Искусство спорить и острить 3 страница

Эти примеры немногим отличаются от одной маленькой группы, которую можно было бы назвать остротами с преувеличением. В них <да>, уместное в редукции, заменяется словом <нет>, которое, однако, благодаря своему содержанию, равноценно еще более усиленному <да>. То же самое бывает и в обратном случае. Отрицание стоит на месте утверждения с преувеличением. <Прекрасная Галатея! Говорят, что она красит свои волосы в

Г. Д. Данилов

черный цвет. Это неправда; они уже были черны, когда она их купила>.

Прекрасной остротой с преувеличением, которую легко свести к изображению посредством противоположности, является также следующая:

Король, снизойдя, является в хирургическую клинику и застает профессора за производством ампутации ноги. При отдельных стадиях этой ампутации король громко высказывает свое королевское благоволение: <Браво, браво, мой дорогой тайный советник>. Окончив операцию, профессор подходит к королю и спрашивает с низким поклоном: <Прикажете, ваше величество, отрезать и вторую ногу?>

То, что профессор, вероятно, думал про себя, слушая королевские одобрения, можно было бы, наверное, выразить так:

<От этого ведь получилось впечатление, будто я отнимаю у этого несчастного ногу по королевскому приказу, чтобы заслужить королевское благоволение. В действительности же у меня совсем другие основания для этой операции>. Но потом он подходит к королю и говорит: <У меня не было никаких других оснований для этой операции, кроме указа вашего величества. Выраженное мне одобрение так осчастливило меня, что я жду только повеления вашего величества, чтобы ампутировать и здоровую ногу>.

Высказывая противоположное тому, что он думал про себя и о чем вынужден был умолчать, хирург имел, таким образом, возможность выразить свои действительные мысли.

Изображение посредством противоположности является, как видно из этого примера, часто употребляемым и сильно действующим средством в технике остроумия. Но мы не должны забывать и того, что эта техника свойственна не одному только остроумию. Когда Марк Антоний, создав своей речью соответствующее настроение у слушателей, собравшихся вокруг трупа Цезаря, наконец опять бросает слова:

<Ибо Брут - достойный уважения муж>. - То он знает, что народ прокричит ему в ответ настоящий смысл его слов:

<Они изменники - эти достойные уважения мужи!>

Или когда Simplizissimus (немецкий сатирический журнал) озаглавливает собрание циничных выражений, как <выражения

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТГИТ1.

нравственных людей>, то это также изображение посредством противоположности.

Но это называется уже не остротой, а <иронией>. Ирония не пользуется никакой другой техникой, кроме изображения посредством противоположности. Кроме того, говорят и пишут об иронической остроте.' Следовательно, нельзя больше сомневаться в том, что одной техники недостаточно, чтобы охарактеризовать остроту. Она должна быть дополнена чем-то таким, чего мы до сих пор еще не нашли. С другой стороны, до сих пор еще не опровергнуто, что с упразднением техники исчезает и острота.

Если изображение посредством противоположности принадлежит к техническим средствам остроумия, то мы можем предполагать, что остроумие могло бы пользоваться и противоположными средствами, а именно: изображением посредством подобия и сродства. Продолжение нашего исследования действительно обнаруживает, что это техника новой, особенно обширной группы острот. Мы опишем особенности этой техники гораздо лучше, если вместо <изображение посредством сродства> скажем: изображение посредством взаимной связи. Мы начнем с последнего - изображения посредством связи друг с другом - и объясним это на примере.

В одном американском анекдоте рассказывается: двум не очень щепетильным дельцам благодаря целому ряду довольно рискованных предприятий удалось составить себе большое состояние, после чего они стали прилагать все свои старания к тому, чтобы проникнуть в высшее общество.

Между прочим, им показалось целесообразным заказать свои портреты самому аристократическому и дорогому художнику, на портреты которого смотрели как на целое событие. На званом вечере эти драгоценные портреты были показаны впервые, и хозяева сами подвели к стене салона, на которой висели оба портрета рядом, самого влиятельного критика и знатока искусства, чтобы услышать от него восхищенный отзыв. Критик долго рассматривал портреты, затем покачал головой, как будто он чего-то не находил, и лишь спросил, указывая на свободное место между обоими портретами: <А где же Христос? Я не вижу здесь изображения Христа>.

Смысл этой фразы ясен. Речь идет опять об изображении чего-то такого, что в данном случае не может быть выражено

' 267

Г. Д. Давыдов

прямо. Каким путем создается это <косвенное изображение>? Проследим при помощи легко возникающих ассоциаций и заключений путь изображения такой остроты в обратном порядке.

