Собиратели и исследователи Смоленского фольклора (В.Н. Добровольский, Н.Д. Бер, В.Ф. Шурыгин, П.Н. Соболев, Я.Р. Кошелев, М.А. Рыбникова). 1 страница

В. Н. Добровольский

Владимир Николаевич Добровольский (1856-1920) вошел в историю русской науки как один из выдающихся собирателей и исследователей русского фольклора. Кроме широко известных его крупных работ - четырехтомного Смоленского этнографического сборника” (1891-1903) и "Смоленского областного словаря” (1914) им было опубликовано свыше пятидесяти исследований по различным вопросам фольклористики, этнографии и лингвистики.

О деятельности Добровольского высоко отзывались академики А. Н. Пыпин, указавший на чутье языка народа собирателем, В. И. Ламанскнй, подчеркнувший научную образованность исследователя, Д. К. Зеленин, С. А. Венгеров и др.

Родился он 30 июля (ст. ст.) 1856 года в с. Красносветском Прудовской волости Смоленского уезда (ныне - Починковский район), в семье мелкопоместного дворянина.

I детские годы увлекался музыкой.

Закончив Смоленскую гимназию, в 1876-1880 гг. Добро- нольский учился на филологическом факультете Московско- I о университета, где в то время преподавали профессора Ф. И. Буслаев, Е. Ф. Корш, В. Ф. Миллер, оказавшие поиыпое влияние на формирование его научных мировоззре­нии.

По окончании университета Добровольский работал преподавателем литературы, логики и истории Смоленской Мприпиской женской гимназии. В 1883 г., выйдя в отставку но болезни, поселился в с. Даньково, где собирал и вписывал народные песни, пословицы, поговорки, сказки, иредания. Позднее работал инспектором народных училищ. <' целью сбора фольклорно-этнографических материалов он посетил все уезды Смоленской и ряда прилегающих к ней Iуберний.

В послереволюционные годы В. Н. Добровольский Работал профессором Смоленского отделения Белорусского уипнсрситета, где вел курс по истории русского театра и >и IOI рафии.

В 1919 г. по его инициативе в Смоленске было создано миографическое Бюро по изучению истории и быта, || шпица и одежды, народных промыслов, устно-поэтического I ипрчества населения нашего края.

В. Н. Добровольский трагически погиб по пути м Рославльский уезд, куда он направлялся в фольклорную экспедицию с целью сбора материалов о смоленском гусляре С. П. Колосове, умершем в 1919 г. Могила ученого находится в Данькове.

На пробуждение интереса Добровольского к народной жизни оказала влияние семейиая обстановка: “Беседы моей матери с крестьянами и крестьянками вводили меня в круг деревенской жизни, деревенского быта и деревенских понятий. С детства я любил деревенскую жизнь и природу”. Мать будущего фольклориста, Мария Авксентьевна, приобщила его к музыке и чтению; няня - старушка из крестьян, ставшая членом семьи Добровольских, - к народной песне, сказкам и рассказам.

Позднее в одном из писем академику В. Ф. Миллеру по поводу своей статьи “Звукоподражания в народном языке и в народной поэзии” (1894), он отметит: “В своем труде я указываю на необыкновенную наблюдательность народа по отношению к природе и на то, что она послужила зерном для создания поэтических легенд о зверях и птицах”.

О необходимости воспитания подрастающего поколения на примерах исторического прошлого своего народа писал Добровольский А. И. Успенскому: “Да разовьется в народе и юношестве любовь к историческим памятникам, - сознание, что Родина-мать, как царствие Божие, дороже всего, а остальное все приложится”.

Исследователи неоднократно отмечали научную досто­верность собранных Добровольским фольклорно-этнографи- ческих материалов, тщательность работы собирателя, со масштабность.

Не менее важный научный вклад внесен им в русскую лингвистику. Собран, классифицирован и опубликован значительный по объему лингвистический материал. В одном из писем известному собирателю русского и белорусского фольклора П. В. Шейну он отмечал: “Времени терян, нечего,- утрачивается конкретное значение слова, связан­ного с мифическим воззрением. Мифические поверья и песни забываются, потому что умирают, “подбираются” старики их знавшие”.

