Антимонополизм в начале XX в

Разумеется, Акт Шермана не мог да и не имел целью обратить вспять тенденцию к увеличению размеров предприятий и компаний ряда от­раслей, питаемую прежде всего объективно экономическими процес­сами. В отличие от наших дней, в первой половине нынешнего сто­летия укрупнение размеров производства и экономия на масштабах были основным направлением повышения его эффективности. Вместе с тем объективный, диктуемый изменениями в технико-экономических параметрах производства процесс его концентрации, увеличения раз­мера эффективного в хозяйственном отношении т.е. (конкуренто­способного) предприятия сопровождался также возникновением новых форм раздела рынков и других путей обогащения, предполагающих ограничение действия конкуренции в том или ином секторе экономики методами, часто противоречащими интересам повышения эффектив­ности. В таких условиях решающее значение для судеб общества приобрел ответ на вопрос: приведет ли этот процесс к монополизации рынка – установлению на нем господства одной или небольшого числа крупнейших монополий, состоящих в сговоре между собой, перерас­пределения существенной части национального богатства в руки моно­полистов и его относительному сокращению – или общество, государ­ство в состоянии заставить крупные корпорации работать так же, как и компании, действующие в условиях свободной конкуренции на пользу общества в целом.

При решении этой задачи система антимонопольной защиты об­щества столкнулись с разнонаправленностью действия техногенного и социального факторов, что повлияло на последующие антитрестовские законы, которые отражали также интересы крупного бизнеса, и слоев, чьи интересы часто оказывались с ними в противоречии, прежде всего мелкого предпринимательства. Это, в свою очередь, обусловлено со­циально-экономическими обстоятельствами, сложившимися в США в первые два-три десятилетия нынешнего века.

С одной стороны, в условиях широкого использования фактора эко­номии на масштабах производства в целях повышения его эффектив­ности задачей системы антимонопольной защиты общества объективно стало не сохранение структуры рынка, приближающейся к модели совершенной конкуренции, а обеспечение реализации ее сопоставитель­ной функции, соревновательности между доминирующими на рынке крупными корпорациями, а также возможности доступа на него новых поставщиков. Задачи предотвращения сговоров между продуцен­тами о разделе рынков, фиксировании цен, обеспечения воз­можности доступа на рынок новых поставщиков приобрели новую значимость.

Для общества решение таких задач означало использование пре­имуществ поточного производства при исключении возможности его монополизации и связанными с ней потерей части национального богат­ства и ущемлением интересов потребителей. Опыт США свидетель­ствует, что при в целом успешном решении этих задач имело место и значительное число случаев монополизации производства и сбыта не­которых товаров и услуг внеэкономическими методами. Именно они, а не гораздо более многочисленные случаи экономической эффектив­ности крупных корпораций, использовались в некоторых работах для обосновывания тезисов и загнивании, насильственном характере современного капитализма, его общем кризисе и т.д.

С другой стороны, наличие упомянутых случаев захвата до­минирующих позиций в том или ином виде производства внеэкономиче­скими методами способствовало новому росту социального алармизма. В ходе избирательной кампании 1912 г. оба претендента на пост президента страны – Вудро Вильсон и Теодор Рузвельт – выступили за принятие дополнительных антитрестовских законов, которые бы за­претили целый ряд действий компаний, приводящих в случае от­сутствия должного юридического контроля за ними к нарушению Акта Шермана и болезненным санкциям и корректирующим мерам. Ставилась также задача подведения законодательной базы под пре­вентивную деятельность по профилактике нарушений Акта Шер­мана.

Влияние этой второй по счету после всплеска антимонопольных настроений, предшествовавших принятию Акта Шермана волны соци­ального алармизма в США, привело к возникновению длительной, дей­ствовавшей вплоть до начала 80-х годов тенденции к усилению роли со­циальных приоритетов в антимонопольной политике, которое часто шло в ущерб заложенному в ее основу принципу хозяйственной эффек­тивности. Это довольно четко прослеживается при рассмотрении важ­нейших антитрестовских законов в очередности их принятия конгрес­сом.

По мнению ряда американских историков и экономистов, принципу эффективности в гораздо большей мере, чем последующие, отвечал Акт Шермана[69]. Тресты были расформированы не потому, что они бы­ли крупными хозяйственными организациями, а потому, что они были неэффективны с точки зрения благосостояния общества, ибо вели к росту цен.

