Мораль и право. Монтень рассказывает, что знаменитого древнегреческого законодателя Солона как-то спросили, наилучшие ли законы он установил для афинян

Монтень рассказывает, что знаменитого древнегреческого законодателя Солона как-то спросили, наилучшие ли законы он установил для афинян. «Да, — сказал тот в ответ, — наилучшие из тех, каким они согласились бы подчиняться».

Существуют еще, помимо моральных и эстетических, правовые ценности. П.ц. традиционно понимаются как совокупность общественных представлений относительно меры вины, а также способов наказания. Ценности, закрепляясь в обычаях, традициях превращаются в нормы. Однако, возникает вопрос – что делать с теми, кто заведомо полагает данные ценности и нормы неприемлимыми. Т.е. насколько общество готово защищать мораль одних с помощью насилия над другими?

1. Античка. Известно, что учения античного времени не ставили под сомнение этическую значимость права. Космологические умозрения древних греков и римлян отражали господствующий в то время цельный, нерасчлененный способ познания мира. Правомерность и нравствен­ность поведения человека оценивались одной общей мерой «дике» — правом-справедливостью. Ценность права отождествлялась с его огромным нравственным значением, проявляющимся в необхо­димости «хороших» законов, «справедливых» прави­телей, «правильных» форм правления.

Пифагорейцы, например, считали законопослушание высокой добродетелью, а Сократ характеризовал его как непре­рекаемый долг гражданина. Платон ставил «умеренное пользование свободой» (то есть право) в качественную зависимость от того, «есть ли в Душе добродетели», а Аристотель подчерки­вал, что «человек, живущий вне закона и права, наи­худший из всех». Таким образом, свойственное антич­ности нормативное различие права и морали еще не означало их автономности и дифференцированности в качестве различных ценностных систем.

2. Средневековье. Средние века стали новым этапом во взаимоотно­шениях морали и права. Мораль и право в этот пери­од уже не являлись синонимами, различаясь как внутренняя область и «сверхиндивидуальная сила». Идея бога как первопричина мироздания и законодателя нравственности несет в себе глубокий смысл. Она прямо говорит о том, что законы нравственности предназначены человеку и он не вправе изменять их по своей прихоти, подгоняя законы под сиюминутные у нужды и интересы. Нравственные законы нисходят от человека к человеку и поселяются в его сердце, обретая вид этических саморегулятров — совести, стыда, способности испытывать чувства раскаяния, вины и т. д.

Предназначение этических саморегуляторов заключается в том, чтобы показывать человеку меру дисгар­монии между требованиями непреложного нравствен­ного закона (Бога) и его реальным поведением. В данную эпоху происходило становление систе­мы права, автономной от моральных установлений, и дальнейшее теоретическое размежевание права и закона. Закон при этом не терял своего абсолютного и тотального нравственного значения, а взаимоотно­шение права и нравственности вытекало из соответствия того и другого религиозным ценностям средневекового общества.

3. Новое время. Иное положение вещей было характерно для Нового времени. Именно в этот период произошел карди­нальный поворот как в определении смысла права и его самостоятельного ценностного содержания, так и в подходах к морали, которые сразу же нашли свое от­ражение и в правопонимании, и правоприменении. И хотя тема права в концепциях Гоббса, Юма, Монтескье, Вольтера, Руссо по-прежнему оставалась темой моральной философии, право уже осмысливалось не просто как конкретизация и детализация моральных обязанностей, а как феномен, приобретающий свой высший смысл и значение в совокупности с этически­ми категориями.

Их концепция права и морали условно наз. либеральной, которая возникла во второй половине XVIII в. в рамках просветительской философии и связана с именами Дж. Локка, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта, Ч. Беккариа и др. Она исходит из убеждения, что в праве первичны не запреты и репрессии, не ограничения поведения человека, а наоборот, — его права и свободы. Термину «право» было как бы возвращено его подлинное содержание, отражающее социальную природу права: это, прежде всего, именно право человека на жизнь, собственность, безопасность, свободу совести, слова, перемещения и пр. Иными словами, основой права, его первоначалом, первоэлементом признаются естественные права и свободы человека, которые должны соблюдаться категорически, независимо от любых, пусть даже самых целесообразных требований момента. Никакой государственный запрет и вообще никакое требование к индивиду не должны покушаться на его неотъемлемые права и свободы.

Остановлюсь на этой проблнме подробнее, т.к. уж больно важные изменения в области этих понятий произошли в данный период.

В Новое время право и закон (как естественный, так и волеустановленный) получили чёткое разграничение. Уже Гроций выделил несколько значений права, а в философии Гоббса, и следом за ним – Локка, право и закон оказались вполне о пределённо противопоставлены, как свобода и обязательство. Здесь необх. говорить о соотношении права, закона и морали.

