Доказывается, что это было дозволено до введения уголовных законов

XXII. 1. Не может быть сомнения, что до издания уголовного закона наказание может иметь место, потому что тот, кто совершает правонарушение, естественно оказывается в таком состоянии, что может быть справедливым образом наказан. Но отсюда не вытекает обязанность настаивать на применении наказания, ибо это зависит от связи целей, ради которых оно установлено, с самим наказанием⁷³. Поэтому когда указанные цели сами по себе не являются нравственно необходимыми или же в силу иных обстоятельств возникают иные, не менее полезные и необходимые цели, или же цели, поставленные наказанием, могут быть достигнуты иным путем, то тогда совершенно очевидно, что, строго говоря, ничто не обязывает к неуклонному применению наказания.

Примером первого случая может быть преступление известное лишь весьма немногим, публичное разбирательство которого не представляет необходимости и даже могло бы быть вредным. Сюда относится следующее место у Цицерона о деле некоего Зевксиса (письмо к брату Квинту, I, 21): "Случайно приведенного в суд, быть может, не следовало бы отпускать; вызывать же в суд не было необходимости".

Примером второго случая может служить тот, кто возражает, что его заслуги и заслуги его родителей достойно искупают его вину, ибо, по словам Сенеки, "избыток благодеяний покрывает преступления".

Примером третьего случая служит искупление проступка с помощью порицания или принесение словесного удовлетворения, так что отпадает надобность в наказании.

2. И здесь в деле освобождения от наказания принимает участие милосердие, что имел в виду еврейский мудрец (XI, 19), говоря: "Справедливому свойственно милосердие". А так как каждое наказание, в особенности же более тяжкое, имеет в себе нечто, что само по себе противно не столько справедливости, но человеколюбию, то разуму легко дозволяется от него воздержаться, если этому непреодолимо не воспрепятствует большее и более справедливое требование человеколюбия. Сюда относится место у Сопатра, гласящее: "Той справедливости, которая приводит договоры к равенству, совершенно противно всякого рода милосердие, но та, которая ведает преступлениями, не отвергает приятного и кроткого вида милосердия". Первую часть этого изречения так выразил Цицерон (письмо к брату Квинту, I, 2): "Путь права в некоторых делах таков, что не остается места ни для какого милосердия". Вторую же часть так выражает Дион Прусийский в речи "К александрийцам": "Доброму начальнику свойственно прощать". У Фаворина сказано: "Так называемое милосердие у людей есть благовременное смягчение крайней суровости права".