Глава четырнадцатая. « Солнце припекало, лошадки бежали размеренно, и я вскоре задремал

«…Солнце припекало, лошадки бежали размеренно, и я вскоре задремал. Проснулся уже на закате, когда мы подъезжали к роще за крепостью. Это были остатки некогда большого леса (тоже нашего, между прочим), но уже почти вырубленного людьми. Жители окрестных деревень и обитатели крепости перевели священные, вековые деревья на стены для домов и на дрова для каминов. Теперь от прежнего великолепия остались лишь жалкая рощица, впрочем, нам достаточно. Во всем этом даже присутствовала некая символичность – мы собирались убить князя в роще, которую сгубили его подданные.

Начало смеркаться. Лаор распряг лошадей и пустил пастись, а я соорудил небольшой костер и приготовил ужин из домашних припасов. Потом мы легли спать, укрывшись за деревьями. С дороги нас не было видно, зато мы могли услышать каждого, кто шел из замка. Слух у нас, эльфов, очень хороший, спим мы чутко, и князь со свитой незамеченным мимо нас никак не проскочит. Перед тем, как заснуть, я поинтересовался у Лаора:

– Слушай, ты ведь сам вызвался пойти со мной, так? Скажи, почему? Ведь это же верная смерть для тебя…

Лаор горько усмехнулся:

– Альмир, я расскажу тебе одну старую историю. Жить мне осталось, судя по всему, немного, так что я могу открыть тебе свою тайну. Дело в том, что я – ублюдок, полуэльф, получеловек…

– Не может быть! – воскликнул я. – Полукровок не пускают в наши селения! И об этом бы точно знал первосвященник Сарель…

– Верно, – согласился Лаор, – но не пускают обычных ублюдков, а я необычный. Моя мать – дочь премудрого Сареля…

– То есть твой отец – человек? – еще больше изумился я.

– Да, – тяжело вздохнул Лаор, – именно так и есть.

– И премудрый Сарель, выходит, твой родной дед? – все еще не верил я.

– Тоже верно.

– Но как это могло получиться? Ничего не понимаю… Как же мог он, первосвященник, пустить тебя, полукровку, в свой дом? Это же нарушение всех древних эльфийских законов и обычаев!

– И опять же ты прав – любой бы на его месте убил бы меня, но не пустил бы в наше селение. Однако никто, кроме самого Сареля, не знает и не догадывается, что я ублюдок. Ты первый, кому я открыл свою тайну. Сам понимаешь: если бы об этом стало известно, меня немедленно бы убили, а его навсегда выгнали бы из леса – как эльфа, опозорившего наш клан.

– Но как столько лет удавалось вам скрывать правду? – ошарашено спросил я. – И как вообще такое могло случиться, чтобы эльфийка родила от человека? Просто в голове не укладывается…

– Послушай мою историю, Альмир, и ты все поймешь, – грустно произнес Лаор. – Мою мать звали Сарри, она была младшей дочерью священника Сареля. У него имелась еще старшая дочь, Сагдея, родившая Нолли, твою невесту, от достойного Гарра…

– Знаю, – кивнул я, – Гарр, отец Нолли, погиб во время сражения под Ладернау, а ее мать умерла от тоски через несколько лет – очень уж любила своего мужа. Эта печальная история известна всем в нашем клане…

– Так вот, – продолжал Лаор, – священник Сарель воспитывал любимую внучку, не жалея на это ни времени, ни сил. Нолли почти заменила ему умершую Сагдею… И семья была бы вполне счастлива, если бы не младшая дочь, Сарри. Она с детства отличалась какой‑то особой дерзостью и непокорностью, чуть что – сразу проявляла строптивый характер. Сарри всегда поступала по‑своему, грубила и даже спорила с первосвященником. Она категорически отказалась выйти замуж за жениха, подобранного ее отцом (хотя это был храбрый и достойный эльф) и убежала из родного дома. Сарель отрекся от непокорной дочери и проклял ее. Но хуже всего было то, что Сарри убежала не в другой клан, что иногда случалось в нашей истории, а к людям… Это вообще было немыслимо! Почему она так поступила – доподлинно не известно. И, по‑видимому, уже никогда не узнает…

