игнорировали особенности художественного мышления прошлых эпох. Не случайно классицизм в Италии так и остался одним из интересных университетских опытов гуманистов. Однако во Франции XVII века классицизм не только получает быстрое развитие, находит в философии свое методологическое обоснование, но и становится впервые в истории официальным литературным направлением. Этому способствовала политика французского двора.

Французский абсолютизм стремился во всех областях жизни навести порядок, утвердить принципы гражданской дисциплины. Классицизм с его строгой системой правил был удобен для абсолютизма. Он позволял королевской власти вмешиваться в художественную сферу общественной жизни, контролировать творческий процесс. Именно для такого контроля в 40-е годы XVII века и была создана знаменитая Академия Ришелье.

Философия Рене Декарта, утверждавшая, что человек, а не Бог – мера всех вещей, во многом противостояла католической реакции того времени. Вместо утверждения аскетизма и послушания Декарт провозглашает «Cogito, ergo sum» – «Я мыслю, следовательно, я существую».

Превозношение человеческого разума носило объективно антиклерикальный характер. Именно это и привлекло в учении французского мыслителя теоретиков эстетики классицизма.

Философия рационализма предопределила характер представлений классицистов об идеале и положительном герое. Они полагали, что достойным примером является только та личность, которая может подчинить свои чувства и страсти разуму. Вот почему положительным героем классицистской литературы всегда считался человек, способный пожертвовать своими чувствами в угоду разуму. Таким, по их мнению, является Сид, персонаж трагикомедии П. Корнеля. В то же время Федра из трагедии Ж. Расина являлась отрицательной героиней, потому что не сумела побороть в себе страсть к пасынку Ипполиту.

Рационалистическая философия предопределила и содержание художественной системы классицизма, в основе которой лежит художественный метод как система принципов, с помощью которых происходит художественное освоение действительности во всем ее многообразии.

Французская классическая трагедия и комедия. Пьер Корнель (1606–1684) – один из крупнейших французских драматургов. Сын адвоката, он являлся членом адвокатской корпорации Руана. В его творчестве художественная система французского классицизма получила наиболее полное законченное выражение в жанре трагедии, хотя в поздний период своей литературной деятельности Корнель тяготел к принципам барочной драматургии. По замечанию Н. А. Жирмунской, в развитии французской драматургии Корнель и Расин знаменуют два существенно различных этапа: «Они сами ощущали это довольно остро и выступали как противники и в теоретических вопросах, и в реальной художественной практике. Но в масштабах мировой драматургии они воспринимались как два последовательных звена единой системы, единого типа драматического искусства, противопоставляемого (сочувственно или критически) принципиально иному типу драмы – шекспировской или, позднее, романтической».

Литературную деятельность Корнель начал с комедии. С 1629 по 1644 год им написаны «Мелита, или Подметные письма», «Клитандр, или Спасенная невинность», «Вдова, или Преданный предатель», «Галерея суда, или Подруга-соперница», «Королевская площадь, или Экстравагантный любовник»и другие. Свои произведения драматург сознательно противопоставляет как причудливому вымыслу трагикомедии, так и буффонаде фарса. При всех условностях сюжетной схемы (как правило, взаимоотношения между двумя парами влюбленных) ранние комедии Корнеля богаты наблюдениями над нравами и представлениями привилегированной среды. Надо всем царят деньги. Браки заключаются по расчету, но симпатии автора на стороне велений и прав сердца. Компактно построенное лаконичное действие его комедий, умелое раскрытие характеров, точно обозначающих социальную среду, которую они представляют, гибкий легкий стих – все это определило новизну творчества Корнеля, подготовило появление «высокой» комедии Мольера.

