Глава восемнадцатая. Славке я позвонил лишь поздно вечером, а до того успел переделать целую кучу дел – съездил домой к Верочке

Славке я позвонил лишь поздно вечером, а до того успел переделать целую кучу дел – съездил домой к Верочке, забрал ее вещи, отвез в больницу, разложил в тумбочке. Она в это время спала, я не стал ее беспокоить, справедливо полагая, что сон – лучшее лекарство. По дороге домой зашел в магазин, купил продуктов (а то опять придется есть одни макароны с сосисками – сколько же можно!), погулял с Бобиком (болонку и ее хозяйку мы не встретили) и приготовил ужин… И лишь около десяти часов вечера вспомнил про Славку и решил позвонить.

– Ну, как ты, живой? – поинтересовался я.

– Можешь меня поздравить, – торжественно произнес Славка, – я женюсь!

– Поздравляю! Значит, Аллочка все же согласилась…

– Уломал! Хотя и не без некоторого труда…

– Что ж, молодец.

Славка, видимо, почувствовал по моему голосу, что что‑то не так, и спросил:

– Что случилось?

– С Верочкой беда, – ответил я и вкратце пересказал последние события.

– Да, дела… – протянул Славка. – Слушай, старик, может, тебе помочь чем нужно или денег одолжить?

– У тебя есть деньги? – безмерно удивился я.

– Есть, – уверенно ответил Славка. – Завтра я переезжаю жить к Аллочке, а свою квартиру стану сдавать – уже договорился с людьми и даже задаток получил. Моя зарплата плюс арендная плата – надеюсь, хватит на скромную жизнь. Так что проси, не стесняйся.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я.

Помощь друга может очень пригодиться – кто знает, сколько времени продлится Верочкино лечение. Нужно покупать ей фрукты, давать на лапу жадным медсестрам и санитаркам…

– Будешь моим шафером на свадьбе? – прервал мои размышления Славка.

– Конечно, что за вопрос!

– Вот и отлично! Ладно, если что – звони, а то меня Аллочка ждет. У нас с ней вроде как праздничный ужин – в честь помолвки.

– Много гостей?

– Да нет, только мы вдвоем. Аллочка решила, что так будет романтичнее. Представляешь, бабе тридцать лет, а она все еще романтику хочет – свечи, вино, эротическое белье… Как будто в первый раз!

– Женщины – они такие, – философски изрек я, – им до старости любви хочется. А какая же любовь без романтики? Так что ты учти…

– Ладно, учту, – пообещал Славка и отключился.

Я положил трубку. Что ж, хоть одна хорошая весть за последнее время – личная жизнь моего друга, кажется, налаживается. Можно только за него порадоваться – любимая, заботливая жена, ребенок, семейный уют и благополучие… В общем, счастье. А счастья, как заметил один мудрый человек, много не бывает. Впрочем, как и денег. И очень жаль, что того и другого, как правило, всегда не хватает.

…Мой собственный вечер прошел в тихой, спокойной обстановке. Все члены нашей большой семьи были дома (кроме жены, разумеется) и занимались своими делами: я смотрел телевизор, Степка, как всегда, возился с компом, Бобик спал возле кресла. Вероятно, скучал по своей неверной Габи… Даже Машка, как ни странно, не умчалась на очередное пати, а сидела в своей комнате и слушала музыку. Вот бы так всегда!

Завтра, кстати, приезжает любимая жена, надо будет что‑то решать – не могу же я вечно скрывать правду! Следует разобраться в наших отношениях и, если потребуется, поставить жирную точку. Довольно лжи и обмана!

Я выключил телевизор, завел будильник на семь часов и отправился на боковую – завтрашний день обещал быть бурным. А перед сном еще немного почитал любимую книгу.

