Кошки Ултара

(Мир снов)

На краю края земли, где небо ясное

Как бы вроде даже сходит за кордон,

На горе стояло здание ужасное,

Издаля напоминавшее ООН.

В. Высоцкий. «Сказка о несчастных сказочных персонажах»

Сделав несколько шагов по холодным, как лед, плиткам пола, Василий поежился. Бросив быстрый взгляд направо, он увидел, что Катерина уже забирается в саркофаг‑танк. Однако он все же медлил. В отличие от девушки, он понимал всю опасность предстоящего предприятия – часть колдовского рисунка на саркофагах‑танках была повреждена. Штурмбанфюрер Хирт, поняв, что плен неизбежен, успел рвануть гранату. Эффект превзошел все ожидания: один из трех саркофагов‑танков был уничтожен, на двух других был поврежден иероглиф. И теперь Василия мучил вопрос: сработает ли танк.

Уже взявшись за край каменного ложа, оперуполномоченный вновь повернулся. Лаборатория сильно изменилась. Исчезла присущая немцам чистота и аккуратность: большая часть приборов и лабораторных шкафов была разбита, пол завален осколками стекла, крошевом кирпичей и крошкой обвалившейся с потолка побелки. В дальнем углу столпились красноармейцы, испытывающие нездоровый интерес к колдовскому действу, а быть может, к красотам обнаженной Катерины, которой было наплевать на присутствие зрителей. Григорий Арсеньевич тем временем подправлял колдовской рисунок на полу.

– Вы уверены, что все сработает?

– На все воля богов.

Несмотря на протесты красноармейцев, он вновь облачился в эсэсовский мундир, только содрал знаки отличия. Ну не разгуливать же в тонком халате. Да и ночи теперь были прохладными – осень выдалась засушливой, но холодной.

– И все же, Григорий Арсеньевич.

– Ты сам прекрасно знаешь, что другого пути нет. Ты должен…

– Не надо всякий раз напоминать мне о долге. Мой долг – служить Родине, защищать ее от агрессоров, а не…

– Хватит разговоров! – В голосе Григория Арсеньевича послышались нотки нетерпения. – Завтра утром прибудет подкрепление, и немцы по‑настоящему возьмутся за созданий шоггантов… Чем быстрее вы вернетесь, тем быстрее мы запустим врата и смоемся отсюда, прежде чем…

Однако Василий дальше не слушал. Он осторожно провел рукой по краю саркофага, изуродованного взрывом, потом тяжело вздохнул и опустился на холодное ложе. Еще несколько мгновений, и крышка саркофага закрылась. Наступила полная тьма. Ни один лучик не пробивался в щель между крышкой и каменной домовиной. Интересно, каким образом он перенесется в Мир снов? Василий глубоко вздохнул. Спать он не хотел. Но если не сон, то что? Каким образом человек становится сновидцем? Ведь многим не нужно было никаких специальных устройств и заклятий, чтобы пройти через Врата Серебряного ключа. Но ни Василий, ни даже Григорий Арсеньевич подобными способностями не обладали.

Василий лежал в темноте, в полной тишине, а вокруг так ничего и не происходило. Может быть, взрыв испортил «механизм» саркофагов? Или это стандартная процедура? Сколько ему еще так лежать во тьме? Час? День? Год? Как там говорил Григорий Арсеньевич: «Ты окажешься в храме…»

И еще Василий очень беспокоился относительно исхода операции «Изольда». Он должен был получить какой‑то дар, который поможет ему. В чем? Далее служить Великому Спящему? Но это не соответствовало ни желаниям, ни мировоззрению Василия. Чего же хотел он сам? Чтобы его Родина скорее победила в войне? Чтобы наладилась жизнь, Россию перестало лихорадить, и все было как в той самой сказке, о которой он мечтал в детстве? Или… Или… Он на мгновение попытался представить себя в мирной жизни, без всех этих бесконечных расследований, без того самого запредельно невероятного, с которым он постоянно сталкивался… и ничего так толком и не получилось. Кем мог стать Василий в мирной жизни? Он ведь толком ничего не умел, кроме как стрелять и пользоваться несколькими заклятиями, которые вряд ли могли кому‑то пригодиться в мирной жизни…

Неожиданно Василий поймал себя на том, что над ним вместо крышки саркофага – старые, почерневшие от времени доски. Однако это ничуть не походило на роскошный храм, о котором говорил Григорий Арсеньевич. Василий чуть приподнялся на локте. Если это и был храм, то, скорее всего, пристройка, какое‑то подсобное помещение, совершенно не предназначенное для гостей. Вот он и есть первый сюрприз Мира снов.

Встав на ноги, Василий огляделся. Каменный пол, на котором лежали кучи гнилой соломы. Дощатые стены, через щели которых пробивались лучи солнца… Солнца ли? Впрочем, не важно. Главное сейчас – выбраться из этого сарая и понять, где же он все‑таки очутился. Василий сделал несколько шагов в сторону двери – цельного черного прямоугольника на дальней стене – и тут обнаружил, что на нем странные одежды. Широкие, потертые штаны из некогда красной шелковой ткани, рубаха из холщевой ткани.

А где Катерина, что с ней? Или, быть может, ей повезло много больше и она перенеслась прямо в храм? Ведь саркофаги были повреждены в равной степени.

Подойдя к двери, Василий осторожно коснулся ее, пытаясь определить, в какую сторону та открывается.

И тут откуда‑то снаружи до него донесся громкий крик – женский крик, переполненный болью и страхом. Катерина была где‑то рядом. Она в опасности!