Концепция естественного права базировалась на безусловном признании изначальной свободы и равенства.

Естественный закон в «тесном смысле», как писал Гроций, «состоит в том, чтобы предоставлять другим то, что им уже принадлежит, и выполнять возложенные на нас по отношению к ним обязанности». Гоббс продолжил данную идею: «обязательная сила соглашений начинается лишь с установления гражданской власти, достаточно сильной, чтобы принудить людей к выполнению своих соглашений…» Аналогичной позиции придерживался Локк. Моральные категории, такие как нравственное добро и зло есть «лишь согласие или несогласие наших сознательных действий с некоторым законом». Спиноза: «О добре и зле можно говорить только относительно, так что одну и ту же вещь можно назвать хорошей и дурной в различных отношениях».

Руссо также отмечал, что в естественном состоянии люди не имели «какого-либо действительного понятия о справедливости». Лишь о бщая воля «есть источник законов» является «мерилом справедливого и несправедливого». В работе Руссо связывает справедливость с наличием государства и позитивного права: «Если рассматривать вещи с человеческой точки зрения, то при отсутствии естественной санкции законы справедливости бессильны между людьми; они приносят благо лишь бесчестному и несчастье – праведному, если этот последний соблюдает их в отношениях со всеми, а никто не соблюдает их в отношениях с ним. Необходимы, следовательно, соглашения и законы, чтобы объединить права и обязанности и вернуть справедливость к её предмету».

Монтескьё указывал, что «законам, созданным людьми, должна была предшествовать возможность справедливых отношений». Однако приведённые им конкретные проявления справедливых отношений свелись к тому, что справедливость состоит в следовании естественным законам. У Руссо то же: «всякая справедливость – от Бога в... Несомненно, существует всеобщая справедливость, исходящая от лишь разума».

Таким образом, с т.з. представителей естественно-правовой теории, в естественном состоянии моральные ограничения либо не существовали, либо не обладали какой-либо значимостью, не будучи обеспечены принудительной силой государства. Более того. Для естественного состояния оказывается характерной своя собственная мораль, происходящая из стремления к самосохранению и опирающаяся на силу каждого отдельного индивида. Само стремление к самосохранению либо определялось как закон природы (Спиноза. у Спинозы право природы совпадает с законом природы и мощью индивида: «стремление к самосохранению есть первое и единственное основание добродетели»), либо объявлялось источником и права и закона природы (Гоббс. этические нормы выводятся из социальных отношений и обеспечиваются «жизненной» силой с помощью государства. Гоббс не считает возможным говорить о морали и т.п. в отрыве от государства). Но как бы то ни было, именно стремление к самосохранению являлось основной доминантой поведения индивида.

Короче, что касается морали, то, как ты поняла, представители этого времени хотели ее вывести непосредственно из природы человека и, в то же время, заявление о том, что моральная философия может быть построена только как учение о человеке в рамках государства, свидетельствуют о внутренней противоречивости самой естественно-правовой парадигмы и даже осознании этого самими её авторами.

Общий подход к определению естественного закона может быть сведён к следующему: Моральные нормы, выведенные человеческим разумом априорным методом из природы человека, могут быть условно определены как естественные законы, не имеющие формального выражения. Так как всякий закон необходимо предполагает законодателя и кару за неисполнение закона,, выявленные (выведенные) разумом веления природы называются законом условно, а их «авторство» приписывается, также условно, Богу. Но хотя естественный закон – это закон не в собственном смысле слова, тем не менее, он выступает как абсолютный критерий поведения: «Законы природы неизменны и вечны: то, что они запрещают, никогда не может быть разрешено; то, что они повелевают, никогда не может быть непозволительным». Естественный закон обращен к совести человека (относится лишь к внутренней сфере человека), он требует не действий, но желания исполнить законы. Как веление разума он противоречит естественным страстям и не будет исполняться без страха перед силой. Приобрести действительную силу естественный закон может, только превратившись в гражданский закон.

Гроций отмечал также, что помимо силы, обязательность закона подкрепляется также совестью индивида, общественным мнением и благоволением или неблаговолением Бога (4, 49). А Локк и Руссо выделили специально общественное мнение как важнейший вид человеческих законов.

Специфика правопонимания Спиноза состояла, в частности, в том, что он выделил собственно закон природы, (т.е. природную необходимость – необходимые причинно-следственные связи) «которые не могут быть нарушены» и человеческое право (закон в переносном смысле), к которому отнёс и божественный естественный закон – закон человеческого разума.