* * *

«…Лес встретил нас привычным, тихим шелестом листвы. Я с удивлением обнаружил, как много стало желтых и красных листьев – незаметно подобралась осень. Пока я валялся на тюфяке и лечил свой бок, одно время года сменилось другим. Все правильно, так всегда и бывает. Я тоже сильно изменился – стал, как мне кажется, взрослее и серьезнее. Теперь я точно знаю, что мне нужно, и буду этого добиваться всеми силами.

До оврага, где была граница эльфийских владений, мы с Элли добрались без приключений – не встретили ни солдатских патрулей, ни наших дозоров. По поводу солдат было понятно – людям сейчас не до лесного народа, все заняты приготовлением к будущей коронации. Новый король, Вальдемар Первый, обещал устроить в столице грандиозный праздник, и все, кто мог, перебрались поближе ко двору. Причем не только знать – от мелких баронов до влиятельных князей, но даже зажиточные крестьяне. Всем хочется посмотреть на нового монарха и погулять на дармовщинку. А уж вино будет литься рекой, это точно. Без обильных возлияний ни один людской праздник не обходится…

Победу Вальдемару в Королевском совете принесла поддержка заозерных баронов, и он теперь не скупится на благодарность – деньги и награды, по слухам, лились широкой рекой. Понятно, что получить хотя бы капельку этого золотого дождя захотел каждый, поэтому ко двору поспешили все – а вдруг что‑то достанется?

Возле трона уже началась обычная в таких случаях драка – каждый мечтал быть поближе к монарху и с пеной у рта доказывал, что именно его голос обеспечил победу Вальдемру. Не говоря уж о том, что у нового правителя вдруг неизвестно откуда объявилась целая куча дальних и ближних родственников, которые всем табором явились во дворец и стали громко требовать должностей…

К счастью для Вальдемара, всеми делами при дворе распоряжалась Кларисса, вдова князя Редрика. Она быстро поставила на место жадных родственников и прихлебателей – указала им прямо на дверь. А заодно серьезно уменьшила аппетиты придворных вельмож, которые уже открыли рты в ожидании кусков, раздаваемых при вступлении нового монарха на престол. Кларисса прибрала к рукам практически всю королевскую казну, навела порядок в придворном штате, разогнала наиболее наглых царедворцев и расчистила место для своих верных друзей и вассалов. Она также всеми силами выдвигает на первые роли своего обожаемого сына – юного принца Клауса. Он теперь сидит по правую руку от короля и пользуется всеми правами и привилегиями наследника престола.

По левую руку от Вальдемара сидит его жена Розалия, родная сестра Клариссы. Несмотря на многолетний брак, у нее с Вальдемаром до сих пор нет детей, и, судя по всему, не ожидается в будущем, поэтому принц Клаус имеет реальные шансы со временем стать королем. Вальдемар против этого ничего не имеет: кажется, он искренне любит племянника и сам хочет видеть его своим наследником.

Все это мне передала Элли, пока я валялся на тюфяке и залечивал бок. Мы виделись с ней по нескольку раз в день, кроме того она частенько оставалась у меня на ночь. Староста Тимуш, конечно, знал об этом, но вида не подавал, благоразумно считая, что ему лучше не вмешиваться в чужие дела. Верная позиция…

Наконец рана моя окончательно затянулась, и я стал готовиться к тому, чтобы покинуть гостеприимный хлев старосты. Я ощущал в себе уже достаточно сил, чтобы добраться до леса и в случае необходимости отбиться от нескольких солдат. Если, конечно, таковые мне попадутся и будут иметь глупость встать на пути.

Элли сначала колебалась, идти ли со мной, но мне удалось убедить ее. Не последнюю роль здесь сыграли и чувства, которые возникли между нами, и ее желание стать настоящей колдуньей (или, по крайней мере, хорошей целительницей). А также обрести, наконец, свою собственную семью…

Я нисколько не сомневался, что наш брак с Элли будет счастливым – к ней я испытывал настоящее, глубокое чувство. В отличие от Нолли, которая для меня всегда была больше сестрой, чем подругой. Элли же я с самого начала стал воспринимать как жену.

