Чувственный детектив 2 страница

‑ Дак ты‑то покрасивше и покруче будешь, – безапелляционно заявил платонически влюбленный Толик. – Николай в бабах понимает.

‑ Раньше я и сама так думала, а как увидела Ирину, засомневалась. Такую жену променять на любовниц… Нет, не большого ума мой бывший любовник…

‑ Ты его бортанула, что ль?

‑ Коля пока этого не знает, но на днях он вернется из командировки, и придется осчастливить его печальной новостью.

‑ Олег – подходящий мужик, – выдал Санчо Панса. После того, как хирург Олег Меркулов буквально вытащил Аллу с того света, Толик стал отчаянным патриотом отечественной медицины.

‑ Подходящий, – согласилась верная боевая подруга.

‑ А чё Олег так часто дежурит? Бабок ему мало, что ль?

‑ Трудоголик. Сам взял десять дежурств в месяц, говорит, больше некому.

‑ Чё он старух‑то режет? От них никакого навару. Штопал бы подстреленных братков, они б его озолотили. Ты б сказала ему, а? Чё ему гробиться в этой дерьмовой больнице‑то? У них, грит, и иглы тупые, и медсестры безрукие, а санитарки – так и вовсе дуры бестолковые. А наш командир ему путевую больницу купит, сестричек клевых наймет и ваще все обставит путем.

‑ Олег не захочет. Идейный.

‑ Ну и зазря, – неодобрительно покачал головой далекий от альтруизма Толик.

‑ Толян, а откуда у тебя новая тачка? – спросила Алла, щелкнув замком сумочки и шаря в ее недрах правой рукой. Достав красную пачку “More”, она зубами вытянула сигарету. Верный оруженосец дал ей прикурить и лишь после этого с гордостью произнес:

‑ Командир подарил.

‑ За выслугу лет, что ли? – съехидничала боевая подруга.

‑ Чё?

‑ Я имела в виду твой немалый стаж на бандитском поприще, – с усмешкой пояснила Алла.

‑ Не‑а, – ответил верный оруженосец, ничуть не обидевшись. – Эта тачка навроде премии от командира. Он грит, ты б померла, если б я сразу не приехал, как тебя подстрелили.

‑ А‑а… Понятно.

На некоторое время Санчо Панса задумался, а потом круто сменил тему:

‑ А эта Ирина тебе не подставу впарила?

Алла внимательно посмотрела на парня, который ставил ее интересы едва ли не превыше своих и был готов ради нее даже на преступление. Получилось, что Толик попал в самую точку – у нее тоже были кое‑какие сомнения относительно намерений Ирины.

Тем не менее, Ирина Кузнецова ей интересна: есть в ее образе какая‑то интригующая тайна.

Не зная, что ответить, Алла отпустила ироничную реплику, имея в виду своего Санчо Пансу:

‑ Тот, у кого ум ниже среднего, а смекалка выше среднего, переплюнет иного эрудита. – В ответ на недоуменный взгляд верного оруженосца любительница афоризмов одарила его еще одним перлом: – Светлую личность видно даже во мгле.

Хоть Толика и не назовешь великим мыслителем, но его устами нередко глаголет истина. Он не страдает рефлексией, не отвлекается на мелочи, игнорирует общепринятую этику, ему не застят сознание словосочетания «это неприлично», «как бы кого не обидеть», «что обо мне люди подумают», а потому ему частенько удается с ходу узреть гвоздь проблемы. В этом они с Аллой схожи – та тоже противница самоедства, моментально отметает все лишнее, сконцентрировавшись на главном, и предпочитает действовать, а не разглагольствовать.

‑ Чё? – опять не въехал в пируэт ее мысли «умник с незаконченным начальным образованием».

‑ Да нет, это я так… Мысли вслух, – отговорилась Алла, желая выиграть время, – самой еще ничего не ясно.

