IV. — Учение о морали и обществе

Проблемы логики и физики, столь занимав­шие западных философов, мало интересовали китайских философов эпохи Борющихся царств, за исключением учеников Моцзы. В V в. до н. э. поиски того, как можно вновь привести в порядок страну и мир, были всего лишь забава­ми праздных умов. Большинство философских школ эпохи Борющихся царств занималось про­блемами управления государством и человеком как общественным существом. Здесь не было места незаинтересованному созерцанию.

Реализм сочинений легиста Хань Фэйцзы, напоминающий рассуждения Макиавеллц в «Государстве», свойственен и моралисту III в. до н. э. Суньцзы[39], самому глубокому мыслителю своего времени. Он также смотрит на чело­века без иллюзий, не оставляет места ни сверхъестественным силам, ни судьбе. Человек может рассчитывать лишь на самого себя. Но зато он сам хозяин своей судьбы: «Кто мало тратит и усердно работает, того Небо не может сделать бедным». Что такое «Небо»? Это не та божественная сила, которая для Моцзы, да и для простолюдинов — современников Сюньцзы, посылала людям блага и скорби, смотря по их поступкам, а сама природа с ее по­рядком и регулярностью, проявляющимся во вращении небесных тел и неотвратимой смене времен года. Даже необычайные явления, став­шие предметом множества суеверий, по мне­нию Сюньцзы, наверняка не выходят из преде­лов нормы: ведь природные катаклизмы, за­тмения и всякого рода чудеса происходили всегда, начиная с самой глубочайшей древнос­ти. Они кажутся ненормальными лишь потому, что связаны с длинными циклами, которые нельзя наблюдать на протяжении одной чело­веческой жизни.

Решимость ничего не объяснять иррацио­нальными причинами (удачей, судьбой, боже­ственным вмешательством), и ставить челове­ческое поведение в зависимость лишь от разу­ма выражает дух эпохи. Во времена Сюньцзы уже была доказана эффективность деятельной дисциплины в государстве и в войске. Вот по­чему, несомненно, Сюньцзы удалось раскрыть социальный характер нравственности и со­здать первое учение об обществе.

Социальный порядок похож на природный; его создали и поддерживают потребности об­щей жизни и разделение труда. Из похотей и страстей рождаются смуты, распри и преступ­ления. Значит, человеческая природа должна быть исправлена воспитанием, инстинкты сле­дует обуздать государственными установлени­ями. Обряды и обязанности дают обществу це­лостность и помогают распределить почести между людьми. Именно благодаря им каждый получает свой жребий (фэнъ). В конечном сче­те, одни законы не могут привести к мирному согласию между людьми. Поскольку законы остаются внешними по отношению к разуму, постольку они играют лишь второстепенную роль. Гораздо действеннее контроль за собой и полученные воспитанием привычки. Важнее закона также естественное распределение за­дач и занятий, превращающих общество в орга­ническое единство.

Примат морали, нечувствительной сдержи­вающей силы — несомненно, одна из самых ха­рактерных черт китайской мысли. Китайцы придавали мало значения объективным услов­ностям и правилам. Договор и добрая воля, закон и мораль противоположны друг другу. Ос­нова всего — внутреннее расположение челове­ка. Истинная добродетель начинается с ис­кренности — образа поведения почти религи­озного и даже основанного на религии: боги не принимают жертв от тех, чьи намерения нечис­ты. Как говорил Моцзы, «добродетель, не име­ющая начала в сердце, недолговечна».

Несмотря на глубокие различия между со­бой, и легисты, и последователи Конфуция утверждали необходимость прочного поряд­ка, поддержание, а то и установление которо­го не должно зависеть от искусства и условно­стей. После непродолжительного правления династии Цинь, Китайская империя стала об­щим творением администраторов, воспитан­ных в духе легизма, и моралистов-общество­ведов в духе Суньцзы.