Главное теперь было вернуться и пройти священный обряд в Храме, чтобы все было по закону. Конечно, в принципе, можно было жить и без этого (подобные случаи бывали в нашей истории), но лучше, чтобы все прошло по правилам. Священник Сарель должен произнести старинную клятву любви и верности, а мы, повторив ее, окажемся супругами – пока смерть не разлучит нас.

Обряд в Храме, как я надеялся, должен облегчить признание Элли со стороны других эльфов. Все‑таки она для нашего клана чужая, и многие будут вначале недоверчиво к ней относиться – тут уж ничего не поделаешь, мы, эльфы, не любим чужаков. А вот после венчания она станет равной, войдет в нашу семью, наш клан. Главное – убедить Сареля совершить обряд… Впрочем, у меня был способ сделать это… Имелись некоторые слова, к которым он обязательно прислушается.

…Мы с Элли пересекли овраг, и я остановился, ожидая, когда же наконец появится кто‑нибудь из наших дозорных. Но никого не было. Странно, если не сказать больше… Я подождал еще немного и решил, что придется одним идти в деревню, как вдруг слева от меня раздался тихий шорох. Так, значит, все‑таки кто‑то появился, хотя и с большим опозданием. – Выходи, я знаю, что ты здесь, – сказал я, обращаясь к невидимому дозорному.

Кусты раздвинулись, и на тропинку вышел Диран, один из моих давних друзей. Он ошарашено уставился на меня, как будто увидел нечто непонятное и необъяснимое.

– Альмир, это ты?

– Да, Диран, это я. А почему ты на меня так смотришь? Будто мертвеца увидел?

– Так ты и есть мертвец! – воскликнул Диран. – То есть, прости, конечно, не мертвец, но… В общем, все считают, что ты убит. Гвардейцы объявили, что все покушавшиеся на князя мертвы, и у нас не было причин им не верить. Ведь вас было двое, а гвардейцев в десять раз больше… В Храме даже прочли специальную молитву, прославляющую тебя и Лаора, – чтобы лес принял ваши души и позволил жить среди нас.

– Все же, как видишь, я жив, – усмехнулся я. – Правда, получил тяжелое ранение, но отлежался и теперь направляюсь домой.

– А кто это с тобой? – спросил Диран, заметив Элли.

– Моя жена, – представил я ее. – Кстати, а почему ты один? Где остальные дозорные? Вас же должно быть как минимум двое…

– Так все сегодня на свадьбе, Альмир. У нас большой праздник – твой брат, Ольгер, женится на Нолли, твоей бывшей невесте. Ой, прости, я, наверное, глупость сказал… – Диран смущенно посмотрел на Элли.

– Ничего, – успокоил я его, – она все знает.

Я действительно все честно рассказал Элли – и про наши отношения с Нолли, и про Договор, и про ее обещание выйти за Ольгера, если я погибну…

– Прекрасно, – обрадовался я, – одной заботой меньше, не придется объясняться с Нолли и Сарелем. Значит, все наши празднуют?

– Да, – улыбнулся Диран, – так веселятся, что земля трясется от их плясок, а лес – от песен. А меня послали посмотреть, не шляется ли кого у оврага. Так, на всякий случай… Хотя понятно, что людям сейчас не до нас – у них свои заботы. Ты знаешь, что королем стал князь Вальдемар?

– Знаю, – кивнул я. – Думаю, это даже очень хорошо – он не такой наш противник, как Редрик. Не думаю, что Вальдемар скоро пойдет на нас войной. Но об этом поговорим позже, а сейчас, Диран, мне нужна твоя помощь. Ты не мог бы незаметно вызвать сюда Нолли? Я хочу поговорить с ней, прежде чем мы появимся в селении…

