Кентавра. Вместе с кровью нагрелся яд гидры и обратил в пепел шерсть, а на

Полу, где лежала шерсть, показалась ядовитая пена. В ужас пришла Деянира;

Она боится, что погибнет Геракл, надев отравленный плащ. Все сильней и

Сильней мучает жену Геракла предчувствие непоправимой беды.

Немного прошло времени с тех пор, как ушел на Эвбею с отравленным плащом

Лихас. Во дворец входит вернувшийся в Трахину Гилл. Он бледен, глаза его

полны слез. Взглянув на мать, восклицает он:

-- О, как хотел бы я видеть одно из трех: или чтобы не было тебя в живых,

Или чтобы другой звал тебя матерью, а не я, или же чтобы лучший разум был у

тебя, чем теперь! Знай, ты погубила собственного мужа, моего отца!

-- О горе! -- в ужасе воскликнула Деянира. -- Что говоришь ты, сын мой?

Кто из людей сказал тебе это? Как можешь ты обвинять меня в таком злодеянии!

-- Я сам видел страдания отца, не от людей узнал я это!

Рассказывает Гилл матери, что случилось на горе Канейоне, около города

Ойхалии: Геракл, воздвигнув жертвенник, готовился уже принести жертвы богам

И прежде всего отцу своему Зевсу, как пришел Лихас с плащом. Сын Зевса надел

Плащ -- дар жены -- и приступил к жертвоприношению. Прежде принес он

Двенадцать отборных быков в жертву Зевсу, всего же герой заклал сто жертв

Богам-олимпийцам. Ярко вспыхнуло пламя на алтарях. Геракл стоял,

Благоговейно воздев свои руки к небу, и призывал богов. Огонь, жарко