Резким ударом босой ноги Василий снес дверь. Выскочил в узкий переулок – высокие дома без окон, мощеная мостовая… Двое странно одетых мужчин стояли в дальнем конце переулка, и один из них держал за руку вырывающуюся женщину в странных восточных одеждах – шароварах и безрукавке. Лицо ее закрывала газовая ткань, но Василий сразу же узнал Катерину.

Несколько шагов, и он уже был рядом с ними.

– Что тут происходит?

Один из незнакомцев повернулся к Василию. Он был на голову выше оперуполномоченного и вдвое шире в плечах. Необычные черные одежды придавали ему грозный и неприступный вид.

– Что тебе надо, парень? Иди, а то присоединишься к ней… – и лицо здоровяка расплылось в отвратительной улыбке. – Думаю, за такого парня дхоулы хорошо заплатят.

Эти слова Василию еще больше не понравились. Он не знал, кто такие дхоулы, но то, как здоровяк произнес это слово, его насторожило. Нужно было что‑то делать. Оружия не было, поэтому пришлось вспомнить кое‑что из уроков Григория Арсеньевича. Василий изо всех сил ввинтил кулак в диафрагму здоровяка. Выражение лица того изменилось. Улыбка сползла с лица, и сам он, схватившись за живот, начал сгибаться, пытаясь поймать ртом хоть грамм воздуха. Но Василий не стал ждать. Он резко вскинул колено, и подбородок здоровяка со всего маха врезался в него. Клацнули выбитые зубы. Но на этом Василий не успокоился, схватив противника за руку, он крутанул ее, а потом рывком швырнул негодяя на булыжную мостовую. Каким бы здоровым противник его не был, после такого падения он отключился, а Василий повернулся ко второму – тому, кто держал за руку Катерину.

– Отпусти!

Тот отпустил.

– А теперь иди… Иди отсюда!

Здоровяк покосился на своего приятеля, который неподвижно застыл на булыжной мостовой, и попятился.

– Иди… иди! Свободен!

Здоровяк сделал несколько неуверенных шагов, отступая, а потом, повернувшись, помчался со всех ног.

Василий повернулся к Катерине.

– С тобой все в порядке?

– Вроде, – неуверенно протянула девушка, а потом, схватив Василия за руку, спросила. – Где мы? Куда мы попали?

Василий пожал плечами.

– Кто его знает. Но то, что это не храм в Кадате, это уж точно…

– И что все это значит? – Она указала на себя. – Что это?

– Одежда.

– Откуда? Почему я оказалась неведомо где, одетая, как Шехерезада из «Тысячи и одной ночи»?

– Похоже, с саркофагами что‑то все‑таки было не так, – протянул Василий.

– Не надо так говорить, – попросила Катерина. – Ты еще назови их «гробами».

Василий лишь отмахнулся.

– Боюсь, что несмотря на заверения Григория Арсеньевича, они оказались повреждены, вот мы и очутились невесть где.

– И теперь…

– Нужно добраться до храма. Ведь все в один голос твердят, что надо завершить операцию «Изольда», то есть превратиться в чудовищ. А без этого никак.

– Никаких чудовищ! – вспыхнула Катерина. – Вон, Григорий Арсеньевич, разве похож на чудовище?

– Не важно. Все равно мы очутились не в храме, а это значит…

– Это значит, что нам предстоит пройти определенные испытания, и только тогда мы сможем получить искомое.

– Ага. Лет сорок побродить, как Моисей… Ты учти, у нас времени почти нет. Нам нужно убраться из Логова до того, как немцы разделаются с армией шогганта.

– Ну, судя по всему, с ней разделаться им будет не так‑то просто.

– А что их может задержать?

– Отсутствие опыта. Это вы – профессиональные борцы с нечистью, а они… фашисты, я имею в виду, по сравнению с вами настоящие дилетанты.

– Значит, надо искать храм Атала?

– Выходит…

– Пойдем, посмотрим, где мы оказались.

И они быстрым шагом направились к выходу из переулка. Несколько шагов, и они оказались в месте, еще более удивительном. В первый момент Василий решил, что по мановению волшебной палочки неведомого чародея перенесся в какой‑то европейский морской порт восемнадцатого века. Вдоль деревянной пристани выстроились парусные корабли всевозможных размеров и типов. И повсюду была суета: погрузка и разгрузка, матросы сновали по снастям, где‑то пели песни подгулявшие моряки. По набережной скользили подводы, кареты и экипажи… А небо. Оно и вовсе казалось невероятным. Несмотря на то, что солнце – если, конечно, это было Солнце – стояло почти в зените, небо было темно‑синим, почти черным, и на нем горели россыпи невероятно ярких звезд. Только вот ни одного знакомого созвездия Василий найти не смог. А ниже линии горизонта раскинулась зеленоватая морская гладь.

Василий замер и потряс головой, пытаясь отогнать странное видение. «Что происходит? Куда я попал? Неужели все это – реальность? А может, это иной, далекий мир». Только что они были в лаборатории, которая сама по себе была далека от реальности, а теперь перенеслись в далекое прошлое.

Пока ошеломленная Катерина стояла, глядя на панораму порта, Василий подошел к старику в потертом зеленом камзоле, сидевшему у стены на старой бочке. В руках у старика была старая длинная трубка, на голове треуголка. Глаза, утонувшие в сети морщин, уставились на Василия.

– Извините… – не слишком уверенно начал Василий. Несмотря на то, что головорезы в переулке сразу же поняли его, он не был уверен, что старик говорит по‑русски. – Извините… вы не подскажете, что это за город.