Вопрос: где же Христос, изображение Христа? - позволяет нам догадываться, что вид обоих портретов напоминает говорящему подобную же картину, в которой посередине между двумя лицами изображен еще Христос, которого здесь недостает. Но существует только одна такая картина: Христос, висящий между двумя разбойниками. Недостающее подчеркивается остротой, сходство же заключается в портретах направо и.налево от Христа, о которых не упоминается в остроте. Оно может состоять только в том, что вывешенные в салоне портреты - изображения разбойников. Итак, то, чего критик не хотел и не мог сказать, было следующим: Вы - пара грабителей; точнее: какое мне дело до ваших портретов; я знаю только, что вы пара грабителей. И в конце концов он это сказал, умалчивая некоторые ассоциации и выводы, таким путем, который мы называем намеком.

Сейчас мы припоминаем, что уже встречались с намеком при двусмысленностях. Если из двух значений, заключающихся в одном и том же слове, более частое и более употребительное значение настолько выдвигается на первый план, что оно прежде всего приходит нам на ум, между тем как другое понятие, более отдаленное, отступает на задний план, то этот случай мы назовем Двусмысленностью с намеком. В целом ряде исследованных нами до сих пор примеров мы заметили, что их техника не проста, и усложняющим их моментом является намек.

В американском анекдоте мы видим намек без двусмысленности, характерной чертой которого является замена одного понятия другим, связанным с ним по ходу мыслей. Легко догадаться, что связь может быть использована многими способами. Чтобы не потеряться в их изобилии, мы остановимся лишь на разъяснении самых ярких вариаций и то лишь в нескольких примерах.

Связь, применяемая в случае замены, может быть только созвучием, и тогда этот низший разряд острот становится аналогичным каламбуру. Но это не созвучие отдельных слов, а созвучие целых предложений, характерных оборотов речи и т. п. Например, Лихтенберг создал изречение: <Новые курорты

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТРИТЬ

хорошо лечат>, которое напоминает нам поговорку: <Новая метла хорошо метет>. Как в изречении, так и в поговорке первые и третьи слова одни и те же, и все строение предложения одинаково. Оно, вероятно, и в голове остроумного мыслителя возникло как подражание известной поговорке. Изречение Лих-тенберга становится, таким образом, намеком на поговорку. Посредством намека нам дают знать о чем-то таком, что не высказывается прямо, а именно: что в лечебных свойствах курорта участвует еще что-то другое, кроме теплых вод, качество которых остается одно и то же.

Связь по своему сходству может быть почти полная, имея лишь одно какое-нибудь незначительное изменение (модификацию). Итак, эта техника протекала опять параллельно словесной технике. Оба рода остроумия вызывают одинаковое впечатление, но лучше отделять их друг от друга, сообразуясь с процессами, происходящими при работе остроумия, например: <Что ни сажень - то королева>, - изменение (модификация) известных шекспировских слов: <Что ни дюйм - то король> и намек на эту цитату. Это было сказано по отношению к одной знатной даме необыкновенно высокого роста. Конечно, нельзя было бы ничего не возразить, если бы кто-нибудь предпочел отнести-эту остроту к сгущению с модификацией (изменением) вместо того, чтобы отнести ее к остротам с заместительным образованием.

Намека посредством модификации почти нельзя отличить от сгущения с замещением, если модификация ограничивается изменением букв, например: <дихтерит> (Dichteritis) (Dichter - поэт). Этот намек на страшную заразительную болезнь дифтерит (Diphteritis) выставляет поэтическое творчество бездарностей даже общественно опасным.

Отрицательные частицы дают возможность создать прекрасные намеки при незначительных изменениях.

<Мой товарищ по неверию Спиноза>, - говорит Гейне. <Мы, немилостью божьей поденщики, крепостные, негры, батраки и т. д.> начинается у Лихтенберга неоконченный манифест этих угнетенных, которые, во всяком случае, имеют большие права на подобное титулование, чем короли и князья на немодифи-цированное. Одним из видов намека является пропуск, который можно сравнить со сгущением без замещения. Собственно говоря, при всяком намеке что-нибудь пропу-Г. Д. Давыдов

скается, а именно - не указывается путь мыслей, ведущий к намеку.