Но через несколько лет Сарри вновь появилась в нашем лесу с младенцем на руках. К счастью, ее первым встретил отважный Келер и сразу же сообщил Сарелю. Тот встретился с дочерью, и они долго о чем‑то говорили. Сарри сообщила отцу, что неизлечимо больна – жизнь среди людей сильно подорвала ее здоровье. Можно сказать, она умирала. Поэтому и вернулась в лес – чтобы передать Сарелю своего ребенка. Тот сначала отказывался принять внука, но Сарри каким‑то чудом удалось уговорить его. Она оставила младенца, а сама навсегда ушла. Скорее всего, вернулась к людям и умерла… Перед расставанием Сарри открыла имя того, кто являлся отцом ребенка. Это был князь Редрик.

– Выходит, ты – сын Редрика? – я не поверил своим длинным ушам.

– Да, именно так, – печально произнес Лаор.

Дело, по его словам, обстояло следующим образом. Молодой Редрик как‑то приметил не базарной площади девушку необыкновенной красоты, сильно отличавшуюся от крестьянок (Сарри, чтобы прокормиться, торговала овощами). Князь приказал доставить ее в свои покои, а потом овладел ею… Он хотел сделать Сарри любовницей (как многих девушек раньше), но когда понял, что она эльфийка, пришел в ярость и приказал выгнать. И запретил под страхом смерти пускать ее в крепость.

Сарри долго скиталась по окрестным деревням, работала служанкой, батрачкой, а потом родила прелестного мальчика. Имя отца ребенка она никому не открыла – боялась за свою жизнь и за жизнь младенца. Князь, узнав, что у него появился незаконнорожденный сын, к тому же ублюдок, наверняка приказал бы убить его. Вскоре после родов Сарри почувствовала, что умирает, и пошла в лес, чтобы отдать младенца деду.

– Премудрый Сарель, скрепя сердце, принял меня в свой дом, – вздохнул Лаор. – Он, разумеется, никому не рассказал, что я сын его непутевой дочери, к тому же полукровка. Сарель объявил, что якобы нашел младенца‑эльфа в лесу и решил воспитать его – в память о своей младшей дочери. Отважный Келер пообещал молчать, и сдержал свое слово, а вскоре погиб в одном из сражений. Так моя тайна осталась для всех тайной. В клане полагали, что я сирота, что, в принципе, было почти правдой. Премудрый Сарель принялся воспитывать меня, стал заботливым опекуном и наставником, но никогда не забывал, что я – ублюдок. Для всех я был его любимым учеником, но для него самого – постоянным укором и напоминанием о позоре младшей дочери. Поэтому, как только я подрос, он отдал меня на военное обучение в соседний клан – подальше от дома. Да, на глазах у всех он всегда был приветлив со мной, хвалил за успехи в военном деле и даже называл храбрым воином, но в его взгляде я всегда читал презрение и ненависть к ублюдку, опозорившему его дочь. Каково мне было жить с этим, а?

– Сарель, получается, открыл тебе тайну – кто является твоим отцом?

– Да, сразу после того, как я вернулся после обучения домой.

– Жестоко…

– Да уж. Но в этом – весь наш премудрый первосвященник: ничто не должно оставаться тайной перед лицом истины. Хотя сам он так и не решился открыть клану секрет моего рождения…

– Значит, Нолли – твоя двоюродная сестра?

– Можно сказать и так, хотя сама она об этом не знает, – усмехнулся Лаор. – Я тебя очень прошу, Альмир: если выживешь, не говори ей, не хочу, чтобы мой позор пал на нее. Пусть тайна моего рождения умрет вместе со мной.

– Хорошо, – пообещал я, – но твой рассказ никак не объясняет, почему ты все же решил пойти со мной.

– Разве непонятно? – улыбнулся Лаор. – Чтобы отомстить тому, кто является первопричиной всех моих бед. Может, мне повезет, и я успею вонзить в князя Редрика свой меч до того, как он испустит дух. Я мечтаю посмотреть ему в глаза перед смертью и спросить: «Ты помнишь девушку‑эльфийку, над которой надругался, а потом с позором выгнал из замка? Так вот, ее сын мстит тебе!» Выжить в этом сражении я не надеюсь, но мечтаю принять смерть достойно. Я хочу, чтобы все говорили: «Храбрый Лаор умер, как подобает настоящему эльфу». О большем не прошу.