Повернувшись всем телом, старик какое‑то время внимательно изучал Василия, а потом улыбнулся.

– Еще один сновидец прибыл в наш мир.

– Сновидец?

– Тот, кто видит сны и бродит по миру Грез. Но, судя по твоему недоумению, ты не прошел через Врата Глубокого сна.

– Я вас не понимаю.

– Тяжело понять иную реальность. Некоторые сновидцы тратят на это всю жизнь.

Василий тяжело вздохнул.

– Вы могли бы не говорить загадками? Я всего лишь спросил, что это за город.

Старик вздохнул, потом затянулся, но трубка его давно погасла. Он разочарованно покачал головой и вновь посмотрел на Василия.

– Сновидец… Тебе повезло, ты попал в великий Дайлат‑Лин, один из самых больших портов этих земель.

Василий прикусил губы. Название порта ему ни о чем не говорило.

– Мне нужно в Кадат, – наконец выдавил он.

– Кадат… – задумчиво протянул старик. – Неведомый Кадат… Это далекая, сказочная страна…

«Вот только путешествия по Миру снов нам не хватало!» – пронеслось в голове Василия.

– Послушайте… почтенный… А вы не могли бы подсказать, кто из капитанов… плавает в дальние страны.

Старик задумался. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он снова заговорил:

– Поищите черный корабль. Хоть его команда и неприглядна на вид, но, как говорят, они плавают даже на обратную сторону Луны. Но будьте осторожны. Многие герои искали Кадат, но никто из тех, кто пересек плато Лэнг, не вернулся назад. Опасное это дело, искать Кадат… Потому его и зовут затерянным…

Василий не слушал бормотания старика. Он стал оглядываться, высматривая черный корабль. Однако найти его оказалось довольно сложно. У причалов Дайлат‑Лина собрались корабли всех эпох, размеров и конструкций. Были тут и нефы с крутыми бортами, и вытянутые, ощетинившиеся мачтами бригантины, гребные галеры и драккары, колесные пароходы с Миссисипи и китайские джонки. Только вряд ли в этом мире существовали река Миссисипи и Китай.

Однако Василию ничего не оставалось, как идти от корабля к кораблю, расспрашивая моряков о неведомом Кадате. Большинство ничего не знало об обители Йог‑Сотота, часть слышали всевозможные слухи и легенды об этом загадочном месте. Вскоре Василию стало казаться, что все происходящее не более чем дурной сон – кошмар, в котором ты бредешь по бескрайнему коридору, ведешь бесконечные бессмысленные разговоры, а цель твоего поиска все так же далека, как и в самом начале долгого путешествия. Но что самое интересное, за все это время солнце ни на йоту не сдвинулось со своего места. А разговоры и поиски не породили жажды, да и кушать сновидцам совершенно не хотелось.

Лишь через несколько часов поисков на одном из самых дальних причалов он обнаружил парусный корабль, борта и палуба которого были выкрашены в черный цвет. Местами вытершись, черная краска стала серой, отчего корабль приобрел странный оттенок и казался отчасти нереальным.

Капитан корабля – усач‑коротышка с очень неприятной внешностью – радостно приветствовал Василия и Катерину, когда они подошли к пристани.

– Рад видеть благородных путешественников! – И он, быстро переставляя маленькие кривые ножки, спустился по трапу. Он был одет сообразно окружению: длинный темно‑малиновый сюртук, черные штаны и высокие черные сапоги, начищенные так, что их отблески слепили. – Осмелюсь предложить вам нашу «Медузу» – один из самых быстроходных парусников в этих водах. Сейчас мы свободны и с удовольствием отвезем вас, куда пожелаете.

– Нам… – и тут Василий осекся. Чем они могли заплатить за путешествие к неведомому Кадату? Ни у Василия, ни у Катерины не было ничего, напоминающего деньги, да они и понятия не имели, как выглядят деньги в этом мире. – Боюсь, у нас нет денег.

Капитан хитро усмехнулся.

– Денег, кто говорил о деньгах…

Чем больше Василий всматривался в лицо капитана, тем меньше оно ему нравилось. Вроде бы обычное лицо, но был в нем какой‑то неуловимый изъян, и впечатление это создавал то ли слишком большой рот, то ли слишком близко посаженные глазки, в которых то и дело вспыхивали искорки безумия, более подходящие какому‑нибудь дикому зверю.

– Так вот, о деньгах речь не пойдет… – еще шире улыбнулся капитан. – Однако, уверен, у вас есть чем платить.

Василий покачал головой.

– Об этом и речи быть не может.

Тогда капитан запрокинул голову и громко рассмеялся.

– Вы, я вижу, сновидец, к тому же, новичок в наших землях. Грезы, вот самая надежная валюта в этих краях. Грезы и мечты. Но это большая тайна… – и капитан огляделся, словно боялся, что кто‑нибудь из моряков, спешащих по причалу по своим делам, услышит его слова.

Василию все это не понравилось. В первую очередь, не понравилось веселое настроение капитана, не понравилась интонация во фразе «причем новичок в наших землях», однако, похоже, выхода у него не было. С другой стороны, чем он рисковал? Это же всего лишь Страна снов. В крайнем случае, можно будет проснуться и начать все сначала. Василий на всякий случай вопросительно посмотрел на Катерину. Та кивнула.

– Хорошо. Мы согласны, но хотелось бы уточнить условия.