Возможно ли, что в деле, которым она намеревается заняться, таится какой‑то подвох? На этот вопрос пока нет ответа. Не договорилась ли Ирина заранее с Розой, чтобы та ей позвонила? Тоже нельзя сказать определенно. Представляет ли угрозу «опасный тип» по имени Яков? Вот тут, пожалуй, можно уверенно ответить: да.

Серафима Николаевна Новицкая сидела напротив женщины, рассказывавшей ей свою горестную историю, и думала о том, что ее судьба во многом повторяет судьбу собеседницы.

Помимо основной работы в нотариальной конторе, Сима Новицкая принимала и в юридической консультации, а если была возможность, – выполняла адвокатские обязанности. В общем‑то, на жизнь одинокой Симе хватило бы и заработка нотариуса, но ей было скучно день‑деньской сидеть на одном месте, оформляя дарственные, завещания и прочие документы. Да и деньги очень нужны.

Она уже не раз подумывала стать полноправным адвокатом – гонорары позволили бы ей решить финансовые проблемы, – но у нее еще нет нужных связей. Ее стаж в качестве адвоката – чуть более года, клиентуры маловато.

Подругам из “Клуба одиноких сердец” Сима помогала бескорыстно – у них так принято. Если удавалось выиграть судебный иск и принудить бывшего супруга выплатить положенную сумму жене и детям, то часть средств шла в фонд клуба, из которого оказывалась финансовая помощь неимущим членам. Состоятельные подруги делали взносы добровольно. Серафима Новицкая вносила свою лепту не деньгами, а профессиональными услугами.

Раньше Сима работала юристом в фирме, созданной ею и ее супругом, и считалась богатой женщиной. Теперь мужа у нее нет, и она вынуждена сама заботиться о себе и детях.

«Какую роль в этой ситуации играет Ирина Кузнецова?» – спросила себя Алла.

Вариант первый: создательница «Клуба одиноких сердец», всего лишь хочет помочь несчастной Розе. Тогда возникает закономерный вопрос: почему члены клуба, уже поднаторевшие в деле отъема алиментов у жмотничающих мужей, сами не решили эту проблему?

Вариант второй: Ирина намеренно втравила в эту ситуацию Аллу, желая с ней поквитаться. За что? Ответ лежит на поверхности: ревность – чувство иррациональное, толкающее на неразумные поступки, это лютый зверь, пожирающий человека и напрочь сметающий его нравственные принципы. А потому даже интеллигентная женщина порой ведет себя хуже базарной бабы или, того страшнее, иезуитски‑утонченно мстит.

Способна ли Ирина Кузнецова изощренно подставить соперницу? Тут и думать нечего – стоит лишь вспомнить, какой план она недавно реализовала, – профессионалам впору обзавидоваться.

Пару часов назад Алла поверила объяснению Ирины, когда та обрисовала мотив, которым руководствовалась, а сейчас засомневалась.

Еще совсем недавно верная боевая подруга говорила: «Нет никакого оправдания убийству», но, поддавшись необычайному магнетизму «самой обаятельной убийцы», стала ее единомышленницей.

А стоило ли?

На данный момент сухой остаток таков. Убит один из Аллиных любовников, ведется следствие. В числе подозреваемых и Алла, и Николай Кузнецов, тоже ее любовник.

А Ирина Кузнецова? А Ирина вне подозрений, потому что не поддерживала отношений с погибшим.

Хитро! – сказала бы Алла Королева, не будь она лично знакома с дамой, чей меткий выстрел не только лишил жизни ее любовника, но и круто изменил жизнь самой Аллы.

Закончив прием, Серафима Новицкая заехала домой перекусить. До приема в нотариальной конторе еще час, успеет съесть пару йогуртов и выпить чашку чая. Сима не любила обедать в забегаловках, к тому же, приходилось экономить. Да и о здоровье нужно заботиться. В ее возрасте уже нельзя питаться пищей, напичканной холестерином. От ее здоровья и работоспособности многое зависит. Больному человеку ничего не надо, кроме хорошего самочувствия. Пять лет назад Серафима заболела, а в итоге лишилась всего. Нет, теперь нужно себя беречь. Здоровье и силы ей понадобятся, чтобы реализовать намеченный план.

