Уроки Леонидова

— В какие отношения с коллективом вы хотите себя поставить? — испытывал меня Леонид Миронович Лео­нидов перед тем, как решить, можно ли молодому, начи­нающему режиссеру доверить воспитанный им студий­ный театр.

— Я хотел бы, чтобы меня любили...

— Любили... — перебил Леонид Миронович. — Лю­били... Это же значит — одни любили, другие нена­видели...

— Уважали, — добавил я менее решительно.

— Ну что ж, это уже лучше...

Судя по интонации, Леонидов ответом был все же неудовлетворен.

— Режиссеру должны верить. Верить! И побаивать-ся. Ему дана большая власть. Коллектив должен это чувствовать, хотя хорошему руководителю редко надо этой властью пользоваться. Кому не верят, тот вынужден держать труппу в повиновении только страхом. Это ужасно. Это уже не театр, а застенок. Но еще хуже, ес­ли режиссер боится коллектива и создает себе автори­тет, заигрывая с актерами, задабривая их. Такого и не боятся и не уважают. Актеры любят говорить, что им нужна ласка. На самом деле в режиссере они более все­го ценят талант и строгость...

— Леонид Миронович, одни режиссеры считают, что актера надо любить, другие — что с ним надо хитрить. А как вы считаете?

Считаю неверной самую постановку вопроса. Что значит «хитрить»? Кого любить? Актера? Какого акте­ра? Тот, кто попал в театр по недоразумению, по зна­комству,—не актер. Люби его, хитри с ним —ничего не поможет. С ним надо проститься. А актеру, настоящему актеру, не нужна ни ласка и ни таска, ни любовь, ни хитрость. Вера и строгая требовательность — вот основа нормальных отношений режиссера и актера.

Актеры — люди разные. Одному актеру надо помочь, другого научить, третьего — проучить. Но и сам актер тоже всегда «разный», ноль получается — один, не полу­чается — другой. Когда просит роль — один, когда отка­зывается от нее — другой. Один — в начале репетиции, другой — в конце. Как же можно все многообразие че­ловеческих индивидуальностей и обстоятельств работы свести к односложному: «любить», «хитрить»?