“Мифологические воззрения на мир животный и расти тельный среди крестьян и беженцев Смоленской губер­нии” (1877), “О Дорогобужских мещанах и их игубрейском

M in кубрацком языке” (1897), “Образцы говора Жиздринско- 111 уезда Калужской губернии” (1898), “Культ зернового к ч< Cm в поверьях крестьян Рязанской губернии” (1906),

"II стая сила в народных верованиях” (1908) - таков

ими' 1.0 нс полный перечень публикаций Добровольского по п | \ м>'1 ппо различных аспектов живого разговорного языка. II" н ому поводу П. В. Шейн не без юмора писал: Добровольский так проникся духом и формой местной Неродной речи, что часто в своем семейном кругу ею и IоиорИТ”.

Главной же работой в этой области стал “Смоленский по иле гной словарь”, и до сих пор сохранивший свое значение I 'M ценная коллекция говоров западной части распростра­ни 1ия русского языка.

Вместе с тем Добровольский осваивает и цыганский т.нс, составляет цыганскую грамматику и словарь, импсывает цыганские легенды и предания, цыганскую нирику на языке оригинала, а затем переводит эти устно- мопические произведения на русский язык и публикует мин у “Киселевские цыгане” (1908).

Круг научных интересов Добровольского обширен. I I о внимание привлекает смоленский фольклорный театр, in ры, игрища, кукольные представления. Им опубликовано |>оп1>шое количество материалов этих жанров, собрана 1'онлекция кукол, передающая все особенности женского наряда Смоленской губернии, хранящаяся в настоящее время и музее этнографии.

Там же находится и Ельнинский народный кукольный |.пр “Вертеп”, переданный Добровольским Российской Академии Наук.

Добровольский осмысляет фольклор не только как ни юратурный и эстетический памятник, но и как один из | ущественных источников в познании исторических судеб парода. Народная поэзия изучалась Добровольским в неразрывном единстве с языком и древнерусской литерату­рой.

В одном из писем он сообщал: “Интересовался я также пч гпыми сведениями и преданиями. Записал, между прочим, | оротснькое сказание о Батыре Демьяне. Имя Батыра Демьяна не встречается в былинах, но упоминается в 11иконовской летописи. В местных преданиях и легендах о Меркурии примешаны некоторые черты, взятые из сказания

о богатыре Кожемяке. В легендах под христианскими названиями праздников и святых я находил языческую старину. Часто мои личные предположения относительно легенд оправдывались другими народными памятниками, живее сохранившими древность. Замечательно, что и Смоленской губернии встречается предание о двух братья к, напоминающее даже в некоторых подробностях Черемисской сказание о Юме и Кераметине”.

В разработанном Добровольским “Дополнении к про грамме этнографических сведений о крестьянах центральной России, князя В. Н. Тенишева" (1898) также обращается внимание на бытование в нашем крае преданий о святых Борисе и Глебе, Петре и Павле, Георгии Храбром.

В разделе о верованиях в сверхъестественную силу знахарей и колдунов его внимание привлекает своеобразно особого языка знахарей, лексического состава их заговоров и заклинаний.

В. Н. Добровольского интересуют и вопросы межлич ностных отношений в крестьянской патриархальной семье, поверья, относящиеся к главным проявлениям человеческой жизни, демонология, суеверия, связанные с образом жизни и занятиями крестьян, народный календарь, воззрения пн природу.

“Природа для простого человека, - отметит он, - живая и при том сельскохозяйственная книга, сельскохозяйствен ный календарь; он по-своему читает ее, находит в ней полезные для себя агрономические и метеорологические сведения о птицах, зверях, деревьях, насекомых” (“Данные для народного календаря Смоленской губернии в связи с народными верованиями” (1898)).

На протяжении всей своей научной деятельности Доб­ровольский проявлял особый интерес к обрядам сельскохо­зяйственного календаря: “Ко многим праздникам и обрядам, имеющим календарное значение, приурочивается обряд­ность, имеющая исключительно поэтический характер, хотя и относящиеся к пастушескому быту, к земледелию" (“Обряды и noBq^bfl, относящиеся к домашним и полевым работам крестьян Смоленской губернии”(1909)).