И в нотариальной конторе, и в юридической консультации Серафима работала по скользящему графику. Уходила из дома в девять, возвращалась тоже в девять, а то и позже. Чем больше работы, тем больше клиентов, тем больше перспективы, что клиентура увеличится.

Что ей делать дома? Пялиться в телевизор или валяться с книгой деятельная Серафима не любила. У детей своя жизнь, свои заботы. Забегут в выходной на пару часиков, поболтают о том, о сем, и опять она одна.

Ей и в голову не приходило сказать детям: “Я уже немолода, раньше жила для вас, теперь вы должны обо мне позаботиться”. Сима считала такое поведение материнским эгоизмом и никогда не жаловалась на одиночество ни сыну, ни дочери. Когда они решили обзавестись семьями, Серафима заняла денег, купила квартиру вначале дочери – та вышла замуж раньше, – а потом сыну. Молодые должны строить отношения со своей половиной, не боясь вмешательства родителей. Теперь сын и дочь живут в “спальных” районах Москвы и не могут часто приезжать к матери. А она осталась в квартире на Ленинском проспекте. Купить детям жилье поблизости ей пока не средствам.

“Но ничего, – успокаивала себя оптимистка‑Серафима. – Поднакоплю денег и куплю хотя бы дочке квартиру неподалеку. А потом и сыну. И тогда смогу почаще видеться с ними”.

Пока у нее не было возможности часто их навещать – нужно зарабатывать. Если она не обеспечит детей приличным жильем, они так и останутся на окраине Москвы на веки вечные. Жилплощадь в хорошем районе стоит дорого, самим детям таких денег не заработать.

Но одной плохо – чего уж греха таить наедине с собой!..

Можно было бы завести собаку, но ведь с ней нужно гулять два, а то и три раза в день, а до шестимесячного возраста еще чаще. Собак Сима очень любила. Раньше у них жили домашние любимцы, но тогда у них еще была семья…

Вспоминать о том времени ей не хотелось – рана хоть и затянулась, но окончательно не зарубцевалась.

Алла все еще не могла дать себе однозначный ответ, как оценивать Ирину. Единомышленницы они или соперницы?

Ирина Кузнецова в чем‑то похожа на нее, Аллу, – решительности и отваги ей не занимать. Вот почему верная подруга хорошим людям и непримиримая к плохим озвучила слова Маугли, ставшие девизом их команды: «Мы одной крови, вы и я» – «Да, мы – одной крови», – не колеблясь, ответила Ирина.

В тот момент Алла поверила ей, а потом почувствовала, что на нее мягко, но настойчиво воздействуют, как будто вводят в легкое гипнотическое состояние. Приятная пассивность – так можно охарактеризовать то, что она испытывала. Временами Алла как бы выныривала из облачка, наплывающего на сознание, и видела происходящее словно со стороны: напротив сидит женщина, хладнокровно застрелившая ее жениха, а несостоявшаяся жена, вместо того, чтобы покарать убийцу, выслушивает весьма спорные сентенции. Утрировав некоторые аспекты и возведя собственное негативное отношение к мужчинам чуть ли не в мировоззрение, Ирина создала весьма своеобразный идейный базис для своего преступления. Но неужели все ею сказанное является оправданием убийству?

Алла представила себе, как, вооружившись собственной псевдотеорией, Ирина достала из сейфа пистолет, а потом хладнокровно застрелила человека, которому давно вынесла приговор. Как только гостья вообразила эту картину, образ собеседницы рассыпался на кусочки, словно детская мозаика.

«Не верю!» – мысленно процитировала Алла Станиславского.

Но ни неопределенность ситуации, ни потенциальный риск не отпугнули авантюрную бизнес‑леди. Наоборот, заинтриговали.