– Условия очень просты, – улыбнулся капитан. – Ваши грезы и мечты пойдут в оплату вашего путешествия до Кадата. Каждый день вы будете отдавать по мечте…

– А сколько дней продлится путешествие? – перебил капитана Василий. Если честно, он не рассчитывал надолго застрять в снах. Сколько еще шоггант и его творения смогут сдерживать немцев?

Капитан же улыбнулся.

– Кадат – далекая страна и не зря названа неведомой. Сколько дней туда плыть? Может, день, а может, полгода. Когда отправляешься в такое путешествие, никогда ничего точно сказать нельзя. Я лишь могу вас заверить в том, что время в мире, откуда вы явились, и в Мире снов течет по‑разному. Иногда тут может пройти полгода, а в вашем мире всего один день, иногда наоборот.

– А от чего это зависит? – поинтересовалась Катерина.

Капитан не ответил, лишь пожал плечами.

– Я не знаю ответа. Да и другие капитаны тоже. Ответить на этот вопрос могут только боги. Зайдите в храм Йог‑Сотота и умоляйте его дать вам знание. Если богам будет угодно, вы узнаете правду, но если они лишат вас своего покровительства…

Василий согласно кивнул.

– Кажется, я начинаю понимать.

– Итак…

– Хорошо…

– Тогда прошу вас на борт! Правая каюта на носу свободна, – и изящным жестом пригласив подниматься на корабль, капитан отступил в сторону.

Сновидцам не оставалось ничего, как только принять приглашение. И уже на середине трапа Катерина, догнав Василия, шепнула ему на ухо:

– Если честно, то мне не нравятся ни это судно, ни его капитан.

Василий согласно кивнул. Ему тоже капитан не нравился, но ноги сами собой несли его вперед. Еще несколько шагов, и он оказался на борту «Медузы». И тут Василий сделал еще одно неприятное открытие, моряки черного корабля во многом походили на своего капитана. Опешив, Катерина прижалась к Василию, словно ища у него защиты. Однако непосредственной опасности не было.

– Может, не стоит? – пробормотала девушка. – Может, стоит поискать другой корабль?

– Не бойся, – попытался успокоить ее Василий. – Это всего лишь сон… Сон… – и решительным шагом он пересек палубу, направляясь к носовой надстройке.

Несколько секунд, и сновидцы оказались в небольшой каюте с двумя койками, одна над другой. В уголке возле крошечного круглого иллюминатора стоял столик и пара стульев. Что ж, как говорится, в тесноте да не в обиде.

Василий опустился на один из стульев. Впервые в жизни он путешествовал по Миру снов. Раньше боги переносили его сразу к конечной цели, теперь же ему предстояло путешествие через волшебную несуществующую страну.

А с палубы доносились приказы на странном гортанном языке, потом заскрипели снасти, и судно, качнувшись, отошло от причала…

Через пару часов в дверь каюты постучали.

– Да‑да, войдите! – отозвался Василий, спрыгнув с верней койки.

Двери тут же распахнулись, и на пороге показался высоченный матрос в безрукавке и старых потертых штанах. Он застыл в светлом дверном проеме и громогласно объявил:

– Обед для отважных путешественников‑сновидцев, почетных гостей на борту нашей «Медузы»… – и отступил в сторону.

И тут же в каюту один за другим нырнули несколько человек с подносами. Все приземистые, полусогнутые, одетые лишь в широкие морские штаны, все они очень напоминали капитана. Василий не сумел рассмотреть их лиц, так как они, действуя очень поспешно, сгрузили с подносов кастрюльки, тарелки, вазочки и кувшины, наполненные всевозможными яствами и напитками, а потом поспешно удалились.

– Приятного аппетита! – объявил высоченный матрос и закрыл дверь.

Василий с Катериной переглянулись.

– Ты хочешь есть? – поинтересовался оперуполномоченный, подходя к столу.

Катерина покачала головой.

– Странно, мы в этом сне… мире… уже несколько часов, а я совершенно не хочу кушать.

– Этим и отличается сон от реальности. По идее, наши тела находятся в подвале монастыря, в саркофагах, а мысленно мы здесь.

При слове «саркофаги» Катерина скривилась.

– И все же… все это мне кажется очень странным, – продолжал Василий. – Я видел, как Григория Арсеньевича едва не втянуло в колдовские врата Троицкого… Может, саркофаги – это тоже своего рода врата. Врата, которые переносят тебя в иной мир не только ментально, но и физически?

– У тебя слишком бурная фантазия! – фыркнула Катерина. – То, что мы не хотим ни есть, ни пить, ни справлять естественные потребности, говорит совершенно об обратном. Мы… Впрочем, чего толочь воду в ступе, – она подошла к столу и стала разглядывать странные фрукты в большой хрустальной вазе. – Странно, я никогда не видела таких фруктов.

Фрукты и в самом деле были самыми экзотическими. Ничего подобного ни Василий, ни Катерина раньше не видели. Всевозможных форм и цветов, они благоухали свежестью, и, казалось, каждый из них нашептывал: «Попробуй меня, и ты вознесешься на пик блаженства».

Катерина протянула было руку, чтобы взять нечто, напоминающее баклажан, только совершенно округлый и с зеленоватыми пятнышками, сквозь которые проступала розовая, сочная плоть. Но в последний момент девушка отдернула руку.

– Еще в детстве мама говорила мне, что не стоит есть незнакомые фрукты. Даже если они съедобны и вкусны, можно получить несварение желудка.

