На озере Балатон

Для меня Венгрия давно знакомая страна, а вот Саша со Светой приехали за границу впервые. Поэтому я пообещал им показать страну по полной программе, включая и отдых на озере Балатон. Три дня в Будапеште пролетели незаметно. Все восхищало моих друзей: архитектура старинного города, красивые берега Дуная, бассейны и бани, стоящие на термальных источниках, и многое другое…

И вот наконец мы выбрались на долгожданный Балатон, где и я оказался впервые. Наша машина остановилась у пристани на низком равнинном берегу. На другой стороне озера под зелеными горами раскинулся живописный поселок Тихани. Туда каждые 15 минут отходил паром.

Время было позднее, и мы решили поискать жилье поближе. В августе на Балатоне устроиться не так‑то просто. Все бунгало были заняты. В гостинице нам предложили только одноместные номера, но они оказались слишком дорогими для нас. Уже собрались ехать дальше по набережной, как услышали украинскую речь. К нам подошли двое харьковчан. Они подсказали, что можно найти квартиру в частном секторе.

– Ищите табличку на немецком языке, – сказал один из них.

Мы тихо поехали по улицам поселка. Нашли несколько табличек. Но свободных квартир не оказалось. С нашим русским и плохим английским понять причину отказа было трудно. Наконец повезло. Хозяина свободного летнего домика звали Янош. Двор и жилище его показались нам прекрасными. Широкий подстриженный газон, грядки с ухоженными цветами, беседка с гроздьями свисающего винограда… Внутреннее убранство летней постройки украшали рога оленей и старинные орудия труда. В этом бунгало нам и предложили поселиться.

На газоне у Яноша стояли две палатки. В одной он жил сам, а в другой – немец из Дрездена. Немец был молодой, холостой и отдыхал здесь в одиночку вот уже целую неделю. Нам, привыкшим к компаниям, это было непонятно. Тем не менее мы быстро подружились, хотя не понимали ни немецкого, ни венгерского языка. Только Янош немного понимал по‑русски и кое‑что переводил на немецкий.

Когда я признался, что люблю рыбу, да еще готовлю из нее вкусные блюда, Янош и немец уговорили меня сварить русскую уху. Вообще‑то рыбная ловля не входила в мои планы. Однако слово надо было держать, поэтому пришлось отправляться на пароме в Тихани, чтобы купить леску, крючки, поплавки, грузила, сухую прикормку. Потом Янош сводил меня в рощу, и я вырезал подходящее удилище.

Наша сторона озера была очень мелководной. Почти по всему берегу, разделяя многочисленные пляжи, тянулся тростник. По краям тростника, ближе к глубине, над водой возвышались мостки для рыболовов.

Вечером около двух мостков я разбросал замешенную в пластиковом ведерке прикормку. Сделал себе и Саше удочки. Рано утром, еще до восхода, мы были на месте. Клевала исключительно верхоплавка, но наши крючки были великоваты для нее – поймали пять рыбок на двоих. Зато было очень красиво: из тростника выплывали лебеди, по чистому небу проносились стаи уток, в тихом тумане из бухт появлялись белые яхты.

Вечером мы с Сашей снова отправились на рыбалку. Он ловил с мостков, я перемещался вдоль тростника. Местами кормил. И опять плохой результат: верхоплавка, четыре мелкие плотвицы и чудом пойманный на хлебный мякиш бычок. Янош и немец посмеивались над нашими стараниями. А магазинная прикормка между тем у меня кончилась…

На следующий день я собрался на пирс. Саша упорно отказывался, но я его все же уговорил. Он потерял всякий интерес. С утра желающих переправиться на другой берег в Тихани было мало, поэтому вместо четырех паромов работали только два. Слева и справа от причала перпендикулярно берегу тянулись две гряды волнорезов. Все рыболовы ловили на донки с кормушками с внешней стороны волнорезов. У местных были добротные снасти, разборные подсаки, удобные подставки, спортивные садки. Прикормку они готовили на основе магазинной смеси, добавляя в нее большое количество опарыша, а в качестве насадки использовали опарыша и кукурузу «Бондюэль». У многих в садках уже плавали приличные лещи, караси и даже карпы. Мне с моей короткой удочкой на такой улов вряд ли приходилось рассчитывать.