Верная боевая подруга уже загорелась идеей помочь молодой матери и по полной программе наказать ее непутевого супруга, – а чего цацкаться с типом, выгнавшим без гроша беременную жену, а потом оставившего ее и больного сынишку без помощи! Есть люди, для которых самое страшное наказание – материальные потери. Защитница обиженных женщин была уверена, что бывший супруг Розы как раз из их числа.

Три года назад Регина сказала Кириллу, что не может выйти за него замуж. Объяснять причину не стала – и так все понятно: у нее на руках больная мать, которая не в состоянии себя обслуживать, за ней нужен уход как за малым дитем. К тому же мама осталась без средств к существованию. Единственным кормильцем их небольшой семьи оказалась Регина, а получала она в то время сущие гроши. Какая может быть свадьба, когда мать чахнет буквально на глазах – не хочет жить, не хочет выздороветь, а у нее, Регины, душа разрывается из‑за случившегося!

Самое страшное – бессильное отчаяние, ведь уже невозможно что‑то изменить. И чувство безысходности, потому что нет денег ни на хороших врачей, ни на лекарства. И иссушающая душу ненависть к виновнику маминой тяжелой болезни. И желание поквитаться с обидчиком. И унизительное ощущение собственного бессилия из‑за того, что месть пока неосуществима. Весь этот клубок отрицательных эмоций нужно было молча скрывать, чтобы никто ни о чем не догадался. Если бы мама узнала, какие мысли бродят в голове дочери, это бы ее окончательно добило.

В то время Регина ощущала себя старше и мудрее матери, они словно поменялись местами. Мама всю жизнь была идеалисткой, доверчивой, бесхитростной и наивной. А Регина все же не только ее плоть, но и дочь своего отца и потому практична, реалистична, на мир смотрит без розовых очков. “Кто чей ребенок?” – полушутливо‑полусерьезно спросила ее однажды подруга. Да, в определенной степени Регина всегда опекала мать. Правда, раньше ее мама была другой – энергичной, деловой, деятельной. Тогда советы дочери касались лишь чисто житейских и женских аспектов. Мама никогда не умела одеваться, не любила тратить на себя деньги, по старой памяти пыталась экономить на мелочах, и Регина ее “перевоспитывала”.

В тот тяжелый период мама совсем сникла и потеряла себя. От прежней энергичной женщины ничего не осталось – постарела, поседела, махнула рукой и на себя, и на собственное здоровье. “Мне незачем жить, – твердила она дочери. – Я для тебя обуза. Ты тратишь на меня свои молодые годы, вместо того, чтобы устроить собственную судьбу. Не стоит, дочуля, я уже не живу, а существую. Скорее бы уж конец этому жалкому прозябанию”.

Регина всерьез опасалась, что мать покончит с собой. Прятала от нее лекарства, сама давала ей таблетки, кормила чуть ли не насильно, даже устроилась работать на полставки, чтобы уже в три часа быть дома. Ночью мама не могла заснуть и дремала всю первую половину дня, а Регина скрепя сердце уходила на работу. Приходя домой, постоянно находилась в комнате матери, боясь оставить ее одну. Читала ей, уговаривала посмотреть вместе фильм, разговаривала с ней, уверяла, что она скоро поправится, и опять в их доме зазвучит смех. Иногда больная верила, и тогда на ее лице появлялась улыбка, но чаще мамины глаза оставались тусклыми и печальными. “Моя жизнь кончена”, ‑ читала Регина в ее грустном взгляде, и сердце разрывалось от любви и жалости. И тем сильнее нарастала злость на того, кто довел ее замечательную маму до такого состояния.

Кирилл ей нравился. У Регины было много поклонников, и он казался не худшим из них. Пусть немного инфантилен, самонадеян, чуточку хвастлив, но в целом характер парня ей импонировал. Возможно, после свадьбы у них сложились бы приемлемые отношения. В паре нередко бывает, что один любит, а другой лишь позволяет себя любить. Неплохая основа для брака – при условии, что любящий не требует от своей половины ответных чувств.