Дело лишь в том, что более бросается в глаза: пробел или частично заполняющая его замена в тексте намека. Таким образом, рассмотрев несколько примеров, мы возвращаемся опять от грубых пропусков к намеку в собственном смысле слова.

Пропуск без замещения имеется в следующем примере: в Вене живет один остроумный и воинственный писатель, который из-за своих резких полемических статей неоднократно подвергался оскорблению действием со стороны своих противников. Когда однажды обсуждалось новое преступление одного из его обычных противников, кто-то выразился: <Если Х услышит, то он опять получит пощечину>. К технике этой остроты относится, прежде всего, смущение, вызванное непониманием этой мнимой бессмыслицы, т. к. нам совершенно непонятно получение пощечины как непосредственное следствие того, что кто-то о чем-то слышал. Бессмыслица исчезает, если мы восполним пробел словами: тогда он напишет такую ядовитую статью против него, что... и т. д.

Следовательно, намек посредством пропуска и бессмыслица являются техническими средствами этой остроты.

Намек принадлежит к числу самых употребительных средств остроумия. Он лежит в основе большинства недолговечных произведений остроумия, которые мы обыкновенно вплетаем в наши разговоры и которые, будучи оторваны от взрастившей их почвы, не могут существовать самостоятельно. Но как раз намек напоминает нам снова о том соотношении, которое чуть было не ввело нас в заблуждение при оценке техники остроумия. Ведь и намек сам по себе не остроумен; существуют безукоризненные намеки, которые все же не могут претендовать на остроумие. Остроумен только <остроумный> намек, так что признак остроумия, который мы проследили вплоть до техники, опять от нас ускользает.

Различные виды намека можно соединить в одну группу с изображением посредством противоположности и с другим техническим приемом, о котором будет речь впереди. Для этой группы название <косвенное изображение> было бы всеобъемлющим. Следовательно, ошибки мышления-унификация-кос-270

пскусстио СПОГИТЬ II OCTI'IITI.

венное изображение - это наименование тех технических приемов остроумной мысли, с которыми мы теперь познакомились.

При дальнейшем исследовании нашего материала мы, видимо, наткнулись на новый низший вид косвенного изображения, который можно ярко охарактеризовать, но иллюстрировать лишь немногими примерами. Это - изображение посредством мелочи, которое разрешает следующую задачу: дать полное выражение целой характеристике посредством самой незначительной детали. Присоединение этой группы к намеку возможно по тем соображениям, что эта мелочь находится в связи с изображаемым, является следствием его, например:

Галицийский еврей едет по железной дороге; он расположился очень удобно, расстегнул сюртук, положил ноги на скамейку. Вот входит в вагон господин, одетый по моде. Еврей тотчас приводит себя в порядок, усаживается в скромной позе. Незнакомец перелистывает какую-то книгу, что-то высчитывает, соображает и вдруг обращается к еврею с вопросом: <Скажите, пожалуйста, когда у нас иомкипур?> (судный день). - <Так вот оно что!> - говорит еврей и, прежде чем ответить, кладет ноги опять на скамейку.

Нельзя отрицать, что это изображение связано с тенденцией к экономии, которая свойственна всем остротам. Таков же и следующий пример:

Врач, приглашенный помочь баронессе при разрешении от бремени, заявляет, что еще не наступило время, и предлагает барону тем временем сыграть в карты в соседней комнате. Через некоторое время доносится до обоих стон баронессы: <Ah mon dieu, que je souffre!> (Ax, боже мой, как я страдаю!) Супруг вскакивает, но врач удерживает его: <Это ничего, будем играть дальше>. Некоторое время спустя опять раздаются стоны роженицы: <Боже мой, боже мой, какие боли!> - <Не пойдете ли вы туда, господин профессор?> - спрашивает барон. - <Нет, нет, еще не время>. Наконец, в соседней комнате слышен крик: <Ай, вай, вай!> Тогда врач бросает карты и говорит: <Пора>.

Эта удачная острота показывает на примере постепенного изменения жалобных возгласов знатной роженицы, как болевые ощущения заставляют коренную природу пролагать себе путь через все наслоения и воспитания, и как важное решение

Г. Д. Давыдов

ставится в зависимость от будто бы не имеющего значения выражения.

Все вышеизложенное не дает, конечно, полного описания техники остроумия. Вполне исчерпывающего описания в настоящее время быть не может, ибо, как было указано выше, область остроумия до сих пор почти не исследована. Однако, важнейшие и наиболее употребительные приемы техники остроумия здесь указаны.

