Глава десятая. Домой попала только к восьми часам. Ровно в 18.00 Риту увезли в психологический центр и гувернантке велели отправляться домой

Домой попала только к восьми часам. Ровно в 18.00 Риту увезли в психологический центр и гувернантке велели отправляться домой. Я вышла из ворот и пошла по направлению к шоссе, пройдя метров триста, завернула за угол и хотела было понаблюдать за задней калиткой, но вовремя заметила спрятанную в ветвях дерева видеокамеру. Пришлось сделать вид, что просто пытаюсь поймать такси.

«Вольво» ради конспирации оставила дома, в гараже.

«Ну ничего, – утешала я себя, – зато как ловко поставила фотоаппарат!»

Что верно, то верно. Риточка протащила меня по всем комнатам, принадлежащим старшей сестре. Их оказалось на самом деле не так и много – всего пять, не считая кухни.

Юля занимала три. Для меня наибольший интерес представляли помещения для гостей – гостиная и комната с огромной двуспальной кроватью и ванной.

– Наверное, часто у Юлии Матвеевны бывают гости? – спросила я Риту.

– Не знаю, – отмахнулась девочка, – честно говоря, она меня терпеть не может, а я ее. У нас только мама общая, а отцы разные. Мой – Алексей Иванович, богатый человек, это он все купил и построил, а Юлькин – голодранец, вечно у Ванды деньги выклянчивает, до сих пор шляется…

– А твой папа где? – задала я провокационный вопрос, разглядывая роскошные покрывала на кровати в «гостевой» спальне.

– Его убили партнеры по бизнесу, – спокойно пояснил ребенок, – но отец все равно успел деньги спрятать, мы их и проживаем.

«Удивительное бездушие для семилетней девочки», – подумала я, незаметно ставя фигурку таксы на комод. Там уже теснились похожие изделия – пастушок с пастушкой, несколько фарфоровых коров и коз, такса пришлась как нельзя кстати. Не удалось мне заглянуть только в башенку.

– Что здесь? – спросила я, указывая пальцем на маленькую дверку в самом углу лестницы.

– Ерунда, – ответила Риточка и дернула ручку, – опять Юлька заперла, вот ненормальная, все кого-то боится… Там такая малюсенькая комнатенка, в ней держат постельное белье, ничего интересного. Да там вдвоем-то и не поместиться.

«Ясно, – подумала я, вспомнив болтавшуюся из окна белую тряпку, – прислуга вытряхивала наволочку».

– А где Юлина знаменитая коллекция?

Рита хихикнула.

– Нет никакой коллекции. Юлечка у нас психопатка, ненормальная, никого сюда из слуг не пускает, только своих, глухонемых. Вот мама и придумала про коллекцию, чтобы горничные не сплетничали о Юлькиной дурости. А так всем ясно: не пускают, потому что боятся воров.

Дома опять толклись дети, Манюня, похоже, решила обучать математике весь колледж, но сегодня эти милые, хорошо воспитанные ребята только радовали. Интересно, откуда берутся такие дети, как Рита? Ни Маруся, ни Аркадий ни при каких условиях не стали бы так разговаривать с людьми. Впрочем, не стану воспитывать гадкую девчонку, мне нужны только фотографии…

Но пленку удалось выручить лишь через три дня. Просто голову сломала, думая, как снова попасть в «гостевую» комнату. В конце концов предложила Рите:

– Давай поиграем в интересную игру. Рассказываю тебе приметы какого-нибудь предмета, а ты бегаешь по дому и ищешь его.

– Давай! – радостно взвизгнула Рита.

Несмотря на обилие игрушек, компьютер и прочие штуки, девочка совершенно не умела себя занять и маялась от скуки, приставая к горничным и охранникам.

– Большая, красная, в белый горошек, стоит на кухне!

Риточка унеслась и довольно быстро приволокла банку для муки.

– Прекрасно, теперь плоское, серое, находится в столовой!

С боевым кличем Рита бросилась вниз и минут через пять вернулась с подносом.

