Музыка

Для еще более чутких ушей, я могу указать еще на полумистическое, высокое и тонкое отношение Ницше и Пелевина к музыке. Послушайте.

Ницше:

«Все возможные стремления, возбуждения и выражения воли, все те происходящие в человеке процессы, которые разум объединяет обширным отрицательным понятием «чувство», могут быть выражены путем бесконечного множества возможных мелодий, но всегда во всеобщности одной только формы, без вещества, представляя как бы сокровеннейшую душу их, без тела…»

«Мир можно было бы с равным правом назвать как воплощенной музыкой, так и воплощенной волей; из чего понятно, почему музыка тот час же придает повышенную значительность всякой сцене действительной жизни и мира; и это, конечно, тем более, чем более аналогична ее мелодия внутреннему духу данного явления».

Пелевин:

«Доносившаяся до меня мелодия сначала как бы поднималась вверх по лестнице, а потом, после короткого топтания на месте, отчаянно кидалась в лестничный пролет — и тогда заметны становились короткие мгновения тишины между звуками. Но пальцы пианиста ловили мелодию, опять ставили на ступени, и все повторялось, только пролетом ниже. Место, где это происходило, очень напоминало лестницу дома номер восемь по Тверскому бульвару, только во сне эта лестница уходила вверх и вниз, насколько хватало глаз, и, видимо, была бесконечной. Я понял вдруг, что у любой мелодии есть свой точный смысл. Эта, в частности, демонстрировала метафизическую невозможность самоубийства — не его греховность, а именно невозможность. И еще мне представилось, что все мы — всего лишь звуки, летящие из под пальцев неведомого пианиста, просто короткие терции, плавные сексты и диссонирующие септимы в грандиозной симфонии, которую никому из нас не дано услышать целиком. Эта мысль вызвала во мне глубокую печаль, и с этой печалью в сердце я и вынырнул из свинцовых туч сна».

Чапаев появляется в мире Пустоты вместе с музыкой («играл он превосходно») и такими словами: «Я пытаюсь сыграть одну довольно трудную пьесу. Но, к сожалению, она написана для четырех рук, и сейчас приближается пассаж, с которым мне не справиться одному. Не будете ли вы так любезны помочь мне? Кажется, вам знакома эта вещь. Бесподобно. Я никогда не понимал, зачем Богу было являться людям в безобразном человеческом теле. По-моему, гораздо более подходящей формой была бы совершенная мелодия — такая, которую можно было бы слушать и слушать без конца».

Или вот еще: «Несмотря на нелепость текста, в этой несущейся сквозь зимнюю ночь песне было что-то завораживающее и древнее — может быть, дело было не в самой песне, а в этом странном сочетании множества мужских голосов, пронизывающего ветра, заснеженных полей и редких маленьких звезд в небе. Когда поезд изогнулся на повороте, стала видна цепь темных вагонов — видимо, те, кто в них ехал, пели в полной темноте, и это дополняло картину, делая ее еще таинственнее и страннее. Некоторое время мы молча слушали».

Ну, прямо рождение трагедии из духа музыки (цитаты из одноименной работы Ницше я привел выше), не правда ли? Впрочем, я не жду от тебя, мой современник, невозможного — высокого понимания и особой любви к музыке. Она для тебя все еще фон, развлечение, иногда профессия, загадка. Что ж удивляться, что тебе не интересен Ницше — тебе не интересна музыка вообще, она не есть необходимая пища и состояние для твоего существа и духа.

«Редкий человек может гордиться своей способностью понимать новейшие веяния в искусстве и узнавать то вечное и неизменное, что скрывается за неожиданной и изощренной формой», — говорит Пустота и вполне оправдывает эту свою способность, когда, например, дает такую оценку российской попсе: «дикая музыка, похожая на завывание метели в тюремной трубе».

Так и хочется сказать: «Я люблю все редкое и пропагандирующее редкость, поэтому трудно мне не любить Ницше и роман Пелевина «Чапаев и Пустота».

Вот только, Виктор, … я обращаюсь сейчас к тебе лично. Интеллектуальное превосходство — не тот конек, на котором может держаться редкое и великое. Не думаю, что ты этого не знаешь. Поэтому подчеркивание этого, сделанное в виде утонченных издевок, когда, например, у тебя Чапаев играет вдруг фугу (!?) Моцарта, оставили неприятный осадок в моей душе и почти заставили меня написать о тебе вполне определенное резюме.