– Понимаю, – кивнул Диран, – твое неожиданное воскрешение может наделать немало шуму. Не каждый день у нас появляются мертвецы! Шучу, конечно, – улыбнулся мой друг, заметив, как мои ладони непроизвольно сжались в кулаки. – Ждите здесь, я скоро вернусь – надеюсь, с Нолли. Хотя умыкнуть невесту прямо из‑за свадебного стола – не лучшая идея…

Диран исчез, а мы с Элли остались ждать. Я и в самом деле не хотел появляться в селении слишком неожиданно – прямо посреди праздника, боялся нарушить привычный ход свадебного обряда. Лучше уж идти постепенно, шаг за шагом. Сначала Нолли, потом мать и брат…

Ждать пришлось недолго – послышали шаги, и на тропинке появилась Нолли. Она была чудо как хороша – свадебный наряд очень шел ей к лицу.

– Альмир? – воскликнула она и бросилась ко мне на шею. – А я думала, что это какой‑то розыгрыш, что Диран так шутит…

– Ничего себе розыгрыш! – возмутился мой друг. – Кто же шутит с такими вещами – с покойниками?

– Как я рада тебя видеть! – говорила Нолли, целуя меня. – Ты не представляешь, насколько я счастлива! Я ночи не спала, слезы лила, оплакивая тебя…

– Ну, – сказал я, отстраняя ее, – как видишь, я жив‑здоров, возвратился домой и даже не один. Познакомься – это моя жена Элли.

Нолли заметила девушку и повернулась к ней.

– Элли? Никогда не слышала такого странного имени… Из какого ты клана?

– Из нашего, – твердо сказал я. – Она из нашего клана, Нолли. И я очень надеюсь, что ты возьмешь ее под свою опеку. Как жена моего брата, как моя любимая родственница.

– Конечно, Альмир, – кивнула Нолли. – мы теперь с тобой связаны навеки. Впрочем, ты сам хотел, чтобы я вышла за Ольгера…

Мне показалось, что она произнесла эти слова чуть с грустью, поэтому поспешил заверить:

– Разумеется, Нолли. Ты же помнишь, о чем мы с тобой договаривались? Ты обещала мне, что выйдешь замуж за брата, если я не вернусь, и твой дедушка, Сарель, дал на это согласие. Я рад, что все так и вышло: мы теперь одна семья, и Элли должна стать для тебя близким человеком. По крайней мере, я очень надеюсь на это…

– Да, Альмир, так будет, – твердо произнесла Нолли, вытирая слезы. – Прости меня, пожалуйста, я веду себя глупо! Но виной всему – твое неожиданное возвращение… Я рада, что снова вижу тебя! И как здорово, что ты успел к нашей свадьбе! Пойдем скорее, пусть наши друзья и родные порадуются вместе с нами. А уж как будут рады твоя мать и Ольгер!

– Подожди, Нолли, – остановил я ее. – Мне сначала надо уладить кое‑какие дела с Сарелем. Ты не могла бы по‑тихому привести сюда своего деда? У нас есть одно очень важное дело…

– Может быть, потом? – улыбнулась Нолли. – После свадьбы? Сейчас все веселятся, давай отложим. Пусть будет только радость и веселье! Твое появление – лучший подарок для всех нас!

– Нет, Нолли, – покачал я головой, – мне нужно поговорить с твоим дедом. Это касается Элли, да и тебя, пожалуй, тоже. Приведи, пожалуйста, Сареля, только не говори, для какой цели. Ладно?

Нолли нехотя кивнула. Она побежала обратно, а мы с Элли снова остались ждать. Дирана я отпустил – незачем ему присутствовать при объяснении с Сарелем, чужие тайны – не для его длинных ушей. Это наше, чисто семейное дело – раз уж мы теперь такие близкие родственники. Ведь это мой родной брат женат на его единственной, любимой внучке…»

* * *

Понедельник – всегда трудный день, а если приходится вскакивать ни свет ни заря… Я хлопнул ладонью по нервно верещащему будильнику и открыл глаза. Так, семь утра, пора вставать. До работы еще нужно заскочить к Верочке – узнать, не нужно ли чего…

За окном была кромешная темень, выходить на улицу решительно не хотелось. Но что делать – надо! Я разбудил Степку и Машку и посоветовал отправиться на учебу – сегодня приезжает мама и вряд ли обрадуется, застав их в неурочный час дома. Степка пробормотал что‑то невразумительное, но поднялся и начал одеваться, Машка ответила, что ей ко второй паре. Ну что же, ее дело.