– Ладно, – протянула я, – вижу, задание оказалось слишком легким, теперь слушай внимательно, задача усложняется. Это находится на Юлиной половине, в одной из комнат для гостей, рыжее, с четырьмя ногами, маленькое, на шее ошейник!

Подпрыгивая на ходу, бедный обманутый ребенок ринулся опрометью в другое крыло. На этот раз девочка отсутствовала довольно долго. Через полчаса я стала волноваться, вдруг охрана нашла фотоаппарат… Но тут послышался довольный смех, и растрепанная воспитанница внеслась в детскую, сжимая в кулачке таксу.

– Чудесненько, – велела я, – теперь нужно вернуть вещи на место.

– Вот еще, – дернула плечом Риточка, – горничная на что?

Но мне все же удалось убедить ее оттащить хотя бы банку из-под муки. Пока девчонка бегала на кухню, я быстренько запихнула принесенную фигурку в сумку, а на ее место водрузила точно такую же, купленную в самом обычном магазине. Оставалось только дождаться вечера.

Время, как назло, тянулось томительно, так и хотелось подтолкнуть стрелки на часах – казалось, они замерли на месте.

Наконец со двора послышалось бибиканье, шофер вызывал Риту. Тихо радуясь, что рабочий день окончен, я свела девочку вниз. Внезапно Риточка повернулась ко мне и сказала:

– Садись, довезу до метро, тут такси не поймать, будешь пешком пять километров плюхать.

Удивленная такой заботой, я влезла в обитый кожей салон и преспокойненько добралась до подземки.

Продавец из магазина «Ваша безопасность» сказал, что я смогу проявить у них пленку. Парнишка взял таксу и пообещал отдать через час готовые снимки. Нетерпение оказалось так велико, что я никуда не пошла, а просидела все это время в кресле возле двери в лабораторию. Наконец пухлый конверт в руках. С трудом сдерживая любопытство, я понеслась в Ложкино.

Сделать у нас дома что-нибудь тайно просто невозможно. Не успела я потихоньку приоткрыть дверь, как с оглушительным лаем вылетел Банди.

– Тише, тише, милый, – зашептала я, бегом кидаясь к лестнице.

Тот примолк, зато разозлился ротвейлер.

– Замолчи, Снап, – велела я, быстренько стягивая паричок.

Пес, проследовавший вместе со мной в спальню, разинув пасть, наблюдал за моими превращениями. Умывшись, плюхнулась на кровать и разложила перед собой фото. Всего их было двадцать четыре, и восемь запечатлели пустую комнату. У волшебного фотоаппарата был один весьма существенный изъян. Он срабатывал согласно заданной программе, не особо задумываясь, что находится перед объективом…

Есть такие специальные будильники для кормящих матерей. Заводишь только раз в сутки, а он исправно звенит через каждые три часа, напоминая о кормлении. Фотоаппарат работал по такому же принципу. Можно было выбрать режим съемки, и я поставила на последнее деление. Раз в час такса, тихо мигая глазом, запечатлевала на пленке происходящее. Восемь раз она сработала зря, зато остальные… Просто эротические фото! Кое-где тела, сплетенные на кровати, но десять снимков представляли особую ценность. На одном из них я с огромным удивлением узнала депутата Заокского, не устававшего кричать о моральной и нравственной деградации общества. Только в этот раз он был без пиджака и галстука, если уж на то пошло, на нем вообще не было никакой одежды, а на его коленях сидела молодая обнаженная девушка с удивительно красивым лицом. Женщина мило улыбалась прямо в объектив, и цветная пленка отлично воспроизвела огромные зеленые глаза, каштановые волосы, красиво изогнутый рот и милую ямочку на правой щеке. Безупречной формы шея и грудь свидетельствовали о том, что красавице не больше двадцати пяти. Такой свежей кожи не бывает у тридцатилетних, даже если они будут с утра до ночи обмазываться самыми дорогими кремами. Подобным нежным свечением тела обладают только очень молодые женщины. Даже Зайка уже утратила эту особенность.