Его работы: “Егорьев день” в Смоленской губернии" (1908), “О некоторых архаических обрядах, переживаемых народом в Смоленской губернии” (1900), “Значение народ­ного праздника “Свечи” (1901), “Различия в верованиях iii инрусов и великоруссов” (1903), “Пряха и ткачиха в iiiipoiinoM быту, песнях, обрядах, легендах и предани- Н‘ (1910) и др. посвящены проблемам отражения в устно- II" р I нческом творчестве различных видов крестьянской ip\ допой деятельности. Исследователь ставит задачу HI.I мшеиия условий бытования народной поэзии и отражения

суеверных представлений народа. Перед ним встают

тшросы влияния христианской религии на традиционно | мнившиеся языческие обряды сельскохозяйственного мнеидаря, поэтических особенностей календарных песен.

•'и приходит к выводу о том, что “Природа и ее явления I ■ к I авляют главный предмет обрядовых песен. Солнце, ммиц, звездное небо, утренняя и вечерняя заря, тучи, in кдевая погода, гром и молния находят себе в этих песнях мифологическое и поэтическое выражения”.

И эпоху бурного культурно-исторического развития России Добровольский выступает не как одиночка, а в

лис целой плеяды талантливейших представителей

ручкой науки о фольклоре, главной задачей которой было накопление и осмысление материалов устной народной

Собрания П. В. Киреевского и П. Н. Рыбникова,

Н, N. Варенцова и П. А. Бессонова, И. А. Худякова, I И. Барсова, А. Ф. Гильфердинга и других фольклористов, предшествовавшие появлению его работ, во многом помогли ДпЬровольскому найти свой путь в науке - исследование I» I пональных особенностей русского устно-поэтического

I корчсства.

В то же время материалы, собранные и опубликованные им, пошли в сборники и статьи А. Н. Афанасьева, Е. Ф. Кар-

о, Н. Ф. Сумцева, К. Г. Залемана, Д. К. Зеленина,

Л Л. Шахматова и других его современников. Использова- mi'- материалов В. Н. Добровольского отмечено и во многих ршютах современных исследователей. Основным источником нитрования стал его “Смоленский этнографический | иорпик” - самая крупная работа ученого.

Насколько богат и разнообразен его материал, видно и к первой части сборника: наблюдения над особенностя- п| смоленского говора; приведено большое количество ил родных рассказов и быличек бытового и мифологического

■ " к ржания, отражающих как мировоззрение крестьян, так и п эстетические взгляды, этические представления; in пользуются различные материалы народной педагогики.

Все это подано с глубоким осознанием научной значимое!и собранных фольклористом образцов устно-поэтическо! о творчества, своевременности проделанной работы.

Материалы для словаря и теории ударения, заметки к исследованию различия говоров смоленского наречия, значительный по объему рассказ крестьянки Матрешки Антоненковой о своей жизни, рассказы о лесовиках, домовых, русалках, ведьмах, оборотнях и колдунах, предании

о скоморохах, о кладах и кладоискателях, библейски» апокрифы об Адаме и Еве, Иисусе Христе и Божьей Матери, об Андрее Критском и Андрее Первозданном - сразу же, по выходу сборника из печати, привлекли внимание исследовн- телей различных сфер науки.

Примечательны страницы сборника, в своеобразном изложении передающие известные сюжеты библейских преданий и жития святых с вкраплением в них сатирических крестьянских рассказов: “Как Никола бабу разнимал в драке с Чертом”, “Воры стали каликами перехожими” и др.

Значительную часть книги составляют заговоры от болезней, недоброго глаза, укусов змей и бешеных животных, от любви и к любви, от воров, пожаров, к урожаю, сохранению домашнего скота. Дается оценка ремесла знахарей, которые порой, по наблюдениям собирателя, “злоупотребляют своими сведениями, имея отвратительное намерение повредить людям и животным”.

Наиболее содержательный раздел сборника - сказки о богатырях, о животных, а также бытовые. Привлекает внимание один из смоленских вариантов русской народно!! сказки об Илье Муромце, во многом сохранившей отзвуки былинного эпоса. В нем дана нетрадиционная поэтическая разработка образа Соловья-Разбойника: “Разрубил Илья Соловья на мелкие кусочки. Потом взял их, да как дунет па крошечку, - соловьем та крошечка и полетит. Каждый соловейка - с крошечку, а как чокнет, так оглушает!.. И пустил их всех Илья на волю”.

Передана и сама обстановка исполнения произведений: “За резвыми шутками, за работою, за росказнями и за страхом, не замечают девушки, как летит крылатое время, пока лучина гаснет в избе и бледный рассвет приходит ип смену длинной зимней ночи”.

