А. В. Лубский 4 страница

ческими уложениями и традициями. Православная цер­ковь, не посягая на светское управление, выступала нрав­ственным противовесом русскому самодержавию. Эта ее роль проявлялась в открытом осуждении высшими церков­ными иерархами опричных казней. Определенное значение в этом плане имел освященный церковью институт юроди­вых, которые обладали неограниченной возможностью об­личать власть и пользовались всеобщим уважением.

В XVI—XVII вв. церковь, опираясь на государство, подавила многочисленные ереси, проникшие в высшие слои административного аппарата и имевшие достаточно широкую социальную базу. Либеральная и марксистская ис­ториографии рассматривали эту борьбу как подавление сво­бодомыслия, течений общественной мысли, аналогичных западной Реформации. Церковная история трактует раз­гром ересей как защиту веры, православной самобытности русского народа и российской государственности, причем размах и жестокость борьбы с ересями в России не шли ни в какое сравнение с деятельностью инквизиции или про­тестантских церквей.

Церковь и монастыри обладали значительной эконо­мической мощью, развитым и эффективным хозяйством, были культурными центрами. Монастыри строились часто в стратегически важных местах и имели огромное значение в обороне страны. Церковь была в состоянии выставлять до 20 тысяч ратников. Эти обстоятельства определяли матери­альную базу авторитета церкви (своего рода государства в государстве), которая, тем не менее, не использовалась в противостоянии светской власти.

Освященный Собор как орган церковного управления принимал активное участие в работе Земских Соборов. В годы Смуты патриаршество (учреждено в 1589 г.), несмот­ря на некоторые колебания, сыграло большую роль в борь­бе с самозванцами и польско-шзедской интервенцией (тра­гическая судьба патриарха Гермогена, гибель монахов при защите православных святынь, материальная поддержка ополчения, и т. п.). Патриарх Филарет, отец Михаила Ро­манова, фактически управлял Россией, являясь соправите­лем царя в течение 14 лет, укрепил самодержавие и новую династию, с одной стороны, и роль церкви, с другой.

В середине XVII в. начинается переориентация в отношениях между церковью и государством. Ее причины

7. Зак. 430

История России в вопросах и ответах

Раздел 3. Московская Русь...

исследователями оцениваются по-разному. В исторической литературе преобладает точка зрения, согласно которой процесс становления абсолютизма вел с неизбежностью к лишению церкви ее феодальных привилегий и подчинению государству. Поводом для этого стала попытка патриарха Никона поставить духовную власть выше светской. Церков­ные историки отрицают такую позицию патриарха, считая Никона последовательным идеологом «симфонии власти». Инициативу в отказе от этой теории они усматривают в де­ятельности царской администрации и влиянии протестант­ских идей о подчинении церкви государству. Собор 1667 г., низложивший патриарха Никона, постановил: «У царя власть править превыше патриаршей и всех иерархов». Од­нако государство в качестве компромисса подтвердило ав­тономные, хозяйственные, административные и судебные права церкви и даже закрыло Монастырский приказ. - До этих решений Собора Россия вступила в этап глубокого духовного кризиса, вызванного расколом в ответ на реформу Никона по исправлению религиозных книг в соответствии с греческими оригиналами. Причины непри­ятия реформы, приведшей к расколу, советские историки сводили к социальному протесту против роста тяжести го­сударственных налогов, крепостничества, централизации, устранявшей самобытное местное управление. В религиоз­ном плане это был протест против греческой и украинской инфильтрации русского православия, боязнь утраты духов­ной индивидуальности России. Сказывались также негиб­кие методы проведения реформы. Последовательная борь­ба со старообрядцами, не привела в России к религиозным войнам, хотя сопровождалась жестокими преследованиями. Коренные изменения во взаимоотношениях церкви и государства произошли в связи с реформами Петра I в XVIII столетии.'

В. Ф. Патракова

3.15. Каковы особенности культуры московской субцивилизации?

Наследником, но не преемником Северо-Восточной Руси стало Московское царство, с еще более выраженны-

ми чертами «азиатшины» и византийски утонченного деспотизма в культуре.

Византийское влияние через культуру в большей степе­ни обнаружилось именно в московский период русской ис­тории, когда сама Византия уже пала под ударами турок. В самой России в это время зарождается новая, московская, или «евразийская» субцившшзаиия, доминантной формой интеграции которой становится государственность, форми­рующая на православно-византийской основе особый нор­мативно-ценностный порядок.

Изменяется также социальный генотип России: страна переходите эволюционного на мобилизационный путь раз­вития с особым типом социальных связей, основу которых составляет министериалитет.

