Одна жизнь, приправленная ранним Муркоком

Бледный принц-альбинос опирался на огромный черный меч. «Взмах моего меча вызывает бурю, – сказал он, – и еще он может выпить вашу душу».

Принцесса вздохнула. «Прекрасно! – сказала она. – Если это то, что вам нужно, чтобы победить воинственных драконов, убейте меня и позвольте вашему мечу испить мою душу».

«Я этого не хочу», – ответил он.

«Ну что ж, – сказала принцесса и с этими словами разорвала тонкую материю и обнажила грудь. – Вот вам мое сердце, – указала она перстом, – а сюда вам следует вонзить свой меч».

Он так никогда и не узнал, что было дальше. Это было в тот день, когда ему сказали, что его переводят в следующий класс, так что дочитывать не было смысла. Он никогда не дочитывал в следующем классе книги, рекомендованные для чтения в предыдущем. Теперь же ему исполнилось двенадцать.

Хотя, конечно, жаль.

Тема сочинения была «Знакомство с моим любимым литературным героем», и он выбрал Элрика. Он подумал про Корума, или Джерри Корнелиуса, или даже Конана Варвара, но Элрик из Мельнибоне [73] победил, не прилагая усилий, как он всегда это делал.

Ричард впервые прочел «Буреносца» три года назад, когда ему было девять. Он накопил денег для «Поющей цитадели» (лопухнулся, решил он, когда дочитал: всего одна история про Элрика), а потом попросил денег у отца, чтобы купить «Спящую волшебницу», которую обнаружил в одном магазине, по дороге в Шотландию, куда они ездили прошлым летом. В «Спящей волшебнице» Элрик повстречал Эрикезе и Корума, еще два воплощения Вечного Воителя, и они подружились.

А это означало, понял он, когда прочел книгу, что все книги про Корума, Эрикоуза и даже Дориана Хакмуна – на самом деле и про Элрика тоже, и тогда стал их покупать и зачитываться ими.

Правда, они не были столь хороши, как книги про Элрика. Элрик был лучше всех.

Иногда он усаживался рисовать Элрика, стараясь, чтобы тот получился что надо. Ни один из Элриков на обложках не был похож на того Элрика, что жил у него в голове. Он рисовал Элрика перьевой ручкой в пустых школьных тетрадях, которые добывал обманом. На обложке он всегда писал свое имя: РИЧАРД ГРЕЙ. НЕ КРАСТЬ.

Иногда он подумывал о том, чтобы вернуться и закончить свою историю про Элрика. Может, ему удалось бы пристроить ее в журнал. Но что будет, если Муркок об этом узнает? Что если ему за это влетит?

В большой классной комнате стояли деревянные парты. Каждая была изрезана ножом, исцарапана и испачкана чернилами – тем, кто за ними сидел, это доставляло удовольствие. На стене – грифельная доска с нарисованным мелом довольно точным изображением мужского члена, нацеленного на лежащую на боку букву Y, представлявшую женские гениталии.

Дверь внизу хлопнула, и кто-то взбежал по лестнице.

– Грей, ну ты, придурок, что ты здесь делаешь? Нас уже ждут на нижнем поле. Ты же в футбол сегодня играешь!

– Нас? В футбол?

– Сегодня утром объявили на собрании. А список висит на доске объявлений.

Джи Би Си МакБрайд, рыжеволосый очкарик, был ненамного более собранным, чем Ричард Грей. Вообще в классе было два Дж. МакБрайда, вот почему к этому прилагался полный комплект инициалов.

– Ох!

Грей подхватил книгу («Приключения Тарзана в недрах земли» [74]) и поплелся за ним. Небо было затянуто темными тучами, сулившими дождь или снег.

Вечно ему пеняли вещами, которых он не замечал. Он то приходил в пустые классные комнаты, то заявлялся в школу в день, когда занятия были отменены. Порой ему казалось, что он живет в каком-то другом мире, не в том, где все остальные.

Он пошел на футбол с «Тарзаном», засунутым сзади в колючие синие футбольные шорты.

Он терпеть не мог душевые кабинки и ванны. И не мог понять, зачем непременно следует принимать и то и другое, но ничего с этим поделать не мог. _ Ричард отвернулся.

Подделывать подписи было очень легко. _ Ричард писал рассказы и стихи, а еще рисовал – и все это он делал в школьных тетрадях.

После ванны Ричард вытерся полотенцем и поспешно оделся: пора было возвращаться в затерянный мир. _ Он был на год младше остальных; не все об этом помнили.