Здесь же помещено языческое предание о возникновении луны: “Прежде было два Солнца. Но Бог, разгневавшись на

и пт из них, наслал Змея, который так высосал Солнце, тмодиое Богу, что оно стало совершенно бледным.

II юпется оно с тех пор уже Месяцем, и светит только ночыо”.

Смоленское предание о Меркурьевой лошади гласит, •но она “замурована в стену; когда заржет, то весь город ш фисется!..”

Вторая часть сборника включает в себя разделы: кстин- м|,| ■ песни, связанные с обрядом крещения новорожденных, мпим похоронные, очерки семейных нравов.

Большое место здесь отведено описанию обряда свадьбы ил Смоленщине, с публикацией поэтических текстов песен и ич вариантов, приуроченных к определенным этапам t нндсбной игры.

В свадебном обряде, зафиксированном Добровольским, пиления христианской религии занимают уже значительное место. Вместе с тем на многочисленных примерах хорошо просматриваются и чисто языческие представления о семейном благополучии и счастье.

Смоленским крестьянам была свойственна вера в маги­ческие действа, связанные с символами живительной влаги (vi ощение жениха квасом), растительности (сидении невесты ил поставленной кверху дном хлебной деже), животного мира (Оросание под ноги молодым вывороченной наизнанку шубы), богатства молодых (обсыпание их зерном и хмелем, тготовление свадебного каравая) и др.

Примечательно замечание Добровольского о свадебном | юле: “Праздничное угощение крестьянской свадьбы было | кромным и включало в себя всего несколько блюд: пироги, I апусту, щи, кашу”.

Наиболее почитаемый Святой на смоленской свадьбе < >1.11 Кузьма-Демьян. Ему посвящено большое количество

• надобных песен, одна из которых так прокомментирована Добровольским: “Кузьма-Демьян кует свадьбу крепкую, аолювечную: первая грань - на любовь, на совет; вторая -

■ i t долгий век; третья - на хлеб, на соль; четвертая - на и гушек”, а одна из песен этого цикла повествует о том, что

< 'пятой Кузьма-Демьян кует свадьбу крепко-прочно: не ра (рушат брачные узы людские пересуды, не раздуют буйные

и. гры союза молодых”.

Звучали на свадьбе и сиротские песни, в основном пиемии |онпые невесте-сироте.

Добровольским отмечено участие в свадебных пирах скоморохов - “дорогих гостей, которых бабы то и дел»» просят, чтобы они играли”:

-Поиграй, скомороишчек, поиграй!

Поиграй, любочка, поиграй:

Я ж тебе заплачу /.../.

Воспевался и их музыкальный инструмент - “звончатые гусельки”.

В большом количестве на всех этапах свадьбы звучали корильные песни (дразнилки), вносившие в народное гулянье заряд бодрости и оптимизма:

- Глянь-ка, Манечка, под лавку:

Там твой Ванечка - с козявку!..

- Глянь-ка, Ванечка, в кадушку:

Там твоя Маръечка - с лягушку!..

От незлобливой шутки в адрес участников свадебного обряда, до гротескного высмеивания их пороков, - диапазон сюжетных мотивов этих коротких попевок, восходящих в своей основе к импровизационному искусству скоморохов с его жизнелюбием и острой социальной направленностью.

В то же время поэтическое изображение агрессивности и неприветливости по отношению к участникам свадебного пира (родители невесты и жениха, сваты, дружки и подружки, тысяцкий, гости свадьбы) были призваны ввести в заблуждение злых духов о свадебном торжестве, избежать их вредительства и порчи. Во второй части сборника отмечено свыше ста произведений этого фольклорного жанра явление в фольклористике уникальное.

Здесь же приведены тексты песен второго дня свадьбы и перегосток молодых и их родителей.

Глубокое проникновение в сущность народных обычаев, уяснение особенностей крестьянского семейного уклада, бережное отношение к музыкально-поэтической стороне обряда позволило Добровольскому выявить в крестьянской свадьбе эстетические ценности, имеющие непреходящее значение.