Лаор закончил рассказ. Я молчал, переваривая услышанное. Страшная тайна и странная судьба – знать, что ты полукровка, что твоим отцом является князь, много лет носить это в себе, не смея никому рассказать. Жить без родных, близких, почти без семьи… И каждый день бояться, что твой секрет откроется и тебя с позором выгонят из клана, а, может, и убьют. Нет, подобной судьбы я не пожелал бы никому, даже злейшему врагу.

Но премудрый Сарель, вот кто удивил меня… Как может он считаться нашим первосвященником, если так относится к собственному внуку? Пусть и незаконнорожденному. Ведь Лаор не виноват, что его отец – князь Редрик. Родителей, как известно, не выбирают…

Разумеется, я, если уцелею, не стану ворошить прошлое, пусть тайна Лаора останется тайной, но отношение мое к Сарелю наверняка изменится. Я уже не буду называть его премудрым…

Я некоторое время поворочался с боку на бок, пытаясь удобнее улечься между жестких корней, потом согрелся под теплым плащом и крепко уснул».

* * *

Процесс чтения прервал телефонный звонок. Я снял трубку, на том конце провода оказался Славка. Он был взволнован и изрядно пьян.

– Слушай, мне сейчас позвонила Аллочка и объявила, что беременна…

Я помолчал, пытаясь собраться с мыслями – слишком уж неожиданным был переход от книжного вымысла к суровой реальности.

– А ты? – наконец выдал я.

– Не знаю! – тихо впал в панику Славка. – Во‑первых, я не уверен – мой ли ребенок, а во‑вторых – зачем мне жениться? Вроде бы и так хорошо…

Тут надо пояснить: Аллочка отличается не только редкой красотой, но и немалой любвеобильностью – мужиков меняет, как перчатки. У меня создалось впечатление, что она нас, самцов, просто коллекционирует. Причем все ее кавалеры – люди небедные, способные обеспечить весьма приличное существование. Но с одним условием – быть верной. Аллочка же переходить в статус постоянной любовницы не спешит (хотя регулярно предлагают) и всем отвечает, что за деньги не продается.

– Во‑первых, я и сама неплохо зарабатываю, – поясняет Аллочка, когда ее в очередной раз начинают соблазнять богатством, – а во‑вторых, быть на содержании – это так унизительно!

Зарабатывает она действительно немало – владеет несколькими цветочными киосками и вовсю торгует розами да гвоздиками. У нее давно в наличии весь комплект материальных благ – хорошая квартира, машина, даже домик рядом с городом, чтобы ездить на шашлыки и отдыхать в хорошей компании от трудов праведных. Нет лишь двух вещей – мужа и детей.

Любовников, как я уже говорил, у нее огромное количество, но переходить в статус замужней дамы Аллочка категорически не хочет. По крайней мере, так было до недавнего времени. «Обожглась в юности, – как‑то в минуту откровенности пояснила мне она, – а теперь дую на воду. Трижды подумаю, прежде чем разрешить какому‑нибудь мужику затащить меня в загс».

О своем горьком семейном опыте Аллочка не распространяется, но по отдельным фразам я понял, что у нее в ранней молодости случилась неземная любовь, завершившаяся маршем Мендельсона. Пылкая страсть, красивый супруг – что еще нужно молодой жене для счастья? Но вскоре внешне благополучный брак распался – муженек, как выяснилось, очень любил ходить «налево» и после свадьбы свою привычку не оставил. Аллочка героически терпела его измены, пока наконец благоверный не нашел себе новую невесту с богатым приданым и окончательно не переехал к ней. Брошенная жена от расстройства угодила в больницу, откуда вышла сильно похудевшей и уже ни во что не верившей. В том числе в любовь и верность до гроба. С тех пор Аллочка как бы мстит мужикам – заводит с ними пылкие романы, а потом безжалостно бросает.