– Да, – задумчиво протянул Василий, и вместо фруктов потянулся к высокому кувшину с тонким, узким горлышком. – Как бы то ни было, но стоит попробовать хотя бы местные напитки. Если сон правильный, то вкус должен быть просто… – он не договорил. Приподняв кувшин, он осторожно налил напиток в высокий хрустальный бокал. Жидкость оказалось светло‑синей, как разбавленные чернила. Василий осторожно взял бокал и понюхал. От напитка исходил дурманящий запах свежескошенной травы. Василий осторожно глотнул. На вкус питье напоминало мятный ликер, но с крепостью водки.

Один глоток, и Василий почувствовал, как тепло разлилось у него по жилам, а голова слегка закружилась.

– Крепкое пойло, – пробормотал он и, сделав шаг назад, отступил к койкам. Не удержавшись на ногах, он присел, а потом, не в силах побороть желание, опустился на подушку, где только что лежала Катерина. Еще мгновение, и он погрузился в странный сон. Сон, когда, с одной стороны, ты как бы спишь, а с другой – видишь, что происходит вокруг, все понимаешь, но только не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, находясь в странном оцепенении. Только вот все, что происходило вокруг, казалось Василию отстраненным действом, словно все это он наблюдает со стороны, как зритель кинематографа, только фильм цветной и очень реалистичный.

Может, так всегда происходило со сновидцами, если они «засыпали» в мире снов, а может, всему виной было странное вино, которое отведал Василий?

Тем не менее Василий «уснул», и во сне стали происходить странные, зловещие события.

Стоило ему лечь в постель, как дверь каюты тотчас распахнулась, и на пороге показались слуги, которые только что принесли обед. А может, это были совершенно иные существа, но как две капли воды похожие на слуг. И в руках у них в этот раз были не подносы с экзотическими блюдами и фруктами, а длинные ножи и веревки. Они набросились на Катерину, и несмотря на то, что девушка отчаянно сопротивлялась, ее связали, закрутив руки за спину. Потом разбойники занялись Василием. Сквозь «сон» он чувствовал, как сильные маленькие человечки схватили его, скрутили, связали. Но даже если бы у него возникло желание сопротивляться, он не смог бы ничего поделать, потому что руки и ноги не подчинялись ему.

А потом его с Катериной вытащили на палубу и запихнули в невесть откуда появившуюся стальную клетку с толстыми ржавыми прутьями.

Лишь после этого появился капитан. В первый момент Василий даже не понял, что изменилось в лице этого маленького человечка, а потом Василий понял – капитан снял искусно сделанную маску, которая раньше, словно кожа, прикрывала центральную часть его лица, закрывая кончик носа и верхнюю губу. Теперь же, лишившись этого прикрытия, капитан стал как две капли воды похож на огромную, раскормленную… крысу. Та же перемена произошла и с остальными членами команды. Получалось так, что Василий и Катерина угодили в плен к крысолюдям.

Однако капитан прошел мимо клетки на свободную часть палубы, словно и не замечая пленников. Там, куда он направлялся, на досках была расчерчена пентаграмма, отчасти напоминающая те, что порой использовал Григорий Арсеньевич.

Капитан преклонил колени и, вскинув руки к небесам, начал читать заклятие на странном, колдовском языке. Наверное, если бы на месте Василия был Григорий Арсеньевич, он наверняка понял бы, о чем идет речь, но для Василия речь человекокрысы представляла собой всего лишь набор странных звуков, совершенно непроизносимых человеческим языком.

Речь капитана «Медузы» становилась все быстрее, звуки все выше… И тут Василий заметил, что одна из звезд в небе стала расти. Она росла все быстрее и быстрее, а потом, к ужасу Василия на яркой, до боли сверкающей поверхности огненного шара проступили черты лица – странного лица, больше всего напоминающего морду жабы. А когда лик в небе обрел четкие очертания, капитан заговорил с ним, и лик отвечал ему. Он приказывал, а человекокрыса согласно кивал.

Сколько длился их диалог, Василий не мог сказать. Время для него словно остановилось. Наконец, звезда вновь стала уменьшаться, а капитан, широко улыбаясь, подошел к клетке с пленниками. Не обращая внимания на Василия, он начал внимательно разглядывать Катерину.

– А ты ничего… – наконец заговорил он. Голос его доносился до Василия словно издалека, как будто капитан говорил сквозь толстое одеяло. – Жаль, что мой господин велел доставить тебя в целости и сохранности в столицу Иных. Иначе мы бы с тобой повеселились. Ты знаешь, какие шустрые мы в постели? – и человекокрыса широко улыбнулся, а потом неожиданно нахмурился. – Так нет! Он хочет, чтобы ты досталась жрецам Иных целой и невредимой. А жаль… Очень жаль…

Но Катерина словно не слышала его слов, словно не замечала похотливого голоса капитана. Она прижалась к прутьям клетки, насколько позволяли ей связанные за спиной руки, и спросила:

– Куда вы нас везете?

Капитан улыбнулся.

– На другую сторону Луны, которая сокрыта от взглядов как Ктулху, так и мудрецов Неведомого Кадата. Туда, где собираются силы, готовые сокрушить человеческую реальность.