На выходные он ездил в Северный Лондон, где вместе с двоюродными братьями готовился к бар-мицве; с ними занимался худой аскетичный кантор, фрумее фрума, кабалист и хранитель тайного знания, на что его можно было повернуть с помощью верно заданного вопроса. Ричард был большим специалистом по этой части. _ Ричард страдал несколько месяцев. Это означало, что новых книг больше не будет, никогда.

...

Эта гребаная биография. Вскоре после того как ее опубликовали, я был в Хоквинде на вечеринке, и жутко обкурился, а народ все подходил, и я было подумал, что сыграл в ящик. Они всё гомонили: «Ты ведь умер, ты умер». И только позже я сообразил, что на самом деле все говорили: «А мы думали, ты умер».

Майкл Муркок. Из разговора.

Ноттинг-хилл, 1976.

В книгах был Вечный Воитель, а у каждого воителя – верный спутник. Спутником Элрика был весельчак Мунглум, который не давал принцу впадать в меланхолию и депрессию.

Еще там были разные миры, мерцающие и магические. Нейтральные сущности, боги Хаоса и боги Порядка. Там были древние расы, высокие бледные эльфы, и новые королевства, где жили такие, как он, Ричард. Глупые, скучные, обыкновенные люди.

Порой он надеялся, что Элрик обретет мир без помощи черного меча, но так не получалось. Они должны были оставаться вместе, бледный принц и его черный меч.

Едва меч вынимали из ножен, как он жаждал крови, стремился вонзиться в трепещущую плоть. А потом выпивал из жертвы душу и питал его или ее энергией немощную оболочку Элрика.

Ричарда стали одолевать сексуальные фантазии; ему даже приснилось, как он занимался сексом с девушкой. Как раз перед пробуждением ему привиделось, на что это похоже, когда испытывают оргазм, и это было сильнейшее и необыкновенное чувство, это была любовь, исходившая прямо из сердца; вот что это было в его сне.

Чувство глубокого, всепоглощающего духовного счастья.

Ничто из того, что он позднее испытал, не могло с ним сравниться.

Ничто даже отдаленно его не напоминало.

Ричард решил, что Карл Глогауэр из «Се человек» совсем не таков, как Карл Глогауэр в «Завтраке в развалинах»; и все же, когда читал «Завтрак…» на хорах в школьной часовне, он испытывал странное, нечестивое удовольствие. Но пока он делал это втайне, никого, похоже, это не беспокоило. _ Разве не так?

...

Этот тип позвонил мне из Америки прошлой ночью и сказал: «Слушай, старик, мне нужно поговорить с тобой о твоей вере». Я ответил: «Я не знаю, о чем ты. Нет у меня никакой гребаной веры».

Майкл Муркок. Из разговора.

Ноттинг-хилл, 1976.

Полгода спустя Ричард прошел бар-мицву и должен был перейти в другую школу. Ранним вечером они с Джи Би Си МакБрайдом сидели на траве за школой и читали. Родители поздно забирали Ричарда из школы.

Он читал «Английского убийцу» [79], а МакБрайд был поглощен книгой «Дьявол несется во весь опор».

Ричард поймал себя на том, что щурится. Темно еще не было, но читать он уже не мог. Все предметы вокруг становились серыми.

– Мак! Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Вечер был теплым, а трава – сухой и мягкой.

– Не знаю. Может, писателем. Как Муркок. Или как Тэ Хэ Уайт [80]. А ты?

Ричард сидел и думал. Небо было серо-фиолетовым, и в нем осколком сна висела призрачно-серая луна. Он сорвал былинку и медленно растирал ее между пальцев. Он не мог теперь сказать: «Писателем», – это ясно. Получилось бы, что он повторяется. Но он и не хотел стать писателем. В самом деле. У него были и другие желания.

– Когда вырасту, – наконец сказал он задумчиво, – я хочу стать волком.

– Но это никогда не случится, – возразил МакБрайд.

– Может, и не случится, – сказал Ричард. – Там увидим.

Одно за другим зажигались школьные окна, и фиолетовое небо казалось теперь темнее, чем прежде, а летний вечер был исполнен нежности и покоя. В это время года дни длятся бесконечно, а ночи так и не наступают.

– Мне бы хотелось быть волком. Не всегда, а временами, когда темно. Я носился бы ночами по лесу, – сказал Ричард, словно про себя. – И ни на кого бы не нападал. Я был бы не таким волком. Только бегал бы в лунном свете в лесной чащобе и никогда не уставал, и не сбивался с дыхания, и мне не для чего было бы останавливаться. Вот кем я хочу быть, когда вырасту…

Он сорвал еще одну былинку, аккуратно оторвал от нее листики и принялся медленно жевать стебель.

И оба мальчика замерли в серых сумерках, плечо к плечу, ожидая, когда наступит будущее.