Допустим, они бы все же поженились. Кирилл переехал бы к ним – Регина и мысли не допускала, что оставит беспомощную мать. Здесь два варианта развития событий. При первом ей придется уделять немало времени супругу в ущерб маме. Этот вариант не годится. При втором – она по‑прежнему заботится о маме, невольно обделяя мужа. И в конце концов тот заявит: “Ты посвящаешь все свое время матери, но и я имею право на твое внимание!”

Кирилл не опора, ему зарплаты даже на свои нужды не хватает. Да и не любила его Регина так, чтобы потерять голову и забыть о дочернем долге. В противном случае не стала бы просчитывать – смогут ли они прожить на их скудные средства и обеспечить маме надлежащий уход.

Вместо того, чтобы найти способ обеспечить будущую жену, как сделал бы настоящий мужчина, Кирилл встал в позу разобиженного подростка: “Ах, она меня отвергла!”, ‑ и через полгода женился на Лине.

Идея, с которой он носится сейчас: они оба разведутся, а потом поженятся – это очередные инфантильные грезы.

Поможет ли Кирилл в реализации ее плана? Однозначно – нет. Слабоват он для этого. Да и вообще слабак.

Чего Кирилл достиг за эти три года? Да ничего. До сих пор не нашел приличной работы, зарабатывает чуть более ста долларов. Разве это заработок для двадцатишестилетного женатого мужчины?! И еще ноет, жалуясь на ее жестокосердие.

Да, она стала жестокосердной. Жизнь заставила. В ее теперешнем существовании никаких радостей, ею движет лишь одно – желание поквитаться с теми, кто обидел их с мамой. А потом будет видно.

Дверь открыла девушка лет восемнадцати. Небольшая прихожая сразу стала еще меньше, едва туда вошла гостья. Розе пришлось откатить в сторону детскую коляску и вжаться в стенку, чтобы Алла пробралась к вешалке.

‑ Пойдемте на кухню, – пригласила девушка. – В нашей комнате Сашенька спит, а в другой Динина дочка играет с подружкой.

«Увесистый зад придает устойчивость» – утешилась «иронизмом» крупногабаритная защитница обиженных женщин, с трудом втиснувшись в узкое пространство между столом и холодильником и устроившись на шаткой табуретке.

‑ Роза, расскажите то, что считаете нужным, а потом я задам вам вопросы.

‑ Мои родители живут в Ярославле. Брат Дима основал небольшую фирму и стал Яшиным деловым партнером. Два года назад Яша приехал в командировку и остановился у нас. Я тогда еще училась в школе, была очень стеснительной, мальчишки не обращали на меня внимания, а Яша сразу стал ухаживать. На вторую ночь он сильно выпивши пришел ко мне в комнату… А я боялась разбудить родителей… Яша каждую ночь приходил, обещал жениться и увезти меня в Москву, потом уехал. А я узнала, что беременна… – Девушка опустила голову, теребя край клеенчатой скатерти. Не поднимая глаз, она продолжала тихим, невыразительным голосом: – Дима съездил к нему, вернулся очень злой. На следующей неделе взял троих друзей, а потом сказал, что Яша согласен жениться. С самого начала мы очень плохо жили. Яша приходил поздно, почти всегда пьяный, кричал на меня из‑за любого пустяка, я все время плакала… Потом не выдержала и позвонила брату. Он приехал, сильно ругался. Я поняла, что еще до нашей свадьбы Яша не выполнил какой‑то контракт, а брат обещал простить, если Яша на мне женится. Вроде, как вынудил его… А через месяц Дима разбился на машине…

‑ Это Яков подстроил аварию? – перебила исповедница.

‑ Нет, что вы… – испугалась девушка. – В тот день муж был в Москве.

«Надо тут копнуть», – отметила про себя сыщица‑любительница.