Последовавшие в 1914 г. два наиболее крупных антитрестовских закона – о Федеральной торговой комиссии и Акт Клейтона отражали понимание субъектами регулирования экономики неоднозна­чности решения вопроса о социальности крупного бизнеса и необ­ходимости отдельного ответа на него в том или ином случае, а также конкретизации деления его действий на законные и противо­правные.

Первый из них послужил основой создания ФТК, специального орга­на в структуре исполнительной власти, регулирующего антитрестов­ские вопросы. На нее возлагались, в частности, функции своеобразной антимонопольной полиции. Она наделялась полномочиями расследовать возможные нарушения антитрестовского законодательства, заслуши­вать свидетелей и издавать указы о приостановке и воздержании от противоправной коммерческой практики. В пятом разделе данного Акта также ставятся вне закона "несправедливые методы конкурен­ции", предотвращение которых опять же входит в задачи ФТК. Соглас­но принятой в 1938 г. поправке к этому Акту, вне закона ставятся также "несправедливые или основанные на обмане действия и практика в торговле", и функции ФТК, помимо чисто антимонопольных, расширя­ются за счет пресечения ложной рекламы, обмана потребителя отно­сительно свойств приобретаемого товара и ряда тому подобных мето­дов "втискивания" товара потребителю.

Закон Клейтона (включая дальнейшие поправки к нему) содержит четыре основных положения. При определенных условиях он ставит вне закона ценовую дискриминацию (назначение разных цен на один и тот же товар различным потребителям), контракты о ведении ком­мерческих отношений исключительно с данным партнером и так назы­ваемых связующих сделок (ограничивающих свободу действий партне­ра на определенных условиях, ведущих к ограничению возможности конкуренции[70]), слияния компаний и скупку акций конкурирующих предприятий, а также занятие одним и тем же лицом поста директора в различных компаниях.

Эти законы были во многом ориентированы на защиту мелких фирм от ограничительной практики крупных[71]. Превалировали крите­рий размера компании и стремление предотвратить внеэкономические формы вытеснения мелких и средних фирм с рынка их более крупными конкурентами, При этом максимизация достатка потребителей имелась в виду в качестве стратегической цели. Вместе с тем в них был указан и запрещен широкий набор действий частных компаний, служащих способом установления монополии (перекрестные директораты, связую­щие сделки и т.д.).

Задача сохранения мелкого бизнеса в условиях экономического могущества крупных корпораций приобретает еще больший приоритет в дальнейших антитрестовских законах, таких, как принятый в 1936 г. закон Робинсона-Пэтмана[72], вошедший в Акт Клейтона в качестве его составной части (статья 2а[73]), и одобренные конгрессом в 1950 г. по­правки Селлера-Кефавуэра к статьям Закона Клейтона о слияниях и поглощениях[74]. (Следует, однако, отметить, что, согласно Акта о не­прибыльных институтах, действие данных законов не распространяется на те случаи, когда покупателями являются такие институты. Имеются в виду "школы, колледжи, университеты, публичные библиотеки, цер­кви и благотворительные институты"[75].)

Эти меры в тактическом плане означали определенное сокращение товарной массы и некоторый рост цен за счет ограничения маневра крупного бизнеса. Однако в стратегическом отношении они были наде­лены на то, чтобы сохранить соревновательность крупных компаний между собой, заставить их постоянно совершенствовать производство под угрозой проникновения на рынок новых конкурентов, сохранить мелкий бизнес, который также является фактором, препятствующим взвинчиванию цен концернами. В результате решалась долгосрочная задача поддержания эффективной институциональной структуры эконо­мики.

Антитрестовское законодательство позволило сохранить сопостави­тельную функцию конкуренции даже в отраслях экономики, где дей­ствует небольшое число очень крупных корпораций. Сохранилась воз­можность межотраслевого перелива капитала, проникновения в них конкурентов. Единственными дозволенными законом способами вытес­нить последних даже для крупнейших компаний остались рост эф­фективности производства, привлечение к себе потребителя за счет наиболее качественного, полного и наименее дорогостоящего удовлет­ворения его запросов. Таким образом, наличие или даже потенциальная возможность появления конкурентов служит мощным стимулом наращивания эффективности доминирующих на рынке корпораций. Даже в условиях существования четко выраженных олигополистических струк­тур в целом удалось предотвратить возникновение монополии производителя, дискриминацию потребителя, относительное сокращение нацио­нального богатства.