Монтескье, и Руссо, в целом, не вдаваясь в философские тонкости, под законом природы подразумевали не выведенные разумом правила, а основные свойства и наклонности, стремления человека. Человеческий разум, таким образом, не определяет содержание естественных законов. В свою очередь, концепция Руссо вообще представляет собой определённый вызов общераспространённой в то время вере в разум. В век Просвещения Руссо выступил против если не разума, то, по крайней мере, против преувеличения роли разума, потребовав обратить внимание на чувства человека.

Гоббс: естественный и гражданский законы не различаются по содержанию. По его мнению «естественный и гражданский законы совпадают по содержанию и имеют одинаковый объем». «То, что запрещается божеским законом (здесь подразумевается именно естественный закон), не может быть позволено гражданским законом, но и то, что повелевает божеский закон, не может быть запрещено гражданским законом». Только в государстве существует общая мера для добродетелей и пороков.

Спиноза: решительно разорвал с религиозным (божественным обоснованием) морали. У него божественный писаный закон, как и у Гоббса, относится к одному лишь народу, но основан он не на воле Бога, а на договоре, обязательстве. Спиноза попытался вывести высший нравственный закон, не прибегая к религии. Его естественный закон (отнесённый им к человеческому праву) сам, без всякой религии, содержит нормы высшей (истинной) морали.

Локк: «добродетель» и «порок» – это слова, обозначающие действия, по самой своей природе правильные или неправильные». В отличие от Гоббса, у которого нормы справедливости и морали фактически оказываются производными от государства, Локк сохраняет за самим обществом возможность определять для себя, что считать добродетелью, а что – пороком.

По Монтескье: Естественный и божественный законы не пересекаются друг с другом. Естественный закон определяет минимум нравственности, божественный – максимум. Естественный закон не вмешивается в вопросы веры и высшей морали. В свою очередь, божественный закон не может разрешить то, что запрещает естественный закон, но зато может содержать дополнительные, более высокие требования к поведению человека, вплоть до самопожертвования.

Итак, естественный закон и божественный писаный закон признавались моральными законами неодинакового происхождения (природа человека и его разум или божественное Откровение), разного уровня (необходимый житейский уровень или высшие моральные требования). Задачей естественного закона объявлено обеспечение нормальной жизни на земле, а за моральным законом, который по инерции всё ещё сохраняет религиозную оболочку оставлено достижение высшего блага. Две нормативные системы не конкурируют, а взаимодополняют друг другом притом, что их границы не могут быть нарушены. Веления и естественного закона и закона морального (христианского) не могут быть взаимно отвергнуты.

Вот так вот соотносятся мораль и право:

1) с т.з. общей сложившейся, системы ценностей в современном обществе право должно отвечать абсолютным, формальным, всечеловеческим ценностям.

2) мораль и право это две универсально значимые ценностно-нормативные системы общества (право является про­дуктом естественного развития социума, оно не привно­сится извне и не навязывается обществу властью). Возникновение и развитие права подчинено тем же об­щим закономерностям, что и развитие общественной морали. Мораль положительно оценивает право, если его содержание, соответствует нравственным ценно­стям.

Право строит свои принципы на ценностях формального равенстве, справедливости, заключающейся в предоставлени свободы как первого условия осуще­ствления правовых отношений. Моральные ценности слож­нее определить однозначно.

3) мораль замкнута на сознании духовной жизни людей и не имеет обязательного внешнего выражения. Право выступает в качестве институционального регулятора. Как писанное право, оно входит в жизнь общества в виде с ной реальности, устойчивой догмы.

4) содержание морали самым непосредственным образом связано с долгом, обязанностями ответственных за свои поступки людей. Право сосредоточенно на субъективных правах отдельных главным образом на то, чтобы определить возможности субъектов, обусловленную правом свободу их поведения.

Мораль и право безоговорочно едины по форму­ле «никогда не относись к другому только как к средству, но еще и как цели в себе». Одна и та же установка делает индивида моральным, а государство — правовым. Мораль и право находятся в отношении необходимой дополнительности в том аспекте, что формула автономии личности неявным образом признается и в «основном законе права».

Еще раз другими словами об основных отличиях морали и права:

- Право max конкретно, а мораль максимально абстрактна. В

- В праве имеются конкретные предписания, и конкретные санкции за их нарушения. Мораль требует только одного -быть человеком. Что конкретно это означает, должен человек решить сам, проявив свой интеллект, свои способности выбора между различными поступками.

- В праве человек подчиняется внешнему (кем-то сформулированному) законодательству. - Субъектом права являются социальные институты, включая государство.

Субъектом морали является личность, сам человек, который предъявляет требования к другим такие же как и к себе самому.

- Мораль (как показал Кант) - это внутреннее законодательство, это требования, которые человек предъявляет сначала к самому себе, а потом уже к другим. В результате, субъект морального требования совпадает с объектом.

В праве субъект и объект не совпадают.

- Мораль - это свобода. Право - необходимость.