И лишь Славка удостоился чести быть при ней относительно долгое время. Отношения между ними весьма бурные: они то целуются, то ссорятся, то снова милуются, в общем, страсти кипят. Аллочка не пытается намертво привязать к себе Славку – понимает, что он человек вольный и сразу сбежит, а дает ему возможность погулять и пошалить. Да и сама любит оторваться по полной… Я, кстати, думаю, что Аллочка живет со Славкой потому, что он чем‑то напоминает ей прежнего мужа. Старая любовь, как известно, не ржавеет…

– И что мне теперь делать? – прервал мои размышления друг.

– Да ничего, – успокоил я его. – Кто последний – тот и папа.

– Ну и шуточки у тебя! – обозлился Славка. – Что же, я теперь должен всю жизнь чужого ребенка кормить и воспитывать?

– Думаю, Аллочка все это может сделать и без тебя, – успокоил я его, – твоей зарплаты вам едва хватит на неделю, а то и меньше. Так что ты по этому поводу не парься – она и саму себя обеспечит, и малыша вырастит. Кстати, ты спросил, кто отец ребенка?

– Да.

– И что?

– Говорит, что вроде бы мой…

– Так в чем дело? – не понял я. – Женись и не сомневайся. Ты уже давно не мальчик, скоро сороковник справишь, пора подумать о семье, о наследнике, продолжателе рода…

– Да как‑то непривычно быть женатым, – замялся Славка, – боязно очень. Жить с одной Аллочкой… А вдруг мы не сойдемся характерами?

– Столько лет сходились, а сейчас не сойдетесь? – усмехнулся я. – В крайней случае разведешься и будешь опять холостым да юным. Кстати, сама Аллочка тебе предлагала зарегистрировать ваши отношения?

– Нет, только сказала мне о беременности…

– Так что ты волнуешься? – удивился я. – Расслабься – еще неизвестно, захочет ли она взять тебя в мужья.

– Как это – не захочет? – взвился Славка. – Мой ребенок – и не пойдет за меня замуж?

– Конечно, – подначил я его. – Сам посуди, ну какой из тебя отец: зарабатываешь мало, по бабам бегаешь, водку опять же пьянствуешь… А она женщина молодая да красивая, причем при деньгах, легко найдет себе достойного, богатого мужа и создаст здоровую советскую семью. Тьфу, российскую… Отец ведь не тот, кто сунул‑вынул, а тот, кто вырастил и воспитал, сам знаешь. А ты будешь биологическим папашей, считай – донором спермы, почти быком‑производителем.

– Не хочу быть быком, хочу быть отцом! – закричал Славка.

– Ну, тогда немедленно звони Аллочке и предлагай руку и сердце, – посоветовал я, – пока она другого мужа не нашла.

– Так и сделаю, – сказал Славка и отключился.

Вот ведь как, два важных события у него за один день – и печальное, и счастливое: окончательно расстался с Людочкой и узнал о ребенке. Хотя, если разобраться, оба радостные. В самом деле, ну, зачем Славке Людочка, понятно же с самого начала было, что ничего хорошего у него с ней не получится… А вот с Аллочкой, может, что и выйдет. По крайней мере, будет кому за Славкой присмотреть на старости лет. Любовницы, как известно, приходят и уходят, а жены остаются, причем до самого конца. Наверное, это правильно, так и должно быть в жизни…

Честно говоря, я немного завидовал Славке и Аллочке: после нескольких лет отношений любовь у них все еще била ключом (иногда, правда, по голове). А вот у меня с Ленулей… Похоже, все давно отгорело, потухло и подернулось серым, холодным пеплом. Как говорят, прошла любовь, завяли помидоры…

Я тяжело вздохнул и вновь погрузился в роман.

* * *

«Разбудили меня слова Лаора:

– Вставай, Альмир, князь уже выехал из замка!

Я мгновенно вскочил на ноги и посмотрел туда, куда показывал Лаор: в воротах замка действительно показались конники. Судя по всему, это на самом деле был князь Редрик со своей свитой. Всадники проскакали по подъемному мосту и направились в нашу сторону.

– Ну, что, Альмир, не страшно? – весело спросил Лаор.

Я покачал головой – нет, ни капельки!

– Правильно, – кивнул Лаор, – врага бояться не надо, бойся лишь смерти, а ее ты все равно не увидишь – прилетит неслышно и примет в свои нежные объятья. И тогда все… А сейчас нам самое время заняться делом.