Я нашел место поглубже, у волнорезов внутри бухты. Прикормил свое место сухими крошками хлеба. Пока баржи ходили редко, успел поймать двух двухсотграммовых плотвичек, но потом клев прекратился. Я перешел на внешнюю сторону волнореза. У моих соседей – парня и девушки, одетых в красивые спортивные костюмы, клевало активно. Они вытаскивали лещей, карасей, хорошую плотву. Мелкую рыбу они отпускали в воду. Глубина у берега здесь была небольшая, но зато какая рыба плескалась! Своей примитивной снастью я выудил еще двух плотвиц. Поклевки на хлеб были частые, но нерешительные, брала в основном уклейка, привлеченная сухарями.

Часов в восемь подошел Саша. Я сказал ему, что пока поброжу по берегу, а он может половить на моем месте. Перешел на внутреннюю сторону бухты – там к волнорезу и сваям была причалена баржа. Между нею и волнорезами торчали из воды старые деревянные сваи и редкий тростник. Я сразу понял, что нашел то, что искал. Это место не могло не привлечь рыбу, даже если баржа простояла здесь всего одну ночь.

Я опустил поплавок на свободный от водорослей участок воды, и его легким течением вынесло к торчащим из воды тростинкам. Вдруг он резко ушел под воду. После подсечки, сверкая серебром в лучах утреннего солнца, на берег полетела увесистая плотва. Забросил снова. Небольшая проводка – и опять поклевка. Дело пошло. Плотва шла стандартная, двухсотграммовая. Изредка попадались более крупные экземпляры. Мешали только проходящие баржи – они создавали сильные приливы и отливы. Возле меня начали собираться зрители. Слышалась венгерская, немецкая и английская речь. Из‑за этого поклевки стали реже. Глубина меньше метра, а рыба уходит от шумной толпы…

Тем не менее за час я успел заполнить треть вместительного полиэтиленового пакета. Затем баржа отошла. Поклевки прекратились. Зрители разошлись.

Я возвратился к Саше. Он сделал закидушку. Вместо грузила взял несколько дробинок, прикрепил их на конце лески, а выше – два поводка. Другой конец лески он обмотал вокруг камня. Сторожком ему служил привязанный к леске кусочек срезанного тростника. Подкормили рыбу хлебом и стали ждать поклевки. Вскоре Саша вытащил двухсотграммовую плотву, затем подлещика на полкило. Снова подошли зрители посмотреть, как русские ловят рыбу доисторическим способом и без подсака.

Солнце было уже высоко, однако местные рыболовы не расходились – клев продолжался. Но нам рыбы было достаточно. Теперь можно было спокойно возвращаться домой, не боясь усмешек Яноша. Нас провожали одобрительными взглядами. По дороге купили бутылку «Столичной», чтобы все было по‑русски.

Уху варили, как будто вершили ритуал. Помогали все. Янош подавал посуду, немец чистил морковь и картошку. Он даже научился говорить по‑русски: «Саша, Леша – молодец!» Уха получилась знатная – интернациональная. Правда, во время застолья случился казус. Когда немец, активно орудуя ложкой, выхлебал большую часть бульона, он вдруг обнаружил, что со дна тарелки на него кто‑то смотрит. Это был выпученный глаз самой крупной плотвы. Надо же было, чтобы именно ему попала рыбья голова!

– Ай, что это?! – вскричал немец, тыча пальцем в тарелку.

– Рыбья голова, у нас, у русских, голову подают самому уважаемому гостю, – нашелся Саша.

– Уберите ее, пожалуйста, отсюда, – взмолился дотошный немец, – мне становится плохо!

– Выпей‑ка рюмочку «Столичной», – посоветовал Янош – враз полегчает. – И налил гостю из бутылки.

Немец хоть и пил малыми дозами, но на этот раз хлебнул горькой прилично и сразу повеселел, да и мы его еще подзадорили шутками. В общем, уха удалась.

Происшествие на Рейне (Рассказ танцовщицы)

Я работала танцовщицей по контракту в Германии. Однажды подруга, которая имела в этой стране вид на жительство, пригласила меня отдохнуть за город. Лиза – страстная рыбачка. У нее много разных снастей и каких‑то прикормок, примочек, заквасок, в которых я не разбираюсь, но которые выглядят красиво и, наверное, очень привлекательны для рыбы.

С нами собрался мальчик из нашего танцевального коллектива. Прежде чем мы сели на велосипеды и отправились за город, Лиза предупредила нас, что мы едем ловить на водоем, куда у нас нет разрешения на рыбалку, но что мы, мол, заедем в такое отдаленное место, где нас никто не увидит. Вскоре мы оказались на Рейне, но не на самой реке, а на берегу довольно обширного и глубокого залива, по краям которого рос лес.