– Но как такое может быть? – удивилась Катерина. – Григорий Арсеньевич не раз говорил мне, что Мир снов – мир воображаемый. Его фрагменты генерируются мозгом человека, и…

– … И в разуме каждого из вас есть черный уголок, где сокрыты образы, вам не подвластные. Можно сказать: в глубине разума каждого из вас сидит предатель – враг. Это как предохранитель, с помощью которого можно уничтожить разум любого из людей… Но сейчас дело не в этом. Вы, а особенно твой спутник, уже который год мешаете планам наших повелителей – Иных. Но теперь вы проиграли. Вы сели не на тот корабль. И когда вы окажетесь на обратной стороне Луны, жрецы подвергнут вас пыткам, которые не просто превратят ваши грезы в кошмар, а уничтожат ваши тела. Вот так‑то, милая моя. Иногда, умерев во сне, можно погибнуть и наяву, – и капитан рассмеялся, наслаждаясь беспомощностью своей пленницы, а потом, повернувшись к матросам‑крысам, столпившимся на корме и внимательно наблюдавшим за манипуляциями капитана, приказал: – Вытравить крылья! Курс на Луну.

Тут же матросы, быстро перебирая маленькими розовыми лапками, побежали по вантам. Где‑то заскрипели канаты, а потом из бортов корабля, словно крылья, выдвинулись две длинные мачты, и на каждой затрепетал треугольный парус.

Корабль несколько раз дернулся, а потом с громким всхлипом оторвался от воды и, описав в воздухе широкий полукруг, устремился к тонкому серпу Луны, только‑только появившемуся на небосводе.

Василий попытался пошевелиться, но не смог. Тело по‑прежнему не желало ему подчиняться. Даже если бы ноги и руки у него действовали, что бы он смог сделать: человекокрысы связали его на славу.

Что же делать: ни говорить, ни двигаться он не мог. Однако возможность мыслить у него оставалась. Что, если… Василий попытался припомнить точный текст заклятия, однако в какое‑то мгновение остановился. А что случится, если он ошибется? Впрочем, хуже не будет… Придя к этому выводу, Василий попытался мысленно сосредоточиться, и как только это ему удалось, попытался призвать Ктулху:

– О, Ты, кто лежит мертвым, но вечно грезит, внемли, слуга Твой взывает к Тебе. Внемли мне, о могучий Ктулху! Внемли мне, снов владыка! В башне Твоей в Р'льехе заточили они тебя, но разорвет Дагон проклятые оковы Твои, и царствие Твое возвысится вновь. Обитателям глубин ведомо тайное имя Твое, Йидре ведомо логово Твое; дай же мне знак Твой, дабы мог узнать я волю Твою на Земле! Когда смерть умрет, час Твой настанет, и да не уснешь Ты более! Надели меня властью успокаивать волны, дабы смог я услышать зов Твой!.. [3] – Василий снова и снова мысленно повторял эти строки. Иногда мысли его начинали путаться, и тогда в текст вкрадывались новые слова, или старые слова начинали путаться, меняться местами.

И вдруг совершенно неожиданно он услышал:

– Остановись! Прекрати! Достаточно было и одного раза! Подожди. Помощь уже идет.

Василий перестал мысленно твердить заклятие вызова и вновь попытался пошевелиться. В этот раз ему это удалось. Похоже, действие отравы голубого вина ослабевало. Но сколько еще времени понадобится на то, чтобы окончательно освободиться от колдовских уз, а ведь оставались еще и простые веревки. А крысолюди, судя по всему, знали свое дело.

Так что Василию ничего не оставалось, как лежать и ждать, пытаясь сжимать и разжимать пальцы в ожидании, когда к его телу вернется подвижность. Катерина сидела в противоположном углу клетки и плакала, мысленно ругая себя за то, что позволила Григорию Арсеньевичу уговорить ее бежать из Р'льеха! Ах, как прекрасны были коралловые дома, как чудно горели далекие огни подводных кварталов! И самое главное, там все относились к ней с уважением, там она была в безопасности. Нет, поддавшись некоему порыву, она позволила увлечь себя на родину. В эту безумную, залитую кровью Россию. В конце концов, какая ей разница, под чьей пятой стонет народ: под коммунистическим быдлом или под сапогом интервента?

Корабль же, все больше набирая скорость, на всех парусах летел в сторону Луны. Узкий серп светила становился все больше и больше, и вот уже стало возможным разглядеть темную половину спутника Земли, закрывавшего часть россыпей огоньков звездного неба. И тут «Медуза» словно налетела на мель. Корабль дернулся всем корпусом, раздался препротивный скрип, корабль развернуло. Матросы разом бросились на мачты, сворачивая прямые паруса и разворачивая узкие треугольные.

А потом откуда‑то издалека донесся странный звук. Больше всего он напоминал приглушенное «мяу». Матросы замерли, а потом сломя голову стали метаться по палубе, пытаясь найти хоть какое‑то укрытие. Одни заперлись в каютах, другие продолжали носиться по палубе, не находя себе места.

И вновь судно налетело на невидимую мель. Но в этот раз некому было поправить его курс, никто не стоял у огромного круглого руля на кормовой надстройке. Вновь заскрипело дерево, сопротивляясь невидимой преграде, судно развернулось, накренилось, и тут на палубу прямо из пустоты хлынул поток… кошек. Они были самые разные: огромные и маленькие, пушистые и бесшерстные, а описать всевозможные цвета и оттенки мягких лоснящихся шкурок не было никакой возможности.

Пушистая волна прокатилась по кораблю, смыв матросов, вынесла двери кают на носу и корме корабля, разнеся их в щепки, и захлестнула все внутренние помещения. Еще мгновение, и она схлынула. На палубе остался лишь один серый полосатый скотишфолд. Размером он был с немецкую овчарку, но только много массивней. Его передние лапы были толщиной с бедро взрослого человека. Этот кот вел себя степенно. Не торопясь, он подошел к клетке и, склонив голову, уставился на пленников.