Своеобразие Корнеля как создателя трагедии проявляется уже в его драматургической теории. Среди предисловий драматурга к собственным трагедиям особое внимание привлекает разбор трагедии «Никомед» (1651). Корнель заявил, что разрабатывает жанр, отличный от трагедии, охарактеризованной в «Поэтике» Аристотелем. В «Рассуждениях о трех единствах – действия, времени и места» Корнель позволяет себе спорить с эпигонами классицизма, отстаивать право художника на определенную степень свободы. По мнению драматурга, «единство действия заключается для комедии в единстве интриги или препятствий, с которыми встречаются намерения главных действующих лиц, а для трагедии – в единстве опасности, независимо от того, преодолевает ли ее герой или гибнет в борьбе с нею…». Споря со своими литературными противниками, Корнель обращается к опыту древних, например Сенеки, для подтверждения своей правоты. Он уверен – для того чтобы создать ощущение непрерывности событий, действие должно быть полным, «но полным оно может сделаться не иначе, как при посредстве нескольких других его слагающих и возбуждающих в зрителе приятное ожидание дальнейшего хода пьесы».

Достаточно свободно понимает Корнель «единство времени». Он уверен, «что есть сюжеты, которые так трудно заключить в столь небольшой отрезок времени, что… не только предоставил бы им полных двадцать четыре часа, но даже воспользовался бы правом… несколько превысить это время и без стеснения увеличил бы его до тридцати часов». Однако Корнель не отрекался от системы Аристотеля. Напротив, он указывал: «Драматическое произведение есть подражание, или, лучше сказать, портрет человеческих поступков, но не подлежит сомнению, что портрет тем совершеннее, чем больше он походит на оригинал», тем самым утверждая реалистический принцип правдивости в искусстве.

«Относительно единства места, – пишет далее Корнель, – я не нахожу указаний ни у Аристотеля, ни у Горация». Это дает ему право понимать единство времени более широко, нежели это представляется теоретиками классицизма. Он доказывает, что, например, в трагедии Софокла «Аякс» царь, «оставив сцену в намерении лишить себя жизни в уединенном месте, возвращается и убивает себя на глазах у всех; нетрудно заключить, что он убивает себя не на том месте, которое пред этим покинул». И далее драматург говорит: «Я держусь того мнения, что надо стараться достигать безусловного единства места насколько это возможно, но так как оно не мирится со всяким сюжетом, я готов охотно согласиться, что действие, происходящее в одном и том же городе, удовлетворяет единству места. Это не значит, что я хочу, чтобы театр представлял весь этот город – это было бы несколько обширно, – но только два или три отдельных места, заключенных в его стенах».

Высказанные взгляды нашли свое отражение в трагедиях Корнеля. Своеобразие трагедии писателя и в ее герое, который не является жертвой богов или судьбы. Как указывает Д. Д. Обломиевский, героя корнелевской трагедии отличает «величие смелости», он обладает стойкостью, способной вызвать удивление или, точнее, восхищение. В нем импонирует то, что он «шествует с открытым лицом», с презрением взирает на несчастье, от него не услышишь ни одной жалобы. Корнелевские герои готовы на самопожертвование, их вдохновляет жажда подвига. Они способны преодолевать со стоической твердостью духа любые испытания во имя возвышенных принципов и общественного блага. Их жизненные идеалы и являются источником той атмосферы героической приподнятости и воодушевления, которой овеяны «Сид», «Гораций», «Цинна», «Полиевкт» или «Никомед».

Стремление к созданию исключительных характеров объясняет критическое отношение Корнеля к требованию теоретиков классицистского театра. Он мотивировал убедительность характеров понятием исторической достоверности. Поэтому наряду с описанием драматических конфликтов, которые призваны решить корнелевские герои, писатель обнажал и глубокие противоречия действительности.

Впервые специфика художественной системы Корнеля в полной мере проявилась в трагикомедии «Сид» (1637). Он создал пьесу, которая открыла новую эпоху в истории французского театра. В ней разворачивается главный конфликт классицизма – между чувством и долгом. Говоря о новаторстве пьесы, В. А. Луков выделяет еще несколько частных конкретных конфликтов, связанных с понятием «долг». «Первый из них – конфликт между личными устремлениями и чувствами героев и долгом перед феодальной семьей, или фамильным долгом. Второй – конфликт между чувствами героя и долгом перед государством, перед своим королем. Третий – конфликт фамильного долга и долга перед государством».