Другая дама была намного старше, и внешность кавалера мне незнакома – полный, лысоватый, с кривыми волосатыми ногами. Впрочем, волосы росли по всему тучному телу, и я передернулась. Очень противно выглядит, просто урод, и явно «лицо кавказской национальности». Дама же блондинка, уже слегка увядающая, но сохранившая изумительную фигуру. Скорей всего тут не обошлось без подтяжек и дорогого косметолога. Возраст в таком случае определить трудно – может быть, тридцать, а может, и около пятидесяти. Кавалер курил на краю постели, партнерша вытянулась во весь рост на одеяле, демонстрируя безупречную форму длинных ног…

При виде третьей «гейши» я чуть не свалилась с кровати. Повернувшись вполоборота, абсолютно одетая, даже в элегантной красной шляпке, передо мной стояла… Лола, любовница убитого Алексея Ивановича Никитина.

Ничего себе порядочки в милом семействе! Муж уходит из дома, а жена не теряется и нанимает свою заместительницу в качестве платной партнерши.

Еще раз перебрав снимки, решила поехать завтра к Майе Колосовой. Покажу женщине фото и спрошу, не этих ли дам она обслуживала.

Ноябрь разбушевался не на шутку. Когда около одиннадцати утра запарковалась у дома Колосовой, на улице стояла темень, почти как ночью. Над Москвой повисло низкое серое небо, из мрачных туч сыпался мелкий снег.

Не успела вылезти из «Вольво», как запел телефон.

– Дашенька, – плакала в трубку Сюзетта, на этот раз она почему-то решила объясняться по-русски. – Господи, несчастье какое!

– Что случилось? – испугалась я, сразу вспомнив, что паспорт Корзинкина у меня в сумочке.

– Базиль сошел с ума! – рыдала Сюзи. – Просто окончательно. Конечно, слышала, что у мужиков в пятьдесят случаются сдвиги, но думала, с нами такого не произойдет!

– Объясни по-человечески, – разозлилась я.

Всхлипывая и сморкаясь, Сюзи принялась излагать новости. Сегодня рано утром пришло письмо из Москвы. Корзинкин очень вежливо сообщал жене, что разлюбил ее и намерен остаться на какое-то время в России. Здесь он встретил другую, молодую и прекрасную. Через несколько месяцев вернется в Париж и займется разводом, а пока просит не волноваться и не искать его. Он живет у дамы сердца и окончательно счастлив.

Сюзи просто задыхалась от отчаяния.

– Господи, столько лет вместе, ну что ему в голову ударило?

По мне, так ему ударило не в голову, а намного ниже. Слышала от своих подруг, какие фортели выделывают вполне положительные супруги в предпенсионном возрасте. В погоне за уходящей молодостью пускаются во всевозможные авантюры. Как правило, подобное поведение заканчивается для безобразников инфарктом или разводом с женой. Может, я бы и поверила, что Корзинкин тоже решил попастись на свободе, но вот как он без паспорта обходится?!

Сюзи продолжала плакать.

– Так и знала, что деньги эти до добра не доведут, ну разве нам мало было того, что имели? Нет, захотел больше, поехал, и вот результат. Он просто с ума сошел! Какая любовь с его простатитом и остеохондрозом?

– Погоди, – прервала я поток причитаний, – при чем тут деньги?

Сюзетта примолкла, сообразив, что сказала лишнее, но я уже вцепилась в нее, как терьер.

– Интересное дело: просишь меня найти Базиля и утаиваешь информацию. Как дура, высунув язык, бегаю по Москве в поисках твоего благоверного… Ну-ка рассказывай по-быстрому, зачем муженек прибыл в Москву – или сама его разыскивай.

Сюзи горестно всхлипнула. С моей стороны, конечно, нехорошо так с ней разговаривать. У бедняжки жуткий артрит. Весной и осенью гадкая болячка обостряется, и несчастная Сюзетта скорей всего сейчас передвигается по дому при помощи двух палок. На улицу в сырую погоду она и высунуться не рискует. Какие уж тут путешествия в Россию.

Помедлив немножко, Сюзетта решила все же рассказать правду.