– Рад приветствовать вас в Мире снов, – промурлыкал он. – Жаль, что вас угораздило столкнуться с врагами всего сущего. Но это не беда. Коты знают все тайные тропинки как этого, так и реального мира… Однако поговорим об этом позже. Этот корабль скоро упадет обратно на Землю, поэтому нам стоит поспешить, а обо всем остальном вам расскажет верховный жрец.

Василий с удивлением смотрел на огромного кота. Разве коты бывают разумны? А потом перед глазами у него все поплыло, точно как в тот момент, когда он выпил глоток отравленного вина. Он потряс головой. Но тьма становилась все гуще, материальнее. Вот он уже перестал различать прутья клетки, в которой находился, вот…

А потом что‑то щелкнуло у него над головой. В лицо ему хлынул яркий электрический свет, и откуда‑то издалека до него донесся голос Григория Арсеньевича.

– Вынимайте их, больше медлить нельзя. Быстрее! Быстрее!

– Но вы же сами говорили! – раздался где‑то рядом возмущенный голос капитана.

– Да… Я говорил! Ну и что! – взорвался Григорий Арсеньевич. – Да, но у нас больше нет времени. Нам, дорогой мой, надо отсюда выбираться, иначе вы снова окажетесь в плену, а вот что случится со мной и этой молодой парой, я вам даже приблизительно сказать не могу.

А потом где‑то далеко, вторя словам Григория Арсеньевича, ударила автоматная очередь.

Василий по‑прежнему почти ничего не видел. Электрический свет слепил, руки и ноги были, словно ватные. Раскачиваясь из стороны в сторону, он попробовал встать, но ничего у него не получилось. Он почувствовал, как чьи‑то сильные руки подхватили его под мышки и куда‑то потащили.

Босые ноги Василия то и дело бились то о порог, то о какие‑то осколки. Он хотел было попросить тащить его осторожнее, но голосовые связки не подчинялись ему. Все, что ему удалось, так это прохрипеть нечто невразумительное, а потом его аккуратно положили на гладкий камень.

– Сейчас я запущу второй генератор, – это был голос Григория Арсеньевича.

В этот миг где‑то неподалеку вновь ударили автоматы, их грохот подхватило подвальное эхо. А потом кто‑то безумным голосом завопил:

– Отходим… – и потом: – Осторожно, граната!

Где‑то рядом глухо ухнуло. Пол под Василием вздрогнул, и на него посыпалась штукатурка – ощущение малоприятное.

Чуть приподнявшись на локте, Василий потряс головой, огляделся. Он лежал в одном из подвальных помещений – все они были так похожи друг на друга, что сложно было сказать, в какой части подземелья он находился. За спиной у него возвышались вцементированные в пол врата, а за ними громоздились блоки генераторов. Однако самое неприятное было в том, что он был совершенно голым.

Василий огляделся. Справа на полу лежала какая‑то мешковина. «Лучше, чем ничего». Потянувшись, Василий сдернул тряпку, попытался подняться, но не смог. Он был еще слишком слаб. И тут же мысли его вернулись назад. Странный порт, корабль с крысиной командой, огромный кот… Что это было: безумный сон или иная реальность Мира снов? Он потряс головой, отгоняя странные видения. Как бы оно там ни было, все загадки нужно оставить на потом. Сейчас первоочередная цель прийти в себя.

Судя по всему, немцы пытаются взять штурмом подвал.

В это время из тьмы выступил один из красноармейцев. Он шел странно – спиной вперед. В первый момент Василий не понял, что происходит, а потом увидел, что солдат тащит Катерину. Он держал ее за руки и пятился, а второй красноармеец, идущий следом, – за ноги. Девушка, как и Василий, была голой, но только, в отличие от оперуполномоченного, тело Катерины было прикрыто белой простыней.

– Быстрее! Быстрее! – раздался откуда‑то сзади голос Григория Арсеньевича. – Где Ефимов?

– Они там, за ящиками… Думают продержаться, если фрицы огнеметчиков не подгонят.

– Не подгонят… не подгонят… – проворчал Григорий Арсеньевич. – Им архивы Троицкого нужны. Да и лаборатория Хирта может пострадать… А заряды?

– Динамит готов! – доложил третий солдат. Он вошел в комнату, двигаясь спиной вперед. В руке у него была смотка шнура и адская машинка.

– Открываю врата!

Где‑то натужно, перекрывая грохот выстрелов, загудел генератор. И тут же появился Григорий Арсеньевич. Он вновь был в разодранном эсэсовском мундире, в руках у него было по револьверу, и выглядел он очень воинственно.

– Приготовьтесь и давайте девушку первой. Потом – этого героя, – он кивнул в сторону Василия.

Столбы ворот заискрились, точно так же, как там, в ангаре. Между каменными замшелыми столбами стало медленно формироваться серебристое зеркало. Василий сжался. Подсознательно он ожидал, что вот‑вот из этого зеркала полезет в нашу реальность какая‑нибудь гадость, очередное чудовище самого непредсказуемого вида. Но ничего подобного не случилось.

Минуты шли. Зеркало становилось все больше, и вот уже висящая в воздухе серебристая клякса стала столь велика, что сквозь нее мог свободно протиснуться человек.

– Пошли, пошли! Чего встали! – закричал Григорий Арсеньевич.