Вопреки сложившимся традициям, Корнель обратился не к античным источникам, а к пьесе современного ему испанского драматурга Гильена де Кастро «Юность Сида» (1618). Романтическая история любви испанского рыцаря, будущего героя Реконкисты Родриго Диаса к донье Химене, дочери убитого им на поединке графа Гормаса, послужила основой для напряженной нравственной коллизии. Взаимное чувство молодых, вначале ничем не омраченное, вступает в противоречие с феодальным понятиям родовой чести.

Действие пьесы разыгрывается в Испании. Оно открывается драматической завязкой – ссорой дона Диего с графом Гомесом. Дон Диего старше, родовитей, заслуженней своего соперника. Король Кастилии назначает дона Диего воспитателем наследного принца. Это обстоятельство приводит в бешенство графа Гомеса, который считает, что монарх ошибся в своем выборе. Он в гневе бросает дону Диего:

При всем величии монархи с нами схожи:
В ошибку иногда они впадают тоже…

Однако дон Диего уверен, что король прав и что у каждого человека свой удел. Все попытки утихомирить графа безуспешны. Разговор о близкой свадьбе Родриго и Химены вызывает лишь волну гнева графа Гомеса. Ссора обостряется после ответа дона Диего на слова графа: «Допустим, что король честь оказал сединам». Дон Диего язвительно заявляет: «Непредпочтенному не подобала честь». В следующую минуту граф оскорбляет своего соперника и дает ему пощечину. С этого момента долг чести перед государством уступает место долгу семейному.

Сам старый дон Диего уже не способен наказать обидчика. Его сын обязан отомстить за отца. Такое же решение после мучительных раздумий принимает и Родриго. Глубоко драматична сцена объяснений отца с сыном. Чтобы передать то огромное напряжение, которое испытывают герои, драматург отходит от традиционного александрийского стиха и обращается к сложной форме с чередованием разностопных строф и варьированным расположением рифм. Особенно ярко это показано в монологе Родриго в шестом явлении первого действия, когда он принимает решение – отмстить за отца или сохранить Химену. Именно Химена станет главной темой проникновенного и лирического монолога Родриго. Внутренняя борьба в его душе передается с помощью антитезы. Только в финале монолога, когда Родриго принимает окончательное решение, стих обретает твердость:

…Я сам с собой в войну вступил:
Померяться любовь решила с долгом силой.
Чтоб за отца отмстить, проститься надо с милой.
Тот будит гнев во мне, та сдерживает пыл.
Что я ни изберу – разрыв навек с любимой
Иль срам неизгладимый,
Мне все равно от долгих мук сгорать.
Как не свершить измены
И как за спесь кичливца покарать,
Не покарав отца Химены?

Отец, невеста, честь и страсть,
Тиранство нежное, жестокая отрада!
Что лучше – долг блюсти или вкушать услады?
Что легче – тосковать иль со стыда пропасть?
Надежда грозная, оплот души высокой
И любящей глубоко,
Враг, что к блаженству преградил пути,
Лекарство от измены,
Меч, ты мне дан, чтоб честь мою спасти
Иль чтоб меня лишить моей Химены…
Мой разум прояснился вновь.
Обязан я отцу не так, как милой, – боле.
Погибну я в бою иль от душевной боли,
Но в жилах у меня чиста пребудет кровь!..

Исход поединка перемещает действие во дворец и в дом Химены. Узнав о смерти отца, теперь она оказывается перед таким же мучительным выбором между чувством и долгом, как совсем недавно Родриго. Химена любит Родриго, понимает его поступок, но она тоже должна выполнить свой долг и поэтому требует у короля казни. Так объясняет Химена Родриго свое решение:

…потеряв отца, я и тебя лишусь,
Раз долгу предпочесть любовь не соглашусь,
И, голосу его ужасному покорна,
Готовить казнь твою намерена упорно,
Затем что и пред ней не отступлю в борьбе,
Как ни противится тому любовь к тебе.
Хоть оправдать тебя она, как прежде, тщится,
Я в твердости с тобой обязана сравниться.
Достоин стал меня ты, кровь мою пролив;
Достойна стану я тебя, тебе отмстив.