Третья часть сборника - пословицы, поговорки и при­сказки, распределенные составителем по тематическому признаку: формы государственного устройства (“По рабу |н!*>”), семья (“Жена моя - ни ткаха, ни пряха: лежит как н 1.1 \а”), быт (“На сим дворе - один топор”), социальные mi ношения (“Какова батрацкая жизнь, такова и сиротская”),

* • I> 11к (“Наплачется и тот, кто Ховру замуж возьмет”), in нфосы этики (“Бойся собаки голодного, а человека | м I ого”), явлений природы (“Пузырьки на лужах - к долгому П' пастью”), космогонические представления (“Зоречка -

l. ory свечечка; Солнце - родная матушка; Месяц - родной ь.шошка; Звезды- родные сестрицы”), дат сельскохозяй- | I пенного календаря (“На Фрола и Егорье не ткут и не пишут”) и др.

Такое расположение материала до некоторой степени ус ловно, поскольку ряд пословиц относится к разделам

I норника, не совсем соответствующим их содержанию.

Четвертая часть сборника посвящена, в основном,

1. 1 лендарно-обрядовой поэзии и необрядовой лирике.

Святковские, весенне-летние и осенние обряды кругло-

I одичного сельскохозяйственного календаря и поэзия их

< опровождения полно и всесторонне представлены в сборнике.

В записях Добровольского встречается большое количе- | то песен о льне. Их обилие связано с тем, что Смоленщина пишется исконно льноводческим регионом России. Тематика несен о льне разнообразна. В них - посев и уборка льна, обработка его волокна, прядение, изготовление из льняного полотна нарядной одежды, украшенной затейливым орнаментом.

Пожелание в форме заклинательного приговора отмече­но в песне, исполнявшейся во время прополки льна:

-Ты удайся, удайся, ленок,

Ты удайся, ленок беленький!..

Добровольский описывает и праздничные увеселения крестьян, не связанные с обрядовыми действиями. Так, после уборки урожая, на семейном празднике Покрова (“первый снег покрывает землю”) звучали “посиделочные” песни. В одной из них рассказывается об участниках этого праздника:

Как у нашего соседа С вечера была беседа -,

Беседушка небольшая,

Да веселенькая!

Во беседушке сидели:

Старушки со старичками,

Жонушки да все с мужьями,

Красны девушки с парнями /.../.

Здесь же мы находим и семейно-бытовые, рекрутские, солдатские, бурлацкие, ямщицкие, тюремные, шуточные и лирические песни Смоленского края.

Исторические песни, включенные в эту часть сборник;!, представляют собой старшие песни о татарском нашествии, песни о Степане Разине, о событиях Отечественной войны 1812 года, о походах Петра Великого, об Иване Грозном и Костюшко, Николае I и Аракчееве, о событиях Крымском кампании.

Опубликовано значительное количество духовных стихов о подвигах смоленских великомучеников, а также песни, посвященные похоронно-поминальным обрядам.

В четвертую часть сборника вошли и произведения детского фольклора.

Появлением этнографического сборника была вписана важная страница в историю русской фольклористики. В предисловии к четвертой части сборника академик Н. А. Янчук отмечал: “Это капитальный труд, на который исследователем потрачено около 20 лет. Охвачена почти вся духовная жизнь народа Смоленского края с некоторыми прилегающими областями: верования, обычаи и обряды, семейные нравы, весь годичный обиход в песнях, сказания, игршца, пословицы, особенности говора и т. д. - все э го ценный клад для науки, спасенный от гибели почетным тружеником”.

Научная деятельность В. Н. Добровольского явилась важным звеном в цепи накопления и публикации материалов по русскому народному творчеству в конце XIX - начале XX вв. Его собрания произведений и исследования в области фольклористики, этнографии и лингвистики органически вошли в историю науки о народном творчестве. Оин обогащают наши представления о фольклорных традициях крестьян центрального региона России, являясь действенной частью нашей современной культуры.

Древнерусская литература. «Житие Авраамия Смоленского»,

«Повесть о Меркурии Смоленском», «Сказание о Борисе и Глебе» (по выбору учащихся)

Кириллица как азбука прочно закрепилась в письмен­ной культуре смолян вместе с принятием христианства - при органическом сращении с существовавшими здесь ранее местными письменами, о чем свидетельствует Гнездовская археологическая находка - глиняный горшок с надписью «Гороухща». Этот “симбиоз” дал превосходные результаты. Уже в раннее Средневековье на Смоленщине появляются литературные произведения высокого художественного уровня. Именно отсюда начинает свой творческий разбег самый древний литературный жанр - житийной историогра­фии, основоположником которого считают Иакова Мниха, жившего в XI веке.