Но красноармейцы, державшие Катерину, все еще медлили. Тогда Григорий Арсеньевич буквально схватил того, что держал девушку под мышки, за пояс и потащил к зеркалу. А потом толкнул так, что солдат, чтобы сохранить равновесие, вынужден был отступить и ухнул в серебристую поверхность. Его напарник, не в силах удержаться, тоже шагнул вперед. Еще мгновение, и все трое – два солдата и девушка – исчезли по ту сторону сверкающей глади.

Григорий Арсеньевич повернулся к Василию.

– Ты как? Пришел в себя?

Василий кивнул. Говорить он пока не мог.

– Сам дойдешь? – и Григорий Арсеньевич кивнул в сторону врат.

Мгновение Василий сидел неподвижно, собираясь с силами, потом с большим трудом приподнялся и, тяжело дыша, покачиваясь, сделал пару шагов в сторону врат. Тут ноги его подкосились, и он едва не упал. Однако, нагнувшись, он успел подхватить с пола мешковину, которой прикрывался раньше, и одним быстрым движением набросил ее на плечо на манер тоги.

Тем временем к вратам подошел солдат с адской машинкой. Остановившись, он осторожно вытянул руку и коснулся пальцами поверхности «зеркала». Легкое движение, и пальцы утонули в серебристой поверхности.

– Быстрей!

Григорий Арсеньевич подхватил под руку Василия, буквально потащил его к вратам, у которых все еще переминался с ноги на ногу солдат.

– Давайте! Вперед! Через несколько минут тут будут немцы.

Солдат же тем временем вытащил назад свою руку и с недоумением уставился на нее.

– Пошли, потом пялиться будешь!

В этот момент в зал ввалилось с десяток солдат. Они отчаянно отстреливались. Вокруг Василия засвистели пули. И в самом деле, стоило поторопиться. Раскачиваясь из стороны в сторону, оперуполномоченный подошел к солдату с адской машинкой, схватил его за руку, пытаясь удержать равновесие, и вместе с ним головой вперед полетел во врата.

Сам переход оказался почти неощутимым, потом мгновение свободного падения, и Василий со своим спутником со всего маха врезались в кусты. Острые обломки тонких веточек больно разодрали кожу, одновременно приводя Василия в чувство. Весь исцарапанный, он лежал внизу косогора в кустах, рядом с ним барахтался солдат, запутавшийся в шнурах, а наверху, на косогоре мерцали серебристые врата. Однако небо выглядело совершенно обычно – осеннее небо, затянутое низкими серыми тучами, кусты зеленые и вполне земные. Но, что самое главное, нигде поблизости не было никаких чудовищ. Только двое красноармейцев и Катерина, которая, судя по всему, до сих пор не пришла в сознание.

Все происходило, как в волшебном сне. Только что Василий был в полутемном подвале, залитом тусклым электрическим светом, и вот он где‑то в совершенно ином месте, на природе. То ли рядом с Ельском, то ли в сотнях километров от него.

Василий с трудом перевел дыхание и отполз в сторону. Он сделал это вовремя, потому что из серебристого зеркала один за другим посыпались солдаты. Похоже, они ныряли в зеркало ласточкой, словно в омут, и если бы не многострадальные кусты под косогором, наверняка переломали бы себе руки и ноги.

Последними были капитан Ефимов и Григорий Арсеньевич. И если первый полетел кувырком с косогора, то Григорий Арсеньевич аккуратно прошел через врата. Мгновение он стоял, рассматривая расползающихся от кустов красноармейцев, а потом, разглядев солдата с адской машинкой, закричал:

– Давай!

Тот сразу не понял, что от него хотят. Привстал, вытянул шею, повернувшись в сторону врат, поднял над головой адскую машинку.

– Вот она. Все в порядке!

– Давай взрывай!

Солдат неторопливо нагнулся, поставил машинку на землю, сел рядом, поплевал на ладони. Григорий Арсеньевич тем временем вновь нырнул во врата, но не весь. «Взрывник» положил руки на рукоять рычага взрывателя и замер, наблюдая за вратами, словно ожидая еще одной команды. А может, он ждал, когда Григорий Арсеньевич вновь окажется на этой стороне.

– Жми! Жми! – И тут Василий с удивлением осознал, что кричит именно он.

Вздрогнув от этого крика, солдат навалился на адскую машинку, крутанул ручку взрывателя. И ничего. Сердце Василия сжалось. Неужели все его усилия, все унижения перед немцами, все напрасно. Неужели где‑то была допущена ошибка, и архив Троицкого, а месте с ним и саркофаги, и врата достанутся гитлеровцам. Но тут на вершине косогора страшно грохнуло.

На солдат обрушился ливень кирпичной крошки и штукатурки, а Григорий Арсеньевич, отброшенный взрывной волной, перелетел через головы солдат и врезался в кусты у них за спиной. Мгновение… И врата исчезли. И не было даже никакого следа, говорившего о том, что они существовали. Только десяток солдат, засыпанных штукатуркой, в кустах у подножия косогора, а кроме них голая парочка – Катерина и Василий – и человек в форме СС, но без погон.

Тяжело вздохнув, капитан Ефимов прошел мимо Василия, словно и не заметив его вовсе. Протянув руку, он помог Григорию Арсеньевичу выбраться из кустов.

– И где мы теперь?

Григорий Арсеньевич огляделся, потом, прихрамывая, начал медленно подниматься вверх по косогору туда, где совсем недавно сверкало зеркало врат. Остановившись почти на самом гребне, он огляделся, почесал затылок, потом повернулся к бывшим пленным:

– А бог его знает, где мы, – пробормотал он. – Кругом лес.