«Корнель создал образцовый конфликт классической трагедии: конфликт между любовью и долгом. Чем непримиримее герои выполняют свой долг, тем большую каждый из них вызывает к себе любовь. А чем сильнее любовь, тем настоятельнее необходимость быть достойным любви и, значит, выполнять свой долг. Долг вырастает из любви, любовь вырастает из долга».

Однако для Корнеля любовь – это прежде всего высокое чувство, способное подвигнуть человека на подвиги во имя долга. Так, в пьесе Родриго вместе со своим отрядом выступает в поход против мавров, грозивших Кастилии. Он быстро побеждает врагов, берет в плен двух царей и приводит их к королю Фернандо. За свои подвиги защитник Отечества удостаивается почетного звания «Сид», которым его наделяет народ. Эти события лишний раз призваны подчеркнуть красоту и величие Родриго, оказавшегося в плену ситуации, овеянной духом феодальной вольницы.

Симметрично выступающий в пьесе нравственный конфликт в обоих случаях решается в духе морально-философской концепции «свободной воли». Внешне в своем поведении Родриго и Химена следуют согласно закону, утверждавшему победу разумного долга над неразумной страстью. Но никакой семейный или государственный долг не может преодолеть взаимное чувство влюбленных. Тем более Корнель показывает, что сталкиваются не две великих идеи. На сцене разворачиваются события как последствия неразумных действий, вызванных оскорбленным самолюбием и тщеславием графа Гомеса. Гибель графа не приводит к катастрофе. Как пишет Д. Д. Обломиевский, «выход из трагедийного конфликта становится возможен, потому что в мире существует свободный и уверенный в своих силах человек. Именно таков Родриго. ‹…› Из никому не известного юноши он превращается в бесстрашного воина и искусного полководца. Слава Родриго – дело его рук. Слава не достается ему по наследству, не дана от рождения. Он далек в этом смысле от феодальных традиций и является наследником эпохи Возрождения».

Для Корнеля важно, что сознанием обладает именно человек. И это выводит драматурга за рамки «чистого» классицизма. В этом плане очень важное место занимает первое явление пятого действия, когда Родриго средь бела дня приходит к Химене проститься перед последним поединком. Родриго, увенчанный лаврами национального героя, в этой сцене предстает обычным земным человеком, готовым ради любви на самопожертвование. Он объявляет Химене о своем намерении проиграть бой. «Я не на бой иду, я принимаю казнь», – заявляет он. Но в ответ неожиданно слышит слова, которые в этот момент могла произнести только любящая женщина. Химена бросает вызов судьбе, долгу, как будто речь идет не о ее чувстве, не о ее просьбе о казни. Она призывает Родриго до конца оставаться достойным ее любви:

Как сердцем охладеть так быстро ты сумел?
Где смелость растерял и был ли вправду смел?
Иль оскорблять горазд ты лишь меня, коль скоро
С другими держишься без лишнего задора?
Не дважды ли убьешь отца ты моего,
Дав победить себя, хоть победил его?
Нет, смерти не ища, пока мы сводим счеты,
Дерись за честь, коль жить нет у тебя охоты.

Более того, она, забыв о чести, открывает Родриго тайну договора с королем: она станет женой победителя. Тем самым Химена предрекла исход поединка. Родриго бросается в бой за свою любовь. О том, что долг совсем тут ни при чем, свидетельствуют его ликующие восклицания перед поединком:

Не страшен мне теперь грознейший враг нимало.
Сюда, Кастилия, Наварра и Леон,
Все, кто в Испании отвагой наделен!
Вступите разом в бой со мной одним, чьи силы
Так чудодейственно надежда воскресила,
И вы, пусть даже вам потерян будет счет,
Не справитесь вовек с тем, в ком она живет.