Иаков Мних прибыл в Киево-Печерский монастырь из Переяславля и сразу обратил на себя внимание черноризской братии своими выдающимися способностями и основательной подготовкой в области религиозных учений. Предполагают, что свой иноческий путь он начинал в Смоленске. Во всяком случае, Иаков Мних прекрасно ориентировался в местном смоленском материале, знал Смоленщину, в чем можно убедиться из его “Сказания о Борисе и Глебе”.

Борис и Глеб, сыновья великого Киевского князя, крес­тителя Руси, Владимира Святославича и супруги его в христианском браке Анны, были зверски убиты в 1015 году старшим по отцу братом Святополком, незаконно занявшим после смерти отца “золотой” Киевский стол.

Накануне этих кровавых событий Борис, княживший в Ростове Великом, по настоянию отца выступил с его дружиной против печенегов, которые стали сильно беспокоить русские окраины. Разогнав и рассеяв кочевников, с чувством исполненного долга Борис, возвращался в Киев, чтобы порадовать отца выполнением его поручения. Однако в дороге его настигла печальная весть о том, что отец умер, а оказавшийся при нем Святополк захватил власть.

Незлобивый и послушный, чуждый честолюбия и гор­дыни, Борис не стал противоборствовать и распустил дружину. Святополк только и ждал этого: он подослал убийц, и те совершили кровавое дело. Борис был убит в шатре на берегу реки Альты под Киевом. Тело его, завернутое в шатровое полотно, привезли в Вышгород и там погребли.

За первым злодеянием последовало второе. Бес ко­варства и подозрительности вселился в Святополка, не желавшего ни с кем делиться властью. Вызвав от имени отца в стольный Киев младшего брата Бориса - муромского князя Глеба, он выслал навстречу ему убийц во главе с Горясером.

Неслыханное по жестокости и коварству подлое убий­ство ни в чем не повинных братьев, проявивших кроткое послушание старшему брату, глубоко потрясло сердца современников. Трагически завершившаяся история эта была тогда у всех на устах, поэтому она нашла широкое художественное отражение в литературе и фольклоре. Известно 170 рукописных списков художественных произведений о “святых мучениках” Борисе и Глебе, выполненных в разных жанрах - сказаний, летописных повестей, слов, чтений, житий, духовных стихов, возникших в конце XI - начале XII века и утвердивших в древнерусской литературе и устном поэтическом творчестве особый тип повествования - “княжеское житие”.

Существует смоленская редакция литературного памят­ника о Борисе и Глебе, принадлежащая Иакову Мниху, расширенная и дополненная за счет существовавших в народной памяти преданий. Она существенно отличается от редакции Нестора, помещенной в “Повести временных лет” и носящей заглавие “Чтение о житии и погублении блаженную страстотерпцу Бориса и Глеба”. Ученый монах Киево-Печерского монастыря не мог, конечно, знать тех подробно­стей, которые известны были Иакову Мниху, поэтому они отсутствуют и у Нестора, и в других редакциях произведе­ния, выполненных в южных городах Руси.

Какие это детали и подробности?

В смоленской редакции подробно рассказывается о начале пути князя Глеба. Он выехал из Мурома на коне и в доспехах, в сопровождении небольшой дружины. В других списках этой детали нет.

Когда конный отряд подъезжал к устью реки Тмы (в пределах Смоленщины), произошло несчастье - лошадь Глеба в сумерках запуталась в сцеплениях корневищ деревьев, споткнулась и сломала ногу. Князь выпал из седла и так сильно зашибся, что не смог продолжать путешествия верхом на коне. Поэтому он вынужден был пересесть в ладыо и спускаться вниз по Днепру. И этой подробности в других редакциях памятника нет.

Смоленский автор сообщает далее о том, что ладья князя Глеба причалила, проехав Смоленск, к берегу, где в это время находились подосланные Святополком убийцы, поджидавшие свою жертву. Если бы Глеб проследовал и далее вниз по реке, никто бы не заметил его, и не соверши­лось бы злодейство. Юный муромский князь понял это, когда уже ничего нельзя было поправить. Как только ладьи подошли к берегу, вооруженные люди Горясера повскаки­вали в ладьи и стали бесчинствовать и убивать всех.