Базиль и впрямь вел дела в Москве. У него здесь несколько партнеров. Бизнес шел не слишком оживленно, Корзинкин издавал не очень известных авторов, но издательское дело для него – просто хобби. И у Базиля, и у Сюзетты достаточно средств, полученных от родителей в наследство, чтобы жить, вообще не работая. Но Корзинкин по натуре деятельный человек, праздное существование не для него, вот и баловался книжками.

Но в последнее время, к громадному удивлению Сюзи, милое хобби стало приносить просто потрясающий доход. Началось это после того, как Базиль свел знакомство с Никитиным.

– У Алексея крупнейшая фирма в Москве, – кричала Сюзи, – огромное издательство, свой книгопечатный комбинат…

Правда, теперь Корзинкину приходилось гонять в Россию чуть ли не раз в месяц, но все неприятности и сложности окупались просто баснословными деньгами.

– А тут еще дурацкая идея с кладом! Базиль так загорелся!

– Какой клад? – Я окончательно перестала что-либо соображать.

– Помнишь отца Базиля?

Разве можно забыть этого старика! Николай Корзинкин дожил до ста двух лет и приходился Базилю не отцом, а дедом. С отцом вышла какая-то темная история. Вроде бы дочка Николая родила ребенка сразу после свадьбы, а молодой муж скончался при странных обстоятельствах. Я никогда, естественно, его не видела, знала только, что звали его Андрей Обнорский. Он был тоже из семьи русских эмигрантов и, как злопыхал иногда дедушка, не имел ни гроша. Умер молодым, едва двадцать исполнилось. Мать Базиля тоже скончалась рано, и мальчишку воспитывал дед. Он усыновил его и завещал ему все имущество.

Конечно, Николай был редким человеком и жизнь прожил полную приключений. Авантюрист по натуре, он постоянно во что-то ввязывался, но в отличие от большинства искателей приключений всегда оставался в выигрыше.

В 1918 году двадцатилетний Коля, как уже было упомянуто, благополучно добирается до Парижа, имея при себе фамильные драгоценности и собачку Фоку. Согласитесь, такое удавалось далеко не всем. Ровно через год в него влюбляется сорокалетняя Аманда Рашель и делает мальчика своим любовником. Аманда ввела юношу в свет и перезнакомила со всей элитой – хозяевами крупных банков, богатыми землевладельцами, промышленными магнатами. Связь длилась вплоть до смерти Аманды в 1941 году.

Во время Второй мировой войны Николай самый активный участник Сопротивления. Руководил отрядом французских партизан – маки.

За его голову немцы назначили огромную награду, но никто из друзей не выдал Николя. Корзинкин был любимцем генерала де Голля, оказывавшего ему всемерное покровительство. В 1951-м, в возрасте пятидесяти четырех лет, он стал дедом. Внука обожал до беспамятства. Дочь родилась у него в тридцать первом не от Аманды, а от законной жены, и, честно говоря, Николай не слишком любил девочку. Наверное, потому, что Аманда велела ему приличия ради жениться в 1930-м на Наталье Водовозовой. Николай послушался приказа, но супругу никогда не любил, только содержал ее и дочь. Смерть жены мало тронула мужика, а кончина Аманды подействовала так сильно, что он даже на время покинул Париж. Дочь подрастала в стороне от отца, а вот от внука мужик просто обезумел. Заменил ему отца и мать, лично водил в школу и никогда не расставался с ребенком.

Скончался Николай этим летом на руках Базиля. И теперь выясняется, что перед смертью дед открыл внуку тайну. Когда в восемнадцатом году Корзинкин бежал из России, он прихватил с собой наиболее ценные камни, но отнюдь не всё, чем обладала богатая семья. Отца и мать Николая еще в семнадцатом году убили крестьяне, разгромившие усадьбу. Коля же в это время был в Москве. Понимая, что всего богатства не увезти, спрятал часть драгоценностей. И вот перед кончиной сообщил внуку, где находится заветная шкатулочка.

– Думал, сам поеду и привезу тебе, да, видно, не судьба, – вздыхал дед.