Сам драматург писал: «Родриго и Химена обладают требуемой честностью, они доступны страстям, и именно эти страсти являются причиной их несчастий, так как они несчастны лишь в той мере, в какой питают страсть друг к другу. ‹…› Их несчастье, бесспорно, возбуждает сострадание… Это сострадание должно было бы вызвать у нас страх перед возможностью подобного же бедствия и очистить нас от того избытка любви, который причиняет им несчастье и заставляет нас сожалеть о них…».

Следуя принципу правдоподобия, Корнель завершил свою пьесу вопреки правилам классицизма – браком Родриго и Химены. Химена вынуждена была отказаться от мести и отдать руку и сердце тому, кого ей присудил в супруги король. Конфликт разрешался по законам жизни. Долг перед семьей уступал место более высокому государственному долгу. Любовь победила в союзе с государственным долгом.

Не случайно сразу после постановки «Сид» вызвал град упреков со стороны идеологов абсолютизма, и прежде всего за свою новизну, которая заключалась в остроте внутреннего конфликта. Драматурга упрекали в том, что он нарушил государственный долг: когда Франция вела войну с Испанией, Корнель восхвалял гордых и доблестных испанцев. Затем к рассмотрению пьесы приступила Академия. Трижды ее эксперты представляли Ришелье свое суждение. Известно заключение Ж. Скюдери, писавшего о «недостатках» пьесы: «…Я имею в виду доказать, разбирая эту пьесу о «Сиде»: что ее содержание ничего не стоит; что оно противоречит основным правилам драматической Поэзии; что в ее развитии нет смысла; что она содержит множество дурных стихов; что почти все имеющиеся в ней красоты – заимствованы; и, следовательно, что ее напрасно так высоко возносят».

Ориентируясь на вышеприведенное мнение, признав достоинства трагикомедии, Академия также упрекала драматурга в нарушении правил классицистской эстетики – единства места, времени, действия (неразделенная любовь инфанты к Родриго), в нарушении словесного характера произведения (пощечина на сцене), в отступлениях от александрийского стиха и многом другом. Главный упрек был брошен безнравственности Химены, нарушившей семейный долг и тем самым правдоподобие пьесы. В результате дискуссии вокруг «Сида» появился один из манифестов классицизма, в котором его теоретики сформулировали правила классицистской трагедии, – «Мнение Французской Академии о трагикомедии «Сид».

Известно, что критика «Сида» заставила Корнеля надолго покинуть Париж. Спустя несколько лет он, уступая Академии, изменил концовку пьесы. В последнем явлении Химена «преодолевает свою безнравственность», обращаясь к счастливому победителю, к Родриго, и королю:

…Да, мне Родриго мил: любви достоин он,
А воля короля – для подданных закон;
Но как меня монарх ни властен обездолить,
Ужель он может впрямь подобный брак дозволить?
Ужели от меня столь страшной жертвы ждет
Он, справедливости защитник и оплот?
Пускай Родриго стал отечеству оградой,
Но почему же мной платить за это надо,
Чтоб я потом всю жизнь жила, себя казня
За то, что кровь отца легла и на меня?

Теперь пьеса завершалась надеждой на будущее счастье героев. Такой финал значительно снижал уровень правдоподобия произведения и исторической достоверности пьесы, за которые так ратовал драматург, но не лишил ее зрительской любви. Пьесу высоко ценили О. де Бальзак, А. Пушкин и многие другие.

Жан Расин (1639–1699) – представитель французского классицизма второй половины XVII века. Он родился в графстве Валуа в семье судейского чиновника. С трех лет остался сиротой. Его воспитанием занималась бабушка, член общины янсенистов, требовавших пересмотра канонов католической церкви. Учился в коллеже в городе Бове, затем в школе Гранжа в Пор-Рояле, центре янсенизма.

Общение с янсенистами оказало заметное влияние на формирование личности Расина. Свое название община получила по имени голландского богослова Корнелия Янсения. «Философским стержнем янсенизма была идея предопределения, «благодати», от которой зависит в конечном счете спасение души. Изначальная греховность человека, слабость его натуры может быть преодолена лишь при поддержке свыше, но непременным условием спасения является внутреннее осознание этой слабости и греховности, постоянное стремление к нравственной чистоте и добродетели».