ИСКУССТВО СПОРИТЬ

Значение и сущность спора

Когда обмениваются мнениями люди, имеющие различные и твердо установившиеся взгляды на тот или иной предмет, и когда каждый старается отстоять свое мнение, то обмен мнений переходит в спор.

Спор по серьезным и важным вопросам играет огромную роль в науке, в государственных и общеизвестных делах и вообще во всех сторонах нашей жизни. Где нет живого обмена мнений, неизбежным спутником которого является спор, там царит застой.

Спор в большинстве случаев бывает очень полезен для обеих сторон, т. к. он или исправляет их взгляды и мысли, или подтверждает их, или же вызывает новые. Рассмотрим прежде всего, что происходит при споре. Выставлен тезис - и против него надо возражать. Здесь возможны два способа и два пути.

1. Способы следующие: а) опровержение, имеющее с виду вещь т. е. самый предмет спора, опровержение ad кт~, б) опровержение, имеющее в виду человека, т. е. в данном случае противника, опровержение ad hominern. В первом случае мы доказываем, что данное положение не согласуется с природой вещей, объективной истиной. Во втором случае мы опровергаем лишь относительную истинность положения, выдвинутого противником, доказывая, что оно не согласуется с другими угвер-ждениями или уступками противника. В этом случае вопрос об объективной истине остается не решенным.

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТРИТЬ

2. Два пути опровержения следующие: а) прямой и б) косвенный. В первом случае мы нападаем на основания тезиса, во втором - на выводы. В первом случае мы доказываем, что тезис неправилен; во втором - что он не может быть правильным. Рассмотрим эти пути поближе.

а) Возражая по прямому пути, т. е., нападая на основания тезиса, мы можем поступить двояко: или мы доказываем, что они сами по себе ложны; или же признаем их правильность, но доказываем, что из них нельзя вывести такого тезиса, т. е. нападаем на выводы, на форму умозаключения.

б) Возражая по косвенному пути, мы пользуемся или апи-гогой, или инстанцией.

Апагога. Мы допускаем, что положение противника правильно; затем показываем, что, если в связи с каким-нибудь другим положением, считающимся правильным, мы сделаем его посылкой для какого-нибудь умозаключения, то возникает ложное умозаключение, противоречащее или природе вещей или другим утверждениям противника. Следовательно, и само положение было ложным, т. к. из правильных посылок всегда вытекают только правильные заключения, хотя из неправильных посылок не всегда вытекают неправильные заключения.

Инстанция состоит в том, что мы указываем на предмет или обстоятельство, которые подходят под данное положение, но к которым оно явно неприменимо. Отсюда мы делаем вывод, что данное положение является неправильным.

Таков остов, скелет каждого спора. К этому сводится сущность всякого спора. Но спор можно вести и на правильных, и на ложных основах. В этом не так-то легко разобраться; поэтому споры и бывают такими продолжительными и упорными.

Правила спора

1. Не спорьте о пустяках. Не уподобляйтесь средневековым схоластикам^, которые иногда до одурения спорили о том, был у Адама пуп или нет.

2. Во время спора не упускайте из виду главных положений, из-за которых идет спор. Иногда случается, что спорящие, не

Схоластики - последователи схоластической философии, предстапляпшси соединение греческой философии с учением <отцоп перкни>. Начало этом философии относится к IX в., а упадок к XIV-XV вв. Схоластическим мы называем все сухое, бессодержательное, ставящее форму выше содержания.

Г. Д. Давыдов

закончив спора об основном тезисе, переходят к другому, имеющему лишь второстепенное значение, а от него к третьему и т. д. В конце концов спор уклоняется в сторону от основного тезиса, и нередко сами спорящие не могут вспомнить, с чего, собственно говоря, начался их спор.

3. Никогда не горячитесь, а старайтесь спорить спокойно. Из двух спорщиков, равных друг другу во всех прочих отношениях, победителем окажется тот, кто обладает большей выдержкой, большим хладнокровием, т. к. мысль его работает спокойно.

4. Относитесь с уважением к чужим мнениям. Если вы считаете их заблуждением, то докажите это спокойно, без насмешек и резких возражений.

5. Если у вас имеется веский довод или веское возражение, то не начинайте с них. Приведите сначала другие, не столь веские, но все же верные и убедительные доводы, а в заключение - самый решительный довод.

6. Отбросьте ненадежные доводы. Не старайтесь увеличить их количество в ущерб качеству.