Утренняя прогулка с Бобиком заняла всего пятнадцать минут – он замерз и сам запросился назад. Я не возражал – прыгать на холодном ветру быстро надоело. Ни Габи, ни ее симпатичную хозяйку мы не встретили – видимо, еще спали.

У входа в метро образовалась небольшая толпа: из четырех дверей были открыты лишь две – так местное начальство боролось с очередями в кассу. Вместо того, чтобы открыть побольше окошек по продаже билетов, оно ограничивало вход на станцию. Чисто российская логика – пусть люди давятся снаружи, зато внутри народа меньше.

Хмурые пассажиры вяло ругались и понуро тянулись в вестибюль, где уже струилась приличная очередь. Наш народ, как известно, задним умом крепок, никогда не позаботится купить билетик заранее, приобретает новый только тогда, когда истратится предыдущий. А проездной имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент и, как правило, утром в понедельник. Вот народ и давится…

Благо, я человек предусмотрительный и все делаю заранее, поэтому и проблем у меня почти не бывает. Вот и сегодня проскочил внутрь почти без потерь, если, конечно, не считать того, что в давке мне пару раз двинули локтем по ребрам (случайно, разумеется, но все равно больно) и бесцеремонно оттолкнули от входа в вагон. Причем последнее проделала совсем уж юная девица – ринулась занимать свободное место, хотя не все еще пассажиры вышли из вагона. Что за манеры! Можно подумать, что она как минимум престарелая бабушка, законно претендующая на пятачок казенного сиденья. Типичная инвалидка умственного труда!

Я в отместку как бы случайно наступил нахалке на ногу – будь повежливей, не лезь вперед всех! Девица зашипела, как рассерженная кошка, и гневно уставилась на меня зелеными глазами, но я сделал вид, что ничего не понимаю. На этом мы и закончили, отвернувшись друг от друга. А в остальном все прошло вполне нормально – я доехал до станции назначения целым и почти невредимым.

…В больнице я привычно протянул десятку вахтерше и получил пару пакетиков с завязочками, затем поднялся в палату. Верочка, к счастью, чувствовала себя намного лучше, чем вчера, и уже могла сидеть. Я помог ей разобраться с вещами, которые привез вечером, и постарался, как мог, подбодрить. В конце концов, все не так уж и плохо – она жива, вещи все целы, а шишка на голове заживет. Конечно, ни она, ни я не наделись, что грабителя найдут, да и дознаватель прямо сказал, что такие преступления, как правило, не раскрываются. Вот поймают этого наркомана на очередном нападении, и пойдет он в тюрьму, как миленький. Тогда за все сразу и ответит. А его место займет кто‑нибудь другой…

Я дождался врача и немного пообщался с ним. Молодой парень (видимо, только что из мединститута) изо всех сил старался выглядеть солидно – представился по имени‑отчеству, сыпал малопонятными медицинскими терминами и время от времени многозначительно «экал». В конце концов, я не выдержал и спросил напрямую:

– Скажите, у Верочки что‑нибудь серьезное?

– Нет, – честно признался доктор, – обычное сотрясение мозга. Я думаю, никаких последствий не будет, хотя удар был достаточно сильный. Но некоторое время я посоветовал бы вам поухаживать за больной и проследить, чтобы не напрягалась. И, конечно, никакой работы – ей выпишут больничный на неделю. Хотя (тут эскулап тяжело вздохнул) мозг – штука темная, до конца не изученная, и кто его знает, что будет в дальнейшем. Может быть, рак разовьется…

Я поблагодарил за радостные перспективы и вернулся в палату. Верочка выжидающе посмотрела на меня.