В последующие годы Расин отойдет от янсенистов, даже открыто выступит против своих бывших духовных наставников. Но обстоятельства личной жизни вновь заставят драматурга обратиться к янсенистам во второй половине его жизни.

В Пор-Рояле Расин познакомился с «Письмами к провинциалу» Паскаля, открытым осуждением морали и политики иезуитов (1656). К работе Паскаля он будет обращаться не раз в своей литературной борьбе.

Творческое наследие Расина достаточно разнообразно. Интересны его стихотворные произведения, в частности, «Слово молвы к Музам» (1663), «Идиллия о мире» (1685) и «Песнопение в похвалу милосердию» (1694). Стихотворные произведения больших поэтических форм были, как правило, связаны с крупными политическими событиями, как, например, бракосочетание Людовика XIV с испанской инфантой Марией-Терезией – одно из условий Пиренейского мира 1659 года, или празднество в честь короля. В то же время «Песнопения» передавали глубокие личные переживания писателя, чья придворная жизнь изобиловала неприятностями и гонениями. Расин писал эпиграммы, комедии («Сутяги», 1668). Но в мировую литературу и культуру вошел прежде всего как автор трагедий. Среди них «Александр Великий» (1665), «Андромаха» (1667), «Британик» (1669), «Митридат» (1673), «Ифигения» (1674), «Федра» (1677) и другие.

Жан Батист Поклен (Мольер) (1622–1673) первым заставил смотреть на комедию как на жанр, равный трагедии. Он синтезировал лучшие достижения комедии от Аристофана до современной ему комедии классицизма, включая опыт Сирано де Бержерака, которого ученые часто упоминают среди непосредственных создателей первых образцов национальной французской комедии.

Жизнь и творческий путь Мольера достаточно изучены. Известно, что будущий комедиограф родился в семье придворного обойщика. Однако дело отца он не захотел унаследовать, отказавшись от соответствующих привилегий в 1643 году.

Благодаря деду, мальчик рано познакомился с театром. Жан Батист был серьезно им увлечен и мечтал о карьере актера. После окончания школы иезуитов в Клермоне (1639) и получения диплома адвоката в 1641 году в Орлеане он организовал в 1643 году труппу «Блистательный театр», в состав которой вошли его друзья и единомышленники на многие годы – мадемуазель Мадлена Бежар, мадемуазель Дюпари, мадемуазель Дебри и другие. Мечтая о карьере трагического актера, юный Поклен берет имя Мольер как театральный псевдоним. Однако как трагический актер Мольер не состоялся. После ряда неудач осенью 1645 года «Блистательный театр» был закрыт.

1645–1658 годы – это годы странствований труппы Мольера по французской провинции, обогатившие драматурга незабываемыми впечатлениями и наблюдениями над жизнью. В период путешествия родились первые комедии, написание которых сразу обнаружило талант Мольера как будущего великого комедиографа. Среди его первых удачных опытов «Шалый, или Все невпопад» (1655) и «Любовная досада» (1656).

1658 год – Мольер и его труппа возвращаются в Париж и играют перед королем. Людовик XVI разрешает им остаться в Париже и назначает своего брата покровителем труппы. Труппе предоставляется здание Малого Бурбонского дворца.

С 1659 года, с постановки «Смешных жеманниц», собственно и начинается слава драматурга Мольера.

В жизни Мольера-комедиографа были и взлеты, и падения. Несмотря на все споры вокруг его личной жизни и взаимоотношений с двором, до сих пор не увядает интерес к его творениям, ставшим для последующих поколений своеобразным критерием высокого творчества, таким как «Школа мужей» (1661), «Школа жен» (1662), «Тартюф» (1664), «Дон Жуан, или Каменный гость» (1665), «Мизантроп» (1666), «Лекарь поневоле» (1666), «Мещанин во дворянстве» (1670) и другие.