‑ А потом меня уже некому было защитить, – продолжала Роза. – Родители пожилые, у нас с Димой восемнадцать лет разницы. Он меня так любил… – Закрыв лицо руками, девушка разрыдалась. Потом вытерла слезы и виновато посмотрела на гостью: – Извините. До сих пор не верю, что брата больше нет. И не могу себе простить, что не приехала на похороны. Муж мне вообще денег не давал, а своих у меня нет. Просить у родителей постеснялась – они уже на пенсии, остались без кормильца. После того, как Дима погиб, родителям сказали, что его фирма разорилась.

«И тут, похоже, Яшка руку приложил, раз намудрил с контрактом», – мысленно анализировала информацию Алла, которую глава «самаритян» Матвей Лопаткин наградил еще одним прозвищем – «ниро вульф[14]в женском обличье».

‑ Муж выгнал меня почти сразу же после смерти брата. Говорит: “Это не мой ребенок, я был в Ярославле всего четыре дня, а с кем ты его нагуляла, – твое дело”. Собрал мои вещи, сунул денег на билет и даже не проводил на вокзал. Но я туда не доехала. Чемодан тяжелый, а я была уже на восьмом месяце… На такси Яша денег не дал, пришлось добираться на общественном транспорте.

‑ Неужели у этого жлоба не нашлось сотни рублей, раз уж не соизволил тебя проводить? – возмутилась верная подруга хорошим людям и безжалостная к плохим.

‑ Яша очень жадный. Пока мы с ним жили, давал только на еду и каждую покупку проверял, заставлял чеки из магазина приносить и все подсчитывал с калькулятором. А мне вообще ничего не покупал.

«Ну и ну! – мысленно ахнула Алла. – Впервые слышу о патологически скупом новом русском». Она с самого начала не питала симпатий к человеку, подло соблазнившем наивную девчушку, а потом выгнавшем ее, беременную, без гроша, а теперь люто возненавидела. Лояльная ко многим людским недостаткам, «робин гуд в юбке» не терпела лишь три качества: жадность, подлость и лицемерие.

‑ На ступеньках подземного перехода я упала, началось кровотечение, – продолжала печальную историю Роза. – Меня отвезли в больницу, сделали кесарево сечение. Сашенька при рождении не дышал, его еле откачали, потом три месяца лежал в отделении патологии новорожденных. Он же недоношенный, весил всего килограмм и двести граммов. Да еще легкие у него не расправлялись. На аппаратном дыхании был. Искололи всего, бедненького… И сейчас Саша очень слабенький. У него диатез, аллергия на многие лекарства, перенес воспаление легких, один раз даже отек Квинке, чуть не задохнулся. Я бы уехала к родителям, но боюсь, сынишка не перенесет дороги. Вот и осталась у Дины приживалкой.

‑ А как ты у нее оказалась?

‑ Она работает врачом в отделении интенсивной терапии новорожденных, где лежал Сашенька, там мы с ней и познакомились. После выписки из роддома мне некуда было деться, Дина предложила пожить у нее. Она член “Клуба одиноких сердец”. Ее подруги помогают нам, но сколько можно жить за чужой счет! Серафима Николаевна говорит, надо подать в суд на установление отцовства, а потом на алименты, но я боюсь Яшу. Он угрожал, что расправится и со мной, и с ребенком.

‑ Не расправится, – уверенно заявила верная боевая подруга. – Обломаем ему рога. И алименты возьмем.

‑ Дина говорила, для установления отцовства нужно сдавать кровь на экспертизу. Но Яша не согласится.

‑ А мы его согласия спрашивать не будем.

‑ А как же?..

‑ Не забивай себе голову, Роза. Гарантирую – скоро у тебя будут средства. Хватит и на то, чтобы приобрести квартиру, если захочешь остаться в Москве, и на лечение сына, и на нормальную жизнь для вас обоих.

‑ Не получится. – Лицо собеседницы выражало полнейшую безнадегу. – Мой муж с вами и разговаривать не станет. У него два телохранителя, а еще у Яши есть пистолет.

‑ Фи! – фыркнула обладательница четырех стволов, весьма гордившаяся тем, что о ней говорили: «Крутая». – Испугалась я его пистолета!