– Все нормально, – улыбнулся я ей, – врач сказал, что ты скоро поправишься. Но до тех пор – никаких нагрузок, тебе вредно напрягаться. Вот я и решил переехать жить к тебе – чтобы ухаживать и помогать по хозяйству.

– А как же…

– Как же моя жена? – понял я ее вопрос. – Думаю, что я с ней поговорю и все объясню. Не думаю, что это будет очень просто, но постараюсь. В конце концов, надо что‑то решать, нельзя все время обманывать – ни себя, ни ее. Как сказал классик, «человек создан для счастья, как птица для полета». И мы с тобой немножко его заслужили, не правда ли?

Верочка слабо улыбнулась:

– Я тебя очень люблю, Вася…

– Я тебя тоже, малышка, – искренне ответил я.

А потом подумал – объяснение с Ленулей будет не из легких. Ну, что же, чему быть, того не миновать. Как говорится, один раз живем и последний, и надо прожить так, чтобы потом, на небесах, некто удивленно вскинул брови и сказал: «Ну, ты, брат, дал шороху! А слабо́ повторить?»

Я размышлял над этим, пока тащился в автобусе на работу. Ехать в наземном транспорте было намного дольше, чем на метро, но зато не в пример комфортнее – меньше народу. И я даже смог найти свободное местечко в углу салона. А потому решил провести время с пользой – открыл книжку и погрузился в роман.

* * *

«Сарель при виде меня изобразил искреннюю радость:

– Альмир, мой мальчик, какое счастье, ты жив!

И полез обниматься. Раньше я счел бы за великую честь быть прижатым к сердцу нашего уважаемого первосвященника, то сейчас мягко отстранил его:

– Сарель, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это моя жена Элли.

Священник прищурился, а потом уверенно произнес:

– Полукровка!

– Верно, – кивнул я, – но не простая. Элли, расскажи, пожалуйста, уважаемому первосвященнику историю своей жизни.

Элли вышла вперед и вкратце пересказала то, что знала от своей матери – и про своего отца‑эльфа, и свое рождение. Сарель слушал молча, Нолли (она вернулась вместе с дедом) смотрела на Элли сочувствующе.

– Ну и что? – пожал плечами первосвященник. – Обычная история, такие были уже не раз и не раз еще будут. Закон все равно гласит: полукровка не имеет права жить в нашем селении и называться эльфом.

– Но для своего внука ты все же сделал исключение, – напомнил я.

– Какого внука? – вздрогнул Сарель.

– Лаора. Он мне все рассказал перед нашей последней битвой. И про свою мать, Сарри, про своего отца, князя Редрика. Получается, что ты, Сарель, дважды обманул наш клан – когда скрыл правду, что твой внук Лаор является полукровкой, и когда умолчал о том, что Редрик приходился тебе близким родственником. А это очень важные сведения, и ты обязан был сообщить их Совету старейшин. Но не сделал этого. И вообще постарался выгородить свою дочь Сарри, хотя она заслуживала всяческого осуждения…

Сарель с ненавистью посмотрел на меня:

– Ты ничем не сможешь доказать это! Лаор мертв, и никто никогда тебе не поверит.

– Ты обвиняешь меня во лжи, первосвященник Сарель? – выпрямившись во весь рост, громко произнес я. – В таком случае я требую, чтобы меня испытали заклятием правды.