Таким образом, Акты о Федеральной торговой комиссии и Клей­тона в вопросах методологии противостояния монополизму продолжают традицию Акта Шермана. Как и последний, ставший реакцией на появ­ление трестов, они представляют собой реакцию на появление новых внеэкономических, т.е. не диктуемых технологическими закономерностями развития производства, форм монополизации – перекрестных директоратов, "связующих" соглашений и т.д. Как и в случае Акта Шермана, эта реакция заключается в запрещении таких форм.

Вместе с тем принятые в 1914 г. законы оставляют достаточно значительную степень свободы для правового маневра крупному биз­несу, например посредством создания дочерних компаний. Кроме того, в букве этих законов заложена широкая возможность для их толкования в соответствии с особенностями конкретного рассматриваемого дела, что исключает их применение как догмы. Расширение (по сравнению с Актом Шермана) возможностей толкования антитрестовского законодательства означало достаточно существенный сдвиг в институциональ­ной структуре системы антимонопольной защиты общества – усиление в ней роли судебной власти. С учетом одновременного создания ФТК, наделенной полномочиями анализа и контроля коммерческой практики частных компаний с позиций пресечения монополистических проявле­ний, а также возбуждения соответствующих дел в суде, можно заклю­чить, что в структуре системы антимонопольной защиты общества окончательно сформировались ее два основных компонента – суды и исполнительные органы. Они и по сей день играют решающую роль в формировании антимонопольной политики и вплоть до включения в антимонопольный процесс широкой общественности после второй миро­вой войны были его наиболее активными субъектами. Вместе с тем, роль конгресса в вопросе определения того, что можно, а что нельзя частным фирмам с точки зрения соблюдения ими антимонопольной ли­нии существенно снизилась. После 1914 г. столь масштабных антитрестовских законов в США не принималось, в то время как носящие характер прецедентов решения судов, главным образом Верховного, наряду с инструкциями ФТК и Антитрестовского отдела Министерства юстиции, оказывали очень существенное воздействие на формирование политики компаний и "индустриальных структур" важнейших отраслей экономики страны. Это говорит о том, что в 1914 г. институциональная структура системы антимонопольной защиты общества в США в целом была сформирована и роли ее ключевых компонентов распределены. Сравнимую по значимости коррективу в распределение функций внес лишь упомянутый послевоенный всплеск активности граждан как инициаторов антимонопольных дел.

Интерпретация судами антитрестовских законов в первые два-три десятилетия нынешнего века носила на себе отпечаток тех же факто­ров, что и Акты о ФТК и Клейтона: стремление сохранить возможность роста хозяйственной эффективности в рамках крупных предприятий, с одной стороны, и предотвратить ограничение конкуренции и установление монополии посредством заключения частными фирмами контрактов, регулирующих соответствующим образом обращение товаров и услуг – с другой.

Ряд характерных в этом отношении примеров судебных решений приводится в книге С.А. Далина "Экономическая политика Рузвель­та"[76], хотя и для иллюстрации оценок развития антитрестовского законодательства, существенно отличных от предлагаемых в настоя­щей работе. Так, например, в 1920 г. процесс по обвинению в нарушении антитрестовского законодательства одной из крупнейших в то время фирм - "Стального треста" завершился следующим решением: "Могущество, достигнутое группой, было гораздо больше, чем могу­щество каждого конкурента в отдельности, но оно не было больше, чем сила всех их в совокупности. Следовательно, монополия не была осуществлена". В решении по делу "Международной компании жатвен­ных машин", в частности, говорилось: "Одни только размеры корпо­рации, как бы значительны они ни были... с точки зрения закона не яв­ляются правонарушением". Одной из наиболее красноречивых иллю­страций стремления судов не препятствовать использованию частным капиталом крупных размеров предприятия как фактора повышения эф­фективности производства можно считать решение по делу "Корпора­ции обувных машин", на долю которых в 20-е годы приходилось 90% их выпуска: "Компания действительно крупная, но ее размеры являются одновременно и результатом, и причиной хорошей постановки дела"[77].

Вместе с тем целый ряд крупнейших компаний попал под юриди­ческие санкции за нарушение Актов Шермана, о ФТК и Клейтона. Стремление сохранить возможность использования факторов повы­шения эффективности производства при пресечении попыток моно­полизации рынка противозаконными методами было, таким образом, закреплено в судебных прецедентах и в целом остается ключевым методологическим принципом решения антимонопольных дел и поныне.