К этому времени русские люди стали сельскими, дере­венскими, вовлеченными хозяйственно и культурно в со­став соседской общины, а через церковь и государство — в жизнь всего этноса. Осуществился переход от разорваннос­ти общества на две части — крестьян-полуязычников, жите­лей лесов, хозяйствующих по технологии подсечно-огнезо-го земледелия, и христианско-православного мира: князей, церкви, горожан, крестьян анклавов пашенного земле­делия, — в единый российский социум.

В условиях социально-экологического кризиса сработа­ло универсальное правило: если сами люди не могут оста­новить падение уровня и качества жизни, то общество де­легирует государству право на проведение радикальных реформ. При этом предполагался и пересмотр если не всей системы культурных ценностей, то по крайней мерс неко­торых фундаментальных ее элементов.

Поэтому Московское государство присвоило неограничен­ные права по отношению к обществу. Это предопределило мобилизационное состояние общества, основу которого со­ставляли внеэкономические факторы государственного хозяй­ствования, экстенсивное использование природных ресурсов, ставка на принудительный труд, внешнеполитическая экс­пансия и колонизация, ставшая стержнем всей российской истории.

Экспансия Московского государства привела к ликви­дации последнего очага древнерусской субцивилизации —

Г

История России в вопросах и ответах

I

Раздел 3. Московская Русь...

новгородской культуры, которая была конвергентной и внутренне открытой для диалога с Западом.

Культура Московского царства внешне, казалось, была открытой и для Востока и для Запада, но на практике яв­лялась дивергентной, ориентированной на самоизоляцию.

Москва и Новгород в то время в России— это две культурные альтернативы. Первая делала, с одной стороны, геополитическую возможность маргинализации России ис­торической реальностью, а с другой — «обрекала» страну на мессианскую культурную исключительность. Вторая аль­тернатива показывала путь вхождения России в общий мир христианской цивилизации, приобщения к «универсаль­ным» европейским культурным ценностям. Однако эта культурная альтернатива реализована не была.

В конце XV в. Новгород насильно был присоединен к Москве, а в XVI в. уже при Иване Грозном были окончатель­но ликвидированы остатки самобытной новгородской культуры. В результате в московской субцивилизации утвер­дился особый тип маргинальной культуры, который утра­тил связь с западноевропейской христианской цивилизаци­ей, но не стал частью цивилизации восточной.

Уклад жизни Московского царства — восточно-бюро­кратический централизм, насилие как основной способ функционирования общественных структур, презрительное отношение ко всякой производительной деятельности, не­приятие этической легитимизации торговли и купечества — создали тот особый тип русской культуры, который долгое время доминировал и сохранялся в России.

Победа иосифлян над нестяжателями утвердила в право­славной культуре московской субцивилизации идеал повиновения и покаяния.

Важным элементом в культуре Московского царства стал синтез религиозного и общинного традиционализма: рели­гиозный преследовал всякие нововведения, любое прояв­ление независимости мысли и в особенности скептицизм. Традиционализм общинный выражался в растворении лич­ности в обществе.

Функции, которые исполняет человек в традиционном обществе, определяют прЬва и обязанности человека, его неизменный социальный статус, закрепляемые государ-

ством. Поэтому людям традиционного общества чужды идеи изначального равенства и неотъемлемых прав челове­ка, или эти идеи принимают извращенный вид, типа равен­ства всех перед Богом или государством.

Культурными императивами московской субцивилиза­ции были «чинность» и «урядство», составлявшие основу социального порядка. Этот порядок соблюдался начиная с момента появления человека на свет и сопровождал его всю жизнь до самой смерти, согласно этим императивам каж­дый человек, как и любая вещь, должен был занимать свое, отведенное ему место в общем «ряду». Нарушение поряд­ка, «чина» — безобразно; соблюдение составляет основу «красоты и удивления».

Наличие традиционных корпоративных ценностей, не­укоснительное следование заведенным правилам было жиз­ненной установкой не только человека на уровне «безмолв­ствующего» большинства, но и на уровне элиты общества. Поэтому феодальная знать в Московском царстве щепетиль­но относилась к различного рода ритуалам и символам, в ко­торые отливались их деятельность и поведение в обществе. Излагать события, освещать жизнь так, как это должно было быть, а не так, как это было в действительности, явля­лось основным требованием писательского ремесла в пери­од средневековья. Поэтому создавались не реальные обра­зы действующих лиц, а идеализированные и во многом трафаретные.

