Жузеп пуч-и-кадафалк

Третья — после Гауди и Думенека — звезда каталонского модернизма решила стать архитектором в 21 год, глядя на строительство думенековского Hotel Internacional. Пуч (1867-1956) приходил в бешенство, стоило кому-нибудь назвать его работы модернистскими. Самому ему казалось, что все, что он делает, — лишь продолжение традиционной архитектуры новыми техническими средствами. Все каталонские архитекторы того времени обыгрывали андалусийские темы. Помимо общеевропейской моды на мавританщину в том был и политический подтекст: дом, какой-то своей деталью или всем обликом отсылавший к Севилье или Гранаде, как бы заявлял о своей укорененности в Испании, а не только в местечковой каталонской традиции. Так строили все — но не Пуч. Излюбленным его стилем была кружевная высокая готика североевропейского розлива: каждая его работа напоминает о том, что мавританская культура не затронула Каталонию, что Каталония всегда была частью Европы, а не Испании, и что связи Барселоны с Англией или Фландрией всегда были теснее, чем с Кастилией или Андалусией. Всегда — это, в понимании Пуча, в XVI-XV веках, времени, к которому он постоянно возвращался в своих классических постройках: доме Аматлье, кафе Els Quatre Gats, доме Таррадас («Дом с шипами»), доме Макая, дворце барона Куадраса. Так что Пучу даже не обязательно было украшать «Дом с шипами» святым Георгием с надписью «Святой покровитель Каталонии, верни нам нашу свободу», чтобы заслужить обвинения в сепаратизме. Эти обвинения подтверждались и политической деятельностью Пуча, вершиной которой стал пост президента автономного правительства, который он занимал с 1917 по 1925 год. Когда к власти пришел Франко, архитектор отправился в изгнание, откуда вернулся лишь через 9 лет. Остаток жизни он уже ничего не строил, а занимался историей архитектуры, разрабатывая тезис о том, что каталонское и испанское искусство, разумеется, находятся в неразрывной связи — но потому лишь, что все испанское искусство вышло из каталонского.