7. Избегайте обоюдоострых доводов. Допустим, что вы сказали: <Да ведь это еще ребенок; к нему нельзя относиться строго>. Противник может ответить: <Именно поэтому и надо его сдерживать, чтобы дурные поступки не вошли у него п привычку>.

8. Из предшествующего правила вытекает другое: не упускайте случая воспользоваться обоюдоострыми доводами противника.

9. Не старайтесь обязательно во всем противоречить противнику. Иногда полезно согласиться с некоторыми его доводами, т. к. это может показать слушателям ваше беспристрастие. Но, согласившись с этими доводами, постарайтесь выяснить, что они не имеют прямого отношения к предмету спора и не доказывают правоты противника.

10. Следите за тем, чтобы в ваших доводах не было противоречия.

Уловки спорщиков

Недобросовестные спорщики, чувствуя, что не могут отстоять свои мнения честными путями, нередко прибегают к разного рода уловкам. Известный философ А. Шопенгауэр в одном из своих сочинений дает описание этих уловок.

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТРИТЬ

Уловка 1. Расширение. Выводят утверждения противника за их естественные пределы, берут их в возможно более широком смысле; свои же собственные утверждения, напротив, в возможно более узком смысле, включив их в тесные границы: ибо чем более обще положение, тем большему числу нападений оно подвергается.

Пример: А. утверждает, что англичане превосходят все другие национальности в драматическом искусстве. Б. прибегает к инстанции и возражает, что в музыке, а следовательно и в опере, их достижения незначительны. А. отражает эту уловку напоминанием, что музыка не входит в понятие драматического: оно обозначает лишь трагедию или комедию. Б. и сам отлично это знает и лишь пытался так обобщить положение противника, чтобы оно обнимало все театральные представления, следовательно, и оперу, и музыку, и затем наверняка опровергнуть это положение.

Уловка 2. Пользуясь двусмысленным словом противника, распространяют выставленное положение и на то, что, помимо одноименности, мало сходно с предметом, о котором идет речь, или даже не имеет с ним ничего общего; блестяще опровергают это положение и тем самым производят такое впечатление, будто опровергнуто действительное положение.

Пример: А. Вы еще не посвящены в тайны Кантовой философии.

Б. Но ведь тайны не допускают знания.

Уловка 3. Утверждение, высказанное относительно, понимают так, как будто оно высказано вообще, или же толкуют его совершенно в другом смысле, а затем это положение, взятое в таком смысле, опровергают. Пример Аристотеля: <Негр черен, что касается зубов его, он бел; следовательно, он одновременно и черный и не черный>.

Уловка 4. Не соглашаются даже с правильными посылками, если сознают, что вывод из этих посылок был бы полезен противнику. Спорить с человеком, прибегающим к такой уловке, трудно и не особенно приятно. В подобных случаях лучше всего вести дело издалека, чтобы противник не догадался, к чему клонятся наши доводы. Надо незаметным образом заста-275

Г. Д. Давыдов

вить его согласиться с нашими попытками, рассеянными по одиночке; вообще не надо раскрывать своих карт до тех пор, пока противник не согласится с тем, что нам нужно. Ложные положения противника можно опровергать другими ложными положениями, которые он, однако, считает правильными. (Истина может вытекать и из посылок правильных.) Если, например, противник принадлежит к какой-нибудь секте, то мы можем пользоваться доводами, основанными на учении этой секты, хотя бы мы и не считали их правильными.

Уловка 5. Путем целого ряда вопросов приводят противника к признанию тех или иных положений. Затем на основании положений, признанных противником, строят свои доводы. Спрашивают много, сразу и пространно, чтобы скрыть то, признания чего, собственно, добиваются. Напротив, свои доводы, построенные на основании тех положений, с которыми противник согласился, излагают быстро; в этом случае люди, тугие на понимание, обыкновенно бывают не в состоянии должным образом следить за мыслью и пропускают ошибки и пробелы в цепи доказательств.

Уловка 6. Стараются привести противника в состояние раздражения, в расчете на то, что в гневе он будет менее способен правильно рассуждать. В состояние раздражения его приводят тем, что относятся к нему явно несправедливо, применяют всевозможные хитрости и вообще ведут себя бесцеремонно.

Уловка 7. Задают вопросы не в том порядке, которого требует выводимое из них заключение, а с разными перестановками; противник не может догадаться в таком случае, к чему клонятся эти вопросы, и не может предотвратить вывода; можно, далее, воспользоваться его ответами для различных, даже противоположных выводов, в зависимости от того, каковы эти ответы. Эта уловка имеет много сходства со способом отражения уловки № 4.