‑ Охранники вас к нему не подпустят.

‑ Меня?! – изумилась «крутая Уокерша». – Тогда я могу им только посочувствовать.

‑ Да разве вы справитесь с двумя мужчинами? – не поверила Роза.

‑ Справлюсь. И с пятерыми как‑то раз справилась. И с четверыми бывало.

Девушка посмотрела на нее с уважением, решив, что добровольная защитница в совершенстве владеет приемами рукопашного боя.

‑ Где сейчас обретается твой супруг?

‑ У него в Москве большая квартира, но Яша живет в загородном доме, в поселке Зарядье. – Роза назвала оба адреса.

‑ Как его фамилия и отчество?

‑ Паршин Яков Борисович.

‑ Сколько ему лет?

‑ Сорок три года.

‑ А тебе?

‑ В мае будет восемнадцать.

‑ Так ты несовершеннолетняя! – ахнула Алла. – Ну и подлец! Надо было посадить паршивца Паршина за изнасилование несовершеннолетней!

‑ Да ведь он меня не насиловал, – возразила Роза.

‑ Все равно можно было устроить его возле параши. Ну, ладно, это уже прошлое. Вы разведены?

‑ Да.

‑ А когда он тебя выгонял, еще состояли в браке?

‑ В тот день Яша был очень пьян – он каждый день выпивает по бутылке коньяка, – орал на меня, а потом вытолкал из дома и сказал, что ко мне приедут в Ярославль, чтобы я подписала бумаги на развод.

‑ Значит, ребенок родился, когда вы еще не были разведены? – уточнила Алла.

‑ Получается, что так, – подтвердила Роза.

‑ Уже неплохо. Раз ребенок рожден в браке, отцовство устанавливать не нужно.

‑ Серафима Николаевна тоже говорила об этом, а Яша сказал, что найдет свидетелей, которые подтвердят, будто я с ними спала.

‑ Это все разговоры для бедных, – отмахнулась верная боевая подруга. – Есть свидетельство о браке и свидетельство о рождении ребенка. В нашей стране верят документам, а не словам. Что бы там твой бывший хазбэнд ни болтал, даже если он намерен оспорить отцовство, ему придется пройти генетическую экспертизу. И тут ему не отвертеться.

‑ Яша сказал, что всех подкупит.

‑ Глядите‑ка! Дать сотню беременной жене этот скупердяй жмется, а на взятки щедр!

‑ На себя Яша может потратить много, а на других копейку жалеет. У него и раньше была хорошая машина, а он купил другую, “Лексус”. Хвастался, что очень редкая модель и дорогая. А с меня требовал отчет до рубля.

‑ Да уж… Нет слов, одни чувства. – Защитница слабых и обиженных не на шутку разозлилась и решила воплотить задуманный план в расширенном объеме. – Это обойдется папаше Дорсету… – На недоуменный взгляд собеседницы Алла ответила перифразом:‑ Скупой муж должен платить вдвое больше.

Роза все еще не понимала, что означают слова гостьи, а та, следуя собственному принципу: «Кто меньше знает – крепче спит» – сменила тему:

‑ Как же Яков тебя нашел, чтобы развестись?

‑ Когда родился Сашенька, я ему позвонила, думала, может, он все же признает сына, а Яша спросил, где я живу, потом приехал за мной, отвез в суд и заставил подписать заявление. Запретил говорить, что у меня ребенок, ведь Сашеньку тогда еще не вписали в мой паспорт. А через месяц нас развели. Судья спросила, почему мы разводимся, я ответила, как приказал Яша, – будто у меня есть парень в Ярославле, и я хочу выйти за него замуж.

‑ Почему же женщины из клуба за тебя не заступились? – возмутилась «крутая Уокерша».

‑ А я не говорила Дине, что муж возил меня в суд. Зачем ей лишние неприятности?! Яша очень злой, мог и Дине чем‑то навредить. Она и так много добра мне сделала, я не хочу ее подвести.

