Разрешили

В другом случае актеру назад хода не было.

Вам, молодому актеру, еще ничего не умеющему, было оказано доверие. Вы вошли в репертуар, стали иг­рать большие роли. Но вам всего было мало, вы ушли, даже не пожелав поговорить, посоветоваться. Ушли не­хорошо. Вероломно. Теперь вы так же вероломно уходи­те от другого режиссера, которому, очевидно, объясня­лись в творческой преданности так же пылко, как ког­да-то мне. Я потерял веру в вашу искренность».

Благородство режиссера не всегда означает всепро­щение. Оно может быть строгим. Но оно всегда противо­стоит болезненному и мелкому самолюбию. А выражает­ся благородство всегда в одном — в умении встать выше личной обиды.

Убеждать взрослых людей в том, что благородство — хорошее свойство характера, а самолюбие — плохое, да­же как-то неловко. Но беда-то в том, что общеизвестные истины забываются, когда дело касается тебя самого! Беда в том, что мы все правильно понимаем «вообще». В каждом же конкретном случае все приходится решать сызнова. И хорошие, мудрые правила почему-то забы­ваешь...

Уметь правильно воспринимать критику, а в отноше­ниях с теми, кем обижен, сохранять благородство,— очевидно, есть высшая мудрость руководителя.

Блажен тот, кто этого достиг...

Молодой режиссер пришел к своему учителю.

Посоветуйте, как быть. Я дни и ночи отдаю театру. Добился, что театр вернул себе былую славу. Я дал роли тем, на ком прошлое руководство поставило крест. О театре много и хорошо пишут в газетах. Короче — вывел театр из творческого тупика. И вот благодарность! На собрании выступил недовольный мною актер и был поддержан всем коллективом.