Уловка 8. Зная, что положительным ответом противник может воспользоваться для обоснования своих доводов, преднамеренно отвечают на вопросы отрицанием. Если мы видим, что противник прибегает к такой уловке, то должны спрашивать обратное тому, что требует положение, делая вид, что нам желателен утвердительный ответ. Если же он на эту удочку не попадается, то надо задавать вопросы так, чтобы он не мог

ИСКУССТВО СПОРИТЬ и ОСТРИТЬ

догадаться, какой ответ желателен для нас - положительный или отрицательный.

Уловка 9. Докаэывая что-либо индуктивным методом, т. е. рассматривая отдельные явления для того, чтобы на основании их вывести общее заключение, задают вопросы только относительно отдельных явлений, но не спрашивают о том, согласен ли противник с общей истиной, вытекающей из этих явлений, а вводят ее как уже признанную. Во многих случаях и самому противнику может показаться, что он признал ее, не говоря уже о слушателях, помнящих утвердительные ответы на вопросы об отдельных фактах.

Уловка 10. Пользуются словами, сходными по смыслу, для того, чтобы заранее вместить в слово то понятие, которое требуется доказать. Например, желая доказать недобросовесность торговцев, называют их торгашами, расстроенные дела именуют банкротством, осторожность - трусостью и т. д.

Уловка II. Чтобы принудить противника согласиться с тем или иным положением, выставляют противоположное положение и предоставляют ему выбор, причем это противоположное положение формулируется настолько резко, чтобы противник, не желая впасть в парадокс, должен был принять первое положение, т. к. оно, в сравнении со вторым, кажется весьма вероятным. Это подобно тому, как серое рядом с черным может показаться белым, а серое рядом с белым - черным.

Уловка 12. Когда противник дал на несколько вопросов такие ответы, которые нельзя обратить в пользу желаемого заключения, - это заключение, несмотря на то, что оно из его ответов вовсе не вытекает, все-таки с триумфом провозглашается, как доказанное и подтвержденное именно ответами противника. Человеку нахальному и обладающему хорошей глоткой эта уловка удается довольно легко, особенно если противник застенчив или глуповат.

Уловка 13. Если они выставили парадоксальное положение и затрудняются доказать его, то предлагают противнику принять или отвергнуть какое-нибудь другое, верное, но не совсем очевидное положение, как будто желая построить на нем свое доказательство. Если противник из подозрительности отвергнет это положение, то он приводится к абсурду, и получается победа. Если же он согласится с таким положением, то выходит,

Г. Д. Давыдов

что они сказали уже нечто разумное и должны теперь идти далее. Вдобавок присоединяют сюда и предшествующую уловку и утверждают, что доказано и первое положение. Конечно, это величайшее нахальство. Тем не менее, эта уловка применяется довольно часто; некоторые прибегают к ней совершенно инстинктивно.

Уловка 14. Широко' применяют аргументы ad hominern, т. е. смотрят, не находится ли утверждение противника в противоречии (хотя бы лишь кажущемся) с какими-нибудь прежними его словами или принятым им тезисом, либо с тезисами какой-нибудь школы или секты, которую он хвалил, либо с деятельностью последователей этой секты (хотя бы не настоящих, а мнимых последователей), либо, наконец, с его собственным поведением. Если, например, противник оправдывает самоубийств'0, то его спрашивают, почему он сам не повесился, или, если он говорит, что в Берлине жить неприятно, спрашивают, почему он не уезжает из этого города.

Уловка 15. Когда противник теснит их своими доводами, они стараются спастись тем или иным тонким различием, о котором раньше, может быть, и не думали. Конечно, это возможно только в том случае, если предмет Допускает двоякое объяснение или же двоякое применение.

Уловка 16. Если они замечают, что противник нашел такие аргументы, при помощи которых он может опровергнуть их положение, то, не допуская его до этого и не давая довести дело до конца, заблаговременно прерывают ход спора, делают скачок или уклоняются и переносят спор на другое положение.

Уловка 17. Если противник требует от них прямо, чтобы они возразили что-нибудь против того или иного пункта его утверждения, а у них нет никакого подходящего аргумента, то они обобщают положение и в таком виде опровергают его. От них требуют, например, высказать свое мнение, почему не следует доверять той или иной физической гипотезе; тогда они говорят вообще о несовершенстве человеческих знаний и всячески распространяются о нем.