Лиза достала свои снасти и, объясняя, что нужно делать, предложила мне порыбачить. Но для меня все ее бойлы и прочие «мульки» были как дремучий лес.

– Нет, – сказала я, – лучше я позагораю и посмотрю, как ты это делаешь.

Стас, также далекий от рыбалки, вызвался помогать Лизе, взяв в руки подсак. В тот момент, когда она только забросила удочки, появился мужчина в гражданской одежде, средних лет и довольно симпатичный на вид, подошел к ребятам и попросил предъявить разрешение на рыбалку.

– А что, разве здесь нельзя ловить? – спросила Лиза, делая наивное лицо.

Немец стал объяснять, что у нас должна быть специальная лицензия или какой‑то билет на ловлю рыбы в Рейне, для получения которого нужно учиться два месяца, а потом сдать экзамены.

– Мы иностранцы, откуда нам знать, что в этом месте нельзя ловить? – ответила Лиза.

Но немца ничем нельзя было убедить.

– Так, ребята, пойдем отсюда, – бросила нам подруга и стала складывать удочки.

Но когда мы двинулись с места, мужчина вцепился в ее велосипед и загородил дорогу. Лиза пыталась вырваться, немец не пускал. Вдруг Лиза схватилась за голень, на которой появилась кровь. Оказалось, что, толкнув велосипед, мужчина какой‑то его частью нанес подруге серьезное ранение. Этот общественный инспектор все кричал, что он будет вызывать полицию, но у него не было с собой телефона. Потом он увидел в глубине леса на дороге человека и стал его звать, но тот оставался на месте, и тогда мужчина побежал ему навстречу. В этот момент Лиза отбежала в сторону и спрятала удочки в чаще. Потом снова появился немец и сказал, что сейчас приедет полиция.

Стражи порядка и правда не заставили себя долго ждать – машина с мигалкой появилась минут через десять. Но оказалось, что снастей‑то у нас нет. Общественник доказывал, что они были и что мы их, наверное, спрятали в лесу. Лиза доказывала свое, показывая на окровавленную ногу и на ранившего ее немца. Полицейские вызвали медпомощь. В это время на противоположной стороне залива появился человек с собачкой и замахал руками, чтобы обратить на себя внимание. Пройти к нам он не имел возможности, потому что нас разделяла подходившая к заливу болотистая протока. Потом полицейские связались с этим человеком по мобильному телефону, и тот сказал, что мы удочки спрятали в лесу. Полицейские обшарили лес, но снастей не нашли. Снова связались с хозяином собаки. Тот, глядя в бинокль, стал корректировать поиски удочек, и вскоре полицейские их обнаружили в стороне под кустами.

Опять начались объяснения, в процессе которых Лиза показывала на свою ногу, из которой хлестала кровь, а общественный (как оказалось) инспектор доказывал, что она незаконно ловила рыбу.

– А рыба была выловлена? – спросил полицейский.

Общественный инспектор сказал, что трофеев не было, но это дела не меняет. Наконец появилась медицинская машина, вышедший из нее врач, осмотрев Лизину ногу, повязал ее тонким слоем бинта и тут же уехал (впоследствии в санчасти ей наложили три шва). Лиза настояла, чтобы был зафиксирован факт травматизма.

Но все равно Лизу и нашего приятеля посадили в машину, а меня приковали наручниками к раме велосипеда. Я стала дожидаться, когда за мной пришлют другую машину.

Когда мы все трое благополучно оказались в полицейском участке, на Лизу составили протокол, потому что только ее инспектор видел с удочками. Ей грозил огромный штраф или даже исправительные работы. Мы со Стасом пошли как свидетели. Лиза подала иск о том, что ей были нанесены телесные повреждения. Судебные разбирательства кончились тем, что решили никого не наказывать, поскольку виноваты обе стороны.

И все‑таки мне вскоре представилась возможность посмотреть, как Лиза ловит рыбу. Она узнала, что в районе Рейна есть места, где можно ловить, купив разовую путевку. После того как Лиза высыпала в воду прикормку, здоровенные лещи, карпы и еще какая‑то рыба стали хватать ее насадку как сумасшедшие, а моя подруга была восхитительно красива в своем рыбацком азарте…