‑ Скоро ты станешь состоятельной женщиной, – заверила «робин гуд в юбке». – Сбегай‑ка быстренько в ближайшее фотоателье и сделай фотографии для загранпаспорта.

‑ Зачем?

‑ Поедешь с сыном в Италию, на виллу моей подруги Ларисы. На солнышке у теплого моря твой сынишка окрепнет. Вернетесь загорелые, здоровые, веселые и богатые.

Когда Роза ушла, Алла тихонько отворила дверь в комнату и посмотрела на спящего светловолосого малыша.

“Детство – счастливая пора, но только не для самих детей”, ‑ подумала она, осторожно закрывая дверь.

С Кириллом Мезенцевым они познакомились на курсах испанского языка. Регина в совершенстве владела английским, немного французским и немецким. Языки давались ей легко, и она решила, что хорошего много не бывает. Юридическое образование плюс знание языков – прекрасная основа для блистательной карьеры. В то время ей исполнилось двадцать два года, но девушка уже тогда была честолюбива. Она взяла на вооружение излюбленный принцип американцев – дети должны перерасти своих родителей по социальному статусу, стать инициативными и предприимчивыми. Пока есть возможность не заботиться о хлебе насущном, нужно получить хорошее образование и создать базис, который позволит преуспеть в жизни.

Кирилл поступил на курсы с далеко идущими целями – в Мексике обнаружился троюродный дядя его отца. Некоторое время шла переписка, и наконец они получили от заокеанского родственника приглашение. Дядюшка не знал ни слова по‑русски, а московская родня – соответственно, по‑испански, вот троюродный внучатый племянник и решил восполнить пробел, дабы произвести впечатление на иноземного дедулю в надежде, что тот в обозримом будущем оставит ему наследство в конвертируемой валюте. На худой конец собственность на другом континенте, которая позволит сменить российский климат на более теплый, способный согреть его истосковавшееся по красивой жизни сердце.

Красивая девушка Регина, приезжавшая на занятия на иномарке, дочь состоятельных родителей, органично вписывалась в написанный Кириллом сценарий. Правда, Регину постоянно окружали поклонники, а сама девушка была весьма самоуверенна и независима, заявляя, что он не первый, не последний и даже не единственный, но Кирилл не терял надежды, что рано или поздно она разочаруется в других и оценит его по достоинству. О собственной персоне он был весьма высокого мнения. Почему бы и нет? Внешностью Бог не обидел, умом тоже, держаться умеет, прилично прикинут, собственные колеса есть, работает в фирме отца и уже почти стал его правой рукой. Пусть фирма небольшая, но когда папаша с его консервативным мышлением отойдет от дел, он, Кирилл, выбьется из середнячков и станет главой преуспевающей компании.

Но спустя несколько месяцев в жизни обоих произошли сильные потрясения.

Августовский кризис разорил фирму отца Кирилла. Это был уже второй дефолт в семье Мезенцевых: за несколько лет до этого их сбережения съел пресловутый банк “Чара”. Как и многие россияне, Мезенцевы увлеклись астрономическими процентами, которые сулил этот банк. Положив на счет десять тысяч долларов, мама Кирилла через месяц приобрела на проценты от этой суммы стиральную машину “Бош”. Правда, сами проценты она со счета не снимала, но знала, что именно на такую сумму увеличился банковский счет. Потому вожделенный плоский “Бош” с вертикальной загрузкой, без проблем поместившийся в ванной под полотенцесушителем, достался вроде как даром. Хотя на самом деле пришлось отдать тысячу долларов наличными, но ведь именно столько прибавилась на счету в “Чаре”! Значит, и основная сумма цела, и покупка радует ее сердце. Счастливая мадам Мезенцева тормошила мужа, мол, нужно положить на счет еще и еще. А в их квартире появлялись все новые и новые агрегаты. Ведь все даром! И вот банк лопнул, а с ним и вклад семьи Мезенцевых вместе с мифическими процентами. Правда, бытовая техника осталась, но, между прочим, за нее плачено живыми деньгами…