Отметим еще одну деталь смоленской редакции, дающую возможность сделать вывод о некотором смятении, возникшем среди подосланных убийц. В спешном порядке они попытались замести следы преступления, стали метаться, не зная, куда спрятать тело убитого князя. Не придумав ничего другого, они бросили его на землю, накатили сверху две огромные сосновые колоды и забросали хворостом. Такие подробности Иаков Мних мог почерпнуть только из местных смоленских источников.

Сказание о Борисе и Глебе во всех его редакциях и вари­антах, значительно отличающихся друг от друга, представ­ляет собой оригинальнейшее явление в художественной литературе Древней Руси. И композиция, и язык, и стилистика, и вся образная система его основана на принципе резкого контраста. Силам добра и света противопоставлены в этом произведении силы зла и непробудной тьмы.

С одной стороны, перед читателями выступают идеаль­ные люди, братья-мученики, страдальцы за землю Русскую, кристально чистые и правдивые ревнители христианства.

С другой - Святополк “окаянный”, “треклятый”, злодей с душой дьявола, рожденный с отметиной греха - “оть дьвою отцю” (от двоих отцов), - намек на то, что, убив брата Ярополка, Владимир захватил в плен его беременную жену. Понимая, что врожденную греховность ему никогда не замолить перед богом, Святополк поставил главной целью жизни сеять повсюду только зло, “перебить всех наследников отца своего”.

В отличие от Святополка, не испытывающего никаких угрызений совести, Борису и Глебу близки муки и страдания людей. Узнав о смерти отца, они глубоко переживают и горько оплакивают его кончину, не стыдясь слез своих. При этом автор снимает с них личину княжеского величия, оставляя чисто человеческие качества, коими наделены обычные люди. Борис, под стать всем людям, боится смерти, хотя и знает, что свыше ему предопределено погибнуть (мотив “погубления”, страстотерпчества) и погибнуть в самом расцвете сил, чтобы своей смертью утвердить общерусские идеалы и принципы. Так же, как и Борис, ведет себя Глеб. Особенно трогательна в своей беззащитности и обреченности сцена его убийства на Смядыни. Рассчитывая на милосердие, князь-отрок умоляет своих убийц: “Не тро­гайте меня (не дейте мене). Пощадите, братья и повелители мои, пощадите... Не губите меня, в жизни юного, не пожинайте колоса, еще не созревшего, соком беззлобия налитого! Не срезайте лозу, еще не выросшую, но плод имеющую! Умоляю вас и отдаюсь на вашу милость”.

Чтобы воссоздать богатство духовного мира братьев- страстотерпцев, Иаков Мних приводит множество молитв, диалогов, размышлений. Поэтическую нарядность произ­ведению придают цитаты из творений отцов и учителей христианской церкви - Иосифа, Якова, Вениамина и др.

Литературный памятник, рассказывающий взволнован­ным языком о “житии и погублении” Бориса и Глеба, предельно насыщен яркими оборотами русской образной речи. Он заканчивается торжеством добра. Новогородский князь Ярослав Мудрый решительно выступает против братоубийцы Святополка “окаянного” и побеждает его в жестокой битве на реке Альте. Гонимый “гневом божьим”, под тяжестью совершенных преступлений, Святополк бежит в Ляшскую землю и умирает в пустынном месте от ран, между Чехией и Польшей. “И с тех пор, - заключает свой рассказ автор, - прекратились усобицы в Русской земле, а Ярослав принял всю землю Русскую”.

Достойно похоронив Бориса и Глеба в Вышгороде, Ярослав стал настойчиво добиваться их канонизации как святых. И добился - в честь братьев-мучеников в Константи­нополе был выстроен великолепный храм. 24 июля ежегодно во всем христианском мире стал проводиться церковный праздник Бориса и Глеба как первых русских святых, что, конечно, значительно повысило международный престиж Русской земли.

Ученые считают, что Иаков Мних написал свою траги­ческую повесть почти по горячим следам событий, по крайней мере до 1072 года.

Развитие смоленской литературной традиции. Авраамий Смоленский

Смоленская литература, как и вся древнерусская словес­ность киевского периода, и в первой трети XIII века продолжала совершенствовать свою жанровую систему: киевская традиция четко отпечатлелась во всех ее ведущих направлениях - летописании, дидактическом и эпидиктическом красноречии, агиографии.