Изучая мольеровские традиции в творчестве писателей других веков, такие ученые, как, например, С. Мокульский, Г. Бояджиев, Ж. Бордонов, Р. Брэ, пытались разгадать феномен Мольера, природу и содержание смешного в его произведениях. Э. Фаге утверждал: «Мольер является апостолом «здравого смысла», то есть тех общепринятых воззрений публики, которую он имел перед глазами и которой он хотел угодить».

Не ослабевает интерес к Мольеру и в современном литературоведении. В последние годы появились работы, посвященные не только вышеназванным вопросам, но и вопросам романтизации классицистского конфликта (А.Карельский), оценки театра Мольера в концепции М. Булгакова (А.Грубин).

В творчестве Мольера комедия получила дальнейшее развитие как жанр. Сформировались такие ее формы, как «высокая» комедия, комедия-«школа», комедия-балет и другие. Г. Бояджиев в книге «Мольер: Исторические пути формирования жанра высокой комедии» указывал, что нормы нового жанра вырисовывались по мере того, как комедия сближалась с реальностью и в результате этого приобретала проблематику, определяемую общественной проблематикой, объективно существующей в самой действительности. Основанная на опыте античных мастеров, комедии дель арте и фарсе, классицистская комедия, по замечанию ученого, получила высшее развитие у Мольера.

Свои взгляды на театр и комедию Мольер изложил в полемичных пьесах «Критика «Школы жен» (1663), «Версальский экспромт» (1663), в Предисловии к «Тартюфу» (1664) и других. Главный принцип эстетики писателя – «поучать, развлекая». Ратуя за правдивое отражение действительности в искусстве, Мольер настаивал на осмысленном восприятии театрального действия, предметом которого он чаще всего избирал наиболее типичные ситуации, явления, характеры. При этом драматург обращался к критикам и зрителям: «Не будем принимать к себе то, что присуще всем, и извлечем по возможности больше пользы из урока, не подавая виду, что речь идет о нас».

14. Эпоха Просвещения в западноевропейских литературах: основные литературные направления, имена, проблематика (на примере прочитанных произведений)

Просвещение, идейное течение эпохи перехода от феодализма к капитализму, связанное с борьбой нарождавшейся буржуазии и народных масс против феодализма.

В ряде стран Западной Европы движение это было настолько широким и влиятельным, что уже у его современников возникло представление о пришедшей на смену «мрачному средневековью» эпохе Просвещения (французское siècles des lumières, немецкое Zeit der Aufkiärung, английское Age of Enlightenment).

Идейное движение, получившее название «Просвещение», распространилось в европейских странах в 18 веке. Оно было проникнуто духом борьбы против всех порождений и проявлений феодализма. Просветители выдвигали и отстаивали идеи общественного прогресса, равенства, свободного развития личности.

Просветители исходили из убеждения, что человек рождается добрым, наделенным чувством красоты, справедливости и равным всем другим людям. Несовершенное общество, его жестокие законы противны человеческой, «естественной» натуре. Следовательно, необходимо помнить человеку о его высоком предназначении на земле, воззвать его к разуму - и тогда он сам поймет, что такое добро и что такое зло, сам сможет отвечать за свои поступки, за свою жизнь. Важно только просветить людей, воздействовать на их сознание.

Просветители верили во всемогущество разума, но для них эта категория наполнялась более глубоким смыслом. Разум должен был только способствовать переустройству всего общества.

Будущее представлялось просветителям как «царство разума». Вот почему огромное значение они придавали науке, устанавливая «культ знания», «культ книги». Характерно, что именно в 18 веке была издана знаменитая французская «Энциклопедия» в 28 томах. В ней пропагандировались новые взгляды на природу, человека, общество, искусство.

Писатели, поэты, драматурги 18 века стремились доказать, что не только наука, но и искусство может способствовать перевоспитанию людей, достойных жить в будущем гармоническом обществе, которое надлежит строить опять-таки по законам разума.