– Небось все давным-давно пропало, – протянул Базиль.

– Не должно, – категорично заявил старик, – отлично захоронено.

Вот Базиль и отправился за кладом.

– Где тайник? – спросила я.

Сюзи примолкла.

– Ну! – поторопила я ее.

– Деревня Горловка в сорока километрах от Москвы. Там на окраине кладбище. Нужно найти могилу младенца Земцова. В изголовье стоит камень, если повернуть его – откроется ниша, внутри сундучок.

– Ладно, – решительно сообщила я, – проверю. А имя своей пассии тебе Базиль написал? Может, телефон дал или адрес, как с ней связаться?

– Ничего, – опять зарыдала Сюзи, – просто сообщил в конце письма: «Если будешь нужна, позвоню». Дашенька, милая, найди этого дурака, умоляю…

– Хорошо, хорошо, – начала я, и тут связь прервалась.

Мало какой телефон выдержит такое количество разговоров, к тому же вчера снова забыла сунуть мобильник в зарядное устройство, и сейчас у меня в руках просто бесполезный кусок пластмассы.

Пытаясь успокоить гудящую голову, я закурила. Интересное дело, зачем Базиль обманывал Сюзи? А он ей врал. Маловероятно, что Корзинкин ни разу не был в фирме Никитина. Видела я это «преуспевающее» предприятие. Одна малюсенькая комнатенка и плохо одетая сотрудница. Если партнеры и впрямь делали огромные деньги, то их источник находился отнюдь не в издательстве «Свеча». А где? Что за бизнес у Никитина и Корзинкина? Покойный Алексей Иванович, судя по замку с башней, отнюдь не нуждался. Базиль, по словам Сюзи, загребал огромные барыши. Такую прибыль не получишь, публикуя книги малоизвестных авторов. Так где пропал Базиль? Нашел ли он клад? Почему его паспорт оказался в дамской сумке? Какую любовницу завел Корзинкин? И в чем причина смерти Никитина? И, наконец, интересно было бы узнать, каким образом тело издателя попало в багажник моей машины?

Помусолив в уме вопросы и не найдя ни на один из них ответа, я вздохнула. Пойду к Майе, покажу снимки, а там решу, как действовать дальше.

Дверь никто не открывал. Странное дело, может, она устроилась на работу? На всякий случай позвонила еще раз и услышала тихий шорох. В квартире кто-то был, но этот кто-то совершенно не собирался меня впускать. Шорох усилился, потом донеслось царапанье и собачий вой. Значит, все-таки никого, просто плачет брошенная в одиночестве собака.

– Звоните сильней, – послышался приветливый голос.

Дверь соседней квартиры распахнулась, на пороге улыбалась милая старушка. Помнится, Майя говорила, что бабуля находится в маразме. Правда, внешне не похоже: одета аккуратно, хорошо причесана и разговаривает вполне нормально.

– Ждите, ждите, дорогая, – советовала бабушка, – Майечка на балконе сидит, небось не слышит!

– На балконе? – изумилась я. – В такую мерзкую погоду?

– Сама удивляюсь, – миролюбиво откликнулась бабушка, – и как только не замерзнет, в одном халатике со вчерашнего дня…

– Можно посмотреть? – спросила я, полная самых дурных предчувствий.

– Конечно, душечка, заходите, – пригласила бабушка.

Я зашла в чистенькую прихожую.

– Сюда, сюда, – приветливо приговаривала хозяйка.

Мы оказались в довольно просторной кухне, и бабуля открыла балконную дверь.

Ледяной ветер ворвался внутрь, я вышла на лоджию и увидела балкон соседней квартиры. В дальнем углу на стуле, абсолютно прямо, словно проглотив палку, сидела Колосова. На женщине был надет легкий ситцевый халат, голова упала на грудь, руки безвольно повисли.

– Майя, – позвала я, понимая безнадежность ситуации, – Майечка…

Ответа, конечно, не последовало.

– Кричите, кричите, – предложила бабушка, – видите, не слышит, и как только не замерзла!