Сарель уставился на меня – он явно о чем‑то размышлял. Заклятие правды – страшное испытание, его накладывают лишь в крайних случаях, когда нет иного способа узнать истину. Соврать или хотя бы уклониться от прямого ответа под его воздействием нельзя, испытуемый не в силах противиться страшным колдовским чарам и выдает все, что знает. Но, самое главное, испытание проводится публично, в присутствии всех старейшин клана. Значит, если я сказал правду (а Сарель это точно знал) и меня подвергнут заклятью, то постыдная история его дочери станет известна всем…

Именно это, судя по всему, больше всего взволновало Сареля. Он понимал, что я в случае необходимости пойду до конца и потребую провести испытание. Право на это имеет каждый эльф, особенно в том случае, если хочет доказать, что его слова – истина. И тогда весь калан узнает тщательно скрываемую тайну первосвященника…

И Сарелю, несомненно, придется ответить за многолетний обман, а это как минимум лишение священного сана и изгнание из нашего селения. А также позор, годы скитаний, лишений и смерть в одиночестве. Никто не протянет руку помощи отвергнутому эльфу, никто не придет к нему, чтобы произнести слова прощания и с почестями проводить в последний путь, никто не похоронит его под Священным деревом…

Через минуту Сарель сдался.

– Ладно, Альмир, ты победил. Говори, что тебе надо.

– Я хочу, чтобы ты обвенчал нас с Элли по всем правилам, совершил торжественный обряд в Храме и публично объявил, что она – чистокровная эльфийка.

– Но если ее разоблачат?

– Нет, – покачал я головой, – не разоблачат. У Элли необыкновенные врожденные способности – ты вскоре сам в этом убедишься. Она очень талантлива в целительстве и колдовстве, а такие вещи передаются только по наследству. Элли получила свой дар от семьи Клуура, ты понимаешь, о чем я говорю…

Сарель кивнул – всем было известно, что эта семья славится своими необыкновенными способностями. Наша последняя колдунья, почтенная Нирра, происходила именно из этого рода.

– Да и внешне моя жена выглядит так, как полагается настоящей эльфийке, – продолжил я, – ты сам видишь.

Сарель признал мою правоту.

– Хорошо, я сделаю все, о чем ты просишь. Но взамен требую, чтобы ты никогда никому не говорил о моей дочери и Лаоре…

– Клянусь, – торжественно произнес я. – Навеки сохраню твою тайну.

Сарель посмотрел на Нолли.

– Клянусь! – сказала она.

Надо сказать, что Нолли выглядела несколько растерянной – не каждый день узнаешь о страшной тайне своего родного деда. Но она держалась молодцом.

Сарель перевел взгляд на Элли.

– Клянусь, – кивнула она.

– Да будет так! – воздел руки и торжественно произнес Сарель. – Пусть тайна останется тайной, а Альмир соединится с Элли. И не будем тянуть, я завтра же совершу священный обряд в Храме. А потом с радостью заключу вас, дети мои, в свои объятия – поскольку мы теперь родственники…

– …и, разумеется, потом мы устроим веселую свадьбу, – добавила Нолли.

Я не возражал, а Элли тем более.

– Ну, что же, – удовлетворенно произнес Сарель, – теперь, полагаю, мы можем вернуться к праздничному столу. Все‑таки у нас сейчас свадьба… И твоя мать, Альмир, и брат, да и все члены нашего клана будут безмерно счастливы увидеть тебя живым и здоровым. К тому же после всего случившегося тебя полагается звать отважным – как эльфа, убившего нашего злейшего врага. Я лично попрошу об этой чести Совет старейшин…

– Лаор тоже заслужил это, – напомнил я, – он умер, как герой, до конца сражаясь с гвардейцами князя и прикрывая мой отход.

– Разумеется, – согласился Сарель, – я попрошу и о нем. Лаор был моим любимым учеником, храбрым воином и настоящим эльфом. Он, несомненно, вправе называться отважным. Я лично поведу службу в Храме в память о Лаоре…

На этом наши переговоры закончились, и мы все вместе отправились к дому. Думаю, мое неожиданное возвращение будет лучшим подарком на свадьбу брату Ольгеру, а для матери – так вообще настоящим счастьем. Тем более что я вернусь не один, а с молодой, красивой женой, талантливой целительницей и, возможно, будущей колдуньей. Как все‑таки хорошо жить! Хотя судьба порой преподносит такие сюрпризы…»