С этими словами он стал натягивать тетиву лука.

– Действуем, как договорились, – продолжил Лаор, – как только Редрик появится в роще, стреляй. Промахнуться с такого расстояния трудно, думаю, ты сразу попадешь. А затем быстро спускайся с дерева и беги со всех ног. Я постараюсь задержать гвардейцев. Насколько смогу … Поэтому не медли и не оборачивайся, драпай изо всех сил. Твоя жизнь важнее моей, она нужна семье и клану. Надеюсь, чуть‑чуть времени смогу выиграть, тебе хватит, чтобы скрыться. Когда доберешься домой, скажи всем, что Лаор погиб, как настоящий воин!

Я кивнул и полез на старое, ветвистое дерево. Сделать это было парой пустяков, через несколько мгновений я был уже наверху. Заняв удобную позицию, не спеша натянул тетиву, проверил лук. Затем спрятался за толстым стволом.

С земли меня не было видно, зато я прекрасно видел всю дорогу. До цели было всего ничего, и с такого расстояния я действительно промахнуться не мог. Вынул из колчана три стрелы (с запасом, на всякий случай), смочил их острия ядом. Всего лишь один меткий выстрел – и дело сделано.

Всадники быстро приближались. Я отчетливо слышал стук копыт и видел фигуры гвардейцев, окруживших князя. Они старались закрыть своего господина, но все равно между телами оставалось достаточно свободного места, чтобы попасть. Даже больше, чем нужно…

Кавалькада въехала в рощу. Ну, что же, пора. Я натянул тетиву, задержал дыхание, прицелился и плавно пустил стрелу. Это тебе, Редрик, за моего брата… Разумеется, я не промахнулся – стрела угодила точно князю в грудь, пронзив доспехи. Он захрипел, схватился рукой за рану, по его латам обильно потекла кровь.

Вокруг Редрика тут же началась суета – одни гвардейцы стаскивали с коня, укладывали на землю, другие пытались выстроить защитный круг, прикрывая князя щитами от повторного нападения. Но было уже поздно – Редрик умирал. Он хрипел, на губах показалась розовая пена. Рана оказалась смертельной, да и яд быстро распространялся по телу.

Ну что ж, свое дело я сделал, пора отходить. Впрочем, у меня остались еще две отравленные стрелы, не пропадать же добру! Я снова натянул тетиву, прицелился, и один княжеский гвардеец рухнул на землю, за ним – другой…

– Он там! – крикнул кто‑то из солдат, показывая рукой на мое дерево. – За стволом!

Так, меня увидели, значит, самое время сматываться. Я закинул лук за спину и начал быстро спускаться. Несколько гвардейцев, выхватив мечи, устремились ко мне, но навстречу им бросился Лаор. Его атака была такой яростной, а вид настолько ужасающим, что солдаты замедлили бег и заняли оборону. Этого оказалось достаточно, чтобы я смог спрыгнуть на землю и броситься наутек. Почти сразу сзади раздавался лязг мечей и крики раненых – это Лаор вступил в сражение… Стало ясно, что сегодня он покинет это мир не один. Двое‑трое, а то и больше княжеских воинов составят ему компанию.

Я бежал, не разбирая дороги. Мчался, что есть сил, до тех пор, пока шум боя не утих. И только тогда перешел на шаг.

На краю рощи я остановился. Кажется, вопреки всем прогнозам, мне удалось спастись, теперь предстояло решить, что делать дальше. Цель моя была одна – добраться домой, но вернуться туда можно было двумя путями. Одна дорога шла в обход княжеских владений, другая, покороче, пролегала прямо через них.

Я немного подумал и решил – пойду кратчайшим путем. В этой неразберихе, что возникнет после гибели князя, всем будет не до меня. Я решил отказаться от лошадей – повозки могут проверить, но вряд ли кто обратит внимания на одинокого, бедно одетого путника, уныло бредущего по пыльной дороге. Конечно, лук и меч придется спрятать – они сразу выдадут эльфа, но вот кинжал я оставлю.

Я закопал оружие у корней приметного, старого дерева на краю рощи, спрятал кинжал поглубже под одежду и бодро зашагал по дороге. Путь мой лежал домой, в родной лес».