Так, например, князь, с точки зрения хрониста или писа­теля, не принадлежал сам себе. Князь— это прежде всего исторический деятель, и если его деяния направлены на благо общества, государства, то он всячески прославляется и наделяется качествами наперед заданного идеала. Если деятельность князя идет вразрез с интересами общества, то летописец не жалеет черной краски и приписывает отри­цательному персонажу все смертные грехи, причем набор их также известен заранее — гордость, зависть, честолюбие, корыстолюбие, «тяжкоумие», сластолюбие, «бяше бо нра­вы убийца», «пианица» и т. д. Поэтому в русских летописях и других литературных произведениях «свой» князь — «храбр яко барс», «неповторяем языком и выше меры даро-податлив ко всем». «Свой» монах — это всегда «книжник»,

История России в вопросах и ответах

Раздел 3. Московская Русь...

«непоколебим умом», «долготерпелив на согрешаюша без­мерно» и «сужаще навсегда праведно». Таким образом, «ска­зать по ряду» означало изобразить человека кл и как вопло-щение порока или как воплощение добродетели.

Культура Московского царства базировалась на традицион­ном стиле мышле! 1ия. Основным его догматом было представ­ление о том, что все таково, каким оно есть и было всегда и, следовательно, по-другому быть не может. Главная задача мышления в этом случае — не спорить, а находить способы примирения с существующим положением вещей. Вот поче­му даже в самые мрачные века русского средневековья, в годы правления Ивана Грозного «безмолвствующее» большинство оставалось «безмолвствующим», а всякое «обличение» воспри­нималось как юродство, хотя на самом деле «обличительство» было следствием подвига юродивого.

В культуре эпохи Московского царства преобладал не только традиционализм. В ней отчетливо просматривалась прежде всего «боязнь» западного, католического религиоз­ного влияний и латинской образованности, основами ко­торой были философия и наука.

Культурный изоляционизм Москвы, порой принимав­ший откровенно ксенофобские формы, был направлен именно против Запада, но не против Востока. Особенно сильным было «ориенталистскос» влияние на политичес­кую культуру аристократического слоя.

Вместе с тем культурный мир московской субцивилиза-ции можно сравнить со вселенной. Россия втягивалась то в одну вселенную, то в другую, примыкая то к одной, то к другой цивилизации. Московское самодержавие строилось по татарским образцам, заимствованным последними у китайцев, духовная культура Сергия Радонежского и Нила Сорского, Рублева и Дионисия уходит своими корнями в Византию; и вместе с тем «Троица» Рублева, как показал Б. Раушенбах, строго следует всем постановлениям VII Все­ленского собора.

Как соединить в русской культуре степную волю и визан­тийский канон, татарский деспотизм и европейский дух сво­бода? Ф. Достоевский писал, что в России только гению уда­ется найти «приличную» для этого форму, а в Европе сложившаяся форма — достояние всякого коммивояжера*.

А. В. Лубский

Литература

Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991.

Бродель Ф, Материальная цивилизация, экономика и капитализм, ХУ-ХУШ вв., т. 1-3. М., 1987-1992.

Вернадский Г. В. Замечания о юридической природе кре­постного права// Родина. 1993, № 3. Головатенко А. Два кризиса русской государственности:

опричнина и Смутное время// Преподавание истории

в школе. 1993, № 2.

Гумилев Л. Н. От Руси к России. М., 1992. Дулимов Е. И., Кислицын С. А. Государство и донское

казачество. Учебное пособие по спецкурсу лекций. —

Ростов н/Д, 2000. Думин С. В. Другая Русь. Великое княжество Литовское

и Русское // История отечества: люди, идеи, решения.

Очерки истории России IX — начала XX в. М., 1991.

Дюби Ж. Европа в средние века. Смоленск, 1994. Зимин А, А. Витязь на распутье. М., 1991. Зимин А. А. Опричина Ивана Грозного. М., 1969. Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. М., 1972. Зимин А. А. Россия на рубеже XV—XVI вв. М., 1982.

Кобрин В. Б. Смутное время — утраченные возможнос­ти // История отечества: люди, идеи, решения. Очер­ки истории России IX — начала XX в. М., 1991.

Кристенсен С. О. История России ХУП в.- М., 1989. Лс Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М.,

1992.

Сватиков Н. В. Россия и Дон. Белград, 1924. Скрышшков Р. Г. Иван Грозный и его время. М., 1991. Скрышшков Р. Г. Царство террора. СПб, 1992. Скрыпников Р. Г. Россия накануне «Смутного времени»,

М., 1980. Станиславский А. Л. Гражданская война в России XVII в.

М., 1990.

Юргапов А. Л. У истоков деспотизма // История отече­ства: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX в. М., 1991.