Просветительское движение зародилось в Англии (Даниэль Дефо «Робинзон Крузо», Джонатан Свифт «Путешествия Гулливера», великий шотландский поэт Роберт Бернс). Затем идеи Просвещения стали распространяться по всей Европе. Во Франции, например, к числу просветителей относят Вольтера, Руссо, Бомарше, в Германии - Лессинга, Гете, Шиллера.

Просветительские идеалы существовали и в русской литературе. Они нашли отражение в творчестве многих авторов 18 века, но наиболее отчетливо у Фонвизина, Радищева.

В недрах Просвещения проявлялись новые тенденции, предвещающие появление сентиментализма. Усиливается внимание к чувствам, переживаниям простого человека, утверждаются моральные ценности. Так, выше мы упоминали Руссо как одного из представителей века Просвещения. Но он же был автором романа «Новая Элоиза», который по праву считают вершиной европейского сентиментализма.

Своеобразное выражение гуманистические идеи Просвещения находили в немецкой литературе, там возникло литературное движение, известное под названием «Буря и натиск». Сторонники этого движения решительно отвергали классицистические нормы, сковывавшие творческую индивидуальность писателя.

Они отстаивали идеи национального своеобразия литературы, требовали изображения сильных страстей, героических дел, ярких характеров, а в то же время разрабатывали новые методы психологического анализа. Таким, в частности было творчество Гете и Шиллера.

Литература Просвещения сделала шаг вперед и в теоретическом осмыслении целей и задач искусства, и в художественной практике. Появляются новые жанры: роман воспитания, философские повести, семейная драма. Больше внимания стало уделяться моральным ценностям, утверждению самосознания человеческой личности. Все это стало важным этапом в истории литературы и искусства.

Довольно широкое распространение в литературе этой эпохи получил просветительский классицизм. Крупнейшие его представители в поэзии и в драматургии, а особенно в трагедийном жанре был Вольтер. Имел большое значение «Веймарский классицизм» - его теоретические принципы получили яркое воплощение в стихотворениях Шиллера и в «Иоригении и Тавриде» Гете.

Просветительский реализм также был распространен. Его представителями были Дидро, Лессинг, Гете, Дефо, Свифт.

Известнейшие произведения Эпохи Просвещения:

В литературе Англии: -Даниеля Дефо «Робинзон Крузо», -Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера», -Ричардсон «Памела или Вознагражденная добродетель», - Поэзия Роберта Бернса

Дефо шел уже шестидесятый год, когда в уюте села Сток-Ньюингтон, близ Лондона, он начал писать свой первый роман под пробным названием: «Жизнь и необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, который прожил двадцать восемь лет в полнейшем одиночестве на безлюдном острове возле американского побережья, недалеко от устья большой реки Ориноко, оказавшись на берегу после кораблекрушения, во время которой погиб весь экипаж, кроме него, с дополнением рассказа о не менее удивительном способе, которым его, в конце концов, освободили пираты. Описанная им самим». А впрочем, мистификаторский характер последней фразы разгадывается очень скоро. Путь свой к читателю роман нашел сразу. Через две недели после его выхода появилось второе издание, в начале июня - третье, а через два месяца - четвертое. Подобной популярности не знала тогда в Англии ни одна книга. В чем же причина такого грандиозного успеха? В необычности судьбы главного героя?

Возможно, но не только в том. На мысль изобразить жизнь человека, который попал на безлюдный остров, писателя натолкнул реальный случай. В октябре 1704 года шотландец Александр Селькирк, штурман одного из британских кораблей, за непокорность капитану был выслан на безлюдный остров архипелага Хуан-Фернандес за 350 миль от чилийского порта Вальпараисо. Через четыре года и четыре месяца подобрало его другое английское судно из полупиратской флотилии капитана Вудза Роджерса. Сам Роджерс издал в 1712 году книгу дорожных заметок, в которой посвятил несколько страниц Селькирку. Нет оснований утверждать, что Александр Селькирк стал прототипом Робинзона Крузо: весьма уж велика дистанция между реальным моряком и выдуманным характером.